Меня зовут Молния

…Хотелось есть. Я не ел уже несколько суток.
Пара мышек-полевок, вынюханных мной из-под снега, мало что дали. Вся живность как исчезла! Иногда, мой нюх пересекал запах зайца, но далеко - не добегу. И зима эта холодная. Приходилось зарываться в снег под дерево - так теплей. От стаи я уже ушёл далеко. Всегда любил быть один.

…Мать говорила: «Как отец». Я никогда его не видел. Только от неё чуял его запах. Помню, когда ещё маленьким был, она уходила на охоту, и возвращаясь, приносила зайца или молодую косулю. От неё пахло чужаком. Не из нашей стаи. И косуля пахла им. Мать и отец вместе охотились. И она потом долго смотрела на звёзды. Не спала и тихо пела в небо. Иногда, я слышал ответную песню отца. У него был хриплый вой. Мать говорила, ему давно пулей чуть не пробили горло. От нее исходило тепло, непонятное.

…Мы жили отдельно от стаи. Мать ушла с нами: ей не простили, что выбрала чужака. Я спрашивал: «Почему?» А она, молча, вылизывала мне морду.  Потом как-то сказала: «Это Любовь!» Никогда я не чуял от нее запахов других стайных самцов. Так я узнал про Верность.
Любовь. Верность. Меня манило почувствовать «это». И я часто смотрел, как мать, в небо на звёзды и тихо пел...

…Родился я седым, не белым, а седым. Мать искоса смотрела на меня и взгляд её грустнел. Я был весь в отца, как она говорила. И долго не могла выбрать мне имя. Так и ходил безымянным. Однажды, она повела нас учить охотиться, и я поймал мыша. Очень быстро. Мать ахнула: «Будто молнией, как отец!» Так я стал Молнией.

…Я шёл вторым. Первым вышел Тьма, чёрный, как смоль. Затем наша сестра - Зара. Вот и всё. Нас только трое. Тьма был наглый и Заре часто доставались худшие куски. А тот всё хватал и хватал мясо ненасытно, что приносила мать. Сестра скулила. Я не ел с ними. Никогда! Не люблю кровь на морде. Мать мне отдельно приносила, а позже, когда подрос, я мог легко поймать себе мыша или слабого зайчонка. Мне хватало. И ел всегда аккуратно. А так, я любил, молча лежать у входа, и смотреть в небо, пытаясь увидеть там Любовь и Верность. Только когда скулёж сестры донимал, покидал своё место, мгновенно оказывался у Тьмы сзади и очень аккуратно, почти не слышно, хватал за шею. Клыком несильно давил на артерию. Брат рванется, но мои челюсти не разомкнуть. Не знаю, как это у меня получалось, впоследствии, будет отличительным знаком. И меня начнут бояться, свои же. Остынет Тьма, отодвинется, и Зара с благодарностью лизнёт мне нос. Почему-то я всегда после этого чихал.
А мать никогда не вмешивалась. Только внимательно наблюдала.

…Я всё бежал и бежал. Брюхо совсем подвело, и задняя нога, прокусанная вожаком, болела. Когда проваливался в снег, наст царапал её. Рану я зализал, но она ещё кровила. Плохо. По кровавым следам меня легко найдут и поэтому я не останавливался. Надо отыскать новое место для обитания. Я почти не чуял запаха стаи - ушёл совсем далеко.  Бежал и вспоминал свою стычку с вожаком стаи из-за его самки Зеи. И не помышлял даже, но она косилась на меня и была не против. Вожак вспыхнул. Я себя в обиду не дам и в драке прокусил ему артерию на шее. От злости, чересчур сильно, и кровь фонтаном брызнула мне на морду.
Все кинулись - кто на меня, кто на вожака. Свежая кровь туманила головы! Голод в стае давно. Зима холодная и пустая. От меня досталось ещё двоим. Мне же только ногу вожак прокусил, да холку чуть кто-то. И я рванул оттуда. Нет, стая не для меня! Тьма и Зара остались с ними.

