Пиндерецкий или отбивная на косточке

***

Внук приехал часам к трем пополудни - выжатый насухо серостью постных будней и тщетными потугами соответствовать идеалу рафинированной супруги…

Лизавета Германовна, стриженная под машинку и разодетая в пиленый прикид с брендовыми лейблами из соседнего секонд-хенда и самострочные фенечки, радостно бросилась ему на шею, повисла, болтая тощими ножонками в сабо - тяжеленных шузах, не знающих сносу, и заверещала сипато:

- Клево! Ай, клево! Прихилял чувачок мой Жоржик! Бирло привез! Не смурись - оттянемся, дринканем, покайфуем! Как там бэйбик твой? Все музон лабает? А чувиха все финги гнет да лажу впаривает лохам?

- Все ништяк, ба!

Жорка, снисходительно улыбаясь бабкиным чудачествам и нисколько не тяготясь своей ношей, разулся и прошел на кухоньку. Достал из заплечного мешочка гостинцы. И зажглась плита, и откупорился виски, и загрузилась Лизаветина морозилка ее любимым айскримом. И они принялись готовить вместе, как в старые добрые времена. И непременно под кайфовый музон. А потом плотно поужинали здоровенными, щедро сдобренными острым соусом, отбивными на ребрышках, от которых бабка Лиза сперва отнекивалась, ссылаясь на свое вегетарианство, и разве только за компанию… и только руками. А потом хищно вонзила в сочное мягкое мясо свой единственный зуб и долго, с наслаждением перетирала голыми десенками, и гоняла от одной разрумянившейся алкоголем щечки к другой. Германовна шутила, что в пещерные времена все чуваки и чувихи так бирляли - вилок и ножей там не было, да и зубов тоже… При этом она сладко причмокивала косточкой и топила в густой сети смеющихся морщинок свои незабудковые глазки…

- Ба, а почему ты опять без протезов? Я ли тебе не башляю?

- Башляешь, ой как башляешь, чувачок - самые клевые пробашлял. Но опять где-то ныкаются. Уж я шкуляла, шкуляла... Да в них и не покиряешь - отклеиваются.

Потом бабка и внук набились пломбиром с вареньем и надулись кока-колой под видео чумового концерта Вайт Снейк. А под самый последний и самый улетный песняк Лизавета принялась приплясывать, щелкая пальцами и подпевая: «Аинт но лоф ин зе хеат оф зе сити…», и… размечталась о косячке… Но этого у них не водилось, нет, никогда!

Зато наступил черед внука угощаться скромными бабкиными дарами - Викаиром, Но-Шпой и Энапом. Перегруженный непривычными излишествами, гипотоник и язвенник, Жорка забулькал пилюли энерджайзером, врубил музон погромче и лег на ковер в маленькой гостиной, ожидая момента, когда котелок станет чужим и отъедет…

Германовна заботливо прикрыла Жорика старым шотландским «плесником» и поностальгировала с минуту, вспомнив те далекие времена, когда в их скромном доме появилась эта нулевая фирмА. Лизавета купила ее у случайного пропойцы за совершенно смешные башли... Внуку тогда было всего три года и незнакомое слово «плед» он переиначил по своему.

Жоржик заворочался, сладко потянулся под мягкой попонкой и, вторя бабкиным мыслям, прошептал, как в детстве:

- «Плесничек» мой хороший... Спасибо, ба...

Прослезившись от умиления, бабка Лиза сунула под башку «бейбику» думочку и закричала в самое ухо:
- Поди посурляй, поверзай, чувачок хипповенький, а то друшлять будет не в кайф!

Солнечный регги незаметно перетек в соул и блюз, а затем в рок, который, подобно приближающемуся локомотиву, все набирал и набирал децибеллы, пока не начали звенеть оконные стекла и истерично, на грани взрыва, петь бокалы в серванте, и сердце сорвалось в галоп. Попурри было продумано и составлено внуком так, чтобы Лизавета отключилась до хеви-метал.

