Радуга на Французской ривьере

- А сколько у вас? Очень много?- лицо  таможенника,  молодого парня,   было усталым , равнодушным и злым.
- Сумма приличная, -  сказал  Александр Владимирович, слегка волнуясь, и протянул две заполненные таможенные декларации.
Парень в форме только взглянул на них,  и что-то внутри у него рухнуло, хотя внешне он оставался таким же равнодушным.  Таможенник  кому-то  стал  звонить,  глядя своими серыми глазами куда-то мимо и одновременно внутрь себя, раздраженно ожидая ответа. Наконец, ему ответили.
- Подойди на красный коридор, - сказал он в трубку. Они молча вместе ждали. Пришёл ещё таможенник, взял декларации и паспорт  Александра Владимировича и куда-то ушёл.  Калистов понимал, что волноваться не стоит, что у него всё законно, но всё-таки слегка волновался, хотя старался этого не показывать. Они молча ждали.
- А куда он мой паспорт унёс?- спросил Александр Владимирович.
- Сейчас копии снимет, порядок у нас такой, если сумма больше пятидесяти тысяч, то копию паспорта снимаем, -  ответил первый таможенник, стараясь по-прежнему казаться равнодушным.
-А.., - вроде как небрежно протянул Александр Владимирович. 
Наконец, появился второй таможенник, и ему вернули паспорт и декларацию с красными печатями, и он прошёл "красный коридор".
- Странно, даже в сумку не заглянули, - подумал он. 
Он  бросил сумку на ленту, снял часы, ремень, сложил всё вместе с курткой в пластиковое корыто, и тоже поставил его на ленту. 
Его "просветили", он не зазвенел, и уже с другой стороны аппарата стал забирать свои вещи и деньги, что лежали в сумке. Тут тоже никто ничего не сказал и не попросили открыть сумку. Как-то всё просто прошло. Он пошёл на свой рейс.  Странное какое-то состояние, сбывалась мечта, оставалось совсем немного, а особенной радости не было, так лёгкое волнение. Объявили посадку, он сел в самолёт. Самолёт взлетел и взял курс на Ниццу. Долетел с комфортом, без приключений,  прошёл паспортный контроль и получил багаж. Французские таможенники , напротив, мило улыбались и помогли всё заполнить. Женщина,  с пистолетом на боку, офицер французской таможни,  знала немецкий язык,  и это упрощало. Французский Александр Владимирович  тоже когда-то изучал, но слова за долгую жизнь как-то  выветрились из головы, а вот немецкий язык остался, на нём он говорил хорошо,  практики было гораздо больше. Рядом с ними у стола стоял ещё один вооружённый француз с собакой. Все мило улыбались, ну кроме собаки, ей было всё равно, но она  настроена была скорее доброжелательно, хотя по команде могла и изменить свое отношение к Александру Владимировичу. Женщина попросила открыть сумку, пересчитала пачки, пролистала некоторые из них и,  убедившись, что всё точно, поставила жирную чёрную печать на французской декларации и расписалась.
   А ещё через полчаса Александр Владимирович сидел на кровати в собственной квартире с видом на море, в Антибе, и с загадочной и несколько дурашливой улыбкой смотрел на разноцветные парусники проплывающие вдоль Лазурного берега.  Чемодан валялся на полу, и он не собирался его пока разбирать, а сумка с деньгами была задвинута под кровать. В сумке было 32 пачки в банковской упаковке, все купюры были достоинством 500 евро, то есть один миллион шестьсот тысяч евро. Этого должно было ему  хватить, как он думал. Он разделся и, включив отопление, снова лёг в кровать. Стал смотреть на море, оно из лазурного становилось серым, так как над ним начал накрапывать мелкий дождик. В лучах закатного солнца над морем полукругом повисла радуга. Он счастливо засмеялся, отвернулся и закрыл глаза. Сбылось...

