Исход

…Окурок, кувыркаясь, полетел на затоптанный перрон. Проводница нахмурила брови: трупик сигареты упал неподалеку от ее ног и взорвался искрами.

- Ждете кого-то? А то скоро отправление.

- Нет…

Я подхватила сумку и шагнула в тамбур. На мгновение оглянулась - прощаясь с городом, для многих бывшим мечтой. Вокзал, возвышаясь над суетой перронов со спешащими людьми, безразлично поблескивал стеклами окон…
«Н-да, муравейник», - мысленно хмыкнула я и вошла в вагон. В лицо дохнуло запахом угля и сырого белья. Четвертое купе - мне сюда. 

Оп-пачки! На нижней полке, закинув руки за голову, лежал… "мачо". Вот только его-то мне и не хватало.
Парень повернул голову, и без всякого выражения выдавил ритуальное слово:

- Привет! 

- Здравствуйте, - буркнула я, забрасывая сумку наверх.

- Уступить? - он кивнул на свою полку.

- Нет, - мотнула в ответ головой и плюхнулась на свободное сидение. 

Жутко хотелось в постель и - спать. Но до тех пор, пока «девушка в синем» не собрала билеты, нечего было об этом даже мечтать. Я откинулась на мягкий валик позади себя и закрыла глаза. Сквозь приоткрытую дверь купе доносились звуки заселяемого вагона: 
…кто-то проволок мимо что-то тяжелое и, открывая дверь соседнего купе, облегченно вздохнул;
…по проходу, хохоча, пробежал ребенок, быстрые шаги настигли его, и заливистый смех взвился ввысь;
«Веселая будет поездочка…» - тут же ворчливо отозвался недовольный мужской голос…

…Состав вздрогнул, решившись, наконец, расстаться с перроном. Я повернула голову и открыла глаза. За окном, сменяя друг друга, медленно проплывали неизменные спутники вокзалов - серые здания и ржавые гаражи, но поезд все увереннее набирал скорость, будто желая поскорее оторваться от этого унылого эскорта. 
На несколько минут воцарилась относительная тишина - до тех пор, пока дверь нашего купе не отъехала в сторону:

- Билетики приготовьте, - улыбнулась вошедшая проводница, деловито развернула свою кожаную папочку и сноровисто рассовала по кармашкам протянутые билеты. - Чай принести? 

Мы с попутчиком невольно переглянулись и почти в один голос ответили:

- Позже.

- Хорошо. Тогда - подходите, - уже из дверного проема дружелюбно кивнула девушка.

Парень встал, бросил: «Устраивайтесь…» - и вышел вслед за проводницей, а я, сняв туфли, забралась на свою полку. 
Ну, наконец-то! С наслаждением вытянула ноги и чуть ослабила ремень джинсов. Теперь - спать! Спать, несмотря ни на что. Вагон уютно покачивало, мерный разговор колес с рельсами постепенно убаюкивал. Уже засыпала, когда в приоткрытую дверь купе проникли звуки танго. 
Музыка уколола неожиданным воспоминанием - казалось, давно уже забытым - «танго без рук». Аккордеон пел, ноту за нотой загоняя под кожу иголочки образов-ощущений: первый взгляд, приглашающий жест, нарочито-шутовской поклон, мою растерянность и неуверенность… Я усмехнулась - от той милой девочки, ждущей и одновременно боящейся приглашения, уже не осталась и следа. Сколько лет прошло с тех пор? Пять, шесть? Одним словом - давно. 
Танго без рук... Я так испугалась тогда приглашения на танец, что выдернула свою ладонь из руки настойчивого кавалера и спрятала за спину: 
- Без рук, пожалуйста, - и отступила к стене.
- Как скажешь, - улыбнулся он, а я… я все же пошла с ним танцевать. Мое первое танго. 
…Музыка за дверью стихла и, выметя усилием воли остатки непрошеных воспоминаний, я уснула. 
Поезд увозил меня в никуда…

- …Выпей!
- Что?
- Выпей! Ты плачешь во сне, - не очень соображая, что происходит, я приподнялась, протянула руку и, повинуясь звучащей в голосе силе, сделала глоток:
- Блин! Водка!
- Прости, валерьянки нет.
- Спасибо, - откашлявшись, прохрипела я, нащупала в сумке сигареты и соскользнула вниз. Нашарив ногой туфли, вышла в коридор. 

Тамбур встретил меня ночной прохладой и запахом поезда. Машинально размяв табак, прикурила и, выдохнув дым, уставилась в окно. Черноту за стеклом изредка разбавляли одинокие огни автомобильных фар и, освещающих переезды, фонарей... Одурь сна сползала с каждой затяжкой. Каждый удар колес по очередному стыку рельсов, словно короткой автоматной очередью сводил все, что казалось трагедией, к банальному «Не ждали». Ту-дуф!Ту-дуф! Не стало: ухмыляющейся девицы в моем халате и моих же тапочках; растерянного и виноватого лица свекрови; бесконечных трех часов выяснений отношений; раскачивающегося тапка на ноге у девицы. Моего тапка! «Дался же мне этот тапок!» Ту-дуф!Ту-дуф! Не стало сквозь зубы брошенного моим благоверным: «Утром я тебя отвезу. Не хватало тебя потом опознавать!» Ту-дуф! Ту-дуф! Не стало поисков по чужим карманам спрятанного ключа, когда все, наконец, уснули. Ту-дуф! Ту-дуф! Ту-дуф! Ничего. Больше ничего это не было.
Ставший кургузым окурок полетел в пепельницу.
«Надо было полотенце прихватить. Умыться бы…» - мысли, казалось, тоже качались в ритме поезда. Зайдя в туалет, склонилась над умывальником и ополоснула лицо. Вот так-то лучше.