...Мы пришли в стаю, когда мать ушла на охоту и не вернулась. Помню далекий звук выстрела и короткий вскрик. Её запах всё слабел, пока я не понял, что матери больше нет. Почти сразу вдалеке услышал хриплый вой. Отец. Он тоже понял... Его запах скачками исчезал вдали. Ушёл... Насовсем?

…В стае нас приняли молчаливо. Лишь пара самцов подошли и обнюхали Зару. Сестра, поджав хвост, прижалась ко мне. Я ощерился. Один из них кинулся на меня, пытаясь ухватить за холку, но я в одно мгновение оказался за его спиной и аккуратно схватил за шею. Убивать не хотел, но самец рванулся, и мой клык прорвал ему артерию. Я едва успел отскочить, чтобы кровь меня не забрызгала. Стая молчала, никто не подошел к мёртвому телу. Но с того случая на меня косились. А Тьма быстро с ними связался. И Зара нашла самца. Так и жили! Но я оставался там чужаком.

…Помню, всей стаей завалили Лося. Старого. Его ещё мать моя помнила с детства. Я не стал есть со всеми. Поймал для себя зайца. Мне почему-то стало жалко Лося. Он для меня был как маяк, что этот лес мой дом. И мать его никогда не трогала. Матери больше нет, отец ушёл, Лося нет. Старая жизнь, где были звёзды, пение матери, её тепло, всё ушло. Я стал взрослым.

…Стоп! Я учуял зайца. Задумался о своей жизни и пропустил запах! Плохо. Заяц совсем близко. Уже вижу его. Это самка, жирная. Заныло брюхо, и потекла слюна. Унюхал направление ветра и в два прыжка оказался у зайца с подветренной стороны. Зарылся в снег, как учила меня мать, и мелкими рывками, пластаясь, подбирался всё ближе и ближе к жертве. Зайчиха меня не видела и не чуяла. Всё, уже близко! Рывок и мои клыки сомкнулись на её теплой шее...

…Еда расслабила меня, давно не ел. Плохо. Сытость притупляет все чувства. И нюх. Темнело. Надо поспать и рану зализать. Теперь можно, я сытый. Нашёл ель - под ней было много рыхлого снега. Зарылся глубоко. Стало тепло и я заснул....
Снились мать с отцом, они с охоты принесли мне косулю, а потом вдвоем пели.... Я видел Любовь рядом с ними. Она была похожа на Зею, только вместо глаз звёзды, и прозрачная вся, как туман утром....

…В снегу было тепло. И сон хороший. Я проснулся и вылез из-под ели. Отряхнулся. Солнце начало выглядывать из-за деревьев. Где-то запрыгали белки, роняя комья снега с ветвей. А так тихо кругом. Мне понравилось это место, не встретил ни одного сородича и даже запахов их не доносилось. Я был один. Вспоминал о своей жизни и зализывал рану на ноге. Хромал слегка, но уже без боли. Покопавшись в снегу, нашел мыша. И зайцев здесь было много, я не голодал эти дни. Видел молодую косулю, но не рискнул, нога ещё была слаба. А вот сейчас уже можно пробежаться по лесу и пометить свою территорию. И поискать все-таки ту косулю. Я петлял среди елей, выискивая её по запаху. Нога почти не болела, я окреп, и жутко хотел есть. Чуял под снегом мышей, но не тратил на эту мелочь время. Вот и уловил запах косули, он был еще далеко, но надежней, чем мышь. И силы сразу прибавились.

…Вдруг ухо уловил знакомый вой. И в нос ударил запах боли! Тьма! Брат попал в капкан. Я знаю что это. Мать показывала мне. Люди их ставили на нас. А потом убивали. Откуда он здесь? Так далеко. Бежал по моему следу? Зачем? Мы никогда не были с ним близки. Лишь на миг остановив свой путь, я продолжал бежать за запахом косули, но стон и боль били по ушам, а запах крови сбивал со следа. Я помотал мордой, пытаясь скинуть его и вновь уловить косулю. Запах юоли... В нем была кровь и моей матери, и отца... Что-то шевельнулось во мне, и я остановился. Вспомнил взгляд матери... И повернул - теперь я бежал на запах боли и отчаяния моего брата!

