Статусная измена

Он смотрел на первый луч  солнца,  несмело проникший, через заросли отцветшей глицинии, в окно их спальни, на то, как он медленно, но неумолимо подбирается к разметавшимся по серо-жемчужной, переливающейся в призме утреннего света, кружевной подушке, прозрачно-белым и трогательно тонким волосам его женщины. Нервно оцепеневшим изваянием держал в подрагивающих от напряжения руках вторую подушку и преграждал собою поток тёплого света, создавая драматические фиолетовые тени на ее умиротворённом, улыбающемся во сне лице. Поднося подушку ближе, он слышал, что её спокойное дыхание становится уже не таким медленным и ритмичным, словно перекрывается свободный доступ воздуха, и она пытается нервно вдохнуть.

   Его, налившиеся красным цветом бессонницы, глаза представили дальнейшую картинку в мельчайших деталях: сейчас он прижмёт эту мягкую лебяжью нежность к ее носу и к не успевшему произнести никакого звука, мгновенно пересохшему от ужаса, рту, вдавливая ее всем своим весом в прогибающийся матрас, по которому она будет сучить слабеющими ногами, пытаясь прогнуться под ним еще ниже, чтобы выскользнуть из его мертвой хватки. Он продуманно оставит открытыми ее глаза, чтобы она могла его видеть, напрасно умолять только скатывающейся слезой, тускнеть своей бледной голубизной роговицы, то расширяясь от ужаса черной бездной зрачка, то сводясь к малой точке, обнажая такую знакомую ободочную  желтую звездочку, которую он так всегда любил, но мог поцеловать только через веко или трогать пальцем на увеличенной фотографии ее глаза, которую он назвал «Любимый звездчатый сапфир» и вспоминать ее смех: «Хорошо, что у меня глаза не такие, как у нашего британца, а то бы мне не избежать имени Падпараджа1…»

   В то памятное лето, когда Брайан встретил ее, ему исполнилось восемнадцать лет, полных неисчерпаемой энергией, которую следовало, по рекомендации его заботливой мамы-евангелистки, потратить на площадках для волейбола, открытых бассейнах на берегу океана и в различных придумках для физической активности будущих миссионеров, в качестве спортивного инструктора, в христианском лагере.   

  Аллея прикрывала небо высокими томно пахнущими магнолиями, древовидными мимозами с такими южными пушистыми зонтиками розово-лилового цвета, топорщилась пышными кустами рододендронов, которые в этом зное превратились, вместе с розмарином, розами и шалфеем, в какую-то сумасшедшую ароматическую симфонию, такую чувственную в сочетании с запахами прогретой коры, хвои и мхов, морской соли и пота его рубашки, которую он еще не успел поменять, не дойдя какой-то сотни метров до корпуса с раздевалкой и душем.

Хейли шла ему навстречу в таком странном, словно цыганском, цветастом платье. Бриз поддувал под шифоновые лоскуты, открывая ее белые круглые коленки. Брайан стал видеть окружающее пространство в замедленной съемке: все его внимание сфокусировалось на этих коленках, вокруг которых вились эти разноцветные прозрачные змеи, гладили ее нежную кожу, поднимаясь то выше и выше, бесстыдно оголяя ее полноватые ноги, то безвольно опадая вниз поникшими лепестками, при очередном порыве ветра, который снова все прятал, кроме босых ступней с налипшим мокрым песком и дроблеными перламутровыми ракушками на пятках, и самодельных фенечек из бисера и стекляруса на щиколотках.

Когда она оказалась за его спиной, то Брайан не смог удержаться и оглянулся вслед. В этот момент ветер решил над ним подшутить и рванул ее платье изо всей силы, продемонстрировав наглые, также девственно незагорелые, ягодицы этой блондинки. Он инстинктивно схватил ее летящий подол и прижал его к ее мягким бедрам.
- В чем дело? Совсем офонарел? Ты что себе позволяешь??

