С неба сыпала колючая морось, гребни хребтов скрылись в серых низких тучах. Стало ясно, что мы сбились с дороги. Водитель тягача проехал метров пятьсот, остановился и предложил перекурить. Дорога круто уходила вверх, теряясь в промозглом тумане. Геолог Вадим достал карту, компас и сказал:
- Пройду немножко, попробую сориентироваться, а вы пока чайку заварганьте.
Мы достали из кузова треногу, паяльную лампу и буквально через пять минут в котелке закипела вода. Вадим вернулся сердитый, туман сгустился, поэтому найти ориентиры не удалось.
- Наверное, мы на той развилке зря вправо ушли, - проворчал Вадим. – При такой погоде, как зимой в пургу, легко заплутаться. Да и с дорогами этими просто беда. Намесили по всей тундре.
Действительно, с северными дорогами были проблемы. Мощные польские тягачи, атээсы, как их называли, могли ехать по тундре практически везде. Но северная природа очень ранима, и след от гусениц или колёс остаётся на многие годы. Смотришь – вот след, машина только проехала, а, оказывается, это было три года назад. На основных направлениях, трассах, долины были изъезжены от одного склона до другого. Дело в том, что по следам шла оттайка грунта, дорога раскисала, образовывались плохо проходимые участки, болотИна. Водители объезжали их, принимая в сторону с каждым разом всё дальше и дальше, добираясь до каменистого склона. В итоге в некоторых местах транспорт шёл по такому косогору, что водитель рисковал положить машину на бок. Особенно доставалось колёсным машинам, даже таким мощным и проходимым, как «Уралы». Поэтому в летнее время старались организовывать хотя бы небольшие колонны, а с колёсными машинами пускать в сопровождение гусеничный тягач. Правда, иногда и гусеничные тягачи проваливались по кабину, буксовали, застревали. А уж если разувались в самой грязюке, то было совсем весело.
Мы благополучно прошли самые болотистые участки и повернули не на ту дорогу.
- Придётся поднять тонус, - сказал Вадим и достал фляжку.
Я открыл банки с колбасным фаршем и зелёным горошком, водитель заварил чай, а Вадим отмерил по сто грамм.
- Посмотрите-ка, жизнь-то налаживается, - засмеялся Вадим.
И правда, поднявшийся ветер разнёс туман клочьями по склонам, тучи поднялись, и перед нами открылась грандиозная долина во всём великолепии северного сурового пейзажа. Пологие разноцветные склоны постепенно забирали всё выше и выше, утыкаясь в отвесные зубчатые скалы. Прямо перед нами несколько огромных чёрных утёсов напоминали ворота в сказочный замок.
- Всё понял, - радостно закричал Вадим. – Вот за этими воротами начинается Чёртово ущелье, я там бывал в позапрошлом году.
Он развернул карту:
- Там подъём сложноватый, но зато потом по плоскотине вот сюда выедем, а там, через перевал, мимо старого лагеря попадём на нашу дорогу!
- Какого лагеря? – поинтересовался я. – Ленинградцев, что ли?
- Каких ленинградцев? Наш лагерь, ну ГУЛАГ бывший, добывали они там в войну, для оборонки редкие металлы… А ты что, не в курсе?
- Нет. А что за ГУЛАГ?
- Вот темнота, - усмехнулся Вадим, - ты с Эммой поговори. Она пятнадцать лет оттарабанила.
- Да ладно тебе! Ей всего-то лет около тридцати, может чуть больше.
- Так она и в лагере была с рождения до пятнадцати лет. В смысле, сначала в лагере, потом в специнтернате. У неё родители немцы, попали под раздачу, а она уже в лагере родилась. Ну, ладно, лирику на завтра, а сейчас – поехали. Ты, Василий Иванович, по Чёртовому ущелью ездил?
- Нет, за два года не пришлось. Вадим Петрович! Может, вернёмся, и по знакомой дорожке. Петя Дмитриев да Ваня там проходили несколько раз, говорят совсем хреновый спуск.
