СОН

Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного… (Марина Цветаева)


- Катенька, Вы перчатку уронили!
Она обернулась. Владимир, улыбаясь протягивал ей тонкую кружевную перчатку.
- Ах, мерси...Я такая растяпа!
Она улыбнулась в ответ. Их руки соприкоснулись, когда она брала перчатку и она почувствовала, как Владимир на мгновение задержал ее ладонь в своей, слегка сжал пальцы. Потом посмотрел ей в глаза и голос его вдруг стал серьезным.
- Катя, милая, я должен сказать Вам одну вещь.
Для меня это очень важно, потому что...
Наступила небольшая пауза. Катя посмотрела в его глаза и увидела, что из светло-серых они вдруг стали совсем темными. Она уже знала, что такое происходит всегда, когда Владимир волнуется.
- Я Вас слушаю внимательно, Володя.
Она одобряюще улыбнулась, хотя сердце ее учащенно билось. Но внешне она изо-всех сил старалась выглядеть спокойной.
- Потому что я люблю Вас, Катя - закончил фразу Владимир. - Люблю с того самого момента, когда впервые Вас увидел. Я прекрасно понимаю, что я - простой офицер, обычный человек.  А Вы - необыкновенная девушка. Но я всё-таки осмеливаюсь просить Вас стать моей женой.
Он закончил фразу и смотрел на нее. Очень внимательно. А во взгляде его теперь было что-то по-детски беззащитное.
Катя почувствовала, что её голова закружилась. "Боже мой" - подумала она - "Ведь это и есть счастье. Могла ли я мечтать, что человек, который за эти пару месяцев стал для меня самым дорогим, скажет мне такие слова..."
Наверное надо было помедлить с ответом для приличия, потянуть время, но Катя не могла. Её захлестнула волна этого счастья, тёплого, радостного и светлого. И хотелось делиться этим чувством со всем миром.
Владимир смотрел на нее - внимательно и всё также немного беззащитно. Ждал ответа.
- Я тоже люблю Вас, Володя - проговорила она. -
И я согласна стать Вашей женой.
Он широко улыбнулся, стремительно обнял ее за хрупкие плечи, поцеловал. Она ответила на поцелуй.
- Катенька, милая моя - прошептал Владимир - Сейчас я - самый счастливый человек на земле.
Их губы опять соприкоснулись. И кажется, ничего более в окружающем мире не имело для них никакого значения. Ничего, кроме них двоих.

................................................

Резкий звон будильника жестоко вырвал Викторию из теплых объятий Сна. Сна настолько реального, что первые мгновения, лежа в темноте, она не могла сообразить, где находится. Потом постепенно узнала знакомые очертания своей комнаты, отблеск разноцветной неоновой рекламы на доме напротив, как всегда падающий в ее окно. Мерно тикающий будильник рядом на тумбочке. Всё было обыденно-знакомым. Но память о Сне никуда не уходила. Более того, она отчетливо помнила лицо молодого офицера.
- Владимир - проговорила она его имя...
Да-да, его звали Владимир.
И откуда-то она знала, что ему было тридцать лет. А ей - девятнадцать. И звали ее Катериной.
- Чертовщина какая-то - пробурчала Вика, неохотно вылезая из-под одеяла и поеживаясь от холода.
Накинула халат и все-также, в состоянии какого-то непонятного дежа-вю побрела на кухню варить кофе. Часы показывали семь утра.
Следом за ней сразу же побежал сибирский кот Матвей, ластясь и как всегда прося пожрать. Машинально открыв холодильник, Вика достала немного куриного фарша, положила в кошачью миску. Поставила на плиту турку с кофе и, достав сигарету, щелкнула зажигалкой.
- Совсем крыша поехала - подумала она, делая затяжку. Попыталась отвлечься и подумать о предстоящем дне, поездке в редакцию, но мысли о Сне никуда не уходили. Взяв с холодильника карандаш и листок бумаги, Вика поймала себя на странной мысли, что делает набросок... мужского лица -  умный взгляд светло-серых глаз, нос с небольшой горбинкой, ямочка на подбородке. Владимир - подписала она под рисунком...Владимир Тервинский. Непонятно откуда в сознании вдруг возникла эта фамилия.
Как-будто очнувшись, Вика смотрела на это приятное мужское лицо. Из своего Сна. На плите убежал кофе и она, чертыхнувшись, отложила рисунок и сняла турку с огня.
- Наверное схожу с ума - подумала Вика.
Хотя, это и не удивительно. Правда странно, что снится мне не Антон, а какой-то незнакомый товарищ из прошлого века. Бывает же.
А Антон... а что Антон. Он меня не любит. Я его  - тоже. Уже не люблю. Всё прожито и закончено. Зачем же ему мне снится? Горечь вот только осталась немного на сердце.
Как от черного кофе без сахара.
Допив кофе, Вика быстро собралась и поехала на работу, в редакцию. Рисунок она зачем-то положила с собой в сумочку.