***
…Вадим стоял и смотрел на волка, зажатого в капкане, медленно поднимая свое ружье и оглядываясь по сторонам - вдруг еще собратья стаи рядом. Волк скалился и рычал, пытаясь  выдернуть лапу, но безуспешно. Вадим, наконец, поднял ружье и прицелился... Что-то кольнуло в паху и как зажало правое бедро. Опустив глаза, Вадим в ужасе открыл рот в немом крике. Огромный седой волк, непонятно откуда взявшись, аккуратно обхватил пастью его ногу, и человек почувствовал, как клык зверя нажимает на бедренную артерию. Ума хватило не дернуться, а застыть. Взгляд волка был равнодушен. Он держал ногу в пасти, не прокусывая, и смотрел человеку в глаза, как бы говоря, «мол порву артерию и истечешь тут кровью один»... Вадиму даже показалось, что зверь «пожал плечами.»
Время и мысли остановились....

…Нога затекла, но  чувствовалась ноющая, тупая боль в месте укуса. Вадим не знал что делать! Все так же человек и волк неотрывно смотрели друг другу в глаза. Но, вот взгляд волка переместился на ружье, затем на чёрного зверя в капкане. И опять уставился на человека. И еще раз, волк показал взглядом на ружье. До Вадима дошло - волк хочет, чтобы он не убивал другого. Но как освободиться самому? Он отвёл руку с ружьем в сторону, а в голове мелькнула мысль: «Может, этого быстро пристрелить? Нет, не успею, он порвёт артерию. Чёрт меня дёрнул сюда припереться одному, надо было со всеми. Трасса далеко, я могу не добраться до деревни. А говорили здесь волков нет. А эти откуда, пришлые?»

Волк, казалось, прочитал его мысли, и давление клыков усилилось. Он как стоял неподвижно, так и не двинулся с места. Не шевельнул ни одним мускулом, только глаза и клыки «говорили». А другой зверь затих, зализывая лапу, зажатую капканом. Косился на необычную парочку,  да изредка скулил, если дёрнется ненароком.

Вадим весь взмок от напряжения. А волк всё так же неотрывно смотрел на него, не прокусывая ногу, просто держал, как на привязи, предупреждая. И Вадим решил рискнуть - медленно поднял ружьё и, размахнувшись, отбросил его метров за десять от себя. Под собственной тяжестью оружие утонуло в снегу. Человек закрыл глаза и приготовился к острой боли. Но ноге стало легче. Седой разжал пасть и, неотрывно глядя человеку в глаза, попятился от него. Вадим подтянул ноющую ногу и заметил, что на штанине расплывается пятно. Немного крови, но всё-таки. Смотря на волка, сам медленно начал двигаться в сторону упавшего ружья. Миг - и седой против него с оскаленной пастью. Как? Вадим опешил, он даже не успел увидеть этот рывок. Пришлось сесть в снег и вытянуть больную ногу. И тут, человек увидел то, что никогда даже не слышал. Седой подбежал к ближней ели, выгреб из-под снега толстый сук и,  зажав его в пасти, понёс к сородичу. Вадим забыл про боль, когда увидел, что делает зверь. Тот вставил сук в то место, где отщёлкивается капкан и стал с силой давить лапой на свободный конец палки. Капкан с трудом, медленно, буквально на несколько сантиметров раскрылся, грозя тут же захлопнуться. Но чёрный волк был начеку и быстро выдернул лапу, содрав при этом шкуру и взвизгнув от боли. Отшатнувшись от капкана, он упал, но мгновенно вскочил в стойку, поджав больную лапу и, оскалившись, рванул в сторону человека.

