Не будите спящего зверя

[Скрыть] Регистрационный номер 0358303 выдан для произведения:       НЕ БУДИТЕ СПЯЩЕГО ЗВЕРЯ
                                        
      Вера лежала в постели, одетая в шубу сапоги и надвинутую на лоб шапку, накрытая одеялом и мерзла. Запасы продуктов давно закончились, а странное явление не собиралось проходить. Обещанная помощь так и не появилась. Есть не хотелось.
Надо встать, а то замерзну, подумала она, равнодушно уставившись перед собой. По тому, что из носа валил парок, оседая на губе инеем, Вера понимала, в комнате стоит мороз и такой, какой в своей жизни еще не испытывала. Она кое-как поднялась и побрела в зал, растирая окоченевшие руки. Следы от костра, где она в самом начале своего заточения пыталась готовить еду, навели на мысль развести огонь и погреться. Она помнила, что затея приготовить супчик тогда не удалась. Дым от горящих паркетных досточек, которые она, отковыряв, сложила горкой на оголенном до бетона полу, ел глаза, а в открытую для выхода дыма форточку залетали странные хлопья, не пропуская его на улицу….
      Да. Разведу огонь, немного согреюсь и погашу, она оживилась. Подложив бумагу под не сгоревшие от первой попытки дрова, Вера зачиркала спичками. Костер никак не хотел разгораться. Чертыхаясь, она настырно жгла спичку за спичкой, ломая их через одну, негнущимися пальцами и не заметила, как спичечный коробок опустел, другого в доме не было. Вера с досады пнула дрова и направилась к входной двери. Оставаться здесь дольше не было смысла….
                                        
                                        -1-
 
Приоткрытая форточка парусом надувала тюль и слегка волня ее, то распахивала меж шторок щель, то прикрывала. Золотистые зайцы скопом врывались в тот промежуток и не только. Шустрые с топырящейся шерсткой блики умудрялись проскользнуть сквозь саму тюль и, сбивая друг друга с ног, кувыркались и прыгали, где им вздумается. Даже на лице сладко спящей женщины они устроили бесцеремонную игру, весело перескакивая со лба на нос губы и обратно. Ни одна часть лица не была пропущена шалунами.
 
      Вера проснулась. Она знала, кто виновен в ее пробуждении. Знала и любила проснуться разбуженная солнцем. Любила подглядеть сквозь припущенные ресницы, забавных зайчат, хаотично мелькающих радужными ушками хвостиками и лапками, теплые, еле уловимые прикосновения, которых доставляли ей наслаждение. И приподняв подбородок с полуоткрытым ртом, она подставила лицо нахальным зверушкам, желая получить те приятные ощущения сполна.
 
Был выходной. Поэтому Вера не спешила, поэтому нежилась в своем удовольствии. Но, она, недолго прибывала в том настроении. Сознание настойчиво преподносило что-то смутно беспокойное, словно тихонько скреблось в закрытую дверь. Вера не могла понять, в чем его суть, от того откинув одеяло встала. Не снился ли мне сон, подумала она и подошла к окну. Нет, сон как будто не снился, во всяком случае, не помнился.
 
Видимо, произошло что-то, предположила она, разглядывая улицу. За окном весело лучилось солнце, а небо без единого облачка синело атласом. Правда, ветер сильнее обычного раскачивал ветви деревьев и, поднимая опавшую листву, гнал, кружа по двору. Последние деньки бабьего лета радовали теплом. Вера любила осень. Любила за мягкость и прохладу, за яркость красок, фруктовое изобилие и цветы, что та дарила – прекрасные божественные хризантемы, тонко пахнущие ветром, чистотой и еще чем-то не объяснимым, волнующим, сводившие Верочку с ума.
 
