— Дядь Саш, предупреждаю сразу. Сегодня буду поздно. Мы с Вовкой идём на последний сеанс. Так что не переживай, не волнуйся и не бери пример с нашего кота Тихона. — Моя племянница Катерина крутилась перед стареньким трюмо, прикладывая к своим худеньким плечикам одну кофточку за другой.
— То есть. Я не понял. Во-первых, тебе всего пятнадцать, и сдаётся, что на ночной сеанс бдительные билетёрши тинейджеров таки не пускают! А во-вторых, при чём тут наш усатый-полосатый?
Катерина вздохнула, отложила ворох одежды, всем своим видом показывая, что одеть совершенно нечего. И наконец, соизволила повернуться ко мне лицом.
— Ты вообще, когда последний раз был в кинотеатре?
— Не помню, — честно признался я. — А что там делать, когда можно всё в инете скачать. Да и некогда мне. Сама же видишь, головы от компа не поднимаю. Редактора такие сроки устанавливают, что я вообще скоро спать и есть перестану.
— Запомни, — перебила меня Катюша. — Этим тётенькам, что билеты проверяют и контрольки рвут вообще всё до лампочки. Им главное что? План, выручка! Народ в зал заманить. И как можно больше. А насчёт возраста так им без разницы. Хоть в люльках пусть привозят. Лишь бы во время сеанса не орали. А что касается кота, так он за валерьянку готов запросто отдать свою серую душу. Ну или какого она там у него цвета, не знаю. Вот и ты каждую минуту на часы не смотри, эту самую кошачью радость не пей, а ложись баиньки. Я дверь открою тихо-тихо, аки мышь белая. А что бы ты вечером обо мне забыл часа на три, вот тебе побрякушка. Поломай над ней голову. А потом мне о ней всё расскажешь. — Она сунула мне блестящий кругляшок с изображением скачущего всадника.
— Откуда это у тебя? — я удивлённо уставился на Катерину. — Это же знак премии нашего края! Правда, только часть его, без колодки и кольца. Но всё же это вещь уникальная. Такую в магазине не купишь, да, пожалуй, что и у фалеристов не сыщешь.
— Вовка подарил. Ты же знаешь, он у меня музыкант, на флейте играет. Подрабатывает иногда в переходе. Какой-то чудак вместо монеты ему эту «бляху» в футляр и кинул.
Я взял увеличительное стекло и стал рассматривать предмет.
— Племяшка! Скажи честно, тебе совсем не интересно, кому сей предмет принадлежал? Уверяю тебя, кому попало такие вещи не вручают?
В глазах моей юной родственницы возникло удивление.
— Дядь Саш, а я об этот даже не подумала. Мне очень даже интересненько. Можно сказать, более чем. Вот ты у меня всё знаешь. Можешь вот так, сходу, назвать хоть одну фамилию награждённого этим?
— Пасенюк Леонид Михайлович, — ни секунды не задумываясь, выпалил я. — Он хоть родом не из наших мест, но кубанцы считают его своим земляком. и не без основания.
Катюша опустилась на диван, похлопала по нему ладошкой, приглашая меня последовать её примеру. Прижалась ко мне, чмокнула в щёку и прошептала в ухо:
— Расскажи о нём. По-жжжа-луй-ста. Это же в честь него назвали мыс где-то там «у чёрта на куличках», нам географичка рассказывала. А я даже и не знала, что он наш, Краснодарский.
— Не на куличках, а на острове Беринга. В девяностых годах прошлого столетия.
Я уже открыл рот, чтобы продолжить, но племяшка прижала к нему свой палец:
— Погоди минутку, не продолжай. — И прислонила телефон к своему уху: — Вовка, дуй ко мне! У нас тут дома такое! Что значит не хочу? У нас тут — интересненькое! Как раз по теме, что в школе задавали и для стенгазеты самое что ни есть то! А я говорю, не пожалеешь! И Альку с Ромкой захвати.
Короче! Поход в кино отменяется! Ну, или переносится.
