Призраки старой усадьбы

[Скрыть] Регистрационный номер 0128657 выдан для произведения:

ПРИЗРАКИ СТАРОЙ УСАДЬБЫ

 

Неужели привидения выводятся здесь, как цыплята в инкубаторе?

 

... Крышка поддалась, но не сразу. Была одна хитрость. Кнопка, с помощью которой гроб открывался, находилась внизу.  Внутри было пусто и пахло сырой землей. Подземный ход представлял собой глубокий колодец, отвесно уходящий вниз...

 

Отдых с прозрачными

 

Этот дом отдыха в живописном уголке Нижегородской области размещается в бывшей помещичьей усадьбе. В зданиях, возведенных много лет назад, но впоследствии несколько раз перестроенных высокие потолки, старомодная мебель – это сейчас модно, множество встроенных шкафов, и призракам – их видели многажды - здесь раздольно. Говорят, они разные, эти призраки. Когда от луны струится легкий серебристый свет, сотканные из этого света, они якобы обретают прозрачное тело, но готовы тут же улететь, сжаться в ослепительно-белую точку, если их потревожат. Но полная темнота делает их злыми, изголодавшимися за время своих блужданий на границе двух миров – реального и виртуального. Плотоядные твари, они пугают своим безобразием, своими хамскими мордами, и тех, кто их видел, трясло, как будто они схватили мокрыми руками оголенный электрический провод.

 

Михаил Лесников, который приехал сюда отдохнуть, этим рассказкам не верил. Он человек прагматичный, к мистике относился скептически. Наслаждался окружающей природой, а ее здесь во много раз больше, чем в пыльном и душном городе.

 

Надо сказать, что место для усадьбы действительно было выбрано отличное. Отсюда открываются необозримые просторы – леса, поля, голубая гладь озера.

 

Но красивые пейзажи обманчивы. Дом отдыха со всех сторон окружает парк – темный и неприветливый. Тут и просеки, словно ножом разрезающие зеленый массив, и тенистые липовые аллеи. Высоченные лиственницы, которым лет по двести, если не больше, окаймляют хитроумную инженерную систему из четырех, сегодня уже сильно заиленных прудов. 

 

Когда-то здесь вовсю кипела жизнь. Теперь запустение. Заросли, стали узкими и почти непроходимыми прямые, как стрелы, дорожки, обветшали беседки, галереи теперь уже никуда не ведут. Весенние воды выворотили ажурные мостки, проложенные через ручьи.

 

Бывшую помещичью усадьбу местные жители называют инкубатором призраков. По их мнению, эти призраки в пору строить повзводно и поротно. Но может быть, это и преувеличение. Кто-то из медперсонала дома отдыха даже выдвинул версию, что воздух парка каким-то особым образом воздействует на зрение и на писхику, людям открывается то, чего нельзя увидеть при других условиях. Короче, глюки у человека случаются. Вот и кажется ему то, что совершенно невообразимо.

 

Так ли это, или нет, никто толком не знает. Зато всяких легенд – хоть пруд пруди.

 

Основателем усадьбы был потомственный дворянин Василий Казнин. Вся его жизнь была связана с воинской службой. Уйдя на покой, стал жертвовать деньги монастырям, занимался благотворительностью.

 

Удивительно, но у этого благочестивого человека потомки были редкостными мерзавцами. И, прежде всего, сын, Кондрат. Оставив по возрасту лейб-гвардии Конный полк, он удалился в свое имение. И пустился во все тяжкие.

 

Неизвестно, было ли это следствием полученной им контузии, или же развитию психической болезни послужило что-то другое, но барин, что называется, сошел с катушек. Его приступы неоправданного и необузданного гнева стали повторяться иногда даже по нескольку раз на дню.