Так, ладно, начнем отдыхать, отмахнулась она от докучающей смуты и принялась заправлять постель. Затем накинула халатик и, включив телевизор, пошла умываться. Холодная напором бьющая струя приятно освежала, отскакивая от ладошек горящими на свету брызгами, что, разлетались веером, попадая в рукава. Эх, хорошо-то, как, колоколом билась в ней радость, распирая и призывая к великим свершениям. Конечно, она не собиралась совершить что-то из ряда вон, весь день еще с вечера был ею расписан. Первым в тех планах стоял поход к сыну с приготовленными оладьями и баночкой меда. Почти каждый выходной она ходила к нему. Душа рвалась, тянулась туда, но не сына увидеть, а драгоценных внучек. Двух малышек трех и двух лет так уж искренне радующихся ее приходу, бегущих к ней и обнимающих теплыми ручонками ее коленки, что от мысли о них щемило в груди и щипало иной раз глаза.
 
Вот в том праздничном предвкушении и завела Вера опару на оладья. Телевизор громко играл что-то из классики, а она сновала по кухне в самосшитом передничке, еще молодая, но уже дважды бабушка – высокая, пышнотелая, с собранными на затылке волосами, раскрасневшаяся с жару и довольная. Маленькие пухлые оладушки шкварчащими комочками так и вылетали из под ее ловких рук.
 
По ходу нехитрой стряпни, слушая доносимую из зала сдобренную бравурностью испанских напевов музыку, она пыталась угадать, что же звучит. Это – балет «Кармен», возникла догадка. Она любила балет и смотрела «Кармен» однажды с приехавшей в ее город на гастроли Майей Плисецкой. Вере хотелось побежать, посмотреть, но отойти от плиты не получалось. Неожиданно музыка прервалась, и послышалась суровая с ноткой императива речь. Ну, прям Левитан, произнесла она вслух и, бросив последний оладий на горку уже готовых, поспешила в комнату. Диктор в строгом костюме и опущенной в стол головой, чеканя слова, читал с листа.
 