      А знаете?  Я по-хорошему завидую Калистову, ну не тому,  конечно, что у него много денег,   и что у него квартира с видом на море, да ещё в Антибе на Французской ривьере. А вот этому умению жить и радоваться жизни на полную катушку. Ну во всяком случае его решению всё оставить и попытаться раствориться в окружающем мире.
Я этого никогда не умел, и у меня это никогда не получалось. Всё что-то суечусь, всё бегу, всё поднимаюсь на очередную гору. А зачем? Чтобы с горы увидеть  цветущую долину тюльпанов? Помню в детстве, в Ташкенте, нас возили на экскурсию в горы. Вся долина была в розовых тюльпанах.  Мы с ребятами взобрались на вершину какого-то холма, и оттуда с высоты куда ни посмотришь, вся земля была укрыта розовым одеялом цветущих тюльпанов. 
  И вот почему-то по жизни у меня всё время получается, что мне приходиться двигаться, преодолевать очередной рубеж, достигать какой-то цели, чего-то ждать, или пережидать.  Я или жду, или стремлюсь, или взбираюсь на очередную гору.  Примерно ведь знаю, что увижу, но всё равно взбираюсь.
   Кстати ,  пока Калистов спит,  можно и порассуждать, что такое счастье .  У меня тут был случай, когда я в мрачном расположении духа катил на машине с одних съемок на другие. Всё мне не нравилось, считая себя неудачником, злясь на себя , будучи раздражённым от того, что опаздывал, я спускался с Третьего кольца на  проспект Мира. Была пробка, мы ползли, справа медленно проплывало Рижское метро.  Я повернул голову налево и увидел под Рижской эстакадой  бомжей, которые соорудили из картонных коробок и тряпья себе что-то вроде постели. Там была пара, мужчина и женщина, оба с опухшими, красными от вина и  ветра лицами. Мужчина обнимал её и что-то говорил, а она хохотала, аж заливалась, и была  такая счастливая. Меня поразило выражение её лица, полного блаженства и счастья.  Мне стало тогда не по себе, даже стыдно что ли.  Просто, то, что вот я обеспеченный человек, и всё что-то злюсь, дёргаюсь, переживаю, одним словом  не умею быть счастливым.  А тут люди под мостом не имеют ничего, и вроде бы даже счастливы, во всяком случае радуются жизни. Меня тогда помню это очень сильно поразило, я  начал понимать, что со мною что-то не так.  Ну и стал думать как сделать так, чтобы жизнь была в радость, ведь, наверное, именно в этом смысл жизни.. Или я не прав?...


        Он проснулся, когда было еще темно, и стал смотреть за окно на чёрное небо и темное море. Снизу пробивался жёлтый свет ночных улиц, но фонарей не было видно. Только море и небо от этого жёлтого света улиц казались ещё черней и темней, и таинственней. На
Французской ривьере было пять с половиной утра, но в Москве-то скоро девять часов. И поэтому Калистов выспался и молча, лёжа на кровати, смотрел в сторону моря. На горизонте появилась едва заметная густая синева. Небо и море стали меняться на глазах,набирая синей краски и глубины, оттенки становились всё более светлыми и сочными. Зрелище завораживало. Наконец, по горизонту полыхнула розовая тонкая нить рассвета, которая тут же на глазах начала набирать силу, изменяя цвет моря и неба. Синева стала уходить, вытесняемая серой краской,  а розовые тона становились всё более яркими и оранжевыми. И тут вышло солнце! Несколько минут и яркий диск залил жарким светом квартиру Александра Владимировича. Он даже отвернулся от солнца и лёг на другой бок. Полежав ещё полчасика, молодецки потянулся, крякнул и вскочил с постели.  Солнце уже шпарило вовсю, и он умывшись, пошёл пить кофе.
Он уже знал куда поедет сегодня! Конечно, в Канн!

