В РЕДАКЦИИ

В редакции

Когда Григорий Бахчиванжи вернулся с курсов фотокорреспондентов, редактор Виктор Михайлович Кузнецов вручил молодому специалисту ключ от фотолаборатории со всей аппаратурой, да еще и мотоцикл ИЖ-72 в придачу.

-Будешь ни от кого не зависим. Полный себе хозяин: сам себе работу планируешь и сам ее выполняешь. Мне все равно, когда ты работаешь: утром рано, вечером поздно, в выходные или праздничные дни - было бы фотографий в достатке, - напутствовал редактор.

К новым обязанностям Георгий приступил с присущим ему рвением. Теперь фоторепортажи с места событий и фотографии передовиков производства были в каждом номере газеты. Виктор Михайлович и другим творческим работникам давал свободу действий. Мелочную опеку он не признавал. И коллектив отвечал на доверие полной самоотдачей. 

Виктор Кузнецов имел два высших образования и  своими поступками подтверждал поговорку, что не место красит человека, а человек место. На фоне других редактируемая им районная газета выглядела эталоном. В ней все было к месту: информационная насыщенность и оперативность, фотоиллюстрация, авторский актив, критика недостатков. Газету ставили в пример на межрайонных и областных летучках, она участвовала во многих областных и республиканских конкурсах и всегда занимала ведущие места. И это потому, что микроклимат в коллективе был здоровым, стимулировал творческий рост журналистов.

Так газета отдаленного от областного центра района стала кузницей кадров. Заместителя редактора направили руководить редакцией в соседний, самый живописный в области район, граничащий с большой рекой и морем. Потом выдвинули в редакторы заведующего сельхозотделом. Вместо них пришли люди без специального образования. Не успел Виктор Михайлович «поставить им руку», как и его самого перевели на работу в обком партии – в отдел пропаганды, курировавший газетами.

Редактором назначили ответственного секретаря газеты из северного в Одесской области района, Сербинова Сергея Савельевича, болгарина по национальности. Газета там выходила на украинском языке, а теперь ему предстояло редактировать газету на русском. Это был в общем-то довольно грамотный человек, но с большими пробелами в знании грамматики, а особенно синтаксиса. Но человек он был настолько сообразительный, что трудно было об этом догадаться. В украинской газете все материалы перед сдачей в набор он давал вычитывать и править редактору под предлогом, что еще не очень хорошо освоил язык. Ему оставалось только нарисовать макеты страниц. А став редактором, он обязанности по вычитке и редактированию материалов переложил на плечи ответственного секретаря Дмитрия Егоровича Семыкина.

- Пусть читает и правит, а что ему делать? Если я стану сам вычитывать материалы – чем он будет заниматься?

Сам же ждал, когда из типографии принесут сверстанные полосы, и только тогда начинал читать материалы параллельно с корректором. Естественно, иногда ему что-то не нравилось. Теперь частенько можно было увидеть такую картину. Сербинов бегает по редакции со свежей страницей и громко возмущается:

- Ну, кто ж так пишет! Это же невозможно читать!

И начинает править материал в полосе так, как он считает нужным. Но скорее всего для того, чтобы показать, кто в доме хозяин. Из-за правки, чаще всего никчемной, подготовка страниц к печати задерживалась. Газету подписывали с большим опозданием, иногда на два-три часа позже графика. Это создавало нервозную обстановку и в редакции, и в типографии.

Постепенно у коллектива выработалось равнодушие: старайся, не старайся – все равно редактор будет недоволен. И началась откровенная халтура. Корреспонденты в разгар рабочего дня под столами играли в карты. А если редактор отсутствовал – пили вино. Газета утратила свое некогда привлекательное лицо. Начал падать тираж.

Сербинов понимал это. Необходимо было принимать какие-то меры. Решил ужесточить дисциплину. Придирался ко всему и ко всем. Но особенный контроль почему-то установил над фотокорреспондентом Георгием Бахчиванжи. Видимо, из-за его независимого характера. Даже если тот задерживался на съемках до поздней ночи, редактор требовал, чтобы к восьми утра он был в редакции. И чтобы всегда сообщал, где он находится.

