Мы с Ролётовичем сидели в
Сеймчанском аэропорту и ждали вертолёт из Анадыря. На нём должны были привезти
охотничье оружие и патроны. Инкассаторы, которые сопровождали груз, ещё везли
деньги в сбербанк посёлка.
Произошла задержка, как
всегда неожиданно в городе Анадыре резко изменилась погода, порывистый ветер
превышал все допустимые пределы, и вылет вертолёта отложили.
Медведев предложил мне
ближе познакомиться со зданием аэропорта и потом посетить места, где в прошлом
веке, заправляли «Аэрокобры» и были сооружены навесы для механиков.
Вначале мы зашли в
кабинет начальника аэропорта, это был мужчина средних лет, потомственный
колымчанин, невысокий, худощавый, с непропорционально длинными руками и крупной
головой.
Он родился в шестьдесят шестом году, в тот день, когда
его отец, служивший в войну в этом аэропорту авиамехаником, был найден
замёрзшим неподалеку от того места, где в январе 1943 года отлаживая двигатель
самолета, отморозил себе четыре пальца правой руки.
Пальцы ему ампутировали и
после этого, отец начальника аэропорта, стал диспетчером.
Когда Пётра Зуева нашли,
он лежал лицом к небу на снегу, мороз был под пятьдесят градусов, а отец был
без шапки и меховых рукавиц.
В кабинете начальника
аэропорта Василия Петровича Зуева, одну стену занимал стеллаж, на котором
лежали толстые папки с материалами по «Алсибу».
Открыв альбом с
фотографиями Василь Петров, так его
здесь все называли, стал рассказывать:
- Официально трасса
открылась 7 октября 1942 года, в этот день начались полеты по трассе США
– Уэлькаль – Марково – Анадырь – Сеймчан.
C 1942 по 1945 год по
трассе пролетели восемь тысяч одномоторных и двухмоторных самолетов с тоннами
грузов и тысячами пассажиров.
Зуев помолчал несколько
секунд, посмотрел на Медведева и продолжил:
- На советском участке
трассы произошло тридцать девять катастроф, сорок девять аварий, сто тридцать
одна поломка, шестьдесят вынужденных посадок. Погибло сто четырнадцать человек
и в их числе товарищ вашего отца, Евгений Ролётович.
Хотя это официальные
учтенные потери. Но сих пор на всем протяжении трассы люди находят разбившиеся
самолеты и останки летчиков. Похоже, что самолет, который вы ищите,
видели в верховье реки Буюнда, пятилетней давности наводнение очистило старое
русло реки, и с воздуха был хорошо виден фюзеляж и крылья, это явно
«Аэрокобра».
Василь Петров показал
фотографию, где летчики МЧС видели части самолета.
- В то время в этих
местах большинство прибывших пилотов даже не умели летать на одном моторе, что
уж говорить о слепых полетах. Большинство катастроф пришлось на первый год
работы Алсиба, когда было потеряно пятьдесят восемь самолетов.
Места для посадки вертолета
там не исследовались. Вам придётся высадиться в Будукане, а оттуда лодкой
подниматься в верховье.
Зуев замолчал,
внимательно поглядел на меня, Медведева. Он явно сомневался в успехе нашего
похода, а ещё больше сомневался в наших силах.
- Я с вами отправлю
своего сына Виктора, у нас есть резиновая лодка с руль мотором, он вас
доставить до места.
Зуев, не отрывая взгляда
от лица Медведева, твёрдо произнёс:
- А иначе я отменю ваш
вылёт. Надо исходить из того, что и сейчас, как и в годы войны, в тайге, хоть
вы в прошлом опытные люди, выжить и молодому, здоровому человеку трудно, а ваше
здоровье…
И, кроме того, вы
извините меня, я не уверен, что ваше путешествие без моей помощи будет
успешным.
А что касается самолета,
в прошлом году было сильное наводнение, река Буюнда меняла русло, возможно все
части самолёта унесены потоком.
Зуев замолчал, опустил
глаза:
- Мне отец не мог ничего
рассказать, но от его товарищей я слышал, что прецедентов, когда после
вынужденной посадки удавалось спасти и самолеты, и летчика в наших местах
не было. Я читал только про один случай,
который произошёл в феврале 1943 года.
Командиром первой
перегоночной авиадивизии был легендарный полярный летчик, участник спасения
папанинцев, герой Советского Союза Илья Мазарук.
В тот раз он вёл группу
из двенадцати истребителей, самолеты всегда летели клином, как журавли. А на
Колыме начался такой сильный туман, что двигаться дальше не было никакой
возможности.
Самолеты удалось посадить
на песчаную косу у реки.
К счастью, неподалеку оказался посёлок. Одного бортмеханика отправили за
помощью. Местные рыбаки принесли брезент, укрыли им самолеты, всю ночь они
топили под брезентом железные печки, не давая замерзнуть двигателям.
Рыбаки накормили
летчиков, приютили их на ночь. Утром разъяснилось, и самолеты смогли взлететь.
Обычно в аналогичных
ситуациях, если рядом не было жилых поселков и помощи местных жителей, все
лётчики были обречены.
Если просто заканчивалось
топливо, шансы выжить ещё были. А когда из-за мороза или технических неполадок
отказывал мотор, шансов не было никаких! Пилотам оставалось только одно,
прыгать с парашютом. Но и так спастись было невозможно.
Никто из лётчиков не
сможет самостоятельно дойти до ближайшего населенного пункта, слишком большие
расстояния.
