Валенок

         Ученика четвёртого класса Вову Гусарова за плохое поведение выгнали с урока.  Он стоял теперь перед  директором школы, потирая красное ухо, за которое через весь коридор Галина Петровна, учительница русского языка, тащила его на расправу в директорский кабинет, и  рассеянно слушал то, что уже пятнадцать минут втолковывал ему Олег Ефремович. Хоть Вова и выглядел взъерошенным и напружинившимся, как затравленный собаками котёнок, однако особого беспокойства по поводу случившегося он не испытывал, хладнокровно расценивая сложившуюся ситуацию, как вполне заурядную.

          –   Двадцать лет назад наш народ одержал великую победу над фашистcким безумием вовсе не для того, чтобы такие как ты, Гусаров...  Впрочем, чего там говорить... –  горько вздохнул директор. – По-хорошему, я вижу, ты не понимаешь. Отправляйся-ка домой и без отца не возвращайся! С матерью твоей я уже разговаривал  –  толку никакого…
             И горе-ученик пошагал домой, в душе ликуя: «Подумаешь, за отцом послали!  Всё лучше, чем сидеть за партой и писать этот дурацкий диктант!»

            Вовка жил с отцом и матерью в старом доме за парком. Когда-то парк этот – с аттракционами, катанием на лодках по реке, оркестром по субботним вечерам – был излюбленным местом отдыха горожан. Теперь же парк стоял обнищавший и неухоженный, от бывших аттракционов давным-давно не осталось и следа, река обмелела и частично заросла, а в тяжёлые военные годы местные жители, несмотря на строжайший запрет, вырубили к тому же половину деревьев. Из окна Вовкиного класса  осенью, а тем более, зимой, когда парк приобретал прозрачность, можно было разглядеть желтеющее сквозь ветви вековых дубов и лип двухэтажное строение – бывший особняк графини фон Мекк, где, как утверждают историки, бывал даже сам  Чайковский. В первые годы Советской власти здание было основательно перестроено и отдано под жильё рабочим расположенного неподалёку цементного завода. Это и был дом, где жил  с родителями Вова.
        Не прошло и десяти минут, как он уже, что было сил, барабанил ногой в обитую дерматином, изрядно подранную  дверь.
          –     Чего долбишь, дятел? – рявкнула мать, впуская бедолагу домой. – Опять ключи потерял?  А портфель где?
         –    Ключи в портфеле, а его училка забрала – не отдаст, пока с отцом в школу не приду… –  пробурчал Вовка.
         –     Снова нахулиганил?  В гроб загнать меня хочешь?
Вовка, не раздеваясь, остановился в прихожей и, вытянув тонкую шею, принюхивался к запаху только что сваренных щей. Чертовски хотелось есть, но попросить у матери при сложившихся обстоятельствах  он не осмелился.
         –    А ты чего расселся? – прикрикнула Марина Леонидовна на супруга, который обедал за кухонным столом. – Глухой, что ли? Не слышал? А ну-ка, ноги в руки, и марш вместе с сыном в школу!
Валентин Иванович покорно кивнул головой и, низко склонившись над тарелкой, стал работать ложкой быстрее. Он только полчаса назад вернулся домой, отстояв у печей ночную смену, оставался ещё на подработку, предложенную начальником цеха, и теперь мечтал лишь об одном: спокойно пообедать и, наконец-то, лечь спать.
         –    Кому я сказала, валенок! – замахнулась Мария Леонидовна на него тряпкой. – Живо бросай ложку,  пока  в лоб ею не заработал!
         Валентин Иванович вскочил со стула, собираясь выйти из-за стола, но когда жена повернулась к нему спиной, воровато оглянулся и сделал из стакана два широких глотка компота.