- Ну ты даешь, подруга - Маринка как всегда, была категоричной.
- Что-то я не поняла, Марин, что я даю? - Вика достала сигарету, щелкнула зажигалкой.
Они сидели в маленьком уютном кафе "Элегия" в центре Питера. Взяли по пирожному и по чашечке кофе. После рабочего дня можно было посидеть в кафе, расслабиться и поболтать.
Да что-что... эти сны твои - Маринка широко улыбалась - Тебе бы книжки по ним писать.
- А может и буду писать книжки.
- А я думала, твоя профессия - фотограф.
-Ну, Марина, одно другому не мешает.
- Ладно, пиши.
Маринка решительно откусила эклер и сделала глоток эспрессо.
- А если серьезно, нервы тебе лечить надо, подруга.
- Спасибо, Мариночка, это я и так знаю. - Вика улыбнулась.
- Ну а что, Вик, только не обижайся. Но куришь ты, как ненормальная. Уже третью сигарету. И...из-за Антона еще наверное всё это, да?
- Марин, с Антоном у нас давно уже всё закончено.
И было закончено еще до того, как мы расстались.

Вика посмотрела в окно. Там уже совсем стемнело.
Всё-таки конец августа и совсем скоро осень, октябрь - вдруг почему-то подумала она.
- Ну а сны эти - продолжала Маринка - начиталась ты наверное женских романов и сериалов насмотрелась. Вот и снится подобное.
- Ты же знаешь прекрасно, что я не читаю и не смотрю такую чепуху. Марин, ладно, хватит говорить банальности. Я уже знаю, что сейчас ты скажешь, что мне нужен мужчина.
- А что, нет? - съязвила Маринка - Все проблемы у нас, женщин, от этого. Да-да, и не спорь.
А у тебя просто на лбу написано, что тебе необходим кто-то, кто скрасил бы твоё одиночество. Разве нет?
Кстати, могу посоветовать один хороший вариант - мальчик не женат, питерский, сокурсник моей сестры. Правда младшеват он нам немного по возрасту, но, чисто пообщаться - почему бы и нет? А, Викуль? Могу дать телефончик.
- Да иди ты! - почему-то разозлилась Вика.
- Ну тогда не жалуйся на сны свои - изобразила обиду Маринка.
- А я и не жалуюсь, просто поделилась.
-Ну-ну.
- Знаешь, Марин, я вот что подумала. Помнишь, ты говорила, у тебя психолог есть какой-то знакомый, вроде хорошая тетка?
- А...да-да-да, поняла. Хороший специалист, кстати, я сама к ней ходила в прошлом году. Ну, помнишь, когда у меня типа депрессии было?
Маринка достала визитку психолога и протянула Вике - Вот, позвони к ней и запишись на прием. Тетка действительно отличная, может и поможет тебе с этими твоими снами разобраться.
- Спасибо, Мариш.
- Да не за что. Вик, а в Париж ты когда собираешься?
- Через неделю уже.
- Ну вот, развеешься там, всё-таки другая страна, новые впечатления. Может и какого-нибудь француза там подцепишь - Маринка хитро улыбнулась.
- Фи, Мари, как Вы меркантильны - Вика улыбнулась, пряча в сумочку визитку психолога - Да и не очень там развеешься. Поездка всё-таки по работе, командировка так сказать. Ну, спасибо тебе за телефон.

Психолог посоветовала Вике попить ново-пассит и транквилизаторы, походить в бассейн, бросить курить, найти себе нового мужчину и ( конечно же самое главное) - заняться платным аутотренингом в их центре, на что Вика вежливо отказалась.
А странные сны продолжали сниться. И в какой-то степени Виктория к ним даже привыкла. Как к части своей жизни, которая протекает где-то ТАМ, по другую сторону сознания.

Дрожали огоньки свечей. Храм наполняли мелодичные, как-будто действительно ангельские, голоса певчих. Со стен смотрели лики икон, почему-то грустные...
Но Катино сердце переполняло ликование. Особенно в ту минуту, когда священник, крестя их венцом, произнес:
“Венчается раб Божий Владимир рабе Божией Екатерине во имя Отца, и Сына, и Святого Духа."
Еще одно крестное знамение и:
“Венчается раба Божия Екатерина рабу Божию Владимиру во имя Отца, и Сына, и Святого Духа”.
И дрожали в их руках золотые огоньки венчальных свечей.
И плыли над храмом ангельские голоса певчих. Катя слушала их со слезами на глазах. Владимир бережно держал ее за руку.