- Все нормально! - бодрячком улыбнулась настороженно глядящему на меня из зеркала отражению. - Все будет хорошо! - подмигнула ему и вышла в коридор. 

…Попутчик лежал, закинув руки за голову и закрыв глаза. Сбросила туфли, уперлась руками в полки и, втащив себя на матрас, легла на живот. За окном проносилась ночь, все также лишь изредка разрываемая всполохами фонарей на переездах, да одинокими светлячками не спящих окон деревень…
Надо бы спать, но сна уже не было. Усталость притупила свой голод парой часов забытья. В голове скакали обрывки слов и образов. Голоса. Шепот. Скрип несмазанных петель. Странно, ведь раньше как-то и не замечала, что дверь нашей комнаты скрипит. Я мысленно хмыкнула: «Нашей... И с какой это радости она - наша? Дверь его комнаты, в его доме. Вернее, в доме его матери. Просто, за столько лет я привыкла думать, что это и моя комната тоже. Может, потому, что в шкафу, стоящем в этой комнате лежит моя ночная рубашка? Потому, что в прихожей стоят тапочки, которые все зовут моими? Или потому, что если его мама говорит: «Доброе утро, дети», - то значит, есть и «мы» - ее «дети»?..»

Нет. Не думать! Кофе и сигарету! 
Правда, не хотелось будить соседа своими прыжками. Я свесила голову вниз - парень лежал в той же позе. Я медленно сползла с полки и тихонько потянула ручку купе.

- Если ты за чаем, возьми и мне.

- За кофе.

- Тогда - кофе.

Проводница не спала и кофе выдала без проблем. «Нескафе». Я давно уже не считала его хорошим кофе. Но сейчас его горько-жженный вкус был именно тем, что мне нужно. Кофе мы пили молча, глядя в окно и думая каждый о своем. Потом парень встал и, взяв в руки пустые стаканы, спросил:

- Еще по одной?

- Пожалуй, - тоже поднялась я и отправилась курить.

Контрасты ночи за окном тамбура уже успели смазаться. Не было яростных атак фонарей на мелькающих переездах, не взрывали сетчатку фары машин. Серая предрассветная мгла их потихоньку съела. 
И от этой серости отчаянно захотелось выть. И бежать - «куда глаза глядят». 
«Да собственно, я туда и бегу», - пришел в голову невеселый итог. Сигарета дотлела и обожгла палец. Я отбросила окурок. Лизнула ожог, подула на него и прислонила к холодному стеклу.

Дверь тамбура открылась, и вошел мой сосед.
- Не помешаю? - балансируя стаканом с кофе, он открыл пачку и губами вынул сигарету. Прислонясь к стене спиной, прикурил, а потом сигареты протянул мне.

- Извини, что в душу лезу - ты, что, с парнем поссорилась?

Я пожала плечами и отвернулась к окну.

- Наверное, он улыбнулся твоей подруге или ты застала их за поцелуем… И теперь весь мир - полное дерьмо?

Я оторвалась от созерцания окна и повернулась к нему. Он не улыбался. Во взгляде чуть настороженное любопытство и легкое тщеславие опыта, мол - «Ну, что ты знаешь о жизни, малышка?».
Меня прорвало:

- А вас когда-нибудь предавали? - шагнув к нему, резко спросила я. - Вам доводилось сидеть за стеной комнаты, в которой все еще любимый вами человек совокупляется с другой женщиной? И он знает, что вы сидите за стеной. И он знает, что вы все еще любите его, - говоря это, я сделала еще один шаг. Потом еще. Мой голос становился все тише и жестче. Поезд качнуло, я схватилась за его рубашку и задрала голову, чтобы смотреть ему в глаза. - И каждое движение там - как гвоздь в крышку гроба, в который вас положили заживо... И женщина, которая сейчас с вашим любимым, тоже знает, что вы сидите за стеной... И ее крики-стоны рождают Хиросиму в вашей голове... И нет сил, чтобы заткнуть уши - руки онемели и не поднимаются... И нельзя встать, уйти, потому, что вам не дадут уйти одной - и весь кошмар этой ночи будет длиться и длиться... И вам надо сидеть и ждать - когда наступит развязка и они уснут... И только тогда можно будет встать... и уйти…

Я ткнулась в его грудь лбом и почти истерично хохотнула: 

- Ха! Я вы-си-де-ла...

Мои кулаки разжались сами, и я отступила на шаг. Повернулась и вышла. Незапертая дверь туалета раскачивалась в такт движению поезда, подсовывая взгляду край умывальника. Очень кстати. Я вымыла руки и влажными ладонями провела по лицу. Подняла голову. Мое отражение утвердительно кивнуло:

- Всё правильно. Ты все сделала правильно. Все будет хорошо…

Поезд раскачивался, бодро постукивая колесами о рельсы. «Будет-да-будет-всё!»
«Да-да-да!..», - поддакнула я ему в унисон и вернулась в купе. Мой кофе стоял на столе, сосед отсутствовал. Но теперь хотелось только спать. Я откинула лесенку, залезла на полку, и, натянув на голову простынь, уснула.

…Телефон взорвался мелодией будильника. Утро. Подъем! Наскоро расчесавшись и схватив сумку, я спрыгнула с полки. Вчерашний "мачо" сидел у окна и допивал мой ночной кофе. Я улыбнулась и кивнула ему:

- Всё, прощай, счастливо тебе…
- И тебе. Счастья… И, это… Когда люди уходят - ты отпускай. Знаешь, жизнь сама исключает лишних. Это не потому, что они плохие. Это значит, что их роль в твоей судьбе уже сыграна. В общем - удачи!..
- Ты только сам об этом не забывай!

Парень улыбнулся, а я, вскинув сумку на плечо и подмигнув ему , ушла в новую жизнь…