 

Пороли провинившихся на глазах крестьян и других слуг, но жалобы их долго не рассматривались – Кондрат задабривал судейских щедрыми подношениями. Но какой-то рок преследовал его потомков. Они словно расплачивались за смертные грехи своего отца и деда. Дочь Кондрата, Аксинья, прижила внебрачного ребенка. Она держала его десять лет взаперти, тайком от прислуги и от своего законного мужа, и мальчик превратился в дебила. Свою младшую дочь в припадке гнева убила тяжелым подсвечником. Вина девушки заключалась в том, что она подарила новые туфельки горничной, которая выходила замуж. Сказать об этом своей психованной мамаше дочь постеснялась. И жестоко за это поплатилась. Аксинья, кстати, закончила свой земной путь в приюте для умалишенных, но призрак ее, похоже, обрел в бывшей помещичьей усадьбе вечную прописку.

 

Таковы легенды. Жуткие, совершенно фантастические. И хотя прошли годы, десятилетия, давно уже все тиной затянулось, свидетельства о том, что над этими местами тяготеет вечное проклятие, не исчезают бесследно.

 

Легенд наших дней тоже выше крыши. Рассказывают про Утку смерти, встретив которую, человек непременно умрет. И про Живого мертвеца, чей укус тоже становился причиной гибели неосторожного прохожего, а тело умершего начинало светиться. И про тварь, которая обитает на дне реки у разрушенной мельницы. Там теперь, кстати, никто не купается. Не один раз какая-то неведомая сила поднимала большую волну - она накрывала людей, и те навсегда исчезали в омуте. А есть еще некое существо без имени, невидимое, но хорошо слышимое. Его шлепающие шаги раздаются, как правило, в полнолуние. Этот призрак здесь называют Шкандыбой.

 

Правда, как говорят сельчане, в последнее время привидения утратили прежнюю активность. И даже версию свою выдвинули:

 

- Я думаю, что их отпугивают мобильники, - говорит уфолог-любитель Антон Кобрин. - Сотовые телефоны испускают электромагнитное излучение такой мощности, что переход призраков из тонкого мира в наш, материальный, стал крайне затруднителен. Перед призраком возникает барьер, стена большой плотности, которую ни отбойный молоток не возьмет, ни взрывчатка.

 

Легенды о сокровищах

 

Михаил Лесников выбрал место для своего отдыха совсем не случайно. Имея два диплома – историка и юриста, он работал в престижной нижегородской фирме, а фирма эта намеревалась приобрести именно ту самую усадьбу, куда он и приехал. Нужно только было выяснить, насколько «чистой» будет эта сделка. Возникло подозрение, что теперешние хозяева дома отдыха что-то не договаривают.

 

Михаил ознакомился с архивными документами, фиксировавшими передачу строений от одного владельца другому. И тут выяснилась одна любопытная деталь. В конце 1917 года в усадьбу, которая осталась бесхозной (владельцы успели сбежать за границу), нагрянули чекисты. Они искали закопанный хозяевами клад. По оперативным сведениям, сокровища Казниных-Петровских спрятали в фамильном склепе.

 

Но чекисты ничего не нашли. Не нашли никакого клада и черные копатели, которые изрыли ямами всю округу. И, в конце концов, поиски его прекратились. Местные жители поняли, что сокровища вместе с Казинными убыли во Францию, а потом в Америку.

 

Но Лесников нашел неопровержимые свидетельства того, что клад все-таки находится в усадьбе. В одном из своих писем, адресованных мужу (он не смог присоединиться к семье), Людмила Петровская прямо указывала, где находятся спрятанные ценности. Только текст был зашифрован.

 

Подземный ход

 

Лесников размышлял недолго. Василий Казнин строил усадьбу как средневековый замок. В каждом таком замке обязательно должен быть подземный ход – на случай, если осаде неприятеля нечего будет противопоставить. Такие ходы начинались, как правило, из склепов и кладбищ и вели в окрестные леса и дальше, к реке или озеру, где беглецов ждали лодки...