 - Ну ничего себе.. Цены.., -  Александр Владимирович усмехнулся и , засмеявшись,  помотал головой. Здесь в Канне,через дорогу от набережной Круазетт,  также вдоль моря вытянулись в ряд бутики.  Он вроде присмотрел себе костюмчик, но потом , увидев цену ахнул, а когда понял,  что это даже не цена всего костюма,  а  только пиджака, и соответственно и брюки стоили примерно столько же, да и рубашечка, и жилетка , и галстучек усмехнулся.  А увидев цену носков,  просто расхохотался.
- Нет, ну его к богу, этот знаменитый Каннский прикид. Съезжу лучше потом в Рим и там всё куплю, - подумал Александр Владимирович. 
  Он обогнул дворец Фестивалей ,  прошёл по набережной вдоль стоянки яхт,  с любопытством осматривая и присматривая какие бывают эти большие и не очень яхты. Он пешком прошёл в гору к замку, взобрался на самую высокую смотровую площадку и смотрел на раскинувшиеся внизу, вытянувшиеся вдоль моря Канны с высоты птичьего полёта.
Отсюда, над черепичными крышами старого города взгляд летел вниз, и видно было порт с белоснежными судами, за ним дворец Фестивалей с тёмными стёклами и красной ковровой дорожкой на знаменитой лестнице, а дальше полумесяцем изгибалась набережная Круазетт, справа от  которой  пляжи с почти белым песком бежали к морю. А слева выстроились как на парад фешенебельные отели с умопомрачительными, как говорят,  по роскоши номерами, где останавливаются только звёзды  кино , ну и просто очень богатые люди. Одним словом красота! От лазурного моря и всех этих зданий, яхт и пляжей, от солнца и ветра, от голубых гор вдали с белеющими вершинами хотелось глубоко вдохнуть, раскинуть руки и полететь над 
этим удивительным городом! Он даже невольно поднял руки и чуть не привстал на цыпочки, как услышал сзади серебристый смех. Смех был мягкий ,  приятный и весёлый.  Александр Владимирович обернулся.
    Она смотрела на него и улыбалась. Француженка, наверное. Глаза почти чёрные,  волосы темные, кольцами. Лет 25, может немного больше. Он заулыбался, засмущался и сказал по-русски: "Здрасьте.."
Вспоминая первую встречу, потом всегда внутри становилось тепло, улыбался даже не от того,  что именно так сказал, а сама интонация, словно встретил неожиданно в Каннах очень давнюю знакомую, того кого совсем не ожидал увидеть. Молодая женщина заулыбалась и защебетала что-то на французском, ну он понял только первые слова приветсвия, впрочем остальное было и так ясно без слов, когда она тоже подняла руки и показала подбородком на город.
 - Руки раскинуть и полетать, - заулыбался он.
 - Уви, ви, месье, - и опять мелодичный пулемётный щебет красивого голоса. Он только успевал кивать в ответ,  он всё чувствовал и понимал, что она хочет ему сказать, хотя и не понимал ни слова.
- Вы русский? - перешла она вдруг на хороший английский
-  Да. А вы случайно на немецком не говорите?
- Нет, нет, - она засмеялась.
- А я французкий немного изучал, - он попытался сказать эту фразу на французком, чем вызвал у неё очередной приступ смеха.
В итоге они стали говорить на английском, вернее это она говорила на английском, а Александр Владимирович говорил на языке, состоящим из слов и жестов, вставляя в английскую речь французские , а  иногда и русские слова .
   Как-то само получилось, что они вместе стали спускаться в город. Как-то само получилось, что он вдруг стал подавать ей руку и говорить "ты", ну внутри себя по крайней мере. Он пригласил Мишель в ресторан на набережной, поскольку и время было уже обеденное весьма кстати. Мишель работала в Ницце в аптеке фармацевтом, она сама из Марселя, ну а в Ницце у неё что-то вроде практики или временной работы, а в Марселе закончила вроде как фармацевтический институт  что ли..
    Словом  было тепло на улице и на душе. Он рассказывал о себе и о России, хотя она ничего и не  спрашивала, а только часто смеялась своим чистым приятным мягким смехом. Они катались на экскурсионном паровозике по Каннам, а потом она спросила, что это за русское слово "такие дела", которое он всё время произносит. Александр Владимирович смеялся и как мог объяснял, что означает это слово.  Потом он учил её говорить это по-русски, и очень смеялся, когда в английскую речь, она иногда вставляла это русское слово. 
 - Такие  дела, - говорила она и они оба хохотали как сумасшедшие.
    Солнце село неожиданно быстро и они пошли на поезд, благо ехать им было в одну сторону. Александр Владимирович попытался  в одном  укромном уголке поцеловать девушку, но Мишель засмеялась и уперлась ему головой в грудь.
 - Но, но, месье, - она вдруг снова назвала его не Алекс, а месье.
- Нет, так нет , - сказал Александр Владимирович по- русски, и вздохнув добавил, - Да.. Такие вот дела..
Они шли , держались за руки и не говорили больше ни  слова, а только хохотали и хохотали.. 