Она резко повернулась к Брайану, а его руки так и остались вцепившимися в пучок ядовитых шелковисто развевающихся змей-искусительниц. Какая нелепая поза для знакомства: он слегка наклонился, руки сцеплены под ее ягодицами, она отталкивается, упершись руками в его ключицы.
- П-привет. Я Брайан. Я не хотел. Это ветер. И я не хотел, но так п-пполучилось. Твое п-ппп-платье…

Он глубоко вдохнул (это первый совет его психиатра и логопеда), отпустил вцепившиеся в ее платье руки и попытался успокоиться, чтобы сдержать свое нервное заикание.

  Её посеревшие от возмущения среднерусские лисьи глаза начинают окрашиваться в берлинскую лазурь от прояснения ситуации и какой-то женской жалости к смущающемуся заике, защитившему ее достоинство, пострадавшее от шаловливой природной стихии.

- Привет, Брайан! Не парься ты так. Я Хейли. У тебя бейдж спортивного инструктора этого лагеря? Классно. А я устроилась на каникулах работать по несколько часов в день в вашу столовку. Мама настояла. Говорит, что уже пора думать о своем дальнейшем образовании и приучаться к самостоятельности…

Она что-то говорит и говорит, а слова обтекают Брайана тёплыми течениями, приятно охлаждают, словно при погружении в глубокую синеву океана, его затылок, касаются медузами его поясницы, при ее настойчивости, когда она трогает прикрепленную к его нагрудному карману пластиковую карточку с именем и должностью. Так сразу можно вычислить кинестетиков: в процессе рассказа Хейли ощупывает осторожным пальцем уже знакомые ключицы Брайана, срывает листик молодого лимона, растирает его в своих ладонях, сжимает коленками змей, вновь попытавшихся поднять свои головы, подчинившись мелодии дудочки факира-ветра, ногой все время рисует на недавно политой садовником песчано-ракушечной дорожке какие-то странные фигуры, похожие на натальные карты и созвездия.

- Т-ты сейчас свободна? Хочешь в бассейн? Я тебе могу сделать пропуск.
- Я без купальника. Можно плавать в платье?
- Сейчас обед и никого не должно быть. Так что сможешь п-позволить себе п-п-практически любой каприз.

Сбросив полосатую серо-розовую рубашку, сандалии и льняные белые брюки, Брайан позёрски ныряет, не проронив на кафельный бортик ни одной лишней капли. Хейли с хохотом, отражающемся эхом в пустом помещении, разгоняется и «бомбочкой» прыгает в бирюзу бассейна, подняв целый фонтан, водный фейерверк брызг. Что за сумасбродная девчонка?  Мокрое платье становится совершенно прозрачным, его юбка расцветает фантастическим лотосом, всплыв на прозрачную гладь бассейна, проявляя всяческое неуважение к обыденным правилам этикета. Хейли демонстрирует полное неприятие такого понятия как скромность: на ней нет никакого нижнего белья…

Да, все так и произошло, господин следователь. Я не смог совладать с собой, это было в состоянии какого-то сомнамбулизма, как во сне. Откуда мне было знать, что моей красавице Хейли всего тринадцать лет?

Нам удалось скрыть тайну наших отношений в лагере, потому что мы, в любое свободное время, убегали подальше от любопытных глаз в сосновые перелески, в меловые овраги, заросшие разноцветным вереском, в заброшенные полуразрушенные домики рыбаков с отшлифованными временем широкими лавками, которые мы постарались сделать еще более зеркальными. К окончанию лета мы стали просто одержимы друг другом, не могли расстаться ни на секунду без какого-то внутреннего страдания, мы превратились в нервно-счастливый эмоционально пульсирующий сгусток счастья и вожделения, уничтожающий напрочь клумбы с ванильно манящей ночной фиалкой, оставляющей свои сизо- фиолетовые снимки, подсвеченные жемчужной луной, в краешках наших глаз и памятные мятно-мелиссовые следы, которые так и не удалось отстирать с наших белых одежд.