 

Так, значит, надо обследовать склеп.

 

Ночь студила лицо легким морозцем. Склеп был открыт. Внутри пахло тлением. Лесников стал исследовать пол. Но где он, этот подземный ход? Может быть, он хорошо замаскирован?

 

Лесников попробовал сдвинуть крышку саркофага в самом центре склепа – бесполезно. Тяжелая каменная плита была неподъемной. Нет, должно быть что-то неприметное, где-то сбоку.

 

Тьма обостряет все чувства. Лесников уже достаточно хорошо ориентировался в царстве мертвых. Он проверил три или четыре гроба – никакого результата. Крышка одного из них была открыта, но рука Михаила коснулась скелета.

 

Оставался последний гроб, почему-то прислоненный к стене. Вот оно - то, что он ищет! Это же опознавательный знак!

 

Так и есть. Но подземный ход представлял собой глубокий колодец, отвесно уходящий вниз.

 

 Ловушка для простаков?

 

Неужели это ловушка, подумал Лесников. Он заранее ощутил ужас падения, и от невозможной этой жути зашлось, замолотило сердце. Но он рискнул. Именно там находится клад.

 

Лесников пролетел несколько метров по дороге в другую бесконечность и приземлился на что-то довольно мягкое. И далеко не мертвое. Мох, смешанный с песком или опилками, определил Лесников. Этот мох хотя и высох, но все равно был отличным амортизатором.

 

Но сразу же стало жутко. Как будто только что заколотили гвоздями крышку гроба. Мрак глубинный, изначальный окружал его со всех сторон. Он стоял перед этой стеной мрака, а за ней таилось что-то неведомое, невыносимое – настолько ужасное, что не было никаких сил это видеть. И хорошо, что это он видеть не мог. Более того, мрак не давал сосредоточиться – мысли разбегались в разные стороны, как крысы, напуганные шумом его падения.

 

Но если здесь живут крысы, значит, есть и выход отсюда к сияющему солнечному миру, который существует как бы автономно: свет и тьма – антиподы. Но на самом деле они соприкасаются. Крысы, как и люди, не могут обойтись без воды.

 

Он открыл глаза и тут же их закрыл, увидев нечто такое, что могло повредить рассудок. Вернее, ничего не увидел. Только темноту, только безмолвие колодца, из которого выбраться невозможно. Самое страшное на свете – это невидимое, эти глухонемые темнота и тишина, от которых слепнешь и душой, и глазами.

 

Стоп, сказал себе Лесников. Если это так, здесь должны быть чьи-то останки. Разве могут они испариться? Он пошарил вокруг себя – никаких костей. Вообще ничего. И – опять молчание, опять – тишина. Он чувствовал: приблизилось что-то непонятное, черное, как ночь. Что это? Страх выжег его разум, а волны ужаса исходили из мрака. Они несли его в никуда – туда, что не имеет имени.

 

Лесников ничего не понимал. Видимо, наступает то время, когда неведомые и невидимые в темноте страшилища выползают из своих нор. Да, именно тогда, когда ни звука, ни огонька, но зато они чувствуют человеческое тепло.

 

Он не подозревал, насколько близок к правде. В черном, словно фотопленка, мраке Михаил увидел привидение. Оно было высоким, белым. Оно словно всасывало его своими глазами, в которых не было ни век, ни ресниц. В неясных очертаниях его сюрреалистической фигуры чудилось что-то живое, человеческое. Кто это?

 

Нет, наверное, это просто собирательный образ, привидение может быть таким, каким ты его представляешь, скроенное по твоим выкройкам. Сейчас оно злое, голодное потому, что  подземный ход открывается очень редко. Да и живет оно относительно недавно, не вступило еще в полную силу, а если и вступит, испугает лишь того, кто боится призраков или слаб духом. Да и не исходит от него прямой угрозы, а что-то расплывчатое, неопределенное, как и оно само.