***
Спустя полчаса четыре пары молодых сверкающих глаз с любопытством смотрели на меня. Катерина и её подружка Аня достали серебристые диктофончики.
— Дядь Саш, это мы для стенгазеты, чтобы ни одного твоего словечка не пропустить. Начинай.
Мальчишки в разговор не вступали, они увлечённо рассматривали фотоальбомы Пасенюка, без церемонно достав их с моей книжной полки.
***
— Леонид Михайлович в начале пятидесятых годах прошлого века работал простым землекопом и бетонщиком у нас в городе. На рыбацких сейнерах прошёл от Керчи аж до самого Поти. В свободное от вахт время писал свою первую книгу под названием «В нашем море». Её издали в далёком 1954 году, у нас, на Кубани. — Я положил на стол несколько книг писателя.
— Это тот год, когда ты родился? — перебила меня племянница.
— Да, Катюша. А какое это имеет значение?
— Как какое! Самое, прямое. Вот тебе сколько лет было, когда вышла в свет твоя первая книга, а?
— Ну. Много. Я бы сказал, даже очень.
— А ему сколько было? Можешь сказать?
— Двадцать восемь. Но ведь он войну прошёл. Сколько всего в жизни успел повидать и пережить. В то время, на мой взгляд, год жизни за три надо считать.
— А вы про его детство нам расскажите? Ведь с окончания войны до выхода книги целых девять лет прошло. Выходит, что он на фронт совсем мальчишкой попал? — Вмешалась в наш диалог девчушка с обильными веснушками на лице и со странным именем, Алька. — Или я что-то путаю?
— И ничегошеньки ты не путаешь! Он, наверное, сыном полка был. Я где-то читала, что в Красной Армии, такое случалось. — Катерина поднялась и начала расставлять чашки и блюдца. Это действо означало, что наша беседа быстро не закончится. И что собравшееся в нашем доме подрастающее поколение, пожертвовав культпоходом в местный мегамолл, готово общаться со мной до глубокой ночи.
— В своём интервью газете «Аргументы и факты» писатель рассказывал, что после того, как отца забрали на войну, он то и дело ссорился мачехой и в конце концов сбежал из дома. Забрался в вагон, идущий на передовую. Солдаты его не ссадили на первой же станции, а накормили и оставили в части. Так подросток попал в самое пекло. В Сталинград.
Приказали быть вторым номером при пулемете. Это значило прикрывать собой первый номер, то есть пулемётчика, ну и станину чугунную таскать, весом более тридцати килограмм, да плюс к тому ещё и ленты с патронами. Начальник штаба увидел паренька. Сжалился. Оставил при себе. Получилось, что жизнь спас. А первый номер погиб. Аккурат на следующий день. Да, что я вам рассказываю. Погуглите маленько и сами всё прочтёте. И про бомбёжки, и про то как, прямым попаданием снаряда их командный пункт в щепки разнесло. Как контузию получил. И как Крым освобождал.
***
Ребята притихли. Каждый из них тыкал пальцем в свой смартфон. Первой оторвалась от гаджета Алька:
— А как он писателем стал? Работал себе, работал и вдруг — бац и писатель. Разве так бывает?
— Понимаешь. В то время почти все увлекались чтением книг. Конечно же, и молодой Леонид не был исключением. Зачитывался произведениями Майна Рида и Жюля Верна. Скажите, только честно, кто-нибудь из вас читал книгу Николая Островского «Как закалялась сталь»?
Гости все как один отрицательно покачали головами.
— А он читал. Можно сказать — зачитывался. Вы хотя бы о Павке Корчагине слышали.
— Училка на литературе, кажется, что-то про него рассказывала, — буркнула моя племяшка.
— Так это когда было. В какую-то гражданскую.
— Советую всем непременно прочесть! И очень внимательно.
Островский писал своего героя-Павку, с себя. Изложил на страницах книги свою жизнь.