Осенью мы, как два падших ангела, вынуждены были сознаться во всем своим родителям. Предки Хейли решили не устраивать скандал, узнав, что их вторая дочь уже беременна. Её мама была занята своими младшими детьми, ведь у нее их было восемь. Единственное, что ее особенно огорчило в этой истории, из-за склонности к мистицизму, оказалось народным поверьем о том, что старшая из дочек должна была бы первой вступить в брак, опережение со стороны Хейли создавало массу будущих проблем: венок безбрачия на восемнадцатилетнюю любимицу Кэт был одет.

Моя маман благосклонно отнеслась к нам, отдав свою спальню и перебравшись в маленькую мансарду с мезонином, представляя, как она с первыми весенними лучами разберётся с мумифицированными сорняками в окаменелостях керамического горшка, закреплённого в завитушках французского кованого балкончика, и будет выращивать нежнейшие камелии, грациозно поливая их из новенькой эмалированной длинноносой лейки из Прованса, поправляя крылышки своего пеньюара под чьи-то вкрадчивые взгляды через кружево занавесок в окне соседнего дома.

Мальчика мне не удалось подержать на руках, только коробку с ним, перевязанную, словно торт, голубым атласным бантом, когда мы его закопали под розовым кустом в нашем саду. Это был новый сорт - «Маленький Принц». Маленький принц Джон, нам было невыносимо жаль, что ты родился на три месяца раньше, чем мы могли бы тебя ждать, и повитуха недрогнувшей рукой положила сверток к солнечному лучу на подоконнике, чтобы ты беззвучно кривился, не в силах заплакать, тихонько пытаясь самостоятельно дышать, постепенно белея и переходя к голубоватому оттенку, словно представив цвет будущих цветущих роз над своей головой.
- Не плачь, деточка. Ты еще такая молодая! Родишь себе нормального, здорового ребенка.
Повитуха повивает нашего первенца батистовыми саванами, которые Хейли вместе со своей старшей сестрой успела расшить золотыми звёздами и крестами для использования в религиозном обряде. А наш мальчик улетел на другую планету, чтобы окунуться быстрее всех нас в общую Купель. Торопыга!

  Такие бесконечно долгие четыре года Хейли ходила на детскую площадку в ближайшем сквере, чтобы через тёмные очки следить за тем, как растут чужие мальчики. Вот они спят в своих прогулочных колясках, выставив из чепчиков булочками румяные от свежего воздуха щеки. А теперь смешно пытаются сесть, словно жуки, поднимая свои пухлые ладошки и короткие ножки в таких маленьких и трогательных пинетках, которые хочется поцеловать и укусить за пятку. Уже ходят в вожжах или инерционно бегают, вцепившись в ручки своих колясок… Ее мальчикам уже четыре года, так выросли. Что-то рассказывают про суперменов и каких-то пауков с трансформерами.

  Дух пронёсся возле сердца, прошептал в ухо: «Будешь ты благодатна, дева…»
Слёзы высохли. В следующие пять лет у нас появились Ракель, Вайнона, Изабель и Анна.

Я был занят работой в нескольких местах, чтобы мои девочки могли себя чувствовать королевами. Хейли с трудом привыкала все к новым и новым обязанностям, особенно после того, как моя мамочка, вместе с соседом из дома напротив, переселилась в сельский домик на юге Франции, чтобы утолять свою страсть к взращиванию прекрасных образчиков из мира флоры.

Но в тот год, когда нашему мальчику исполнилось бы двенадцать, и Хейли перестала кормить грудью двухлетнюю Анну, что-то произошло в нашем доме. Я,  приходя усталым псом с работы, получая, все чаще разогретый в микроволновке, ужин, и чмокая сидящих на диване и ковре девчонок, уставившихся в экран на очередных мультяшек Диснея или Пиксара, пытался обо всем расспросить свою жену, но что-то было не так. Она, словно бы, ждала, когда я уже закончу разговаривать с ней, будто я становился человеком-невидимкой, сквозь которого она видела какие-то прекрасные картины неведомой мне новой жизни. Она ускользала из моего, продуманного до мелочей, мира, который я сделал таким самодостаточным, таким автономным, окружая, обволакивая своими чувствами, словно, раскрашивая только для нас наш волшебный, непроницаемый ни для какого внешнего зла, ларец. Она стала отвечать мне короткое «да-да» или «и что дальше?», или «я слушаю», но даже эти короткие слова часто говорились совершенно невпопад. Это становилось все более подозрительным. И я договорился со своим психиатром, чтобы он нас включил в свой график на октябрь.

