ЛЬВИНАЯ ДОЛЯ

ЛЬВИНАЯ ДОЛЯ

Лев впал в забытье. Со стороны могло показаться, что патриарх саванны дремлет, набираясь сил после изнурительной охоты. Могучая голова его покоилась на широких лапах. Косматая тусклая грива периодически вздрагивала, отгоняя назойливый гнус. Как всем известно, лев хоть и спит, все равно одним глазом видит…

- Пусть так думают они, мерзкие суетливые шакалы и толстозадые полосатые гиены. Хотя я хорошо знаю эту подлую свору. Её не обмануть. Трусливые и настырные, эти падальщики всегда где-то тут, рядом со мной. И сейчас тоже... - он выглядел слегка растерянным, как добряк в окружении злыдней - Несмотря на то, что слывут они природными санитарами, я всегда их презирал. Спуску не давал, нет! Скольких непрошеных нахлебников я разорвал в клочья. А покалеченых – и вовсе не счесть. И поделом. Они поплатились за свое непомерное нахальство. Иначе нельзя. Закон природы. Я, как признанный царь зверей, должен держать марку. Задача не из легких. Всем не угодишь.

Недаром говорят: Не будь сладким – съедят, не будь горьким – расплюют.

Характер у меня мягкий, великодушный и ленивый. И этим пользуются окружающие. Некоторые, вроде вот этих, даже злоупотребляют.

Я всю жизнь кормил сателлитов своими объедками. Их, и еще пернатых стервятников с омерзительными змееподобными шеями. Они - то уж первые чуют, когда есть чем поживиться.

А теперь эти жалкие попрошайки, поняв, что часы мои сочтены, станут мне могильщиками. Наверное, это месть за все годы страданий и унижений. Они давно вертятся возле меня, по ночам все теснее сжимая свой беспощадный круг.

Ведь на самом деле все не так, как кажется. Старость и нагноившаяся рана в пасти на этот раз решили вместе окончательно меня доконать.

Хотелось пить. Но воды не было. До сезона дождей вряд ли удастся дожить. Водопой слишком далеко. Не дойти. Нет сил. Глотка горит огнем, небо раздирает нестерпимая боль. Хотя я невероятно терпелив. Всегда был терпелив. Это такая боль, как если бы проглотть дикобраза вместе со шкурой. А я ведь давно ничего не глотал. С тех пор, как вилорогая газель боднула меня в пасть, прежде чем попасть ко мне на обед. Вместе со своим детенышем. Теперь уж все, отохотился.

Подумать только, какая-то паршивая газель убила царя! А ведь бывало, я в одиночку ломал хребет могучему буйволу. Это был настоящий подвиг с моей стороны, не постесняюсь этого слова. Ведь по закону саванны львы никогда не связываются со слонами и буйволами. Слишком велика опасность. Но молодость, сила, бравада брали свое. Я тогда чудом увернулся от смертельного удара мощного и острейшего буйволова рога. Ночью видел почти как днем. Мне все было нипочем! А однажды я даже вышел победителем из схватки с масаем*. Видит бог, это была не моя затея.

***

Теперь все кончено. Вчера обнаглевшая импала* едва не наступила мне на хвост. Вот что значит старость немощная! Прайд* изгнал меня, как не справляющегося с обязанностями вожака. Оно и правда: какой из старика охранник и защитник? Глаза почти ничего не видят. Пятнадцатое лето. Как ни крути, а это предел. Кому нужен бессильный предводитель? Кто нынче устрашится моего вида? А голос. Его вообще лучше не подавать. Зачем себя лишний раз позорить? Однако было время, когда моё громогласное рычание в ночном мраке южной ночи наводил дикий ужас на всю округу и заставлял соперников далеко обходить мою охотничью территорию.

Теперь изгоя с каждой луной все сильнее сковывал безжалостный панцырь одиночества. Какое – то время неприкаянно болтался по бушу*, как пьяный хобот. Вот уж и на это сил не осталось. Придется тут ждать смерти. И встретить её достойно. С царским величием.

- Отчего умирают старики? - спрашивал он себя, и сам себе отвечал: – От болезней, от голода, от обид, от невнимания близких, от злости, от нехватки любви. От осознания собственной слабости. От старости, от старости. Это все так, но я, скорее, умру от жажды. И конечно от старости. Но может быть не в этот раз…

Подумать только, кто встал мне на смену. Как говорят, молодая поросль сменила, да старый лес так и не заменила. Дряхлый исполин тряхнул некогда густой, лоснящейся желто-черной, а ныне редкой, выцветшей и облезлой гривой, тяжелой лапой отмахнулся от особенно наглой мухи и устало прикрыл гноящиеся веки. Терпение и покой не один раз помогали преодолевать страдания. Будем ждать. Время покажет. Время даже лечит. Он нехотя лизнул больную лапу большим шершавым языком. Хотя известный закон жизни гласит о том что, в конце концов, в борьбе со старостью неизбежно побеждает время.