Геогрий по-своему понял причину такого поведения. Он как бывший водитель первого секретаря райкома партии по-прежнему был своим человеком в райкоме и часто выполнял просьбы секретарей и заведующих отделами по оформлению стендов и выставок. По качеству фоторабот ни один фотограф в районе не мог с ним соперничать, поэтому и обращались к нему. И как ни злился Сербинов, как ни придирался, Георгий продолжал поддерживать связь с райкомом, в глубине души надеясь, что в трудную минуту найдет у него защиту.

Редактору же никак не удавалось наладить контакт с райкомом партии, хоть он и старался изо всех сил. Он оставался чужим человеком в райцентре. В редакции он часто объявлял:

- Я пошел в райком партии. Вернусь после обеда.

И он действительно появлялся на этажах райкомовского здания. Заходил в приемную, к инструкторам и заведующим отделами. Поздоровается, перекинется двумя-тремя ничего не значащими фразами и выйдет. Зайти к кому-либо из секретарей у него не хватало духу, да и причины не находил. Ему передавали, что райком партии недоволен его работой. Но прямо об этом пока еще никто не сказал. Но то, что его игнорировали – это он прочувствовал. Как-то предстояло вместе с райкомовцами ехать на совещание в Одессу. Задержался он на минуту, поэтому шел по трассе так, чтобы его увидели. Но секретарь райкома не велел останавливаться и проехал мимо, оставив стоять его на дороге с поднятой рукой.

Ему постоянно хотелось застать Георгия в райкоме, уличить его в нарушении дисциплины и сорвать на нем злость, но это ему, как ни старался, ни разу не удалось. Инструкторы, из кабинетов которых просматривалась дорога, вовремя предупреждали Георгия, а потом, отвлекая редактора, давали уйти незамеченным.

Каждый раз Сербинов с видом делового, очень занятого человека заходил к кому-либо из инструкторов в кабинет и просил воспользоваться телефоном.

- Я из райкома звоню, - торжественно начинал он свою речь. Потом приглашал к телефону ответственного секретаря и очень озабоченным тоном давал ему самые обычные, рутинные указания. Одним выстрелом он пытался убить двух зайцев: работники райкома должны были видеть, что он неустанно заботится о содержании газеты, а в редакции должны думать, что он что-то с кем-то согласовал или посоветовался. А фактически и те, и другие давно посмеивались за его спиной.

И все же однажды встреча редактора и фотокорреспондента состоялась. Георгий шел в редакцию с опозданием, передав снимки райкомовцам, а Сербинов отправился туда, чтобы, как всегда, позвонить. Корреспондент издалека увидел своего руководителя и юркнул за угол торгового центра. Через черный ход он спустился в подвал и, пройдя в другой конец здания, оказался в пивном баре. Чтобы потянуть время, он выпил пива, побалагурил с буфетчицей и, решив, что редактор уже миновал корпус торгового центра, бодро выбежал из подвального помещения на выход. И тут носом к носу столкнулся с Сербиновым. Тот, оказывается, встретил знакомого и разговорился с ним, стоя у входа в бар. Возможно, специально это сделал.

Сгорая от стыда, Георгий поздоровался и пошел в редакцию, проклиная свою неосторожность.

- Ну, встретились бы на дороге – это еще ни о чем не говорит. А вот с утра появиться из пивного бара – совсем другое дело! Попробуй, докажи теперь, что не пиво пить заходил. А тогда зачем?

Так Георгий изливал свою душу Дмитрию Семыкину, теперь уже заместителю редактора, с которым за те полгода, что тот работает в коллективе, успел подружиться. 

В обязанности Георгия входило не только печатание снимков, но и изготовление цинковых клише с них. Для этого он использовал электронно-гравировальный автомат. Встреча с редактором расстроила его, но Георгий старался быть спокойным. Считал, что выполнит работу к сроку и претензий к нему не будет. Для сдачи клише в типографию еще оставалось время. Все шло, как обычно. Цинковая пластинка, рельефно отображавшая фотографию, была уже у него в руках. Отвлекшись, он упустил ее, а когда хотел поднять, то подумал, что с ним не все в порядке: клише нигде не было. Не сразу он понял, что, с удивительной точностью попав в единственную во всей лаборатории узенькую щель, оно беззвучно исчезло под полом.