  –  …здания с толстыми бетонными стенами и крышей, большое количество земли, например подвал, могут стать убежищем. Так же подойдут здание с большим количеством внутренних помещений и стен, библиотека со стеллажами книг, магазины или какие-то другие учреждения с наличием больших приспособленных к временному проживанию подвалов. Выбирайте здания, до которых вы можете добраться в течение получаса, не надейтесь на транспорт и не пытайтесь покинуть город. Лучше всего оставаться в убежище, пока не придет помощь.
Спасатели прибудут в течение часа и укажут нужный маршрут эвакуации. Повторяю, произнес он. Если взрыв вас застал в дороге и по близости нет зданий, лягте на землю лицом вниз и закройте руками голову.
Не успев вникнуть в сказанное, Вера ощутила, как пол под ногами дрогнул и заходил из стороны в сторону, наращивая амплитуду. В серванте зазвенела посуда, с книжной полки гулко грохнув, упало несколько книг. Экран зарябило, и он потух. Это еще что за напасть, всполошилась Вера. Не раздумывая, она схватила пальто и, одеваясь на ходу, кинулась на улицу. Небо синело, как прежде, а вот солнце не сияло. Его закрывала огромная черная туча. Это была не дождевая туча. Она не плыла в небе, как обычно. Она, закрывая горизонт, ползла по земле, гоня перед собой волну песочного цвета, подминая под себя все, что находилось перед ней. Солнце виднелось сквозь черноту красно-коричневым шаром.
Бог ты мой – вымолвила обомлев Вера. Ноги налились свинцом. Внутри что-то оборвалось и с силой провалилось. Вспомнились последние слова диктора. Взрыв. Неужели это ядерный взрыв. Слишком уж походило сказанное им на способы защиты из изучаемой когда-то в школе гражданской обороны. Она замерла, воззрившись со страхом на надвигающуюся черную стену. Сильный ветер рвал полы не застегнутого пальто. Пахнуло жаром. Земля как будто больше не тряслась.
Надо вернуться, подумала Вера. Искать убежище, как предлагал диктор, не было возможности. Дома, она закрыла на ключ входную дверь и набрала сына. Сотка удивила, показав отсутствие симки. Домашний телефон тоже молчал. Через несколько минут в комнате стало темно. Вера щелкнула выключателем. Света не было. Отыскав свечу, она зажгла ее и подошла к окну. Там, в кромешной тьме, ветер яростно гнал, что-то наподобие хлопьев серо-белого цвета, но не снега, бросался тем в стекло и гремел крышей. Странный гул довершал страшную картину. Ничего подобного Вера в своей жизни не видела. Да, были страшные грозы, бушевала и не один раз стихия, но не так. Страх нарастал, заставлял стоять у окна и вглядываться в черноту.
Долго ли ей так пришлось стоять. Долго. Шли часы, а за окном ничего не менялось. Вера отвернулась от окна. Она нервничала, и сильно хотелось есть. Свеча, оставленная на столе, догорала, слегка разжижая тьму. Она направилась на кухню. Оладьи были холодные. Закидывая их один за другим в рот, она взглянула на часы. Те показывали 3 часа. Ого, это сколько же прошло? Часов 6, сосчитала она. Где же помощь? Где спасатели? Что делать? Всплывали вопросы, а ответы не находились. Впереди маячил один выход. Ждать. Все, когда-нибудь кончается и это пройдет. Успокоила она себя.
Пока Вера размышляла над сложившейся ситуацией, она не заметно опорожнила тарелку с оладьями. Ох, и горазды вы есть матушка, подумала она, не удивляясь аппетиту. Всегда нервничая, она могла съесть довольно много. Не здоровая сытость потребовала чаю. Но, чай ей, не довелось выпить, вода из крана не побежала, а газ не загорелся, его не было. Вот напасть так напасть, крутилось в голове одно и то же. Сознание буксовало, отказываясь понимать происходящее. Отхлебнув с ковша, из запаса взятую воду, она вернулась к окну, села, оперев подбородок на руки, что положила на подоконник. Страх, будто наевшись вместе с ней, улегся и уже не теребил. Ему на смену пришло безразличие, сведшее на нет остроту переживаний. Произошедшие события уже не казались страшными. Не пугал больше вой и темнота. Равнодушный взгляд, упертый в одну точку, ничего не видел. Сквозь образовавшийся вакуум, пытаясь напомнить о себе, всплыли размытые образы детей – сына снохи внучек. Как там мои детки…. Что делают…. Неужели маются, как и я…. Может к ним помощь пришла…. Шевелились лениво мысли будто чужие. Отчуждение, родившее покой, вскоре смежило глаза, и она уснула.
Разбудила ее боль затекших рук и ломота в спине. На часах было 12, день ли это следующий или еще ночь. Подумала она. Было холодно. Вера надела свитер и натянула гамаши. Обошла квартиру, покрутила вентиля кранов и плиты, повключала все выключатели. Достала железную плашку налила в нее масла и сделав из ваты фитиль, подожгла. Пламя заиграло, разгоняя тьму и раскидывая тени по углам. Стало как-то веселей. У холодильника Вера заметила лужу. Забыла она про него совсем. Достала продукты на стол и протерла холодильник насухо. Хлеба было полбуханки. Она сделала бутерброд с колбасой и маслом и, прихлебывая воду, съела. По мере насыщения Вера обратила внимание, что стоит тишина и вой не слышен. За окном уже не мело. Ветер утих. Хлопья, что ветер гнал совсем недавно со страшной силой, теперь были предоставленные сами себе и все в той же тьме они медленно опускались, зависая и кружась в воздухе, то вдруг взвивались вновь вверх и затем плавно продолжали падение. Двор покрытый серебряным налетом походил на засыпанный снегом. 
В комнате становилось все холодней. Она легла в постель под одеяло и свернулась там калачиком.
Так проходили день за днем. Жизнь теплилась в ней и, обстоятельство это ни радовало, ни огорчало. За окном ничего не менялось. Только становилось все холодней и холодней. Сколько же прошло дней? Задумывалась она не раз, пытаясь считать. Сбивалась и снова считала, пока это ей не надоедало.
Ждать смерти не свойственно человеку. Он в любой ситуации изыскивает способ решить возникшие проблемы. В любом состоянии не теряет надежду на спасение. Так и Вера решилась выйти на улицу и отправиться к сыну. Дорогу я, как пять пальцев знаю, к тому же идти не далеко, авось дойду, если поможет Бог, думала она, открывая входную дверь.
Дверь снаружи присыпало и, когда Вера шагнула за порог, она оказалась по колено в тех самых хлопья, что падали сверху. Темнота заметно разрядилась. Она зачерпнула щепотку колышущихся у ног хлопьев и потерла, как в магазине женщины пробуют муку, на ощупь, определяя, каков помол. Пальцы стали черными, и запах гари резанул обоняние. Да, это же пепел, ужаснулась она. Сколько же надо сжечь, чтобы столько пепла получилось. Эта мысль вывела ее из инертного состояния. Недоумение, растерянность, страх нахлынули снова, убавили решительность и надежду. Страшное предчувствие не поправимой беды сжало сердце. Что-то черкануло по лицу. Вера выставила руку. Твердые колючие частички упали на ладонь. Она поднесла ее к глазам. На белеющей ладони, блестели градинки.
Ну что стоять то. Раз вышла, надо иди, подумала она и сделала шаг, потом еще и, более уверенно ступая, пошла, пригнув голову, в знакомом ей направлении. Идти было трудно. Пепел, не лежал. Он колыхался как живой у колен, и стоило его задеть, взлетал, образуя облако похожее на густой вьющийся рой мошкары. Под ногами хрустел и катался град, которого было довольно много, к тому же он в нижнем слое спрессовался в скользкий наст, и Вере приходилось балансировать, чтобы не упасть. Неожиданно она запнулась обо что-то и упала. Она не ушиблась. Она погрузилась в пушистую массу, которая забила распахнувшиеся при падении рот и глаза. Во рту пепел превратился в ставшую комком сажу, которая встала поперек горла и не давала вздохнуть, как она ни старалась. Наоборот, при ее стремлении откашляться она получала новую порцию пепла. Глаза раздирала боль от попавшего в них сора. Руки и ноги при попытке встать разъезжались. Она отчаянно барахталась еще какое-то время. Ее сознание до последнего момента боролось за жизнь, заставляло сопротивляться, но началось удушье и, вскоре, Вера затихла. Поднятый в воздух ее падением пепел, долго кружился в жутком танце, медленно скрывая под собой мертвое тело. 
 
