Муж/осторожно/. Не скупой, а бедный. Я не могу дать тебе того, чего у меня нет.
Жена. А почему у Геннадия Петровича есть?
Муж. Геннадий Петрович? Это… это…
Жена. Ничего не «это». Уж я это знаю. Такой же, как ты, а может и хуже. Но не скупой. Бумажник у него, знаешь какой толстый. Толстенный.
Муж. Ты что, рылась в его бумажнике?
Жена. Очень мне надо. Он сам, когда раздевается, обязательно кладёт под подушку.
Муж. Он при тебе раздевается?
Жена. А разве в постель ложатся одетым?
Муж. И в этой постели была ты?
Жена. А ты предпочёл бы другую?
Муж. Угадала.
Жена. Не так сложно, как кажется. Но тогда содержимое бумажника досталось бы не тебе.
Муж. Не возьму в толк, какая связь между тобой и бумажником Геннадия Петровича?
Жена. Проще простого. Главное, заставить мужчину вынуть бумажник. Остальное для женщины дело техники.
Муж. Техники какой, сексуальной?
Жена. Послушай, дорогой, когда мы с тобой венчались, я дала тебе клятву верности и ничего тверже женской клятвы мир пока не знает. Единственную конкуренцию ей могут составить якутские алмазы. Но как раз в них ты ничего не смыслишь. Не надувайся, как пузырь, когда говорю правду. У нас с Геннадием Петровичем чисто деловые отношения. Кстати, ты ему нравишься. Сам мне говорил.
Муж. Приятно, что в постели вы заняты моей персоной.
Жена. Он называет тебя недотёпой и ищет способ помочь.
Муж. Кажется, нашёл.
Жена. А в качестве посредника предпочитает меня. Мог бы давать деньги напрямую, но боится задеть твою гордость. По его мнению, самый гордый народ именно голодранцы.
Муж /возбухая/. Он посмел назвать меня голодранцем!
Жена. Не назвал, но подумал.
Муж. Похоже, так спелись, что понимаете друг друга с полумысли.
Жена. Не горячись, а рассуди здраво. На твою зарплату можно умереть, но на похороны её не хватит.
Муж/ начиная соображать/. Тогда почему ты требуешь у меня денег, да ещё называешь скупым?
Жена. Потому, что прежде, чем идти к Геннадию Петровичу, я должна хорошенько рассердиться. Разве не подвиг лежать в постели с импотентом ради того, чтобы прокормить семью?
Муж /расчувствовавшись/ Дорогая, но ведь я…
Жена. Лучше помолчи, скупердяй!
ЖИЛИ-БЫЛИ
У Василия Ивановича умерла жена, Степанида Евсеевна.
Отправился Василий Иванович в трактир и там сказал суетящемуся половому:
– У меня, лакейская твоя душа, жена померла.
– Гуляша нету,– отвечал половой.– Имеются щи по-флотски и каша геркулес.
– Василий Иванович согласился на щи, когда к нему подсел какой-то пижон в шляпе канотье и с тросточкой.
– Местечко найдётся?– поинтересовался пижон и тросточкой помешал щи.
– Располагайтесь,– Василий Иванович с удивлением разглядывал чужеземный убор.– А вот беда у меня, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом и представилась.
– Радоваться надо,– сказал пижон, вытирая тросточку о пиджак собеседника.– Мою никакая короста не берет. Хоть кол теши, хоть отравой греши. Не женщина, а памятник вечной славы. Кстати, вот и она. Глаша, познакомься с Владимиром Иванычем, жена у него дуба врезала.
– На мне женитесь,– предлагает Глаша, расклёшивая ноги, как матросы в танце «Яблочко».
– А своего куда денешь?– сомневается Василий Иванович, стараясь не глядеть.
А чего ему сделается? Перетерпит. Вы, по всему видать, более годика не протянете, тогда я снова за него выйду, уже на выгодных для себя условиях.
– Коли так, можно и жениться,– соглашается Василий Иванович,– Траур пока не миновал, так что заодно и по тебе справлю.
Сначала соседки осуждали Василия Ивановича за скоропостижность: не износив башмаков, купленных покойницей на толкучке, привёл другую, у которой кофта на груди не застибается. Но вскоре примирились, наблюдая, как новенькая скукоживается прямо на глазах.
Сразу после похорон Василий Иванович позвонил пижону:
– Горе у меня, мил человек, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом окочурилась.
– Ты, отец, не туда попал,– изумился пижон. Слышно было, как он тросточкой что-то размешивает в тарелке.– Я лицо частное, незаинтересованное. Тебе служба благоустройства требуется.
Помочь сайту
Поздравления
