Умерла. Нет ничего страшнее этого глагола в шесть букв из трёх слогов. «У» первой горстью земли ударяется о крышку мозга, «мер» - вторым разжатым кулаком и просыпанной почвой, «ла» - и тут на тебя срывается лавина. Слёзы, удушье, непонимание и неверие в произошедшее. Как так. Вбиваешься в угол, утыкаешься в обои, чувства к внешнему миру атрофируются, только запах смерти и холода. Он душит, душит, душит. Это, не сгибаемой силы, событие прессом вдавливает в пол, ломая кости души, сжимая её в гармошку, и вот ты мешком где-то внизу существуешь, не понимая что делать. В этот момент ты нигде. И вроде на Земле, но не то, всё не то. Полу-космос в сознании. Какое-то болото. Только слёзы и побег в истерику. Непонимание. Полное отсутствие его. И мозг давит на кости черепа, швы трещат, кажется, что сейчас голова лопнет воздушным шариком. Тебе что-то говорят, но как-то не внятно всё это слышится. Потому что ты в нигде. В себе. Возможно, бежишь вслед за душой, кричишь ей – постой. Падаешь, сбиваешь в кровь колени, руки, тело, ползёшь, пытаешься прыгать, рвёшь связки горла. Рвёшься, тянешься к уходящей душе. Всё бесполезно. Фоном – когда-нибудь это должно было случиться, мы не вечны, все мы уйдём, надо жить… И тут, зубы, сжимая до боли, чтобы не заорать, внедряешь глубже в стену. Но нельзя, никак, никак, просто никак. И вот ты пребываешь в этом костре непонятных букв, в клочья раздираешь себя изнутри. Душа в ссадинах, оборвана так, что срастётся не скоро. В клочья и последующее сшивание их не даст результатов. Всё само. Пока всё само не зарубцуется. Трудно. Это так трудно. И вот уже слёз нет, только стоны, позывные, капли истерики. На выдохе. Вдох всё труднее, кашель и боль, ноги запутаны, паутина непонимания и неверия, всё в клубок. Змеи. Они опутывают сознание и жалами метят территорию души. И вот ты пытаешься встать, но вновь по стене сползаешь вниз и пропасть рядом. Из последних сил возвращаешься в мир. Пустота, непонятная, невнятная, пустая пустота. И ты в ней, как в вакууме. Таблетки, горсть таблеток и можно как-то дальше жить. И сразу в сон. А вместо снов только чёрный квадрат и снова непонимание, не осознание произошедшего. Ведь так не может быть, ещё столько не сделано, столько не сказано. И всё, конец. Просто, да нет, сложно, сложно на самом деле, человека нет. Вот так был и нет. Казалось бы – есть и нет. Два полюса. И вот с утра отрицание всего, отрицание слов – нет, навсегда, никогда. Таблетки и снова в серую жизнь. И ещё один страшный день, первый – ожидание смерти и её наступление. Второй день. Ты в вакууме, под таблетками и мало что понимаешь, только воспоминания и слёзы, когда заканчивается действие лекарства. Новая пачка кругленьких и беленьких. Морг, загс, кафе, кладбище за городом. Круговорот страха и тревоги. Дрожь. И слёзы, слёзы плюс истерика на выдохе. Таблетки и снова сон. После которого, третий день. День, который страшнее слова «умерла». Отпевание. Морг, и в гробу, совсем как живая, Она, как будто только спит. Люди, родственники, цветы, венки, все смотрят в центр, стоя в кругу, в гроб. И плачут. Тишина и только плачь. В детском саду была такая игра на день рождение – именинник встаёт в центр, все его окружают, охватывают в кольцо и то приближаются к нему, то отдаляются. И здесь тоже самое, только все просто стоят. Спит. И вот гроб заносят в автобус, ставят в проходе. Кто-то на своих машинах к могиле, кто-то вместе с усопшей. И вот едешь, по всем кочкам, такое ощущение, что сейчас Она проснётся, мы развернёмся и поедем домой. Будем пить чай и есть пироги. Но чуда не происходит. Кладбище. Ветер. Начало зимы и очень холодно. Прощание. Холодный лоб и последний поцелуй. Церковной землёй крест по одеялу, ветер сдувает, слёзы, дрожание рук. Струйка, похожей на кровь, жидкости из уголка рта. Поспешное вытирание. И всё. Прощай. До встречи. Там. Накрыли крышкой и унесли. Опустили вниз, в эту яму. По очереди люди подходят к краю и бросают горсть земли. Стук её о крышку гроба. У-мер-ла, про-щай, про-сти, люб-лю, до-встре-чи. А потом лавиной земля из под лопат могильщиков. И вмиг холм. И тут же крест. Оградка. Венки. Цветы. Всё. Слёзы. Слёзы. Слёзы. Пора пить таблетки. А дальше поминки, воспоминания и на каждой истории слёзы в водку и в еду. Нечем дышать. И даже проскальзывает улыбка, которая сменяется слезами. И вскоре все расходятся. А потом ты дома и снова непонимание. Никак не осознать, что только фото с чёрной лентой будет здесь. Но сверху всё видно, и будем навещать, приезжая на кладбище, но уже нет голоса любимого, нет прикосновений, только память. И вот уже пора на работу. Трудные ночи и сны. И вот девять дней. И только фотографии в руках, в день по несколько раз перебирая. И только воспоминания. И до сих пор никак, невозможно поверить. Также иногда таблетки перед сном. Иначе нельзя. Каждый день молитвы. Иначе тоже нельзя. И в голове строки из песни –
«плакать не смей: я
стал птицею в небе
под облаками
нет боли и времени
плакать не думай
жалей тех кто рядом
с тобой.