                                             -2-
 
Маленькая голубая планета Земля по возрасту еще совсем юная и прекрасная с ужасом наблюдала происходящее. Ее недра содрогались в конвульсиях.  Она испытывала боль. Оболочка, что покрывала ее, лопалась, нарушая воздушный баланс. Она немо взывала военных остановиться, но те не слышали: были заняты делом. Они отправляли заряженные ядерной начинкой ракеты, одну за другой, в душе гордясь мощностью своих боеголовок. Находились они в бункере с бетонными толстыми стенами глубоко под землей и ничего не слышали – ни призывы Земли, ни мольбу и предсмертные хрипы, ни стоны еще живых представителей одного с ними Вида существ. Существ, которых Земля приютила, окружила красотой и одаривала богатством своих ресурсов и которые не оценили ее любовь и доброту. Как они собирались жить после этого? Как стали бы смотреть друг другу в глаза потом, когда вышли наружу и увидели содеянное рук своих? Как бы исправили устроенный ими апокалипсис?
Не задавались они на тот момент вопросами. Охваченные азартом они выполняли приказ и продолжали свое черное дело.
 
А Земля уже не казалась голубой. Цвет мерк и медленно приобретал оттенок крови, что сочилась из ран. Не выдержав силу мегатонных ударов, смертельно израненная планета сорвалась с оси и полетела, кувыркаясь в звездном пространстве. Пролетающие мимо метеоры равнодушно взирали на ее мучения и, врезаясь в умирающую плоть, причиняли новую боль. Один из них гигантских размеров, с ярким огненным хвостом налетел на нее, она охнула последний раз и разлетелась на куски, которые подхватил космический ветер и, смешав с другими летящими телами, понес по галактике.
Так не стало Земли. С ее потерей нарушился цикл вращения планет, которые сошли со своих орбит и хаотично двигаясь устремились к солнцу. Но, стоило только преодолеть защитную оболочку светила как произошел мощнейший взрыв и солнечная галактика превратилась в пыль. Все, что осталось от этого, разнеслось по Вселенной, в другие Миры, другие Галактики, превращаясь там, в подобие Млечного пути, которым когда-то любовались жители Земли, выискивая в океане звезд, еще при ее жизни.
  