     На следующий день в Ницце они встретились как будто уже жили вместе  не один год. Так же сели на паровозик, покатались по городу.  Только когда он их завёз на гору, в бывшее поместье Гримальди, решили сойти  полюбоваться видами и посидеть в кафе. Смотровая площадка здесь находилась выше чем в Канне, и море раскинулось с левой стороны, а в остальном очень даже похоже, только ещё более грандиозно.
   У Мишель, может быть от высоты, закружилась голова, и она стала оседать на землю. Он подхватил девушку.
- Что такое?
- Сейчас пройдёт, это от счастья, - она улыбалась, но крепко держалась за него. Наконец, глубоко вздохнула и засмеялась. 
- Пошли, - она потащила его в кафе.
Потом дождались следующего паровозика и на нём спустились в Ниццу, но уже ничего смотреть не стали, а взяли такси и покатили в Антиб. В такси всю дорогу молчали. Дорога  бежала  вдоль моря,  и они смотрели на разноцветные паруса яхт.  Погода была прекрасная и многие вышли в море под парусом. Они приехали,  поднялись на лифте , он открыл дверь своей квартиры, они вошли,  и время, так быстро бежавшее до сих пор,  вдруг вообще перестало существовать.

     
- Келё ре тиль? - спросила она по-французски.
-  Уже три часа! Как всё быстро летит! - ответил он по-русски. - Почему ты хочешь на работу?
- Я должна идти на работу.  Какой ты смешной... Я же не могу всё так сразу бросить..
- Я буду ..,-  он замолчал и затих,  потому что её пальцы у него на затылке снова пришли в движение, она гладила его по голове, пропуская волосы между пальцев, слегка царапая ногтями кожу.
- Вот оно счастье, - думал Калистов, замирая под её пальцами. 
Он хотел сказать, что готов платить ей в несколько раз больше, чем она там зарабатывает в своей аптеке, но не решился, боясь разрушить то, что между ними сейчас происходило. 
- Всё , русский, встаём и идём есть, и так уже почти сутки в постели валяемся, - она встала, на секунду задержалась, глядя в море, выделяясь тёмным силуэтом  на фоне солнечного окна, и,  взглянув на него, засмеялась, и  пошла в ванну, не касаясь пятками пола.
      Он потом вечером проводил её на поезд, они поцеловались, и она уехала. Калистов шёл по вечернему Антибу и довольно улыбался, думая, что даже никогда и не мог себе представить, что у него будет такая приятная жизнь, с путешествиями и романтическими приключениями. 
   Наутро он пришёл в себя, поболтался по- городу, обдумывая чем бы заняться. Пошел в ресторан обедать, где его и застал звонок Мишель. Она сказала, что сможет с ним увидеться только через выходные, и даже если он захочет,  то приедет к нему в пятницу, а уедет утром в понедельник. Ну а в эти выходные ей по делам нужно съездить к матери в Марсель. Он посетовал для вида, вроде как расстроился, но вместе с тем подумал, что это даже и неплохо, на две недели можно сгонять в Италию.
   В Италию он поехал не сразу, а два дня провёл в горах , катаясь на лыжах. Его пригласил приятель давно проживающий в Антибе, да и вообще там подобралась шумная компания русских, пили, ели, катались на лыжах, словом было весело.
    В Италии тоже программа была насыщенная, он объездил всё, ну или почти всё, ну во всяком случае, то что на слуху, Генуя, Флоренция, Венеция. Посетил Помпеи, почувствовал , что хватит, и вернулся в Рим. Два дня бродил по вечному городу, а когда понял, что скорее всего на неделю опоздает к своей подружке, то стал и ей покупать подарки. Ну и себе, конечно, купил кое-что. Пару раз он пытался дозвониться Мишель, но телефон был недоступен. Александр Владимирович особенно не волновался, а внутренне  улыбался, все женщины мира в конце концов одинаковы. Наконец, он вернулся в Антиб, веселый , довольный и с покупками.
     Он встретился с приятелем, с которым ездил в горы, сходили выпили вина в ресторане, потом он гулял по набережной,  несколько раз снова звонил Мишель, но телефон по-прежнему не отвечал.
- А похоже у меня девушка с характером, - подумал Александр Владимирович и усмехнулся. Он прикидывал так и эдак, и по всем расчетам  она сама должна была позвонить или хотя бы ответить на звонок.
Он съездил в Грасс,  походил по Бунинским местам, посетил местный музей парфюмерии, сходил в ресторан и пришёл в раздражение. Всё это они могли бы делать сейчас вместе . 
- Может всё-таки что-то случилось?- подумал он. И вдруг взял такси и рванул в Ниццу. Её карточка с телефоном и адресом , слава богу, у него была с собой и не надо было заезжать в Антиб.  В Ницце он , правда , пошёл сначала не к ней домой, а в аптеку, где она работала. Повезло, она была открыта. Он зашёл. Стал бродить между стеллажей с лекарствами, полок с зубными пастами , шампунями, время от времени беря какой-нибудь флакон и, пытаясь прочесть надпись, надеясь увидеть её.
- Могу я вам помочь, месье?- к нему подошёл пожилой худощавый француз в очках тонкой оправы с седым ёжиком на голове.
- Вы говорите по-немецки или по -английски? - спросил Калистов . 
- Да, по-английски , месье.
- А вот у вас тут Мишель работала.. Она сейчас где?- Александр Владимирович заволновался.
- Так она уехала к матери две недели назад.
- И чего?
- Простите , месье, а вы кто?- хозяин уже изменил тон, поняв, что перед ним не покупатель.
- Ну я её знакомый.., - брякнул Александр Владимирович, - понимаете мы должны были встретиться, но она не звонит и трубку не берёт. Я волнуюсь.. Может у вас есть её адрес в Марселе или телефон там?
 Хозяин внимательно посмотрел на него долгим взглядом, словно прикидывая что-то.
- Сожалею, месье, но нет.. Она нас тоже очень подвела, не явившись вовремя, мне пришлось из отпуска вызывать сотрудницу, и теперь я ей вынужден буду заплатить ещё и за это.
- Ну может тут кто знает? - не сдавался Александр Владимирович, кивнув в сторону кассы аптеки.
- Сожалею, месье.  Если вы кого-то разыскиваете, то вам лучше обратиться в полицию.
- Понятно, - сказал Калистов по-русски и вышел из аптеки. - Врёшь ты всё. Как же вы на работу берёте? Не зная где, кто и откуда?- думал он уже на улице , шагая на поезд. Потом всё-таки решил забежать к ней домой, хотя был уверен, что это бесполезно, но так для очистки совести, как говорится. Дома у неё  никого не было.. И он снова пошёл на вокзал.