Разумеется, редактор принял такое объяснение с ехидной усмешкой, приняв за изощренную отговорку, и вновь указал Георгию на недисциплинированность.

Чем сильнее придирался редактор, тем охотнее фотокорреспондент сотрудничал с райкомом партии. Иногда он просто разрывался между двумя заданиями. Дмитрий Семыкин уже прекрасно разобрался со стилем работы редактора и не давал Георгия в обиду.

Однажды, засняв две фотопленки подряд, для чего пришлось исколесить почти весь район, Георгий, уставший и пропыленный, решил ускорить проявление фотопленок. Не зря же он учился на курсах!  

О результате эксперимента вскоре узнала и редакция, и типография. Георгий изрыгал такие замысловатые ругательства, что выбежавшие во двор люди сначала испугались, не травмировался ли он.

- Что случилось, Гриша? – спрашивали его.

- А то, что я дурак, вот что! Вставил в бачок две пленки сразу и ошибся: эмульсионные слои слиплись.   

Невольные зрители стали дружно хохотать.  Продолжая ругать себя и проклиная свою должность, Георгий тоже стал смеяться. Газета рисковала выйти без снимков. И это в разгар уборки хлебов! Какой повод давал он редактору для критики! Повесив через плечо фотоаппарат, он завел мотоцикл и отправился по старому маршруту. Новую пленку проявлял поздно ночью. А утром на стол ответственного секретаря положил отличные снимки.

Но то ли от нервного напряжения, или из-за сбоев в режиме питания, только у Георгия часто стал болеть желудок. Сообщив об этом редактору, он взял отгул и отлеживался дома. Но тут его волей завладел самый ласковый командир – жена. Она уговорила его съездить в родное село. Выехали они после обеда. На совершенно пустом шоссе навстречу им мчал, виляя от бровки до бровки, мотоциклист с пассажиром. Георгий безошибочно определил, что транспортом управляет нетрезвый человек, принял вправо, съехал с трассы и заглушил мотор. Но пьяный и там нашел его, сходу врезавшись в стоявший мотоцикл. Из бака плеснуло бензином на Геогрия и его жену. Они стали гореть. Свалившиеся в сторону виновники аварии барахтались, ничего не понимая.  

Потушив жену, потом себя, Георгий бросился сбивать пламя с редакционного мотоцикла. Горел руль, огонь подбирался к бензобаку. Пламя еще не набрало силы. Не имея времени на раздумье, корреспондент стал тушить огонь голыми руками. Он мысленно видел торжествующего Сербинова, который злорадствовал и торжествовал, приговаривая: «Вот и вся твоя хитрость обнаружилась. Никакой ты не больной. С женой решил покататься!» Из-за этого он не соображал, что надо бы применить хоть какие-нибудь средства тушения огня. Справился он быстро. Только потом увидел, что кожа на ладонях и запястьях сгорела и висит лоскутами. Не прошло и двадцати минут, как погорельцы вернулись домой. Григорий вел мотоцикл, чуть не теряя сознание от боли.

В Одессу, в ожоговый центр, отец возил к нему доноров. Платил медсестрам за каждую перевязку. На работу фотокорреспондент вернулся месяца через два. Пальцы его были искривленными, непослушными. После окончательного заживления ему предстояла пластическая операция на кистях рук.

За время его отсутствия работу фотокорреспондента выполнял заместитель редактора Дмитрий Семыкин, используя свой отпуск. Сербинов не понимал его поступка и даже спросил, зачем ему это нужно. А когда Георгий вышел на работу, редактор предложил ему подать заявление на увольнение. Весь коллектив стал на его защиту. Райком партии никак не отреагировал на события в редакции.

Дмитрий Семыкин, зайдя к редактору, высказал все, что о нем думает. Этим он отвел от Георгия беду, но накликал ее на себя.

                    Василий ХРАМЦОВ.