 
                                       
       НЕ БУДИТЕ СПЯЩЕГО ЗВЕРЯ
                                        
      Вера лежала в постели, одетая в шубу сапоги и надвинутую на лоб шапку, накрытая одеялом и мерзла. Запасы продуктов давно закончились, а странное явление не собиралось проходить. Обещанная помощь так и не появилась. Есть не хотелось.
Надо встать, а то замерзну, подумала она, равнодушно уставившись перед собой. По тому, что из носа валил парок, оседая на губе инеем, Вера понимала, в комнате стоит мороз и такой, какой в своей жизни еще не испытывала. Она кое-как поднялась и побрела в зал, растирая окоченевшие руки. Следы от костра, где она в самом начале своего заточения пыталась готовить еду, навели на мысль развести огонь и погреться. Она помнила, что затея приготовить супчик тогда не удалась. Дым от горящих паркетных досточек, которые она, отковыряв, сложила горкой на оголенном до бетона полу, ел глаза, а в открытую для выхода дыма форточку залетали странные хлопья, не пропуская его на улицу….
      Да. Разведу огонь, немного согреюсь и погашу, она оживилась. Подложив бумагу под не сгоревшие от первой попытки дрова, Вера зачиркала спичками. Костер никак не хотел разгораться. Чертыхаясь, она настырно жгла спичку за спичкой, ломая их через одну, негнущимися пальцами и не заметила, как спичечный коробок опустел, другого в доме не было. Вера с досады пнула дрова и направилась к входной двери. Оставаться здесь дольше не было смысла….
                                        
                                        -1-
 
Приоткрытая форточка парусом надувала тюль и слегка волня ее, то распахивала меж шторок щель, то прикрывала. Золотистые зайцы скопом врывались в тот промежуток и не только. Шустрые с топырящейся шерсткой блики умудрялись проскользнуть сквозь саму тюль и, сбивая друг друга с ног, кувыркались и прыгали, где им вздумается. Даже на лице сладко спящей женщины они устроили бесцеремонную игру, весело перескакивая со лба на нос губы и обратно. Ни одна часть лица не была пропущена шалунами.
 
      Вера проснулась. Она знала, кто виновен в ее пробуждении. Знала и любила проснуться разбуженная солнцем. Любила подглядеть сквозь припущенные ресницы, забавных зайчат, хаотично мелькающих радужными ушками хвостиками и лапками, теплые, еле уловимые прикосновения, которых доставляли ей наслаждение. И приподняв подбородок с полуоткрытым ртом, она подставила лицо нахальным зверушкам, желая получить те приятные ощущения сполна.
 
Был выходной. Поэтому Вера не спешила, поэтому нежилась в своем удовольствии. Но, она, недолго прибывала в том настроении. Сознание настойчиво преподносило что-то смутно беспокойное, словно тихонько скреблось в закрытую дверь. Вера не могла понять, в чем его суть, от того откинув одеяло встала. Не снился ли мне сон, подумала она и подошла к окну. Нет, сон как будто не снился, во всяком случае, не помнился.
 
Видимо, произошло что-то, предположила она, разглядывая улицу. За окном весело лучилось солнце, а небо без единого облачка синело атласом. Правда, ветер сильнее обычного раскачивал ветви деревьев и, поднимая опавшую листву, гнал, кружа по двору. Последние деньки бабьего лета радовали теплом. Вера любила осень. Любила за мягкость и прохладу, за яркость красок, фруктовое изобилие и цветы, что та дарила – прекрасные божественные хризантемы, тонко пахнущие ветром, чистотой и еще чем-то не объяснимым, волнующим, сводившие Верочку с ума.
 