— Самоотверженность героя книги восхищала Леонида. В своих мечтах он видел себя геологом. Покорителем недр. Однако вместо этого пришлось строить ракетный полигон в Капустином Яру. Потом работал в Сталинграде, на тракторном заводе. Поругался с мастером цеха. А тот оказался человеком не простым, депутатом верховного совета Советского Союза. И как следствие, на Леонида завели уголовное дело. Повезло. В те годы в тюрьму просто так уже не сажали. Постановили четыре месяца удерживать пятнадцать процентов из зарплаты в пользу государства. Отработал, что полагалась, да и завербовался на Черноморский рыболовецкий флот. Мечтал. Наконец-то романтика. Волны солёные, шторма. Крики чаек! Позже выяснилось, что на деле всё не так. Сейнер попался браконьерский. Пойманную рыбу сбывали из-под полы. Да плюс к тому морская болезнь доставала. Какая уж после всего этого романтика.
— Дядь Саш, а ведь ты на Алькин вопрос так и не ответил. Мне тоже кажется, что писателем в одночасье не становятся. Строчил он в тетрадку в кубрике или в каюте. И что? Многие так делают. Но ведь они писателями не становятся. Я кое-что в инете про Пасенюка нашла, но ведь ты совсем по-другому рассказываешь.
— Как это по-другому? — удивился я.
— По-человечески, то есть по-людски. В общем, мы тебя больше отвлекать не будем. Продолжай, пожалуйста. Представляю, какую мы стенгазету из твоего рассказа сварганим! Закачаешься. Другие классы от зависти помрут. Точно мухи осенние.
— Уйдя с флота, Пасенюк, как я уже говорил, стал работать на строительстве Краснодарской ТЭЦ. И, конечно, продолжал писать. И про себя, и про рыбу, реализуемую в обход государства. И свершилось чудо! Простого бетонщика из краевого центра заметили. Более того — приняли в Союз писателей СССР, да к тому же зачислили на высшие литературные курсы. Ну вот, ребятки, вроде бы и всё. Такая вот история.
— Нет, дядь Саш, не всё. Очень даже не всё, — Вовка протянул мне фотоальбом с работами Пасенюка. А это как объяснить? Тут сказано, что он весь наш Дальний Восток исходил. Везде побывал. Согласись, что мысу на Командорах фамилию писателя не за красивые глаза присвоили. Значит, был достоин. Разве не так?
— Об этом просили его благодарные читатели. И военные моряки. Он не раз в своих повестях описывал Мыс безымянный. Командорские острова, Курильские, остров Врангеля. В общем, целых сорок лет своей жизни Леонид Михайлович отдал тем местам. Изучил фотодело. Увидели свет вот эти самые альбомы. Возвращался из экспедиций и писал, писал, писал. О том, как однажды отыскал на склонах вулкана Толбачик отпечатавшиеся в лаве доисторические деревья. Как охотился на моржей. Как в составе геологоразведочной партии искал залежи алмазов, в Якутии. Как один, без посторонней помощи прошел от острова Хабомаи до материковой Камчатки.
***
Ребята слушали, открыв рты.
— А можно его пригласить к нам в школу. И ничего, что он совсем старенький. Вот было бы здорово, — Алька отхлебнула из чашки остывший чай. В нашем актовом зале вся школа собралась бы, на такого человека посмотреть и послушать.
— Увы. Невозможно. В мае Леонида Михайловича Пасенюка не стало. Он прожил долгую, непростую, но очень интересную жизнь. Был удостоен множества наград, в том числе и такой, как эта. Я взял в руки знак премии Краснодарского края.
***
Катерина с гостями смотрели на меня не мигая. В глазах девочек блестели слезинки. Лица ребят были хмуры и суровы.
— А я знаю, что надо делать! — вдруг выпалила Алька. Мы прямо сейчас, вот здесь, за этим столом, письмо мэру напишем. В городе обязательно должна быть улица его имени. Хватит с нас первых строительных и вторых пятилеток. Дядь Саш ты с нами?
У меня в горле мгновенно образовался предательский комок. Поэтому я молча кивнул в знак согласия и полного одобрения!
Помочь сайту
Поздравления