Экипажи других самолетов,
летевших рядом, не имели права прийти на помощь товарищам: летчикам был дан
приказ лететь на Запад, не оглядываясь, что бы ни произошло. Поэтому любая
поломка, как правило, стоила жизни.
Извините, Евгений
Ролётович, но я обязан вам напомнить, что GPS координаты Верхней Буюнды: N 62° 25' 55.344" E 153° 20'
32.028", разница во времени с Москвой плюс восемь часов. У Виктора с собой
будет спутниковый телефон.
И вам, Евгений Павлович напоминаю,
до Сеймчана от тех мест семьдесят три километра, до Магадана – триста сорок
четыре, а до Москвы – шесть тысяч два километров.
Вертолёт приземлился в
аэропорту на час раньше намеченного, но мы его уже ждали. Я и тёзка,
выглядывали в круглые иллюминаторы и любовались красочными видами реки.
В вертолёте спокойно не
поговоришь, сильный шум двигателя, а вот когда мы приземлились с Будукане, и
Виктор накачивал лодку, устанавливал мотор, мы с Рулётовичем, накипятили на
газовой походной плитке чай, разогрели консервы.
Вертолёт за нами должен
был вернуться через пять часов.
Я знал, что в 1967 году,
В Буюнде был построен коровник, с материка сюда завезли три десятка коров,
хотели снабжать Сеймчан своим молоком. Вокруг богатые покосы. В посёлке тогда
проживало тридцать человек.
Но не сложилось здесь
животноводство. Гнус загонял коров в заросли на болота, много коров сорвалось с
крутого берега в реку, посёлок тихо умер.
А Евгений Ролётович, пока
мы пили чай, рассказывал Виктору Зуеву:
- В декабре 1942 года на
аэродромах Чукотки скопились десятки самолетов. Они не могли лететь дальше
из-за того, что слишком сгустилась жидкость в гидросистемах.
Вот тогда американские
химики из университета Аляски буквально за двое суток нашли заменитель одному
из компонентов, сумев сделать жидкость более морозостойкой, так нам рассказывал
Михаил Кагарлицкий.
Летчики Алсиба были рады
любой помощи и поддержке, в том числе в виде часов, сигарет, которые они
находили в бардачках самолетов.
Ежедневно рискуя жизнью,
они получали такую же зарплату, как в европейской части России - все северные
надбавки осенью 1942 года были отменены.
И даже при таком скудном
довольствии летчики Алсиба сумели, отказывая себе буквально во всём, собрать
более пятидесяти восьми тысяч рублей на строительство дома для детей партизан,
более полумиллиона рублей на постройку танковой колонны, да ещё регулярно
отправляли на фронт посылки с вещами и продуктами.
Никто не роптал и не
жаловался на трудности. Все понимали - нужно терпеть и делать всё, чтобы американские
самолеты попали на фронт и помогли громить врага.
Тихо трещал подвесной
лодочный мотор и мы на небольшой резиновой лодке медленно поднимались в
верховье реки.
А вокруг была такая
красота. Именно это часто мне снилось в Москве.
Левый берег у реки был
крутой, сопки заросшие стлаником и лиственницей постоянно подмывался течением и
некоторые деревья, цепляясь корнями в осыпающийся берег, вершинами закрывали до
трети ширины реки.
Поглядывая по сторонам,
Медведев по GPS сверял координаты места, где с воздуха несколько лет назад
видели части самолеты.
Русло реки здесь было
неглубокое, лодка стала цеплять дно, винт мотора ударился о камень, двигатель
заглох.
Вышли на берег, осмотрели
косу, на которой по координатам должны были быть видны части крыльев и
фюзеляжа. Косу обошли раз, другой – ничего!
Виктор связался с отцом и
сообщил о неудаче. Василий Петрович попросил нас смерить расстояние до лиственниц
на пологом берегу. Мы послушно раскрутили десятиметровую рулетку. Вертолёт
сможет приземлиться, так что возвращаться в Буюнду, нет необходимости, да и
лопасть винта у подвесного мотора отсутствует.
Пока ждали борт,
накипятили чай, я сделал несколько снимков окружающей природы и потом вместе с
Виктором слушал рассказ Медведева:
- Трижды Герой Советского
Союза Александр Покрышкин с весны 1943 года летал на «Аэрокобре». На этом
истребители он сумел сбить сорок восемь гитлеровских самолетов.
Когда наша Красная Армия
перешла государственную границу и освобождала Европу, под командованием
Покрышкина летал целый полк, а потом и дивизия. И все до одного на
«Аэрокобрах», доставленных летчиками Алсиба.
Мы услышали гул двигателя
вертолёта и быстро собрали вещи, посмотрели по сторонам.
Скоро наступит осень,
иголки лиственницы пожелтели, но ещё не облетали. Вдали видны сопки, то ли они
покрыты снегом, а может просто камни отблескивали под лучами солнца.
Я почувствовал себя снова
молодым, сильным и счастливым.
Евгений Медведев тоже
широко улыбался и обратился ко мне:
- А знаешь, что я решил?
Я удивлённо посмотрел на
своего товарища.
- Я завтра с тобой махну
в Билибино, ведь я там ни разу и не был.
Обернувшись к Виктору
Зуеву, Ролётович закончил свой рассказ об Алсибе:
- За героизм, проявленный
при перегонке боевых самолетов из США на фронт 30 января 1945 года, Первый
перегоночной авиадивизии было вручено Красное знамя как символ воинской чести,
доблести и славы.
Поклонившись месту, где
возможно находился прах боевого друга Ролёта Медведева, мы направились к
вертолёту.
Помочь сайту
Поздравления