Музыкальные вкусы у них все-таки разнились, и чтобы не портить настроение ни себе, ни внучонку, она удалилась из комнаты с первыми звуками, прибралась на кухне, тишком проникала в прихожую и приоткрывала входную дверь. И только у себя в спаленке приняла двойную дозу Фенозепама. Затем надела застиранную до ветоши любимую пижамку с портретом Джима Моррисона. Полила цветочки на окне - молодые ростки «мариванны» - и то, сколько можно химией-то себя гробить? Задумалась, а будет ли толк от всходов? И тут же себя успокоила: - Да он уже есть, если есть забота – полить, прорыхлить, прополоть. Землю-то брала с газона, а он засеянный был. Ох, и смешная там трава – словно хайр на лысине…

А конопелька - это ж память по дочери, по Анжелке безбашенной. Это ж она приперла на флет кулек да и заныкала. А лет через десять шкафчик подвесной на кухне сорвался и упал. Все в нем переколотилось, да жалеть не о чем. У Лизы сроду ничего дороже внука не было…

Так вот и выпал из-за шкафчика сверток, а из него «травка» посыпалась. И такая лажовая – вся в палках да семенах. В косяк пихать – стреляет, как петарда. Того гляди, без шнобеля останешься… Ну баба Лиза «траву», от греха подальше в унитаз спустила, но семена из нее выбрала и припрятала, да и забыла про них… И тут взялась за генеральную уборку. Гот ты мой джинсовенький, мариванна! Из горстки только три и проросли. А вот пишут, что в Америке и в Европах старикам прописывают это от маразма и от болей, и в аптеках по рецептам продают…

Погладила растеньица руками:

- Анжелка, доченька…

И только потом легла в кроватку, свернулась щуплым зародышем под пэчворком собственного изготовления, вдохнула в себя заключительные аккорды «Джулай монинг» от Юрай Хипп, и задрушляла аж до утра понедельника…

А часам к двум пополуночи пришел участковый, капитан Копейкин, которого измученные соседи вызывали каждую ночь с субботы на воскресенье, благо навещал внучок бабушку только раз в неделю. Будить странных обитателей малогабаритки он не стал. Просто выключил в гостинной допотопный музыкальный центр с огромными, похожими на гробы, фанерными колонками. Затем прошел на кухню: докушал теплое мяско со сковородочки, заботливо укутанное для него в большое махровое полотенце, забрал со стола шутливо смусоленную в трубочку стодолларовую банкноту - те самые башли, которые наивный Жорка каждую неделю вручал бабуле и, сунув во внутренний карман куртки ополовиненную бутылку «Джонни Уокера», удалился, плотно закрыв за собою дверь.

Копейкин давно был в курсе, что в остальное время внук бабы Лизы, Георгий Эдуардович Концевич, 1976 года рождения, был скромным и положительным во всех отношениях семьянином, а также консультатом-переводчиком в клинике собственной жены, известного натуртерапевта Инги Олеговны Концевич (в девичестве Хайловой), и отцом семиклассника Герочки - отличника и подающего большие надежды пианиста. Там, где маялся Жорка всю неделю, слушали только Шнитке и Пиндерецкого, были строгими сыроедами и трезвенниками, а колес не принимали вовсе, предпочитая всему уринотерапию…

В принципе, участкового и вызывать уже нужды не было. Он сам подъезжал к 23.00. Ставил машину у подъезда и с упоением погружался в убойный музон, поскольку дома ему разрешалось слушать подобное только через наушники…

***

Лизавета Германовна не просто любит Гошкины наезды - она ими живет: хоть раз в неделю можно, забыв об одинокой старости, вести себя так, как требует неугомонная душа. Анжелика-безотцовщина, которую сама баба Лиза нахипповала лет в шестнадцать, пошла дальше матери и, скинув на нее Жорку совсем крошечным, утекла безвозвратно.