- Так мы же вверх поедем! Ничего, я маршрут знаю, мы с Петей три раза там бывали.
Подъём и вправду оказался очень крутым. Казалось, что мы ехали прямо в небо. Гусеницы скрежетали по камням, Василий тихонько матерился, но мощная машина выдюжила, и вскоре мы оказались на пологой равнине. Впереди, километрах в трёх, возвышался ровный и казавшийся гладким хребет.
- Ну вот, а ты боялась! – Вадим шлёпнул водителя по плечу. – Стой, перекурим, осмотримся. Вон ложбина, видишь, Витя? Это перевал, а лагерь рядышком. Туда дорога отличная, мигом домчим. Пойдём, горами полюбуемся.
Мы вернулись к обрыву и замерли в восхищении. Огромная горная страна простиралась перед нами. Хребты громоздились друг за другом, изломанные неведомой колоссальной силой. Кое-где возвышались белоснежные вершины, освежая мрачноватый пейзаж. Сквозь рваный полог низких туч пробивались косые солнечные полосы, будто нанесённые исполинской кистью. Внизу сверкала река, похожая на небрежно брошенный ёлочный серпантин.
-Ух, хорошо! И жить хочется! Ну, вперёд и с песнею. А спускаться по этому ущелью я тебе не советую, Вася! – Вадим распахну дверцу тягача и повернулся ко мне, – Присаживайтесь, маэстро!
Дорога до перевала и вправду оказалась прекрасной. Мы были почти наверху, когда Вадим толкнул водителя и показал на каменистую террасу, косо уходящую влево:
- Давай, Вася, подъедем к лагерю, тут ехать нормально, а наверху есть, где развернуться. Посмотрите с Витей, как это было, окунётесь в историю.
Проехав с километр, мы оказались на небольшой площадке, усеянной камнями и какими-то деревянными и металлическими обломками. Прямо перед нами, в невысокой отвесной скале виднелось казавшееся небольшим чёрное отверстие.
- Вот она, старая штольня! Внутрь не пойдём, опасно, да мы и не оснащены как следует. А это тачки, на них заключённые руду вывозили из штольни. Настилали доски и катали. Штольня-то глубокая, метров на пятьсот в гору уходит, а может и больше. Но тут метров через пять завал сделали, чтобы народ любопытный не лазил, туристы всякие, геофизики юные. – Вадим сделал широкий театральный жест. – Попробуйте, мой друг, поворочайте тачку.
Я подошёл к тачке и приподнял её за ржавые, изъеденные ручки. Колесо, конечно, не вращалось, но когда я крепко сжал ручки и немного надавил вперёд, то ощутил её непомерную тяжесть.
- Ага! А её с рудой тягали, да и не очень сытые люди! Пошли, я вам ещё кое-что покажу, - и Вадим быстро зашагал по дороге вверх.
Метров через двести довольно крутого подъёма мы оказались на широченном, почти плоском гребне хребта и увидели следующую долину. Вокруг валялись какие-то брёвна, щиты, мотки ржавой проволоки, стояли покосившиеся столбы и развалины длинных бараков.
- А это и есть сам лагерь. Видите, он был небольшой, но оцените выбор места! Ветер со всех сторон, бураны. А после работы надо в горочку карабкаться… И зима здесь девять месяцев, и леса нет на дровишки. Как они тут жили, понять просто невозможно. Есть правда предположение, что зимой всё-таки не работали. Но, кто знает! Ладно, ребятки, пойдём вниз, пора уже и к дому трогаться.
На террасе возле штольни я ещё раз подошёл к тачке, аккуратно приставил её к валуну и медленно пошёл к тягачу. Сумрачно было на душе, и даже выглянувшее солнце не радовало.
- Не грусти, ВиктОр! - Ласково улыбнулся Вадим. – Я первый раз увидел, тоже сам не свой ходил. Ведь это же всё давно прошло, так ведь!
Спустя много-много лет я прочёл «Колымские тетради» В.Шаламова, и подумал, что наверное и зимой работали в той небольшой заполярной штольне. Добывали ценные металлы…
Помочь сайту
Поздравления