к смерти привыкнуть
мой друг невозможно
будь терпеливым
горько и сложно
сердце смирить
и принять что уже
никогда…»
А время идёт. Оно не лечит, оно меняет – как ни странно истина со стены дома, недавно увиденная мной. И скоро сорок дней. А потом год, два и числа побегут, но никогда, никогда, никогда не придёт осознание и понимание смерти, в этом я уверен. Будут уходить другие, будут звучать слова, начинаясь с букв «уме…». Всё это будет, но никогда мой организм не примет смерть, будет ощущение недолгой разлуки, подобной, когда кто-то из родных уезжает на некоторое время. И сейчас уже почти ночь. И скоро начнётся новый день и заботы по кругу, но воспоминания живы, растут во мне, никогда не завянут, они навсегда внутри. В конце хочется сказать простые слова, которые каждый знает, но почему-то забывает. Берегите родных, берегите тех, кто рядом, будьте с ними, проводите как можно больше времени вместе, пока есть такая возможность. Звоните, пишите им, приезжайте в гости, обнимайте, целуйте их, дарите подарки, пока не поздно. Да и мы не вечны, когда-нибудь тоже уйдём, когда-нибудь все встретимся, но пока мы живём, надо помнить тех, кто ушёл, беречь тех, кто рядом и молиться за всех, кто дорог.
[Скрыть]Регистрационный номер 0324674 выдан для произведения:
КАК ТАК.
Умерла. Нет ничего страшнее этого глагола в шесть букв из трёх слогов. «У» первой горстью земли ударяется о крышку мозга, «мер» - вторым разжатым кулаком и просыпанной почвой, «ла» - и тут на тебя срывается лавина. Слёзы, удушье, непонимание и неверие в произошедшее. Как так. Вбиваешься в угол, утыкаешься в обои, чувства к внешнему миру атрофируются, только запах смерти и холода. Он душит, душит, душит. Это, не сгибаемой силы, событие прессом вдавливает в пол, ломая кости души, сжимая её в гармошку, и вот ты мешком где-то внизу существуешь, не понимая что делать. В этот момент ты нигде. И вроде на Земле, но не то, всё не то. Полу-космос в сознании. Какое-то болото. Только слёзы и побег в истерику. Непонимание. Полное отсутствие его. И мозг давит на кости черепа, швы трещат, кажется, что сейчас голова лопнет воздушным шариком. Тебе что-то говорят, но как-то не внятно всё это слышится. Потому что ты в нигде. В себе. Возможно, бежишь вслед за душой, кричишь ей – постой. Падаешь, сбиваешь в кровь колени, руки, тело, ползёшь, пытаешься прыгать, рвёшь связки горла. Рвёшься, тянешься к уходящей душе. Всё бесполезно. Фоном – когда-нибудь это должно было случиться, мы не вечны, все мы уйдём, надо жить… И тут, зубы, сжимая до боли, чтобы не заорать, внедряешь глубже в стену. Но нельзя, никак, никак, просто никак. И вот ты пребываешь в этом костре непонятных букв, в клочья раздираешь себя изнутри. Душа в ссадинах, оборвана так, что срастётся не скоро. В клочья и последующее сшивание их не даст результатов. Всё само. Пока всё само не зарубцуется. Трудно. Это так трудно. И вот уже слёз нет, только стоны, позывные, капли истерики. На выдохе. Вдох всё труднее, кашель и боль, ноги запутаны, паутина непонимания и неверия, всё в клубок. Змеи. Они опутывают сознание и жалами метят территорию души. И вот ты пытаешься встать, но вновь по стене сползаешь вниз и пропасть рядом. Из последних сил возвращаешься в мир. Пустота, непонятная, невнятная, пустая пустота. И ты в ней, как в вакууме. Таблетки, горсть таблеток и можно как-то дальше жить. И сразу в сон. А вместо снов только чёрный квадрат и снова непонимание, не осознание произошедшего. Ведь так не может быть, ещё столько не сделано, столько не сказано. И всё, конец. Просто, да нет, сложно, сложно на самом деле, человека нет. Вот так был и нет. Казалось бы – есть и нет. Два полюса. И вот с утра отрицание всего, отрицание слов – нет, навсегда, никогда. Таблетки и снова в