          Утренний поезд летел в Марсель.  Александр Владимирович смотрел в окно.   Иногда поезд шёл вдоль моря, но сейчас мелькающий за окном пейзаж не впечатлял, и он закрыл глаза, пытаясь хотя бы немного поспать. В правом кармане пиджака у него лежал адрес Мишель Легран, а в левом подарок, платок тончайшей работы модного дома Гермес.
         С адресом оказалось проще, чем он предполагал. Хорошо, что догадался позвонить Виктору, своему приятелю в Антибе, с которым они вместе ездили в горы.  Тот сразу сказал, что полиция этим заниматься не будет, и надо обращаться в частное агентство.
      Агент подъехал быстро, лысоватый полненький мужчина в очках, вызывающий доверие. Калистов изложил ему суть проблемы, назвал адрес аптеки, квартиры в Ницце, имя, словом всё,  что знал. 
- Это будет не трудно, месье, - сказал агент, вежливо улыбаясь, - это 300 евро,  месье.
Подкупало, что он не юлил, не набивал цену, и вообще выглядел честным, доброжелательным человеком. К тому же мужчина свободно говорил на немецком и английском, и это  вызывало дополнительное  уважение и доверие у Александра Владимировича.
- Мне нужно сегодня, можно ночью,- сказал Калистов и протянул купюру в 500 евро.
- Понимаю.. Хорошо.. Я постараюсь, месье..,- агент вежливо улыбнулся и ушёл.
    И вот уже рано утром скоростной экспресс летел в Марсель, а Александр Владимирович настраивал себя на хороший лад, пытался успокоиться и немного поспать.

      Сойдя с поезда , он сел в такси и показал таксисту бумажку с адресом. Они ехали  долго, поплутали по центру, потом мимо порта выскочили в какие-то явно заводские или рабочие кварталы, но проехали и их. Машина выскочила в какой-то достаточно симпатичный пригород, проехали даже речку с мостиком, и, наконец, остановились около трёхэтажного дома с палисадником.
- Это здесь, месье, - таксист для надёжности показал пальцем на дом.
Калистов достал 50 евро и отдал таксисту, оставаясь в машине. Он посмотрел на таксиста и пальцем показал на сигареты, лежавшие у того  рядом с подлокотником.
- Можно?
- Конечно, месье, - доброжелательно улыбнулся таксист.
Калистов прикурил, ещё раз поблагодарил и вышел из машины. Такси уехало.  Калистов не курил, но тут что-то взял и закурил.
- Так, ну и что теперь?- думал он.- Глупо как-то всё.. Может уехать? 
Но он понимал, что никуда не уедет, и если уж взялся, то доведет всё до конца. Он докурил с отвращением сигарету, всегда жалел потом, когда нет-нет да закурит. Несколько раз вдохнул глубоко чистого воздуха и пошёл к подъезду. Справа в полисанднике с цветами возилась какая-то мадам, в цветастом халате, очень похожая на нашу русскую тётку на приусадебном участке в подмосковье. Она с любопытством осмотрела Калистова. Он подошёл к подъезду, справа и слева висели многочисленные таблички со звонками. Он увидел табличку с фамилией Легран. Хотел собраться с мыслями, успокоить дыхание, отвернулся, но встретившись глазами с тёткой, внутренне ругнулся и нажал на звонок. Прошло, казалось, очень много времени, он не выдержал  и позвонил ещё, потом еще. На звонки никто не отвечал. Калистов даже немного успокоился, развернулся и не спеша пошел прочь.