- Мам, Матвея не перекармливай, он и так уже очень толстый.
Вика открыла дверцу переноски и серый пушистый сибирский кот, недовольно отряхиваясь, вылез на свободу.
- Да знаю я, Викуль. Не беспокойся за своего Матвея. Он-то толстый. А вот ты что-то совсем похудела. Всё-таки не надо было вам расставаться с Антоном.
Мама Вики, худенькая женщина интеллигентного вида, с тревогой смотрела на дочку.
- Да что вы все, как сговорились. Всё твердите - Антон, Антон. Не люблю я его больше, мама. Понимаешь, не люб-лю. И он меня.
А может, вообще никогда не любила - тихо добавила Вика в сторону.
- Ну, он же заботился о тебе. И жили вы вместе почти два года, - вздохнула Викина мама, - Я уже надеялась, что распишитесь. Что может и внуков дождусь.
- Всё мам, - Вика откинулась на спинку кресла и сощурила глаза - Давай прекратим эту тему.
- Но, Викуля... тебе ведь уже двадцать восемь.
- И что? Мамочка, может я вообще не хочу замуж.
И детей не хочу. Не нужен мне никто. Буду жить сама по себе. Помнишь, сказка такая была: "Кошка, которая гуляла сама по себе"? Вот это про меня наверное.
- Эх, Вика, Вика...Не может быть, чтобы живому человеку никто не был нужен.
Ладно, дочка, пойду борщ поставлю. Раз ты ко мне заехала, хоть пообедаешь нормально.
- Приезжаешь-то когда? - уже из кухни спросила мама.
- В понедельник, 5-го сентября, мам.
И не волнуйся пожалуйста, я туда всего на четыре дня еду.

В Париже сны Вике не снились. Вообще. Может быть, сказывалось дневное напряжение и объем работы, которую нужно было проделать - провести  фотосессию одной открывшейся здесь крупной парфюмерной выставки. А по вечерам в гостинице Вика выпивала капсулу ново-пассита и спала до утра, как убитая. В Париже она была уже второй раз в своей жизни, поэтому осмотр достопримечательностей и прочих культурных мест не был для нее приоритетным. В последний день, правда, работу получилось закончить раньше, и получилось свободное время. Вика вместе с журналисткой Нелли, которая также делала обзор выставки и работала вместе с ней, прогулялись по городу, зашли в пару музеев, посидели в очаровательной парижской кафешке и затем, неторопливо прогуливаясь по бульвару, вдруг вышли к воротам знаменитого кладбища Пер-Лашез.
- Не люблю я кладбища, - отрезала Нелли, - пойдем-ка обратно.
- А вот я как раз хочу там прогуляться, - тихо сказала Вика.
И в этот момент она поняла, что ей действительно этого хочется. Более того, ей необходимо туда пойти.
- Тебе делать больше нечего? - Нелли посмотрела на нее с недоумением - Ладно, Виктория, гуляй там, если тебя на могилы тянет. А я поеду пожалуй в гостиницу. И ноги я что-то в новых туфлях натерла, ходили сегодня целый день. До вечера в гостинице тогда.
- До вечера.
Смотри, не заблудись.
- Постараюсь.
Нелли пошла назад, через бульвар. А Вика, чувствуя какое-то непонятное, нарастающее внутри волнение, вошла в ворота Пер-Лашез. Светило яркое солнце и было тепло, даже жарко. Но внутри Вика почувствовала какой-то холодок. "Я буду здесь недолго" - подумала она - "Посмотрю самые известные могилы - и назад" Вика открыла сумочку, чтобы взглянуть время на мобильнике и случайно вынула сложенный вчетверо листок. Развернула. Это был ее рисунок. Офицер Владимир Тервинский из ее Сна. "Красивая фамилия" - почему-то подумала Вика, глядя на его лицо... и ее опять охватила какая-то непонятная тревога и ощущение того, что она должна, обязана что-то сделать. Вот только что?
Она положила рисунок обратно,в сумочку, достала сигарету и, закурив, пошла по центральной аллее вглубь кладбища. Людей было не очень много, хотя попадались иногда и местные, и отдельные группки туристов. Как-то незаметно для себя она вышла к сектору, где были русские захоронения. В основном, эмигранты. Вика опять почувствовала сильную тревогу, она даже на мгновение остановилась. "Надо бы мне закругляться уже и идти к выходу" - подумала она - "Видимо нервы совсем расшатаны, раз кладбище так на меня действует." Она уже собралась идти в сторону центральной аллеи, ведущей к выходу из кладбища, но вдруг словно какая-то сила заставила ее обернуться.
Взгляд ее упал на скромное темно-серое, абсолютно неприметное надгробие, стоявшее слева.
Солнце немного отсвечивало на резных буквах и Вика слегка сощурилась, чтобы прочитать, кто здесь похоронен.
- Боже мой - прошептала она через мгновение, - Значит всё это - правда.