По слухам, осела она где-то на Копенгагене и все у нее ништяк… Тогда, после бегства дочери, Лизавета будто очнулась : из комунны ушла, с «дурью» завязала, и хипповать открыто бросила. Кормились тем, что шила да вязала людям… И вырастила внука, и образование ему дала, чтобы было все, как у пиплов цивильных…

- Жива Анжелка, и чики-пуки, - утешает себя Германовна. Ведь у нее есть Жоржик - клевый чувачок… Вот только гирла у него такая фуфловая, и если бы не Герочка, внук давно бы уже вернулся к своей грандмазе… Да-да! А срок придет, и Герка прабабушку захочет повидать. И слабает для нее свой нехилый музончик… Вот это будет туса… Только дожить бы…

Дверь, понятное дело, Лизавета открытой держит исключительно для участкового. А грабителей бывшая хиппушка не боится - брать у нее нечего, и на таблетки всегда в поликлинике новый рецепт выпишут… Да и подъезд на кодовом замке, а соседи все сплошь обеспеченные, тихие и порядочные, вот как у Жоржика дома… И все ее жалеют, мол, бедная, мается с этим уродом-рокером, да хорошо хоть, не каждый день...

Эх, вы годы молодые, Роллинг Стоунз, Дорс, Битлы…

03.09.2013
________________________________________________________

Источники:

1. Ф.И. Рожанский «СЛЕНГ ХИППИ», СПб. - Париж, 1992.
http://www.philology.ru/linguistics2/rozhansky-92.htm

2. Википедия
ПИЛЕНЫЙ ПРИКИД - потертая одежда, наряд.
ЛЭЙБЛ - от англ. label «ярлык»:
1. фирменный знак на джинсах.
'трузера c лэйбэлoм'
2. фирменный знак вообще (как правило, на одежде).
ШУЗЫ - от англ.shoes«обувь».
КЛЕВО - (общ.нач.70) - хорошо, здорово.
'Клево мы вчера дринканули.'
КЛЕВОТА (общ. нач.70) = КЛЕВЯК.
КЛЕВЯК [ Sg.t. ] (общ.?) -
1. что-либо хорошее, отличное.
2. (экспр.) отлично) здорово!
ЧУВАК - синоним слова «парень». Возможно как обращение и как название вместо имени.
Слово вошло в обиход в молодёжной среде начиная с 1960-х годов в период роста молодежной субкультуры «битников».
ХИЛЯТЬ - иди, приходить.
БИРЛО: еда и выпивка.
СМУРИТЬ - грустить.
ОТТЯНУТЬСЯ - приятно провести время.
ДРИНК - от англ. drink «выпивка» .
КАЙФ - от араб. ;;;;; — «удовольствие, наслаждение».
НУЛЕВАЯ ФИРМ; - новая фирменная вещь.
БЕЙБИК - от англ. baby «ребенок».
ЛАБАТЬ - исполнять, играть на музыкальном инструменте.
ФИНГИ - от англ. fingers - «пальцы».
ЛАЖА - обман, ложь, плутовство, надувательство, мошенничество.
ЛОХ - наивный, глупый, доверчивый.
НИШТЯК - хорошая, приятная вещь.
БАШЛИ - деньги.
НЫКАТЬ - прятать.
ШКУЛЯТЬ - искать.
ПОСУРЛЯТЬ,ПОВЕРЗАТЬ - сходить до ветру по-маленькому и по-большому.
ДРУШЛЯТЬ - спать.
ХАЙР - от англ. hair «волосы».
ПИПЛ - от англ. peopl«люди».
ГИРЛА - от англ. girl «девушка».
ФЛЕТ - от англ. flat - «квартира, вписка».
ЛАБАТЬ - исполнять, играть на музыкальном инструменте.

«July Morning» - песня группы Uriah Heep
http://www.youtube.com/watch?v=D_H3IR6XBRI

«Ain't No Love In The Heart Of The City» - Песня группы White Snake
http://www.youtube.com/watch?v=ZJdGA1F9U4o


Источники:
1. Ф.И. Рожанский «СЛЕНГ ХИППИ», СПб. - Париж, 1992.
http://www.philology.ru/linguistics2/rozhansky-92.htm
2. Википедия