Химик. Фантастический рассказ

Валент, «юное дарование», как его за глаза называли в Научно-исследовательском институте прикладной химии (НИИПХ), был химиком от Бога, и поэтому у него, единственного из всех выпускников университета, тех, кого распределили в НИИПХ, была своя лаборатория. Как ему удалось её заполучить, это уже другая история, но сам факт, что все задания местного светилы науки, профессора Оробьева, Валент выполнял быстро, качественно и, главное, с высокой степенью научной достоверности, говорил о многом. И те из научных сотрудников НИИПХ, которые вначале с недоверием, а скорее всего, с завистью отнеслись к назначению Валента руководителем работы над самостоятельным проектом, в конце концов были вынуждены признать его талант, а может быть, даже и гениальность.
Проект, над которым в одиночестве работал Валент, был сверхсекретным, и кроме того, что он назывался «Ъ», о нём не было известно ничего.
А всё началось с того, что в панельном доме, входящем в жилищный фонд НИИПХ, и в котором теперь жил Валент, одна стена его комнаты была совершенно удивительная. Возможно строители, построившие этот дом в «лихие девяностые» годы, с пренебрежением отнеслись к строительным ГОСТам и СНиПам, но факт оказался фактом: Валент слышал все звуки, которые раздавались у соседей, практически также хорошо, как если бы он и сам находился в соседней квартире.
Но всё было вполне терпимо до тех пор, пока соседи не вздумали отдать своего единственного отпрыска в музыкальную школу обучаться игре на скрипке. Валент в принципе любил музыку; он и сам когда-то пытался научиться играть на губной гармошке, которую ему подарили родители. Но как оказалось, музыкальный слух, это не просто хороший слух, но способность человека точно помнить звуки и впоследствии воспроизводить их на каком-нибудь музыкальном инструменте. А вот этого-то музыкального слуха Валент был напрочь лишён. Но он горевал не долго и, забросив гармошку на чердак, с новым рвением взялся за «научные» изыскания свойств растворов, после того, как на уроке химии учительница Марьвасилевна показала всему классу фокус: капнула йод на разрезанную картофелину, и место, куда попал йод, сразу посинело. Весь класс продолжал скучать, делая вид, что внимательно слушает объяснения училки. Но только не Валент. У него в голове как будто что-то щёлкнуло, и с тех пор он ничем больше не интересовался, как только химией и конкретно растворами. Родители, видя такой интерес сына к науке, в которой сами они не понимали ни бельмеса, давно перестали его ругать за загубленные герани, политые солёной водой, за прожжённые кислотой рубашки и штаны, за его руки в несмываемых пятнах от йода и зелёнки. А сплошные «пятёрки» по химии и победы на школьных и городских олимпиадах открыли Валенту дорогу в университет.
И вот теперь каждое утро, за завтраком, и каждый вечер, за ужином, Валент испытывал танталовы муки, поневоле слушая гаммы и арпеджио, выводимые неуверенной рукой маленького музыканта.
Зато часы, проведённые в своей лаборатории в НИИПХ, Валент считал божьей благодатью. Сидя за столом, окружённый банками, склянками, колбами, пробирками и ретортами, в которых сияли радужными красками жидкости и коллоидные растворы, разной степени вязкости, которые, говоря по-научному, подразделялись на четыре вида: ньютоновские, вязкопластичные, дилатантные и псевдопластичные (псевдовязкие), Валент не замечал течения времени. И часто он, поглощённый своей работой, оставался бы голодным, если бы не его молоденькая помощница Таня; именно она неустанно следила, чтобы Валент хоть что-нибудь поел, и безропотно сносила все его упрёки по поводу того, что она только мешает ему, что именно из-за неё у него ничего не получилось при попытке смешать ртуть или масло с водой.
Но когда у него что-то получалось, Валент был на седьмом небе от счастья, пел и даже кружил Таню между стульев и столов, рискуя задеть какие-нибудь колбы, в которых кипели, шипели и пузырились растворы.
Однажды, когда Валент облучал очередную пробирку, одну из бессчётного количества таких же близнецов с растворами, в специально сконструированной СВЧ-печи, случилось не запланированное отключение электроэнергии.
И хотя отключение длилось какие-то доли секунды, а потом включилось резервное питание, но этого вполне хватило, чтобы что-то пошло не так. Пробирка с несмешивающимися в ней водой, ртутью и катализаторами была закреплена в штативе, который в свою очередь был помещён в электромагнитное поле силовой установки, выполненной в виде кольца Мёбиуса, образующего знак бесконечности. Всем известно, что ртуть не растворяется в воде – ни в холодной, ни в горячей, ни в кипящей. Но в момент включения резервного питания пробирка была в силовом поле кольца Мёбиуса, а также облучалась СВЧ, поэтому вода и ртуть вдруг вскипели; произошла немыслимая реакция, усиленная катализаторами, и полужидкая однородная фракция выплеснулась из пробирки и попала на излучатель высоких частот, который моментально вышел из строя. По крайней мере, так понял Валент, поскольку наступила зловещая тишина, хотя до этого СВЧ-печь гудела, как будто в ней подогревали курицу-гриль. Правда, индикатор работы СВЧ-излучателя всё ещё светился, на что машинально обратил внимание Валент.
Он отключил всю установку, извлёк из печи штатив с пустой пробиркой и осмотрел печь внутри. Вся её внутренняя поверхность, включая и СВЧ-излучатель, была словно покрыта серебряной амальгамой, а на поддоне сверкала целая лужица жидкого серебра.
После того, как профессор Оробьев получил полный отчёт Валента об этом явлении, работу «юного дарования» засекретили, поскольку выяснилось, что СВЧ-излучатель оказался исправным, но сверхвысокие, а также звуковые частоты не излучал. Вернее, излучал, но серебристая плёнка его покрывшая, эти СВЧ не пропускала!
Валент был назначен заместителем профессора Оробьева. Профессор Оробьев получил государственную премию за своё открытие.
Зам. профессора Оробьева, отвечал за внедрение в практику всех теоретических разработок института. И Валент первым делом распорядился распылить фракцию «Ъ» на стене своей комнаты. Теперь он спокойно завтракает и ужинает, и от соседей к нему не проникает ни звука.