На камне было высечено:

Ekaterina Tervinskaya
(1898-1940)

Вика стояла, не в силах пошевелиться и только чувствовала, как в груди глухо бьется ее сердце.
А кровь ответными ударами отдается в висках.
"Что же это" - думала она... но мысли разбегались и ей с трудом удавалось сконцентрироваться. "В реинкарнацию я не верю,
в прочую мистику - тоже. Но...откуда же я могла знать тогда эту фамилию. Это имя. Что-то же привело меня сюда."
Владимир Тервинский - вдруг вспомнила Вика, это ее муж - Наверное и его могила где-то рядом. Должна быть рядом. Она осмотрела соседние надгорбия, но человека с именем Владимир там не было.
- Девушка, вам что-то подсказать? Какую могилу Вы ищете? - вдруг спросил ее пожилой женский голос. Причём на чистом русском языке.
Обернувшись, Вика увидела перед собой невысокую сухонькую старушку, лицо которой было всё в морщинах. На седых волосах лежал черный кружевной платок. По всей видимости, она была очень старенькой, но держалась бодро и приветливо улыбнулась, когда Вика встретилась с ней взглядом.
- Спасибо, но как Вы узнали, что я русская? - спросила Вика.
- Не знаю, милая девушка - старушка опять улыбнулась - Но на русских у меня какое-то особое чутье, я еще ни разу не ошиблась, хотя живу здесь всю свою сознательную жизнь. Может быть потому, что сама я тоже из России. Точнее, мои родители.
- Понятно. А, скажите пожалуйста, есть ли здесь могила Владимира Тервинского? - задала вопрос Вика. Хотя в глубине души она почему-то уже знала, что ответ будет отрицательный.
- Владимир Тервинский? - старушка слегка нахмурила тонкие седые брови. - Нет, здесь похоронена только его жена Екатерина. А Владимир погиб в России, во время гражданской войны, в самом ее начале.
Замечательной души человек был.
А можно узнать, почему именно он Вас интересует?
И как Вас зовут, милая девушка?
Вика на мгновение замялась, соображая, что ответить.
Я - Агнесса Николаевна.- продолжала старушка - И к семье Тервинских я имею некоторое отношение, точнее, к Екатерине.
Когда-то очень-очень давно она была моей гувернанткой.
Трудно поверить, правда? Но даже такая пожилая мадемуазель, как я, а мне уже девяносто лет, когда-то тоже была маленькой девочкой, - Агнесса Николаевна улыбнулась и внимательно посмотрела на Вику.
- Очень приятно, Агнесса Николаевна. А меня зовут Виктория Стрельникова, я фотограф и журналистка.
Приехала из Санкт-Петербурга. Собираю материалы для книги о русских эмигрантах, оказавшихся во Франции после революции и об их семьях, их судьбе.
Вике было неприятно, что приходится говорить неправду. Но иного пути расположить к себе старушку и получить интересующие её сведения не было. Не рассказывать же ей о снах, в которых к ней приходили эти, как оказалось, абсолютно реальные и жившие когда-то люди. 
- И, Агнесса Николаевна... - продолжила Вика, - Не могли бы Вы мне подробнее рассказать об Екатерине и Владимире Тервинских? Это ведь Владимир? -
она открыла сумочку, достала рисунок и развернув, протянула старушке. Агнесса Николаевна внимательно посмотрела на бумагу из-под позолоченных очков.
-Да! - воскликнула она - это он. Очень похож здесь. А кто это рисовал?
- Я  -скромно улыбнулась Вика - Когда-то художественную школу окончила, вот, теперь пригодилось. А рисунок сделан с одного архивного фото, но я точно не была уверена, что это именно Владимир.
- Конечно он - кивнула головой Агния Николаевна, Знаете, о чем я подумала, Вика... Я живу совсем недалеко отсюда. Может быть, зайдете в гости? Я Вам там все подробно расскажу, можете даже что-то записать, если Вам покажется интересным. И фотографии покажу.
- У Вас есть их фотографии?
-Конечно. Катерина привезла их с собой из России.
- Я согласна. И спасибо Вам огромное.
- Пока еще не за что, милая девочка. Вот когда напишите книгу, тогда и скажете "спасибо". И я сама очень рада, если смогу Вам помочь в этом благородном деле. Ну, пойдемте.
И старушка двинулась в сторону центральной аллеи. Для своих девяноста лет двигалась она удивительно шустро. Вика поспешила за ней.
Жила Агнесса Николаевна действительно совсем рядом. Надо было только пройти бульвар и дальше, за поворотом, в глубине небольшой зеленой улочки, стоял ее дом. По мере приближения к дому, Вика вдруг опять почувствовала приступ какой-то странной непонятной тревоги, которая возникла у нее на кладбище. Она даже ненадолго остановилась...Но Агнесса Николаевна с удивлением взглянула на нее и Вика, переборов себя, пошла за старушкой.
- Что-то туфли жмут - улыбнулась она - Сегодня много ходить пришлось.
- Ну ничего, милая девушка, мы уже почти пришли.
Вот здесь я и живу.
И Агнесса Николаевна вошла в широкий, немного мрачноватый парадный вход. Вика вошла в дом... и вдруг голова ее закружилась, она даже оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. На нее вдруг нахлынуло странное, совершенно необъяснимое ощущение, которое возникает, когда после долгой командировки и разъездов наконец-то возвращаешься к себе домой.
