ГИМНАСТКА

                      
 - Наумов, у меня два выходных впереди, хочу дочку свозить куда-нибудь на выходные,  посоветуй куда? - спрашиваю я забежавшего в мой кабинет Вадика.
- Ты в Иверском монастыре на Валдае была? Там красота такая неописуемая, - щуря глаза говорит Вадик, присаживаясь на краешек стола.
-  Слышала, но не была,  -    отвечаю я, пытаясь повернуть ключ, в заедающем  замке сейфа.
- Вот и езжай, не пожалеешь,  это остров посреди озера, кругом сосновый бор, ну что тебе рассказывать, сама все увидишь. Я своих туда свозил, довольные остались.
      Вадик еще что-то говорит мне о поездке в  монастырь, а я, предвкушая двухдневный отдых,   мысленно уже где-то далеко, представляю сосновый бор с его прохладой и запахом багульника.
    - На столе не сиди, примета плохая, - протискиваясь между столами  к выходу и застегивая  на ходу сумочку, говорю я Вадику,  и выскальзываю в коридор, даже не сказав до свидания оставшимся в кабинете коллегам.
          На следующий день с утра,  я со своей пятилетней дочкой  выехала на Валдай.  Два часа и мы в красивейшем и живописнейшем месте.    Среди соснового бора,  на небольшом острове Валдайского озера,  величественно раскинулся монастырь,  огороженный высокой белокаменной  стеной. 
   «Действительно красота неописуемая, и тишина,  как же здорово, что поехали» - думаю я про себя.   Дочка, радуясь поездке и новым местам, непрерывно лопочет, задавая тысячу вопросов,  на которые я не успеваю отвечать.
- Мам, а на лодке, на лодке по озеру покатаемся?
- Покатаемся, если лодку найдем, - отвечаю я, осматривая берег и примечая несколько лодок, стоящих у причала.
     - Вон смотри лодки, ну пойдем, пойдем к ним, - тянет она меня  за руку, увлекая за собой.
      Мы спускаемся к причалу и идем к лодкам и стоящему  около них   человеку, облаченному в монашескую рясу.
    - Здравствуйте,  - обращаюсь я к монаху, - а можно на лодке покататься?
   Можно! – отвечает он, приветливо улыбаясь, не глядя на меня.
        - Садитесь в лодку,   погода сегодня чудесная, -   и, взявшись за веревку,  он  подтягивает   лодку к причалу, так, что бы можно было в нее спуститься.
      Мы с дочкой спускаемся в лодку, устраиваемся поудобнее, практически на самом носу, монах  садиться на   весла и вот уже лодка бесшумно скользит по глади озера.
    Какая же кругом красота,  солнечные блики на воде   создают иллюзию праздника. Легкий ветерок приятно ласкает лицо.   Хочется просто получать наслаждение   от красоты, от милого щебета дочки.
      - Вы меня не помните? - делая мощный мах веслами, спрашивает монах,  не глядя на меня.
      Действительно  лицо, сидящего напротив  человека,   мне знакомо, но я ни как не могу вспомнить, откуда  его знаю.
- Я Сергей, Сергей Ивлев, помните?    - делая очередной гребок, говорит он.
      Я улыбаюсь: - извините,   напомните пожалуйста, вижу, что лицо знакомое,  я так давно в храмах не была, где мы с Вами виделись?
    Монах  подымает на меня глаза,   чувство праздника и беззаботности улетучивается молниеносно. Я вижу  мертвые, остановившиеся глаза. Такие глаза бывают только у наркоманов с большим стажем употребления наркотиков.
     - А я вот тут  уже два года послушником,  приехал сюда умирать, а вот живу и живу. Кристинки нет, а я живу, - глядя на меня в упор говорит Сергей и мощными гребками направляет лодку дальше от берега.
       В моей голове тут же проносятся все обстоятельства нашего знакомства, я вспоминаю все до мельчайших подробностей.  
      Это было два года назад
       Они вошли в кабинет крепко  держась за руки и прижимаясь друг к другу -  высокий очень худой  парень с обвислыми плечами и  руками,   висящими  у него  вдоль туловища и худенькая  девушка. Весь облик девушки – потрепанный с одутловатым лицом и огромным синяком на щеке, ни как не вязался  с ее,   удивительной красоты, карими глазами,   хрупкой  фигурой и осанкой  балерины. 
- Принимай клиентов, - довольно    сказал Вадик Наумов, вошедший следом за этой парочкой, -  Вот вытащили из притона на Псковской.    Их уже освидетельствовали, морфин в моче. Это тот притон  по которому дело возбуждено, их бы свидетелями допросить, а потом я на них протокол за употребление наркотиков   составлю.
     -  Вадик, давай по одному, я же не буду их обоих допрашивать одновременно, уводи одного, уводи, - я аж поморщилась, глядя на эту пару.
             Девушка  при моих словах  крепче вцепилась в руку парня и плотнее прижалась к нему.