***
…Люди, такие нелепые в лесу, нет нюха, плохо слышат. Но у них есть смерть в руках. И они нас ненавидят. И убивают просто так. Я убиваю, когда голоден. А люди не едят нас. Зачем тогда смерть? Зима голодная нынче. И мои сородичи наведываются в поселения людей. Я видел их схватки с собаками. Я не люблю собак, и не ем их. Моя еда зайцы, косули и мыши. Их всегда есть в достатке.
Помню, наши уволокли теленка. Совсем маленького, его не хватило на всех, только обозлило.  Из-за телка, люди через день устроили на нас облаву. Погибло шесть волков и пятеро волчат. Зариных. Я видел её слезы. Она не ела этого телка, но тоже волчица, а её дети... Они ещё сосали молоко...
Люди...

…Я, наконец, добрался до Тьмы. Человек уже поднял ружье и прицелился. Я не стал ловить направление ветра, люди все равно не чувствуют, и в два прыжка оказался за его спиной. Он даже не обернулся. Самый маленький несмышленый волчонок в стае и то почувствовал бы. А человек, если бы не смерть в руках, на что он способен? Я осторожно обхватил его ногу. Очень осторожно. Я не убийца.

…Забавно наблюдать за человеческими глазами, когда смерть в их руках бессильна. Человек испугался, увидев меня. Этот страх щекотал мне ноздри, и я невольно прокусил ему ногу. Выплыло пятно крови. Я был голоден и этот запах меня возбуждал. Но мне некуда торопиться и скоро я успокоился. Запах крови стал мне безразличен. На нос упала холодная капля. Человек взмок, и с его подбородка зависла еще одна капля пота.

…Наконец, до человека дошло, что я хочу. Долгая реакция. Правда, его взгляд вдруг заметался, пришлось посильней сжать челюсти. Только тогда он отбросил смерть в сторону.

…Мать показывала мне капканы и научила их раскрывать. И с этим капканом я справился. А брат напрягся для рывка. Я не хочу убивать, тем более людей.

***
…Вадим скорей почувствовал намерение чёрного зверя, чем увидел его действия и сжался, ожидая расправы. Но седой волк преградил тому путь, ловко куснув за больную лапу, и его сородич, взвыв, повалился на снег. Но быстро вскочил. Парочка стояла, оскалившись друг на друга, несколько минут. Вадим забыл о боли в ноге и страхе, что звери могут его порвать насмерть. Лишь удивление от увиденной ситуации читалось в его глазах. А седой, рыкнув чёрному, встал рядом с ним и дал тому опереться на себя. И оба волка пошли прочь. Отойдя метров пять, Седой обернулся и, посмотрев в глаза человеку, опустил голову. Вадим понял, что зверь прощался...

…Когда волки скрылись за елями, человек кое-как встал и подошел к утонувшему в снегу ружью. Нехотя взял его и, закинув за спину, пошел в сторону трассы, сильно хромая. Начинало темнеть. На лице человека всё ещё было изумление от увиденного. И он понял, что больше не сможет взять ружьё в руки и убить живую тварь....

***
…Брат далеко убежал от стаи. Мы уже два раза ночевали в снегу под елью. Я помогал ему зализывать рану. Она была неглубокой, видимо капкан старый и забытый охотниками. Приносил ему зайцев и мышей. И всё-таки нашел ту косулю. Мы не голодали. Ещё через ночь я почуял запах стаи, откуда пришел Тьма. Он тоже унюхал и покосился на меня. Я отказался. Довел его поближе, но чтобы сородичи, почуяв, не успели меня догнать. Брат, прихрамывая, пошёл в сторону своих. Потом резко остановился и вернулся. Ткнулся лбом мне в бок и вздохнул. И , уже не оглядываясь, ушёл. Я долго смотрел ему вслед. Потом продолжил свой прерванный путь на Север...

…Я был один и свободен. Мне хорошо одному, спокойно. Только ночью, глядя на небо, я видел среди звезд глаза Зеи. И было неуютно от собственной свободы. Вспоминал пение Матери и то тепло, что исходило от нее, когда она возвращалась от отца. Мне хотелось ощутить такое же тепло в своей груди, но там был только покой...