- Вот, блин.. И что теперь? - уже не заботясь как это выглядит со стороны, громко произнёс он по-русски. 
-Простите, вы русский?- Он обернулся. К нему обращалась эта самая мадам на чистом русском языке, даже слегка  "окая".
- Русский.. Да.. 
- Вы к мадам Легран звонили, потом слышу русскую речь.
- Ну да.. , - Калистов замялся, растерявшись, но по ходу соображая как бы  разузнать о девушке .
- Мадам уехала.
Калистов слушал, и вдруг, она ещё ничего не сказала, а у него сразу захолодело внутри, он понял, что произошло несчастье, именно с ней это произошло, не с её  матерью, а именно с ней. Ноги стали какими-то ватными, но он участливо покивал головой, словно он уже в курсе, пытаясь во что бы то ни стало сохранить спокойный участливо-равнодушный вид.
- Такое несчастье, боже мой, такое горе, - поправилась она. - Такая молодая , такая красивая, хорошая, добрая, всегда улыбается. Как же жалко мадам. И мадам и дочка ко мне так всегда хорошо относились..А кто я им? Так живу здесь на птичьих правах, помогаю кому что сделать по хозяйству.. , - она привычно уже заплакала, видно было , что это не в первый раз. 
 Калистов стоял оглушённый, осознавая случившееся.
- Мишель, - почти шепотом произнёс он. Он хотел что-то спросить, но никак не мог сообразить, что спросить, он перестал на какое-то время понимать, что происходит. Но тётка, словно поняла и без слов, что он хочет узнать.
- Две недели, что ли, назад всего.. Девочка маме лекарство привезти хотела, да вот ведь.. Такая умная,  на фармацевта сама выучилась, деньги зарабатывает.. Я говорит уже и себе на лечение 8000 евро заработала.. Всё хотела в Швейцарию съездить.. 8000 евро! Это какие же деньги.. а она всё работала и работала..,- тётка заплакала уже  не сдерживаясь, всхлипывая и сморкаясь в платок.
- Как же это так?- спросил тихо Калистов, словно ещё надеясь, что всё вдруг наладится каким-то чудесным образом, он даже посмотрел в сторону, словно ожидая, что вот появится нечто или кто-то, или она сама и всё станет хорошо. И всё развеется, словно дурной сон. Но тетенька видимо по-своему истолковала его вопрос.
- Как? Да через мост шла.. Вот ведь .. Голова, что ль,  закружилась.. 
У неё ведь знаете,  голова кружилась. Стоит, и вдруг раз, и на землю сядет, но потом встанет, улыбнётся как ни  в чём не бывало.. Говорит, вот скоро в Швейцарии окончательно вылечусь.. 8000 евро заработала. Это какие же деньги огромные! Всё сама ! А тут упала , да на камень головой.. Вот ведь как. .. Господи! Это какое же несчастье.. А  матери-то каково! Позвать дочь .. И вот.., -  она снова заплакала, вытирая глаза и нос стареньким платком. 
 Калистову стало невмоготу находиться рядом с ней, он отвернулся и отступил на полшага. 
- А вы-то им кто будете? Не родственник?- вдруг спросила она.
-Нет, нет, - поспешно ответил  Калистов, и словно прислушавшись к себе, к тому как поспешно он произнес эти слова, глухо и уже медленно сказал,- не  родственник.
- Храни вас бог, - сказала тётка, больше ни о чём не спрашивая.
- А... да.., - он хотел что-то ответить, но опять промычал, что-то невнятно и потерянно, и пошёл прочь, чувствуя  спиной её взгляд, боясь этого взгляда, боясь, что она разгадает, что происходит у него внутри.