  В тот вечер я вернулся домой намного позже обычного времени, пришлось задержаться на незапланированную частную тренировку с новым членом нашего спортивного клуба. Ведь это в моих интересах, осталось накопить на счету совсем немного денег, чтобы мой банкир смог открыть кредитную линию для уже моего собственного частного клуба.

  Я тихонько открыл дверь своим ключом, чтобы не разбудить детей. Но девчонки почему-то покатом спали на креслах и диване, под орущих Ков и Чиккен на «Никельодеоне». Я осторожно перенес их в кроватки, сняв носки и заколки с резинками.

Хейли на кухне не было. Стол не накрыт. В микроволновке тоже пусто. В холодильнике я выбрал кусок окорока. Как всегда педантично, подведя мой любимый шеф-нож мусатом, я отрезал абсолютные по своей красоте куски мяса. Никто и никогда не мог это сделать лучше меня. Сорвав пару хрустящих листьев салата и тёмный молоденький базилик из горшка на подоконнике, взяв пару готовых мультизерновых тостов, я соорудил свой любимый сандвич. Но где же Хейли?

С сандвичем в одной руке и ножом в другой, я отправился на ее поиски. Я был очень голоден, на работе даже не успел ничего перекусить в обед - только кофе и вода из аппаратов весь день. От этого голода у меня даже уже началась нервная дрожь. Жадно откусив слишком большой кусок, и не пережевав его как следует, почти задохнувшись, с порога нашей спальни вижу спящую Хейли в моем любимом домашнем платье с тонкими бретельками и гладкими шелковисто-бархатными вставками на спине и груди в виде трогательных алых сердечек на мягком белом  трикотаже. Экран ее компьютера мигает сообщением о новом письме. Открыто на кулинарном разделе BBC с рецептом телячьих рулетиков с ореховой начинкой в мускатно-сливочном соусе.



Сообщение продолжает мигать, отбрасывая тени на лицо Хейли, губы которой что-то шепчут, улыбаясь во сне. Он уже давно не видел ее улыбающейся. Это так приятно. Откусив еще один кусок, он нажимает на письмо: «Ваш друг Майк комментирует изменение Вашего статуса на «Свободна»…»

Отведя свой взгляд от экрана, он видит ее раскрасневшиеся губы, которые по буквам говорят: «М-А-Й-К…» «Майк? Майк??? Ты променяла мой совершенный мир на какого-то виртуального урода??», - хрипло и громко проносится в его голове, пульсируя в висках. Сандвич падает на пол, медленно распадаясь на встревоженную зелень, агрессивное мясо и осуждающий хлеб.

Огромный острый нож так легко входит  в левое подреберье, он чувствует, как рвутся под острием волокна хрустящей кожи, мышцы скользко дернувшегося сердца. Её лицо закрыто его такой большой и сильной рукой. Но это напрасная предосторожность. Хейли даже не проснулась.
Что-то похожее на дикий рык вырывается из всего его ества, из души, клокочет вместе с кровью, которая заливает все вокруг, включая мигающий монитор.
- Аа-рр-агкх-аааррр… Х-ххейли!! Х-хееейли!! Агкхррррр!!! Ааа…
  Он видит на полу куски еды в размазанной луже темной крови и не может сдержаться. Блюёт прямо на ее улыбающееся в потёках крови лицо. Куски непрожеванного сандвича в кофейной бледной жиже смешиваются с красным. Спазмы желудка Брайана выворачивают на это ужасающее полотно последние мазки тёмного зелёного фталоцианида2 желчи.