"Как здесь всё изменилось" - вдруг промелькнула в голове мысль. И также быстро исчезла. Откуда она взялась, Вика не знала.
Агнесса Николаевна тем временем возилась с ключом, открывая дверь одной из квартир. Жила она на первом этаже.
- Вот мы и пришли. Проходите, Вика.
Виктория вошла в квартиру, огляделась. Квартира была небольшая, но уютная. Она прошла по коридору следом за старушкой и очутилась в небольшой комнате со старинной мебелью. В углу стоял старый рояль, обратил на себя внимание большой книжный шкаф. Старинные кресла, на окнах висели бордовые шторы.
- А Вы одна здесь живете? - поинтересовалась Вика.
- Увы, да. - Агнесса Николаевна села передохнуть в мягкое кожаное кресло. - С тех пор, как умер мой муж в 82-ом, так и живу здесь одна. Племянница заходит часто, навещает, Мари - дочь старшей сестры. Но что и говорить, одиночество на старости лет - штука, конечно, не сладкая. Но я стараюсь всё равно радоваться этой жизни. Вот солнышко сегодня светит и чудесный осенний день - чем не повод для радости? - старушка улыбнулась.
- Вы молодец, Агнесса Николаевна. А, скажите, Екатерина Тервинская тоже жила в этой квартире?
- Да, Катерина жила здесь, с нашей семьей с 22-го года. Сначала она просто приходила, как гувернантка, занималась с моей старшей сестрой. А потом, когда родилась я, она переехала сюда окончательно. Была и гувернанткой и няней, так что я ее помню с самых детских лет. Мать наша работала, времени свободного у нее было мало и нами занималась и воспитывала Катерина. Она была прекрасный и очень добрый человек. Но к сожалению, судьба у нее оказалась очень горькой.
В двадцать один год стать вдовой.
- Так рано.
- Да, - вздохнула Агнесса Николаевна.
Она встала и подойдя к шкафу, достала с одной из полок небольшой альбом для фотографий. Уголки были отделаны тисненым золотом.
- Вот здесь несколько фотографий её и Владимира.
Вы посмотрите пока, Вика, а я схожу, сделаю Вам кофе.
- Не надо, что Вы, - Вика встала, почувствовав неловкость. Но старушка повелительным жестом руки усадила ее обратно в кресло.
- Сидите и смотрите фотографии, милая девушка. А я, право слово, еще не такая развалина, которая не в состоянии что-то приготовить.
Виктории пришлось повиноваться. Агнесса Николаевна ушла на кухню, а Вика, осторожно взяв в руки старый альбом, открыла его.
С первой, пожелтевшей от времени фотографии на нее смотрела юная девушка лет пятнадцати. Нежный овал лица, рассыпавшиеся по плечам темные волнистые волосы, белое летнее платье, на открытой шее - маленькое жемчужное ожерелье.
И глаза - большие, светлые, немного наивные. Совсем еще ребенок.
"Катя...еще не Тервинская" -  поняла, а точнее почувствовала Виктория.
На следующей фотографии Катя была рядом с дамой средних лет, лицо которой все еще хранило следы былой красоты. Они были похожи.
Вместе с матерью - поняла Вика и перевернув страницу альбома, невольно вздрогнула. С фотографии на нее смотрело знакомое уже мужское лицо. То, которое она рисовала карандашом на листке бумаги - красивое волевое лицо, проницательный взгляд светло-серых глаз - Владимир Тервинский. Он был в шинели, Вика обратила внимание на офицерские погоны. Она смотрела в его глаза, затаив дыхание и почему-то не могла оторваться.
"Что же с тобой случилось?" - прошептала она.
"Почему ты снишься мне?"
- Да, это Владимир Тервинский - над ее ухом внезапно раздался голос Агнессы Николаевны.
От неожиданности Вика даже вздрогнула. Старушка, на удивление быстро сварив кофе, поставила перед ней маленькую фарфоровую чашечку и блюдо с печеньем.
- Угощайтесь, Вика.
- Спасибо большое, - Вика сделала глоток, - Очень вкусный кофе. - А Вы?
- А мне в моем возрасте вредно уже кофеи гонять - засмеялась Агнесса Николаевна. - Я просто посижу с Вами и расскажу, что помню.
- Да-да, спасибо Вам. Я вот смотрю фотографии.
На первой, эта девочка - Екатерина?
- Да, это она. Чудесный милый ребенок, еще не знающий, что ее ждет впереди - А их свадебное фото Вы уже видели?
- Еще нет.
- Оно дальше, переверните страницу.
Вика перевернула и взгляд ее упал на пожелтевшее свадебное фото. Один углок его был оторван. На нем была молодая, красивая и, что было сразу видно по их глазам - необыкновенно счастливая пара. Катя в белом свадебном платье по моде того времени и Владимир, который нежно держал ее за руку.
- Правда красивые? - спросила Агнесса Николаевна.
-Да, очень... Вы обещали о них рассказать.
- Конечно, милая девушка. Знаете, Катерина Тервинская, хотя она и умерла, когда мне было только двадцать лет, была для меня как вторая мать. Ведь она меня воспитала. Я довольно много знаю о ее жизни, иногда она делилась и рассказывала, ведь невыносимо все держать в себе. Да и в какой-то степени мы - я и сестра - стали ее второй семьей. Ведь своих детей у нее не было.
- А второй раз замуж она не вышла?