***
…Зима почти закончилась, лишь кое-где под деревьями лежал снег. Лес оживился и тихо гудел в зеленоватом мареве чуть наклюнувшихся почек деревьев. Птицы щебетали, мыши шуршали прошлогодней и уже подсохшей листвой. Я был сыт, в этот раз попался жирный заяц, правда, долго плевался шерстью – время линьки. Пришлось поискать глубокую лужу, чтобы помыть морду. Я лежал под елями и грелся на солнце, слегка прикрыв глаза. Белки швыряли в меня шишками. Одна попала по носу, но не больно.

…Вдруг я уловил знакомый запах - Её запах. Не поверив, вскочил и стал вбирать в себя воздух. Запах Зеи, и она была одна. Наверное, я на солнце разогрелся, в груди вдруг разлилось тепло. Зея двигалась наискосок от меня. Еще немного и она уйдет в сторону, и я потеряю её след. Я запел! Мой голос разнёсся по лесу, и птицы сразу смолкли. Мыши и белки спрятались и затихли. Я пел! И Зея услышала, а потом и учуяла меня. Наши запахи пересеклись. Она остановилась и замерла, вспоминая. А я уже мчался к ней, поминутно вбирая её запах.  Она узнала меня и медленно пошла навстречу.

***
- Сергей Владимирович, смотрите, какой экземпляр в нашем квадрате появился! Аристократ! - Матвей позвал к окну нач.отдела лаборатории по наблюдению популяции волков на севере NN... области и передал тому бинокль.
- Странно, почему один? - Сергей Владимирович посмотрел в бинокль округ волка, но больше не заметил ни одной особи.
- А почему Аристократ? - спросил он Матвея, наблюдая за бегущим волком.
- Да уж больно отличается от стандарта: и окрасом и повадками! - Матвей уже колдовал у аппаратуры по съёмкам объектов на дальние расстояния.
Молодой парень пришел в лабораторию недавно, взамен ушедшей в декрет Ларисы. Техника была с ним на «вы», а он с ней на «ты» - слушалась беспрекословно. И как Матвею это удавалось, для Сергей Владимировича было загадкой. И волков он любил, да и свою работу - подгонять не требовалось. И нач.отдела прощал ему некоторые слабости, такие, как громкая музыка и вольности в речи.
- Хромает немного, но почти незаметно. Прострелили? Прокусили в схватке? Правда, несколько худоват. Зима нынче для зверья худая, бедная кормом, - нач.отдела неотрывно следил за волком.
- Отличный экземпляр! Окрас интересный - не белый, не стандарт, а, как седой. Хм... И довольно большой для среднестатичной особи. Передвигается необычно. Рывками и зигзагами. Только что был тут - мгновение и...в 5 метрах. Даже незаметно как... - задумчиво разговаривал сам с собой Сергей Владимирович.
- Оборотень, а? - громко засмеялся Матвей, - А чё? Скок случаев в мире. Мож и нам, наконец, повезло, - Матвей вновь  залился смехом и подтащил готовую аппаратуру к окну, - Ну, где он? А то, что зигзагами, пуля не возьмёт, она ж прямо летит, танцевать так не умеет, - Матвей в объектив тоже наблюдал за волком.
- Ага, да он тут не один! Вон самочка его ждёт, идёт, будто стесняется. Жениха встречает. Интересно, а они краснеют? - хихикнул Матвей. - Весна, однако, - Матвей разговаривал сам с собой.
- Завтра охотничий сезон начинается. Егерь вдруг разрешил. Хоть и понизили единицы отлова, а всё ж... - задумчиво проговорил Сергей Владимирович. - Жалко будет, если и этот экземпляр подобьют.
- Не боись, Сергей Владимирович! Этого Аристократа точно никто не сделает! Верняк!
- В соседних областях волки зимой скота много порезали, мужики злые, я слышал краем уха, облаву готовят. Ты сделай снимки для егеря Палыча, пусть охотникам раздаст, чтобы нашего... хм... Аристократа не трогали! - улыбнулся Сергей Владимирович.
- Сей момент, шеф.
В лаборатории шел обычный день...

***
…А я всё бежал и бежал навстречу той, что обещала подарить Тепло и я, наконец, узнаю, про Любовь и Верность, о которых пела Мать. Меня ждали....

04.07.2010г.