  Из дверного проёма на него смотрят широко раскрытые четыре пары его собственных карих глаз, жмутся босые ноги, боясь нарушить границу ирреальности.

Приехавшие по звонку соседей полицейские, после осмотра, вызывают криминалистов, врачей и бригаду психиатров, которые заботливо одевают и причесывают странно замолчавших после уколов девочек, увозят их сиротливо жмущуюся друг к другу группку, вцепляющуюся одна в другую руками, так, что их невозможно разжать, при посадке в  карету скорой помощи,  в реабилитационный центр, до оформления всех необходимых документов.

  Следователь Чарли Буковски моргает телячьими ресницами, облизывает пересыхающие губы, тщательно выводя первые буквы на протоколе осмотра и просто падает с подкошенными ножками венского стула на гладкий, льдисто-серый кафельный кухонный пол, от противного громкого звонка духовки, в которой он обнаруживает прозрачную гусятницу с мясными рулетиками, плавающими в густом кремовом соусе, источающим такой мускатно-ореховый дух, что просто невозможно удержаться, чтобы не съесть незаметно для всех парочку, прикрыв своею спиною зону видимости решетки духового шкафа и слизав все улики со своих пальцев.

«Мужчина убил свою жену из-за смены статуса в социальной сети!
17.09.2009

Британский гражданин 31-летний Брайн Льюис заметил, что его супруга Хэйли Джонс сменила статус в социальной сети с «замужем» на «одинока». В тот же день он зарезал ее кухонным ножом, когда она спала. Хэйли было всего 26 лет, они с Льюисом прожили совместно 13 лет. Четверо детей в тот день лишились матери.

Английский суд не счел факт смены статуса социальной сети и мотивы жертвы оправданием, в результате чего Брайн Льюис был приговорен к пожизненному заключению. Обвиняемый заявил на суде, что убил жену в целях самозащиты во время ссоры. Ссора произошла из-за того, что покойная слишком много времени проводила в Интернете и в частности в социальных сетях. Действительно, наводит на размышление такое поведение замужней женщины, матери четырех детей.  С развитием новых возможностей общения пользователи Интернета используют все больше новых технических средств, участвуют в интересных проектах типа “Facebook”, при этом, не отдавая себе отчет в своем поведении, на которое они часто не отважились бы в обычной жизни.

Это не первое убийство из-за смены статуса в сети Facebook. Осенью прошлого года 34-летний Уэйн Форрестер был также приговорен к пожизненному заключению за убийство жены, сменившей свой статус в социальной сети на «одинока».  Сеть виртуальная, а чувства реальные.

Неприятные факты о социальных сетях:

В ходе эксперимента, проведенного учеными Кембриджского университета, выяснилось, что многие популярные социальные сервисы продолжают хранить изображения, удаленные пользователями.
Экспериментаторы загрузили фотографии в пользовательские аккаунты на 16 сайтах, сохранили прямой URL каждого снимка, а затем удалили их. В семи случаях фотографии по-прежнему были доступны по прямым ссылкам даже через 30 дней с момента удаления.

«Это подтверждает, что социальные сети часто придерживаются “ленивого подхода” к пользовательской конфиденциальности, предпочитая поступать как проще, а не как правильнее, — комментирует один из авторов эксперимента Джозеф Бонно, — А ведь защита приватности должна быть «прошита» в сервисе, а не выступать каким-то добровольным довеском»».

  Дик в ярости отбросил от себя бульварную газетёнку, которую он обнаружил на «своей» лавочке в парке. Он сюда приходил уже долгие годы, выгуливая очередного друга из породы уиппетов. Только пару лет назад, после очередного захоронения в родовом собачьем склепе Уоррена Кентерберийского Рокси IV, Дик Чейзи решил больше не заводить никаких питомцев. Никакой лишней ответственности, никаких страданий от очередной потери. Тем более что теперь уже было не совсем ясно, кто кого может потерять.

Он всю жизнь так боялся потерять свою Кларисс. С того самого момента, как он ее увидел в нелепой ободранной клочьями соломенной широкополой шляпе, с загорелыми до сизого цвета ступнями, сидящую с этюдником на фоне восходящего горного солнца, которое она хотела поймать в свою пленэрную сеть.