-Нет - старушка вздохнула и покачала головой - Владимир был ее первым и единственным мужем. Она любила его...просто безумно. К сожалению, судьба отвела им так мало времени быть вместе.
- А сколько они прожили вместе? - спросила Вика
- Да всего пол-года каких-то. С момента, как обвенчались и до этого страшного дня, когда произошла...
- Революция?
- Да. Хотя я называю это событие переворотом.
Боже мой, сколько прекрасных людей перемолола эта мясорубка. Или физически убили их или душевно.
Владимир и Катерина обвенчались, жили в Петербурге. Они действительно очень любили друг друга. Это было похоже на сказку, но, в октябре 17-го произошел переворот и всё закончилось.
Катерине было всего девятнадцать тогда. Владимиру тридцать.
Почти сразу им пришлось уехать из Петербурга.
Теперь он стал Петроградом и оставаться там дальше было очень опасно. Владимир был офицер царской армии, дворянин. Вообще, он был замечательный человек, умный, честный, благородный.
А таких людей большевики ненавидели. Да и вообще, началось страшное время - разгул красного террора. И они уехали в Тверь, к родственникам Кати. Там было безопаснее. Немного пожили в Твери, а потом Владимир ушел в добровольческую армию. Он говорил, что захлестнувшее страну безумие надо остановить, иначе всех ожидает гибель, бездна.
"И бездна нас всё-таки поглотила" - подумала Вика.
- А пока Владимир воевал в Белой армии, Катя жила в Твери? - спросила она.
- Да. И он писал ей письма. Так часто, как только мог. Удивительно, но что-то из них даже доходило, хотя страна была погружена в жуткий хаос.
Агнесса Николаевна подошла к тому же шкафу и достала стопку писем, перевязанных серебристой тесьмой. Положила их на стол рядом с альбомом.
- Катя отпила уже остывший кофе и почему-то почувствовала, что ее глаза наполняются слезами.
- Агнесса Николаевна, это конечно большая наглость с моей стороны, но, не могли бы Вы мне дать эти письма с собой. До завтра. Завтра я уезжаю и Вам их обязательно верну. А сегодня вечером и ночью мне очень хотелось бы их прочитать.
- Ну конечно, милая девочка, - старушка улыбнулась. - Вы знаете, Вика, Вы мне очень симпатичны, я Вам доверяю. И знаете... Вы чем-то напоминаете мне Катю, хотя внешне совсем не похожи на нее. Я сама не понимаю, в чём тут дело. Может быть потому, что благодаря Вам, Вика, я опять вспоминаю всю эту историю...а ведь прошло столько лет. Но люди живы, пока о них помнят, верно?
- Да, Агнесса Николаевна. И спасибо Вам огромное за письма. Завтра я их обязательно верну.
И, скажите пожалуйста, - Вика на мгновение замолчала и вдруг опять услышала глухие удары собственного сердца, - А как погиб Владимир Тервинский? Его на войне убили?
Старушка вздохнула, взяла в руки фотографию Владимира, смотрела на нее некоторое время, потом положила обратно в альбом.
- Если бы...
- Что значит "если бы"? Я Вас не понимаю, - Вика слегка нахмурилась.
- Владимир умер очень страшной смертью. Он попал в ЧеКа. Их полк отступал, а Владимир с серьезным ранением лежал в госпитале, был ранен в ногу, не мог тогда самостоятельно передвигаться.
И фактически его оставили. Кто же знал, что даже раненных эти звери щадить не будут.
- Боже мой... - прошептала Вика.
- Так он попал в Чрезвычайную комиссию. И это был ад. Его близкий друг потом наводил справки о его гибели. Все эти подробности...лучше бы их не знать. Около двух месяцев он просидел в камере - всё это время его допрашивали, пытали, издевались...Потом расстреляли.
Вика вздрогнула. Внутри вдруг стало пусто и очень холодно. Она сделала глоток кофе, но он уже давно остыл.
- Какая страшная смерть, - прошептала она.
- Да. Бедный Владимир Тервинский. А Катерина... ведь когда она узнала всё это - чуть умом не тронулась, всё время кричала, бедняжка, что жить не хочет.
И еще она очень переживала, что у нее не было от Владимира ребенка. "Так, говорит, был бы в моей жизни какой-то смысл. А теперь жить мне незачем.
Осталось просто доживать" Представляете, Вика?
И это говорила молодая женщина в двадцать один год. Она действительно очень его любила, боготворила. И он ее тоже.
- Несчастные люди, -тихо проговорила Вика.
- Да. И это только одна такая история. А сколько их было по всей стране - таких сломанных судеб.
Жуткое страшное время! Через некоторое время родители Катерины уехали во Францию и ее с собой забрали. Так она и поселилась в Париже.
Знаете, Вика, у нее был маленький медальон с портретом Владимира, она носила его на шее, не снимая. И я, будучи ребенком, часто помню такую сцену - Катерина стоит у окна, вон там, в глубине комнаты, смотрит на этот медальон, а по щекам текут слезы. Так ее и похоронили потом с этим медальоном.
Вообще, она была удивительная женщина. Замуж больше так и не вышла, хотя была молодая, красивая, да и претенденты на ее руку находились. Но она всем отвечала - мой единственный муж - Владимир Тервинский. И так будет всегда.