Так, ладно, начнем отдыхать, отмахнулась она от докучающей смуты и принялась заправлять постель. Затем накинула халатик и, включив телевизор, пошла умываться. Холодная напором бьющая струя приятно освежала, отскакивая от ладошек горящими на свету брызгами, что, разлетались веером, попадая в рукава. Эх, хорошо-то, как, колоколом билась в ней радость, распирая и призывая к великим свершениям. Конечно, она не собиралась совершить что-то из ряда вон, весь день еще с вечера был ею расписан. Первым в тех планах стоял поход к сыну с приготовленными оладьями и баночкой меда. Почти каждый выходной она ходила к нему. Душа рвалась, тянулась туда, но не сына увидеть, а драгоценных внучек. Двух малышек трех и двух лет так уж искренне радующихся ее приходу, бегущих к ней и обнимающих теплыми ручонками ее коленки, что от мысли о них щемило в груди и щипало иной раз глаза.
 
Вот в том праздничном предвкушении и завела Вера опару на оладья. Телевизор громко играл что-то из классики, а она сновала по кухне в самосшитом передничке, еще молодая, но уже дважды бабушка – высокая, пышнотелая, с собранными на затылке волосами, раскрасневшаяся с жару и довольная. Маленькие пухлые оладушки шкварчащими комочками так и вылетали из под ее ловких рук.
 
По ходу нехитрой стряпни, слушая доносимую из зала сдобренную бравурностью испанских напевов музыку, она пыталась угадать, что же звучит. Это – балет «Кармен», возникла догадка. Она любила балет и смотрела «Кармен» однажды с приехавшей в ее город на гастроли Майей Плисецкой. Вере хотелось побежать, посмотреть, но отойти от плиты не получалось. Неожиданно музыка прервалась, и послышалась суровая с ноткой императива речь. Ну, прям Левитан, произнесла она вслух и, бросив последний оладий на горку уже готовых, поспешила в комнату. Диктор в строгом костюме и опущенной в стол головой, чеканя слова, читал с листа.
 