  А ты, птичка, попалась в мои сети!  Я приехал в Италию, чтобы подготовить материал для защиты кандидатской по ареалу распространения ржанковых в альпийских предгорьях. И мне катастрофически нужен был иллюстратор для подготовки нескольких печатных работ.

  Безо всякой тени сомнения, клятвенно пообещал, что всегда буду ее защищать от страшного черного быка, который  пожевывал неподалёку часть ее прекрасной дизайнерской шляпки собственного плетения, при этом, глядя в прозрачные сапфиры ее глаз,и, валяясь под разлогим кустом орешника, на импровизированном пикнике по поводу знакомства, я понял, что готов защищать её всегда и от всего, готов научиться у неё ловить горную форель на красную икру, которую готов, как и любую другую рыбу, всегда чистить для неё, чтобы она не повредила свои крепкие руки, смогла их почувствовать более трепетными и слабыми в моих охраняющих ладонях. Мне так всегда нравилось наше общее воспоминание о моей осторожности и нежности первых встреч, навечно протягивающее к ее губам горсть свежесобранной алой лесной земляники.

Кларисс проснулась от настойчивого звонка во входную дверь. Резко вскочив с тёплой постели, она упала к стене, споткнувшись обо что-то непонятное, валяющееся у кровати. Нащупав на комоде очки, она с ужасом обнаружила в непонятном своего мужа Дика с остекленевшими глазами, и вцепившимся мертвой хваткой в свою подушку.

В дверь продолжали без остановки звонить и стучать кольцом почтового ящика. Сделав шаг назад, Кларисс вскрикнула от острой боли и вытащила застрявшую в пятке бабушкину булавку со старой пожелтевшей жемчужиной.

Острая боль была не только в пятке. Заныло, закололо ее сердце. Эта булавка валялась на полу среди всех ее «секретиков» из варварски взломанной шкатулки, которую она зачем-то хранила все эти годы на чердаке. Письма Майка были смяты и разорваны в клочья.

Наконец-то, сумев дрожащими руками открыть дверь, она обнаружила на пороге нетерпеливого судебного исполнителя, который вручил ей, девяностошестилетней Кларисс Чейзи повестку в суд по поводу бракоразводного процесса, инициированного ее мужем, девяностодевятилетним Диком Чейзи.

Он ушел от дверей дома этих странных стариков улыбаясь. Это ведь просто анекдот какой-то! Намёки на измену в эпистолярном жанре. Копии раритетной переписки были на флэшке, в кармане его куртки, и он запланировал (сегодня же!) их разместить в своём фэйковом блоге, в разделе «Монти Пайтон отдыхает».


1Падпараджа - розово-оранжевый сапфир, получивший название падпараджа, которое переводится с санскрита, как «цвет лотоса». Мудрецы Цейлона, где впервые был найден этот камень, описывали его цвет как нечто среднее между розовым цветом лотоса и оранжевым цветом цейлонского заката. При этом ни жёлтый, ни оранжевый сапфиры ещё не являются падпараджей. Цена этого камня начинается от 30 000 долларов за карат. Падпараджа весом более двух карат очень редок, выше пяти—считается коллекционным, а самый большой из известных в мире сегодня находится в Историческом музее Нью-Йорка и весит порядка 100,18 карата.
Если предположить сингальское происхождение слова падпараджа, то название этого камня происходит от слов "ладма раджая" - цвет лотоса. Среди прозрачных оранжевых камней есть уникальный камень блестящей семьи корундов - это падпараджа, "утренняя заря". Редкие оранжевые корунды очень красивы и эффектны. Находят их в основном в Шри-Ланке. Любителям оранжевых тонов, а также людям, страдающим астмой, частыми респираторными заболеваниями, а также тем, кому эта роскошь просто доступна, ювелиры и целители рекомендуют падпараджу.

2- фталоцианид – оттенок зелёного цвета.