         Шли медленно и безмолвно –  спешить ни одному, ни другому не хотелось. Валентин Иванович нарочно укорачивал шаг, наивно надеясь оттянуть таким образом неприятный разговор с директором школы. «Вот было бы здорово – приходим мы в школу, а директора нет! На совещание, там, какое-нибудь уехал, или ещё куда…» – мечтательно размышлял Валентин Иванович. Вовка шёл впереди,  то и дело, разбегаясь, скользил по накатанным на тротуаре ледяным дорожкам. У подъезда одного из домов Валентин Иванович заметил весёлого снеговика, слепленного детворой, и, может быть, впервые за последние дни глаза Валентина Ивановича засветились радостью.
         –    Посмотри, Володя, какой забавный! – пытался заговорить он с сыном.
         Но Вовка, промычав что-то невнятное, прошёл мимо, даже не повернув головы. И вдруг ни с того ни с сего развернулся и, в два прыжка подскочив к снеговику, начал яростно крушить его ногами. Не успокоился, пока полностью не разрушил, особенно досталось голове – ту он с ненавистью и дикими воплями растоптал, словно уничтожал заклятого врага.
         Разделавшись со снеговиком, Вовка прибавил шагу и шёл теперь далеко впереди,  не оглядываясь: со стороны могло показаться, что человек, который следовал за ним, был случайным прохожим и совершенно ему незнакомым. Валентин Иванович с тоской посматривал на заводские трубы, которые как две гигантские сигары, выбрасывали  в хмурое декабрьское небо  клубы серого дыма. «Уж лучше бы остался ещё на одну смену!» – тяжко вздохнул он.
         Женился Валентин Иванович поздно, когда ему было уже за тридцать. Может быть, так и остался бы он до конца дней своих бобылём, если бы в одно майское утро не появилась на заводе новая крановщица. Пришла и сразу же стала предметом всех его мыслей и сердечной тревоги. Годом раньше умерла у Валентина мать, вот и жил он один в двух комнатах. Жильё пришлось Марине кстати, мыкалась до этого она по квартирам да общежитиям, и вскоре они расписались. При регистрации новоиспечённая супруга наотрез отказалась брать фамилию мужа: «Не желаю быть Чумаковой! Останусь при своей фамилии!». Возражений от Валентина Ивановича не последовало, так и осталась Марина Гусаровой, и родившегося через  два года сына тоже записала на свою фамилию. В то время Валентин  ещё бывало выпивал, но с рождением Вовчика с этим делом завязал, зато всё чаще и чаще стала прикладываться к рюмке жена, а в подпитии она была особенно несносной. И если в первые совместные годы жизни Марина ещё называла мужа ласково – Валёнок, то теперь всё чаще и чаще заменяла это обращение на созвучное, но оскорбительное – «валенок».
         За горестными раздумьями Валентин Иванович не заметил, как неожиданно и грозно надвинулось на него трёхэтажное кирпичное здание школы. Вовка привычно полез сквозь ограду, где предусмотрительно был выломан железный прут. Отец же хотел было обойти забор и пройти через калитку, да потом махнул рукой и последовал примеру сына. Протиснуться между прутьями оказалось не так просто. Валентин Иванович застрял и теперь суетливо дёргался, пытаясь освободиться из неожиданной западни. Вовка остановился посередине школьного двора и, ёжась от холода, поглядывал на отца, злорадно улыбаясь. Наконец-то, Валентину Ивановичу удалось справиться с этой проблемой, и Вовка, презрительно плюнув себе под ноги, развернулся и пошагал дальше.
         Прозвенел звонок, из школьных дверей вывалилась кубарем горстка ребят и бросилась на школьную площадку к недостроенной снежной крепости.
         –     Вован, давай к нам! – раздались голоса его друзей.
        Но Вовка лишь обречённо махнул рукой и вошёл внутрь. Валентин Иванович последовал за ним.

         У директорского кабинета Валентин Иванович замешкался, однако Вовка без стука и лишних церемоний смело рванул на себя тяжёлую дверь, плечом подталкивая вперёд отца. Они вошли. Вовка, стянув с головы шапку, стал приглаживать свой непослушный вихор. Директор, казалось, не замечал их, продолжая выписывать себе в тетрадь что-то из классных журналов, которые веером, как игральные карты, занимали большую часть стола. Наконец, довольный собой, он отложил ручку, поднялся и, близоруко щурясь, взглянул на посетителей.
         Вовка бросил мимолётный взгляд на отца, и в глазах его промелькнуло презрение и дерзость.
         –    Тебя что, не учили, что в помещении шапку надо снимать?! – завопил он так, что директор от неожиданности вздрогнул и сделал шаг назад, к окну.
         Подпрыгнув, Вовка размахнулся рукой и сбил шапку с головы родителя. Та, слетев, покатилась по полу и, описав дугу, исчезла под столом. Валентин Иванович, ничуть не смутившись, нагнулся, пополз за ней и, подняв головной убор, покорно вернулся на  место, где на него с омерзением  и насмешкой смотрел его маленький отпрыск. Теперь, от смущения теребя шапку в руках, Валентин Иванович потешно перебирал ногами, не зная, с чего начать разговор, и, в конце концов, запинаясь, выдавил из себя:
         –    А что...  вы, собственно говоря, хотели, …товарищ директор?
         Но Олег Ефремович, потрясённый только что увиденным, стоял, не в силах пошевелиться, а как пришёл в себя, замахал руками и испуганно пролопотал:
         –    Ничего, ничего… Идите, идите… Всё хорошо.

         Из школы отец и сын вышли вместе, но, завидев ребят из своего класса, копошащихся у снежного бастиона, Вовка чуть приотстал, а когда Валентин Иванович удалился на несколько шагов, слепил снежок покрепче и со всего маху запустил его отцу в спину.
         –     Валенок! – полетело Валентину Ивановичу  вдогонку.
         Кто-то из ребят хихикнул, кто-то поспешил спрятаться за вал снежной крепости, ожидая –  что сейчас будет?
        Но ничего не произошло. Валентин Иванович даже  не обернулся, он продолжал идти, как и шёл, возвращаясь в тоскливый дом, к ворчливой жене и недоеденным щам…