  –  …здания с толстыми бетонными стенами и крышей, большое количество земли, например подвал, могут стать убежищем. Так же подойдут здание с большим количеством внутренних помещений и стен, библиотека со стеллажами книг, магазины или какие-то другие учреждения с наличием больших приспособленных к временному проживанию подвалов. Выбирайте здания, до которых вы можете добраться в течение получаса, не надейтесь на транспорт и не пытайтесь покинуть город. Лучше всего оставаться в убежище, пока не придет помощь.
Спасатели прибудут в течение часа и укажут нужный маршрут эвакуации. Повторяю, произнес он. Если взрыв вас застал в дороге и по близости нет зданий, лягте на землю лицом вниз и закройте руками голову.
Не успев вникнуть в сказанное, Вера ощутила, как пол под ногами дрогнул и заходил из стороны в сторону, наращивая амплитуду. В серванте зазвенела посуда, с книжной полки гулко грохнув, упало несколько книг. Экран зарябило, и он потух. Это еще что за напасть, всполошилась Вера. Не раздумывая, она схватила пальто и, одеваясь на ходу, кинулась на улицу. Небо синело, как прежде, а вот солнце не сияло. Его закрывала огромная черная туча. Это была не дождевая туча. Она не плыла в небе, как обычно. Она, закрывая горизонт, ползла по земле, гоня перед собой волну песочного цвета, подминая под себя все, что находилось перед ней. Солнце виднелось сквозь черноту красно-коричневым шаром.
Бог ты мой – вымолвила обомлев Вера. Ноги налились свинцом. Внутри что-то оборвалось и с силой провалилось. Вспомнились последние слова диктора. Взрыв. Неужели это ядерный взрыв. Слишком уж походило сказанное им на способы защиты из изучаемой когда-то в школе гражданской обороны. Она замерла, воззрившись со страхом на надвигающуюся черную стену. Сильный ветер рвал полы не застегнутого пальто. Пахнуло жаром. Земля как будто больше не тряслась.
Надо вернуться, подумала Вера. Искать убежище, как предлагал диктор, не было возможности. Дома, она закрыла на ключ входную дверь и набрала сына. Сотка удивила, показав отсутствие симки. Домашний телефон тоже молчал. Через несколько минут в комнате стало темно. Вера щелкнула выключателем. Света не было. Отыскав свечу, она зажгла ее и подошла к окну. Там, в кромешной тьме, ветер яростно гнал, что-то наподобие хлопьев серо-белого цвета, но не снега, бросался тем в стекло и гремел крышей. Странный гул довершал страшную картину. Ничего подобного Вера в своей жизни не видела. Да, были страшные грозы, бушевала и не один раз стихия, но не так. Страх нарастал, заставлял стоять у окна и вглядываться в черноту.
Долго ли ей так пришлось стоять. Долго. Шли часы, а за окном ничего не менялось. Вера отвернулась от окна. Она нервничала, и сильно хотелось есть. Свеча, оставленная на столе, догорала, слегка разжижая тьму. Она направилась на кухню. Оладьи были холодные. Закидывая их один за другим в рот, она взглянула на часы. Те показывали 3 часа. Ого, это сколько же прошло? Часов 6, сосчитала она. Где же помощь? Где спасатели? Что делать? Всплывали вопросы, а ответы не находились. Впереди маячил один выход. Ждать. Все, когда-нибудь кончается и это пройдет. Успокоила она себя.
Пока Вера размышляла над сложившейся ситуацией, она не заметно опорожнила тарелку с оладьями. Ох, и горазды вы есть матушка, подумала она, не удивляясь аппетиту. Всегда нервничая, она могла съесть довольно много. Не здоровая сытость потребовала чаю. Но, чай ей, не довелось выпить, вода из крана не побежала, а газ не загорелся, его не было. Вот напасть так напасть, крутилось в голове одно и то же. Сознание буксовало, отказываясь понимать происходящее. Отхлебнув с ковша, из запаса взятую воду, она вернулась к окну, села, оперев подбородок на руки, что положила на подоконник. Страх, будто наевшись вместе с ней, улегся и уже не теребил. Ему на смену пришло безразличие, сведшее на нет остроту переживаний. Произошедшие события уже не казались страшными. Не пугал больше вой и темнота. Равнодушный взгляд, упертый в одну точку, ничего не видел. Сквозь образовавшийся вакуум, пытаясь напомнить о себе, всплыли размытые образы детей – сына снохи внучек. Как там мои детки…. Что делают…. Неужели маются, как и я…. Может к ним помощь пришла…. Шевелились лениво мысли будто чужие. Отчуждение, родившее покой, вскоре смежило глаза, и она уснула.
Разбудила ее боль затекших рук и ломота в спине. На часах было 12, день ли это следующий или еще ночь. Подумала она. Было холодно. Вера надела свитер и натянула гамаши. Обошла квартиру, покрутила вентиля кранов и плиты, повключала все выключатели. Достала железную плашку налила в нее масла и сделав из ваты фитиль, подожгла. Пламя заиграло, разгоняя тьму и раскидывая тени по углам. Стало как-то веселей. У холодильника Вера заметила лужу. Забыла она про него совсем. Достала продукты на стол и протерла холодильник насухо. Хлеба было полбуханки. Она сделала бутерброд с колбасой и маслом и, прихлебывая воду, съела. По мере насыщения Вера обратила внимание, что стоит тишина и вой не слышен. За окном уже не мело. Ветер утих. Хлопья, что ветер гнал совсем недавно со страшной силой, теперь были предоставленные сами себе и все в той же тьме они медленно опускались, зависая и кружась в воздухе, то вдруг взвивались вновь вверх и затем плавно продолжали падение. Двор покрытый серебряным налетом походил на засыпанный снегом. 
В комнате становилось все холодней. Она легла в постель под одеяло и свернулась там калачиком.
Так проходили день за днем. Жизнь теплилась в ней и, обстоятельство это ни радовало, ни огорчало. За окном ничего не менялось. Только становилось все холодней и холодней. Сколько же прошло дней? Задумывалась она не раз, пытаясь считать. Сбивалась и снова считала, пока это ей не надоедало.
Ждать смерти не свойственно человеку. Он в любой ситуации изыскивает способ решить возникшие проблемы. В любом состоянии не теряет надежду на спасение. Так и Вера решилась выйти на улицу и отправиться к сыну. Дорогу я, как пять пальцев знаю, к тому же идти не далеко, авось дойду, если поможет Бог, думала она, открывая входную дверь.
Дверь снаружи присыпало и, когда Вера шагнула за порог, она оказалась по колено в тех самых хлопья, что падали сверху. Темнота заметно разрядилась. Она зачерпнула щепотку колышущихся у ног хлопьев и потерла, как в магазине женщины пробуют муку, на ощупь, определяя, каков помол. Пальцы стали черными, и запах гари резанул обоняние. Да, это же пепел, ужаснулась она. Сколько же надо сжечь, чтобы столько пепла получилось. Эта мысль вывела ее из инертного состояния. Недоумение, растерянность, страх нахлынули снова, убавили решительность и надежду. Страшное предчувствие не поправимой беды сжало сердце. Что-то черкануло по лицу. Вера выставила руку. Твердые колючие частички упали на ладонь. Она поднесла ее к глазам. На белеющей ладони, блестели градинки.
Ну что стоять то. Раз вышла, надо иди, подумала она и сделала шаг, потом еще и, более уверенно ступая, пошла, пригнув голову, в знакомом ей направлении. Идти было трудно. Пепел, не лежал. Он колыхался как живой у колен, и стоило его задеть, взлетал, образуя облако похожее на густой вьющийся рой мошкары. Под ногами хрустел и катался град, которого было довольно много, к тому же он в нижнем слое спрессовался в скользкий наст, и Вере приходилось балансировать, чтобы не упасть. Неожиданно она запнулась обо что-то и упала. Она не ушиблась. Она погрузилась в пушистую массу, которая забила распахнувшиеся при падении рот и глаза. Во рту пепел превратился в ставшую комком сажу, которая встала поперек горла и не давала вздохнуть, как она ни старалась. Наоборот, при ее стремлении откашляться она получала новую порцию пепла. Глаза раздирала боль от попавшего в них сора. Руки и ноги при попытке встать разъезжались. Она отчаянно барахталась еще какое-то время. Ее сознание до последнего момента боролось за жизнь, заставляло сопротивляться, но началось удушье и, вскоре, Вера затихла. Поднятый в воздух ее падением пепел, долго кружился в жутком танце, медленно скрывая под собой мертвое тело. 
 