 

Но это привидение не одно – их много. Здесь их целый сонм – и все они не похожи друг на друга. А поскольку это призраки, кажется, что они есть, а на самом деле их нет. И никогда не было. И не будет. Они для того и мерещатся, чтобы такие, как Лесников, чувствовали себя призрачнее, чем все они, вместе взятые. Словно он воплотился в человека, который никогда и не существовал, у которого нет ни будущего, ни прошлого, ни настоящего, ни имени, ни фамилии, который никогда, нигде ни с кем и ни с чем не пересекается...

 

Странное это место. Какая-то черная дыра, которая пожирает все, что сюда попадает. Выпустит ли оно Лесникова? Окажет ли такую милость? Найлет ли он клад Или мрак всемогущ и жаден, он не упустит добычу, ему нужна новая жертва? Не потому ли не оставляет Лесникова чувство, что его пристально и очень внимательно разглядывают? Да, в абсолютной темноте, но у мрака особое зрение.

 

Все опять уплотнилось, не стало никаких видений. Михаил чувствовал отвращение, даже какую-то аллергию к этому мраку, тишине и пустоте, где зарождались все его страхи. И сердце снова забилось в бешеном ритме – с кислородом здесь напряженка. Нужно как можно быстрее найти выход, иначе...

 

Иначе его не найти никогда.

 

Но где он, этот выход? Что если на поиски его не хватит жизни – сейчас она вообще обесценена? И Лесников все глубже и глубже погружался в пучину мрака, который, казалось, стал еще гуще, еще всесильнее, еще коварнее.

 

Нет, так не пойдет! Расслабляться нельзя. Надо встать. Судя по всему, подземный ход должен быть продолжен где-то на высоте, соответствующей высоте его колен или пояса. В противном случае в него не влезть. Но Михаил ошибся в расчетах. Справа от себя он нащупал лесенку. Ее ступени вели вверх.

 

Лестница быстро кончилась. Впереди – пустота, которая может стать спасительной.

 

Но ход узкий. Он был до того узким, что Лесников полз боком. Может быть, это не тот ход? Но возвращаться еще труднее. Нет, только вперед! Другого пути нет.

 

И решение было верным. Ход постепенно расширялся. Вот уже можно встать. Под ногами – толстый слой песка. По-видимому, его нанесло сюда от проникновения поверхностных вод.

 

От постоянного согнутого положения начинала болеть спина. Время как будто окаменело. Секунды сжимались, Михаил увязал в них, как его ноги в сыром песке. А сколько десятков тонн земли давят с невообразимой силой сверху?

 

Лесников приложил ладонь к стене. Она была скользкая, как кальмар.  Плесень покрывала ее ковром, создавалось такое впечатление, что эта плесень шевелится, тянет к нему длинные белые щупальца, а сырость проникает, кажется, даже в кости. Но может быть, это и не сырость вовсе, а клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства, когда охватывает ужас, если сверху падают камешки, увлекая за собой другие, более крупные, когда что-то необъяснимое, бесформенное притаилось вдали – там, где сгущается мрак и нет места логике?

 

Но неожиданно в разгоряченное лицо плеснула струйка свежего воздуха. Откуда-то пробивался свет. В тот же момент Михаил наткнулся на огромный валун, закрывающий дорогу. Отсюда тянуло холодом еще сильнее. Прижавшись к каменюке вплотную, Лесников протиснулся в узкую щель, почти полностью прикрытую стволом дерева, и оказался на свободе.

 

Это было возвращением из страны сплошного шока. В первую минуту ему показалось, что пребывает в состоянии невесомости. Потом это ощущение прошло. Может быть, это только ему приснилось или было совсем не с ним?

 

- А как насчет клада? – спросил я Михаила.

 

- О чем вы говорите! – сказал Лесников. – Какой тут клад. Мне достаточно, что выбрался на свет Божий живым.