     Он вышел к речке, к камням, нашёл какую-то лавочку и уселся на неё, тупо глядя в воду. Вода журчала и равнодушно  бежала мимо, вместе с тем немного успокаивая своим равнодушием.
- Такие вот дела, - пронеслось у него в голове, и сразу вспомнилось, как Мишель говорила эту фразу. Он повернул голову налево и увидел мост через реку, ноги сами вынесли его сюда. На этом берегу , прямо под мостом лежали огромные валуны, некоторые с очень острыми краями. 
 - Восемь тысяч евро! Это какие же огромные деньги, - словно услышал он снова голос тетки. Он подошёл к реке, зачерпнул руками воду и остудил лоб, пытаясь сдержаться и взять себя в руки. 
  Он несколько раз глубоко вздохнул ,  и не разбирая дороги, быстро, словно убегая, пошёл в город. Он шёл пешком, только иногда спрашивая направление к вокзалу. Заученно повторяя: " Экскюзе муа.. Гар.."
Ему что-то пытались объяснить, наверное что далеко, но потом показывали направление, и он тупо шел дальше.  Время как-то стёрлось, он шел и шёл и, всё-таки,  дошёл пешком, купил билет в первый класс и поехал обратно в Антиб.
   Александр Владимирович понимал, что нужно держать себя в руках, что случилось, то случилось.. Жизнь ведь и раньше обходилась с ним временами жёстко, но как-то всё образовывалось и продолжалось дальше. Главное не распускаться в таких ситуациях.
 - Надо будет с Виктором в горы еще съездить, - подумал он. 
Он сошёл с поезда и пошёл домой. Странно, но усталости совсем не чувствовалось, словно и не было этого многокилометрового путешествия.  Он подошёл к своему дому  и понял,  что не сможет идти в квартиру.  Он увидел  словно наяву, как она голая ходит по его квартире, как режет хлеб на кухне, накинув его рубашку, как она ходит на цыпочках по полу.   В висках у него застучало и он пошёл на набережную, чтобы хоть немного успокоиться. Вечерело,  было не холодно, но в море еще не купались,  пляж был пустынный, хотя по набережной гуляли. В основном пожилые французские пары. Море было спокойное и где-то там накрапывал дождик, очевидно, так как в лучах вечернего солнца над морем повисла радуга. Был лёгкий ветер , идеальная погода для катания под парусом, и поэтому многие любители катались на досках и небольших лодках, красиво пестря на море парусами различного цвета, размера и формы.
Он сел на лавочку и стал смотреть в море. Попытался отвлечься и расслабиться, и думать о чём-нибудь другом, спокойном.