                                             -2-
 
Маленькая голубая планета Земля по возрасту еще совсем юная и прекрасная с ужасом наблюдала происходящее. Ее недра содрогались в конвульсиях.  Она испытывала боль. Оболочка, что покрывала ее, лопалась, нарушая воздушный баланс. Она немо взывала военных остановиться, но те не слышали: были заняты делом. Они отправляли заряженные ядерной начинкой ракеты, одну за другой, в душе гордясь мощностью своих боеголовок. Находились они в бункере с бетонными толстыми стенами глубоко под землей и ничего не слышали – ни призывы Земли, ни мольбу и предсмертные хрипы, ни стоны еще живых представителей одного с ними Вида существ. Существ, которых Земля приютила, окружила красотой и одаривала богатством своих ресурсов и которые не оценили ее любовь и доброту. Как они собирались жить после этого? Как стали бы смотреть друг другу в глаза потом, когда вышли наружу и увидели содеянное рук своих? Как бы исправили устроенный ими апокалипсис?
Не задавались они на тот момент вопросами. Охваченные азартом они выполняли приказ и продолжали свое черное дело.
 
А Земля уже не казалась голубой. Цвет мерк и медленно приобретал оттенок крови, что сочилась из ран. Не выдержав силу мегатонных ударов, смертельно израненная планета сорвалась с оси и полетела, кувыркаясь в звездном пространстве. Пролетающие мимо метеоры равнодушно взирали на ее мучения и, врезаясь в умирающую плоть, причиняли новую боль. Один из них гигантских размеров, с ярким огненным хвостом налетел на нее, она охнула последний раз и разлетелась на куски, которые подхватил космический ветер и, смешав с другими летящими телами, понес по галактике.
Так не стало Земли. С ее потерей нарушился цикл вращения планет, которые сошли со своих орбит и хаотично двигаясь устремились к солнцу. Но, стоило только преодолеть защитную оболочку светила как произошел мощнейший взрыв и солнечная галактика превратилась в пыль. Все, что осталось от этого, разнеслось по Вселенной, в другие Миры, другие Галактики, превращаясь там, в подобие Млечного пути, которым когда-то любовались жители Земли, выискивая в океане звезд, еще при ее жизни.