- Ну, спасибо Вам огромное, Агнесса Николаевна, - говорила Вика уже в дверях, собираясь уходить.
- Абсолютно не за что, милая моя. Я очень рада, что смогла принести Вам какую-то пользу и мой рассказ пригодится, - старушка улыбнулась. - И еще знаете что, Вика, я подумала - оставьте-ка Вы себе эти письма.
- То есть? - растерялась Виктория.
- Оставьте насовсем, возьмите с собой, прочитайте дома. Не надо их возвращать. Может что-то из них опубликуете в книге. Ведь это была история настоящей любви. Да-да, именно такой, о которой в книжках пишут.
- Да, конечно, Агнесса Николаевна. Даже не знаю, как Вас и благодарить.
- И еще возьмите это, - старушка протянула Вике фотографию. Свадебную фотографию Екатерины и Владимира Тервинских - молодая красивая пара, счастливые влюбленные лица. - Тоже оставьте ее себе. Мне будет очень приятно. И ИМ, я думаю, тоже.
- Спасибо Вам, - благодарно ответила Вика, прижимая к груди письма и старую фотографию -
Спасибо! Вы даже не представляете, как много это для меня значит. 
 
На следующий день,перед отъездом в аэропорт Вика успела заехать на кладбище Пер-Лашез. И положила на могилу Екатерины Тервинской четыре крупные бордовые розы. На их бархатных лепестках блестели капли воды...
так похожие на слёзы человеческие.

Перед ней на столе лежали письма. Бумага, пожелтевшая от времени. Чернила, местами обесцветившиеся так, что Вика с трудом разбирала слова. Писем было семь - за год пребывания Владимира Тервинского на фронте. Она прочитала их все за два вечера, а свадебную фотографию Владимира и Екатерины поставила за стекло на книжную полку. И иногда, когда она смотрела на неё, Вике закрадывалась безумная мысль, что люди эти живы, видят ее и слышат. Также, как она сидит и читает эти старые письма. И видит эту чужую жизнь, которая так странно и неизбежно переплелась с ее собственной.

"Любимая моя Катенька!
Вот уже четыре месяца, как мы расстались. И это время кажется мне вечностью. Утешает только то, что всё не напрасно. Я верю, моя родная, милый мой ангел, что мы еще увидимся и обязательно будем счастливы...

...и знаете, о чём я сегодня подумал?  Сегодня был очень тяжелый день, мы понесли большие потери...и ведь самое страшное, что вся эта кровь, боль, грязь, все эти сцены человеческого унижения - даже ко всему этому поневоле привыкаешь. Верно сказано, что человек привыкает ко всему, тупеет душевно... а может быть, в этом и есть наше спасение? Ведь иначе наверное  можно было бы просто сойти с ума...

Простите меня, Катя. Иногда я пишу Бог весть что, хотя наоборот, это я должен быть сильным и поддерживать Вас. Как Вы там, мой маленький смелый ангел? Каждую ночь, если мне удается лечь, я закрываю глаза и вспоминаю Вас, Ваши глаза, губы, Вашу нежность и любовь. И это дает мне силы жить и бороться дальше.
Я верю - всё не напрасно. Мы обязательно увидимся. В этой жизни...обязательно... а если и не в этой, то ведь душа человеческая бессмертна. В той, вечной жизни мы обязательно будем вместе.
Навсегда.

Целую Вас, милая моя Катенька, любимая моя.
Навеки Ваш В."