***

Превозмогая жгучую боль, патриарх предался воспоминаниям.

Перед его потускневшим взором вновь возникло детство, этот неиссякаемый родник, из которого старцы неустанно черпают живительный бальзам бессмертия. Вот он, веселый пятнисто-желтый львенок, всеобщий любимец и баловень. Как подолгу с упоением и, главное, безнаказанно теребил он темную кисточку папиного хвоста. Как сам вожак в ответ миролюбиво катал его, будто меховой мячик. А то бывало, всей гурьбой налетали задиристые львята на взрослых зверей, словно обезумевшая от своей наглости саранча!

Мир вокруг казался тогда невообразимо прекрасным. Он был полон множества интересных вещей, беззаботных игр, любви и ласки. Боже, как хорошо кувыркаться несмышленым котенком в шелковистой траве под присмотром мамаши и тетушек! Но прошлого, как известно, не вернуть…

- Да, я был из знатного рода, – размышлял старик, - Семейное предание гласит, что моя пра-прабабка по отцовской линии унесла из лагеря и едва не съела самого Левингстона*!

Вспоминал он и те времена, когда не было резерваций и заповедников, когда бесчисленные стада зебр и разнообразных антилоп, газелей и жирафов нескончаемыми потоками бродили по бескрайней дикой степи, до краев наполненной жизнью. Когда не было верениц автомобилей, напичканных бесцеремонными туристами и неугомонными навязчивыми фотографами.

Память возвращалась к тем благословенным дням, когда он был силен и красив. В юности он отличался неимоверной прыгучестью и быстротой бега. Правда, зря он тогда уже не бегал… Стремительный, неумолимый и жестокий, как степной пожар, он передвигался грациозно и бесшумно. Крепкий и изящный, гибкий и мускулистый, он затмевал других самцов и неизменно доминировал в группе. Неторопливая, величавая поступь, подтянутый живот, царственно - сдержанный взгляд – он всегда был просто неотразим!

- Я неизменно одерживал верх в поединке с соперником, уничтожая ненавистное потомство и присваивая гарем поверженного врага.

Хорошее было время, когда мои гибкие и ловкие наложницы в несколько прыжков настигали зебру; и мне было предоставлено заслуженное право первым насытиться парным мясом. Тогда все тридцать зубов, включая четыре легендарных клыка, были еще целы и невредимы…

Скушав четверть центнера за один присест, я удалялся на отдых, оставляя глодать объедки домочадцам и сопровождающей шушере.

Обычно отдыхал в зарослях слоновой травы. Но больше предпочитал - на дереве. Особенно в жаркую погоду. На развилке могучих ветвей громадной зонтичной акации, где даже в знойный полдень всегда приятная тень и прохладный ветерок освежает и отгоняет назойливых насекомых. И круговой обзор. Да и от слонов не будет беспокойства. Не затопчут ненароком. А тут – красота. Лежишь вдоль горизонтального ствола, безмятежно свесив хвост и все конечности. А то и язык. Что может быть лучше. Кайф! Конечно, наслаждения не долговечны, но приятны. Даже вспоминать о них радостно. Вот, я и радуюсь, как тот страдалец, у которого под действием наркотика прекращается боль. При этом лев вытянул лапу, демонстрируя свои страшные когти.

Да, мои кошечки были превосходны во всех отношениях. Но и я в охоте не слыл простачком. Выбранные мной засады всегда были самые добычливые. Я мастерски владел искусством маскировки. Умел незаметно подкрасться к жертве на ровном месте, в низкой траве, где и зайцу - то трудно спрятаться. О моей силе в округе ходили легенды. Я мог легко перекинуть через заросли колючего кустарника и одним махом затащить матерого самца гну* на вершину отвесной скалы. Успех всегда был на моей стороне. Но с некоторых пор все изменилось…

***

Горячее сопение явственно слышно в душной ночи. Оно все ближе. Старец насторожился и напрягся, словно пружина в капкане. Зловонное дыхание падальщиков он ощущал на своей шкуре.

- Скоро конец, - решил он, услышав сдержанное повизгивание, переходящее в тоскливые завывания и жутковатое трусливое похохатывание. - Жду первого броска. До рассвета, конечно, все кончится. Хоть и говорят, что, мол, лев мышей не давит, но повеселиться напоследок от души я, все - же успею…

*

*Масаи – представители дикого африканского племени скотоводов. Эти стройные чернокожие великаны, облаченные лишь в набедренные повязки и вооруженные одним копьем, чрезвычайно отважны и являются самыми страшными врагами львов, которые как огня боятся масаев.

*Импала – вид дикой африканской антилопы.

*Прайд – семья львов.

*Буш - густой лес, состоящий из колючих деревьев и кустарников.

*Дэвид Левингстон - знаменитый шотландский путешественник и натуралист – исследователь, первооткрыватель обширных пространств Центральной Африки.

*Гну – вид крупной антилопы.