В тот год ей исполнилось четырнадцать лет, и она была уже настоящей взаправдашней комсомолкой.
Седьмой класс был пройденным этапом, и она считала себя вполне взрослой и самостоятельной.
Оставалось пересидеть год в восьмом – и всё – впереди начиналась новая яркая и красивая жизнь.
Мать Верочки в тот год была в поиске. Она устала от своего замужества, и теперь искала себе нового героя для жизни. Её муж часто отлучался из дома по службе, и был скорее просто плоской и скучной фотографией, чем живым человеком.
Быть соломенной вдовой не входило в планы Нинели Павловны. Ей хотелось и в сорог лет пленять мужчин, и еще почувствовать себя повелительницей и царицей.
Дочь казалась то противной обузой, то хорошей приманкой. Мужчины клевали на красоту будущей падчерицы, как на огромного толстого червяка на крючке. Нинели Павловне оставалось только вовремя подсекать и вытягивать трепещущего от восторга кандидата на берег.
Сразу после окончания учебного года Верочка отправилась на юг к бабушке. А сама Нинель Павловна пользуясь отсутствием мужа, принялась активно играть роль светской львицы, ища предлог для встречи с очередным кандидатом.
Владимир Евгеньевич хорошо зарабатывал и был умным и острым на язык человеком. Он немного нравился Верочке, потому что походил на взаправдашнего иностранца и смотрел на неё как-то особенно. От мужского взгляда Верочка краснела и незаметно для других проверяла наличие трусиков, которые противно шевелились и норовили сползти вниз по худым девичьим бёдрам.
Верочка побаивалась мужчин. Она замирала от одного их вида, словно послушная собачка и ласково повиливала воображаемым хвостиком, издавая радостные звуки приветствия. Мужчины смотрели на неё сверху вниз и или гладили по голове, или попросту откупались каким-нибудь недорогим подарком.
Верочка была для них всего лишь ожившим кукольнообразным манекеном.
В гостях у бабушки Верочка тоже была милой куколкой.
Она ела принесенные с огорода ягоды, пила молоко, играла на старом, привезенном из Германии фортепьяно, и вообще вела жизнь красивой, но совершенно несвободной куклы.
Бабушка как могла, жалела эту полусиротинку.
И вот спустя месяц к ним в дом приехала Нинель Павловна. Но не одна. А со своим новым «товарищем по работе».
Владимир Евгеньевич вёл себя скорее как квартирант. Он был вежлив, деловит и немного смущал мать Нинели Павловны своими повадками. Верочка привыкла приветствовать его книксеном, а вечером, отправляясь умываться в длинной ночной сорочке, она немного робела, боясь, что и он зайдёт в ванную комнату.
В одни из выходных дней они решили устроить пикник на свежем воздухе.
Марфа Ивановна постаралась. Она сложила довольно много провизии в лукошко, Верочка нарядилась в своё лучший наряд с фигаро, а Нинель Павловна извела на себя всю свою косметичку, словно бы гримируясь для роли Клеопатры.
Пруд находился в довольно уединенном месте. Для того чтобы не слишком досаждать матери Верочка взяла с собой планшет и листы акварельной бумаги. Ей надо было разрабатывать руку, ведь после восьмого класса она хотела продолжать учиться на художника.
Владимир Евгеньевич возлежал почти, как Марк Антоний. Он старался не смотреть на падчерицу и довольно равнодушно сносил все знаки внимания своей будущей жены.
Нинель Павловна не могла унять своего пыла. Она невольно стыдилась дочери, и жалела, что согласилась взять её с собой. Верочка ещё верила в сказки о Принцессах и даже не пыталась быть более современной.
Нинели Павловне было стыдно. Она зачала свою дочь так же по глупости, не сумев вовремя сказать: «Нет!». Женитьба Романа Андреевича была пошлым фарсом, похожим на любительский спектакль по знаменитому роману Льва Николаевича Толстого.
И вот теперь она стыдилась, как школьница, трепеща всем телом, словно бы только что пойманная рыба.
Дочь противно, словно бы мышь крошками, шуршала своей отвратительной кистью. От этого шуршания по спине Нинели Павловны пробегали полчища мурашек.
Она уже была готова прикрикнуть на дочь и приказать ей отправляться домой.
Владимир Евгеньевич был похож на ленивого кошака. Он с небрежностью ловеласа поедал собранные будущей тёщей черешни, поедал и деловито выплёвывал в ладонь округлые косточки.
Наконец, не выдержав, Нинель Павловна выкрикнула; «Вера!».
Дочь встала со своего стульчика и довольно нелепо поклонилась.
- Так, живо раздевайся, и марш в воду.
Верочка заморгала
- Мама, я ведь без купальника!
- Ничего – голой покупаешься. Скоро июль кончится, а ты всё бела, как снег.
Верочка покраснела. Она разом вспомнила и о Зине Портновой, и о Зое Космодемьянской. И прислушался, как по недальнему шоссе проносятся грузовики.
- Ну, что застыла, как статуя.
Верочка глубоко вздохнула и принялась развязывать узел на фигаро.
Нинель Павловна проводила проскакавшую, словно экзотический кузнечик, дочь, и потянулась телом к Владимиру Евгеньевичу. Но тот отчего-то был невозмутим, словно бы роденовский Мыслитель и наблюдал, как Верочка, пожимаясь от холода, входит в зеленоватую воду.
- Вовик! – промурлыкала Нинель Павловна, оголяя одну из грудей.
Когда-то она также оголяла её, чтобы покормить новорожденную Верочку.
Дочь плавала с видом обиженного тюленя. От её трагических кривляний заходилась душа. Верочка пару раз нырнула, выставив напоказ будущему отчиму свои ягодицы.
Владимир Евгеньевич начинал уставать от своего романа. Он никогда не думал о женитьбе всерьёз. Он оставался загримированным под взрослого ребёнком, и теперь не знал, как сказать о своих истинных чувствах Нинели Павловне.
Причин отказываться от брака не было. Ему нравился и дом родителей Нинели, нравилась и опрятная и послушная дочь будущей жены, но что-то мешало, словно бы он делал нечто запретное.
Лежащие на подстилке фрукты усугубляли его сплин. Они казались подгнившими, а ласки этой полногрудой и взволнованной женщины царапали кожу, словно бы наждачная бумага дерево.
Он по-своему жалел дочь этой вздорной женщины. Но как-то опасался вынужденного родства.
Нинели Павловне вдруг пришла злая мысль, как хорошо бы было, если бы дочь не вынырнула из этого пруда никогда.
Спустя четверть часа, озябшая Верочка проскакала к оставленной на траве одежде, стараясь не смотреть на взрослых.
Кое-как спрятав себя, она подхватила свои рисовальные принадлежности и зашагала по направлению к посёлку.
Нинель Павловна очнулась лишь от какого-то шума, доносящегося от шоссе.
Она вдруг вздрогнула и посмотрела на пруд.
Дочери там не было. Было непонятно, утонула она или попросту воровски выбралась на берег и сбежала.
Нинель Павловна забегала по берегу, словно бы наполовину ощипанная индюшка.
- Вера! Вера, где ты!
Владимир Евгеньевич вернулся домой завтрашним авиарейсом.
Ему было не по себе, и он тоскливо смотрел на краснеющее впереди табло с нелепым запретом ‘No smoking”.
Вера осталась жить у бабушки.
А Нинель Павловна… Нинель Павловна. Она ещё долго помнила этот пикник
Помочь сайту
Поздравления