От чтения письма Вику отвлёк звонок мобильника. Она машинально поднесла его к уху.
- Привет, Викуль, - в трубке звучал голос Антона.
- Привет, - слегка опешив ответила Вика, - Что это ты вдруг обо мне вспомнил?
- Просто захотелось голос твой услышать.
- С чего это вдруг? Или тебя Наташа твоя бросила?
Несколько секунд в трубке было молчание.
- Да - делано бодрым тоном ответил Антон - Мы с ней расстались. Абсолютно не мой человек оказался...в общем, я сам от нее ушел.
- Понятно. Только не понимаю, какое теперь это всё имеет ко мне отношение?
- Ну как... знаешь, Викуль, я тут подумал, давай увидимся, а? По телефону неудобно, может я заеду?
Я тебя всё время вспоминаю... В общем, нам надо поговорить.
Вика прислушалась к себе. Но ничего, кроме глухого раздражения этот голос у нее теперь не вызывал.
- Надо увидеться, говоришь? Извини, Антон, но я так не думаю. И вообще, я сейчас занята.
- Э...Викуль, ну послушай...ну давай я тогда попозже перезвоню? ok?
- Не стОит.
- Я подумал, может быть нам опять...
- Я так не думаю.
- Хм, Вика...а может...может у тебя уже кто-то другой есть?
- Да, - ответила Вика - У меня уже есть другой мужчина. И я его люблю. Очень люблю. Прощай.
И она нажала на кнопку "Отбой".

А Владимир так и продолжал ей сниться. Во Сне он называл ее Катей, она БЫЛА Катей. Они гуляли вдоль Мойки, шли по набережной Невы, вот и Дворцовый мост, где она тогда уронила перчатку, а Владимир признался ей в любви. И было то лето, то осень и под ногами шуршали пестрые ало-жёлтые листья. Или была зима и с белого бездонного питерского неба мягко падали пушистые хлопья снега. Она зябко ежилась и говорила, что немного замерзла. И тогда Владимир брал ее маленькие замерзшие ладони в свои руки и согревал своим дыханием. А потом останавливал извозчика и они ехали домой, где был покой и тепло. Уютно потрескивающий огонь в большом камине и любимое сердце рядом. И в такие моменты Катя чувствовала, что абсолютно счастлива...
...а потом Вика внезапно просыпалась в одинокой темной комнате. Некоторое время она лежала, не понимая где находится. А потом осознавала, что всё это - Сон...только Сон. И сразу вспоминала, какой страшной смертью умер Владимир. И тогда она тихо плакала в подушку и уже до утра не могла уснуть.
Из Парижа она вернулась с опустошенным сердцем. Да, теперь у нее было Знание. Но она не понимала, легче ли ей стало от этого. Скорее наоборот, стало ещё тяжелее. "Бедная, бедная Катя" - думала она часто, - "Каково же было ей. Жить с этим Знанием. Знать, что всё это сотворили с твоим любимым, самым близким и родным человеком.
И КАК с этим жить? И как теперь жить мне? - спрашивала себя Вика - Как жить, когда ты знаешь, что человек, которого ты могла любить и ЛЮБИЛА - умер еще в той, прошлой жизни. Как это принять? Она замкнулась в себе, стала еще больше курить, ушла в работу... а в выходные она часто приезжала сюда, в центр Питера и в одиночестве бродила вдоль набережной Невы, по Дворцовому мосту. А внутри жили эти странные воспоминания... и не хотели умирать.

- Девушка, Вы шарфик потеряли! Это Ваш?
Вика вздрогнула и обернулась. Незнакомый мужчина, улыбаясь, протягивал ей ее легкий белый шарфик.
- Я его в том конце моста подобрал, ветер сегодня очень сильный.
- Ой, спасибо Вам большое! - Вика взяла шарф и торопливо обмотала вокруг шеи, - Я что-то задумалась и  даже не заметила, как он улетел.
- Не за что, милая девушка.
Мужчина взглянул ей в глаза и она увидела, что его глаза были светло-серые.
- А вообще, с 8-ым марта Вас.
- Точно, сегодня 8-е марта - вдруг вспомнила Вика. Отчего-то ей стало смешно, - Спасибо.
- А Вы что-то не празднуете.
- Да что-то настроения совсем нет, - честно призналась Вика.
- Я наверное буду казаться жутко банальным и наглым, - начал он и замолчал...
Наступила небольшая пауза. - Но не согласитесь ли Вы выпить со мной чашечку кофе? Тут рядом неплохое кафе есть. Хотя, Вы конечно, имеете полное право меня послать и будете наверное правы. - он открыто и беззащитно улыбнулся. И Вику вдруг пронзила мысль, что эту улыбку и этот взгляд она уже раньше где-то видела.
- А я не буду Вас посылать, - улыбнулась в ответ Вика, - Да и замерзла я что-то, ветрено тут. Пойдемте пить кофе.