серую жизнь. И ещё один страшный день, первый – ожидание смерти и её наступление. Второй день. Ты в вакууме, под таблетками и мало что понимаешь, только воспоминания и слёзы, когда заканчивается действие лекарства. Новая пачка кругленьких и беленьких. Морг, загс, кафе, кладбище за городом. Круговорот страха и тревоги. Дрожь. И слёзы, слёзы плюс истерика на выдохе. Таблетки и снова сон. После которого, третий день. День, который страшнее слова «умерла». Отпевание. Морг, и в гробу, совсем как живая, Она, как будто только спит. Люди, родственники, цветы, венки, все смотрят в центр, стоя в кругу, в гроб. И плачут. Тишина и только плачь. В детском саду была такая игра на день рождение – именинник встаёт в центр, все его окружают, охватывают в кольцо и то приближаются к нему, то отдаляются. И здесь тоже самое, только все просто стоят. Спит. И вот гроб заносят в автобус, ставят в проходе. Кто-то на своих машинах к могиле, кто-то вместе с усопшей. И вот едешь, по всем кочкам, такое ощущение, что сейчас Она проснётся, мы развернёмся и поедем домой. Будем пить чай и есть пироги. Но чуда не происходит. Кладбище. Ветер. Начало зимы и очень холодно. Прощание. Холодный лоб и последний поцелуй. Церковной землёй крест по одеялу, ветер сдувает, слёзы, дрожание рук. Струйка, похожей на кровь, жидкости из уголка рта. Поспешное вытирание. И всё. Прощай. До встречи. Там. Накрыли крышкой и унесли. Опустили вниз, в эту яму. По очереди люди подходят к краю и бросают горсть земли. Стук её о крышку гроба. У-мер-ла, про-щай, про-сти, люб-лю, до-встре-чи. А потом лавиной земля из под лопат могильщиков. И вмиг холм. И тут же крест. Оградка. Венки. Цветы. Всё. Слёзы. Слёзы. Слёзы. Пора пить таблетки. А дальше поминки, воспоминания и на каждой истории слёзы в водку и в еду. Нечем дышать. И даже проскальзывает улыбка, которая сменяется слезами. И вскоре все расходятся. А потом ты дома и снова непонимание. Никак не осознать, что только фото с чёрной лентой будет здесь. Но сверху всё видно, и будем навещать, приезжая на кладбище, но уже нет голоса любимого, нет прикосновений, только память. И вот уже пора на работу. Трудные ночи и сны. И вот девять дней. И только фотографии в руках, в день по несколько раз перебирая. И только воспоминания. И до сих пор никак, невозможно поверить. Также иногда таблетки перед сном. Иначе нельзя. Каждый день молитвы. Иначе тоже нельзя. И в голове строки из песни –
«плакать не смей: я
стал птицею в небе
под облаками
нет боли и времени
плакать не думай
жалей тех кто рядом
с тобой.
к смерти привыкнуть
мой друг невозможно
будь терпеливым
горько и сложно
сердце смирить
и принять что уже
никогда…»
А время идёт. Оно не лечит, оно меняет – как ни странно истина со стены дома, недавно увиденная мной. И скоро сорок дней. А потом год, два и числа побегут, но никогда, никогда, никогда не придёт осознание и понимание смерти, в этом я уверен. Будут уходить другие, будут звучать слова, начинаясь с букв «уме…». Всё это будет, но никогда мой организм не примет смерть, будет ощущение недолгой разлуки, подобной, когда кто-то из родных уезжает на некоторое время. И сейчас уже почти ночь. И скоро начнётся новый день и заботы по кругу, но воспоминания живы, растут во мне, никогда не завянут, они навсегда внутри. В конце хочется сказать простые слова, которые каждый знает, но почему-то забывает. Берегите родных, берегите тех, кто рядом, будьте с ними, проводите как можно больше времени вместе, пока есть такая возможность. Звоните, пишите им, приезжайте в гости, обнимайте, целуйте их, дарите подарки, пока не поздно. Да и мы не вечны, когда-нибудь тоже уйдём, когда-нибудь все встретимся, но пока мы живём, надо помнить тех, кто ушёл, беречь тех, кто рядом и молиться за всех, кто дорог.