      И  вдруг, словно сверло в мозг, до сознания дошло, что он никогда больше её не увидит. Он вдруг физически почувствовал всю безысходность этого НИКОГДА..  Он понял всем своим существом, что рядом с ним было,  находилось, что-то огромное, важное для него, что-то светлое.. Рядом с ним .. А он не понял этого , просмотрел , прозевал.. 
Прозевал своё счастье.. И уже теперь ничего не поправить, и уже никогда.. Это слово вместе с чем- то  страшным тёмным начало рваться к нему внутрь, в самую душу, в мозг, в сердце.  Повинуясь инстинкту самосохранения, он стал закрываться руками, он обхватил и сжал изо всех сил голову, сдерживая себя, чтобы не закричать, от боли.
  Он встал с лавки и пошёл по пляжу, продолжая сжимать голову. Но безысходность и беспросветное горе побеждали, пока не овладели им целиком. В отчаиньи, но всё  также молча,  только дрожа всем телом, он встал на колени, загребая мокрый холодный песок руками и прижимая его ко лбу. 

- Почему эти русские столько пьют?- спросила пожилая француженка у своего спутника, прогуливаясь по набережной.
- Не знаю.. Холодно, говорят, у них там в России.  Пойдём отсюда, дорогая.

Кто-то вызвал полицию, и машина выкатилась прямо на набережную.
Молодой,  ладно скроенный парень выскочил из машины, и привычно бросив правую руку на кобуру, двинулся в сторону Александра Владимировича. Он стал обходить его сбоку, слегка утопая в песке, всматриваясь в него.
- Месье!?- громко позвал полицейский, не убирая руки с пистолета.
Александр Владимирович медленно повернул голову, пытаясь рассмотреть его сквозь пелену, которая застилала глаза.
- Что с вами случилось, месье?- спросил полицейский и убрал руку с кобуры.
- Душа..  ушла..,- медленно и тяжело прохрипел Александр Владимирович, и уже не обращая ни на кого внимания, не скрываясь, и не стесняясь своего горя,  то ли завыл, то ли застонал, рыдая в голос, уткнувшись головой в песок и загребая его к лицу руками...


         Я вот о чём подумал.. Как-то не очень справедливо всё-таки устроено всё, ну то, что  важное для нас и главное, мы не всегда можем сразу заметить и понять. А когда  сообразим, то уже зачастую бывает и поздно...   Внимательнее надо быть что ли?   Такие вот дела...

Смотрю в окно. Вечерний час.

Повисла радуга над морем.

Над ней застыли небеса...

Под нею  ходят  паруса...

А где-то бродит чьё-то Горе

И хочет встретиться сейчас.



         А с виду вроде такие простенькие строчки, не правда ли?