  «Мне только ее истерики тут не хватает», - холодно и недовольно подумала я про себя, - видимо сейчас отдирать  ее от него придется.
    И действительно,  как только Наумов попытался вывести парня в коридор, девушка пронзительно  взвизгнула и обеими руками вцепилась в своего спутника:
- Нет! Не уводите его! Нет! Я без него ничего не скажу! Нет!
    Парень бережно прижал девушку к себе и склонился к ее уху. Как только он начал ей что-то говорить, девушка замолчала и стала внимательно слушать его шепот.  Еле заметная улыбка тронула ее губы. 
- Хорошо, - тихо прошептала девушка и отпустила рукав его куртки.
       Наумов и парень вышли в коридор, а девушка осталась  стоять у двери.
       Я указала    ей на стул и она, молча села на краешек,  выпрямив спину и опустив глаза. 
       Найдя в компьютере бланк протокола допроса свидетеля,   начала заполнять анкетную часть.
- Фамилия, имя, отчество, -   строго спросила я, не гладя на девушку.
- Кристина, Кристина Астахова.
- а отчество как?
- Петровна.
- дата рождения?
- 15 января 85 года
    «Фамилия какая-то у нее знакомая,  и отчество «Петровна»,  лет 10 назад у нас прокурор города был Астахов Петр Богданович,  там какая-то темная история с убийствами была, надо потом Наумова расспросить», -  подумала я про себя.
    Быстро набирая  на компьютере ее данные,  я задавала необходимые вопросы. При этом  стараясь   не смотреть на Кристину, что бы потом не вспоминать. Уж очень яркой и необычной она была и даже одутловатость лица и синяк на щеке не портили  впечатления, которое она производила на окружающих.  Утонченность   манер и поведения бросались в глаза, а так же бросалась в глаза ее болезненность.  Видимо наркотики сделали свое дело и было видно, что девушка медленно, мучительно умирает именно от  наркотиков. Прекратить этот процесс умирания и употребления наркотиков я не могла, от меня это, к сожалению,  не зависело, поэтому  я старалась сократить до минимума контакт с ней, было нестерпимо жаль, что такая красота бесследно  исчезнет, не оставив после себя и следа на этой земле.
     Образование?
      - Я в физкультурном училась,  я  гимнастка… и немного помолчав, добавила: «была»…
      «Я так и подумала,  либо гимнастка, либо балерина, уж больно осанка у нее красивая», - отметила я про себя.
  - сколько времени употребляешь наркотики?
- Уже 10 лет, но не постоянно, у меня были перерывы, я по шесть месяцев не употребляла, потом срывалась и опять, - с горечью  констатировала Кристина. 
      Быстро составив протокол допроса, отразив в нем все необходимое для дела, я как обычно   задала вопрос, который был уже не для протокола, но который я старалась задавать всем, кого допрашивала:
- Кристин, а расскажи, как ты впервые употребила наркотики? - Этот вопрос волновал меня больше всего, я старалась понять, как же все начинается? 
- Да я уже и не помню, - опустив глаза и нервно теребя ремешок сумки, ответила Кристина,  - не хочу вспоминать, не - хо - чу…,  - тихо по слогам добавила она и посмотрела на меня. Огромные карие глаза  девушки,  источали боль и безысходность.
-  Я же чемпионка России по художественной гимнастике,    мне говорили, что я  талантливая,  большое будущее пророчили,  вот и напророчили, - грустно улыбнулась и вдруг тихонечко заплакала, закрыв лицо руками.  Копна темных волос  прикрыла синяк на щеке и упала на руки, закрывающие лицо.  Я успела разглядеть ее тонкие, правильной формы пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, а на тыльной стороне ее  ладоней  мелкие гнойные болячки. Именно такие появляются у наркоманов от систематического  употребления наркотиков внутривенно. 
         Я   отвела взгляд чтобы не смотреть  на девушку, не хотела     слышать  этот тихий плачь,   впускать к себе в душу жалость, думать о ней, после того как она уйдет из кабинета.  Какая же она  хрупкая  и   воздушная,  можно было представить,  как легко  она подпрыгивает на ковре,  ловко подбрасывает вверх обруч и виртуозно его ловит. Но это если не видеть ее одутловатого лица, синяка на щеке и исколотых рук.   
 «Ну чего теперь выть, кто же тебя заставлял наркоту употреблять, КТО?» - думала я про себя, понимая, что  говорить ей это бессмысленно.
   - Лечиться пойдешь? – спросила я тихо,  заранее зная ее ответ.
   - Да лечилась я уже не один раз, не помогает,  а сейчас лечиться поздно, у меня  цирроз печени,  ВИЧ,  какое уже лечение, умираю я,  уж побыстрее бы, - произнесла она как-то обыденно.
- Ладно, все Кристина иди, мне еще надо твоего друга допросить, -сказала я,  подымаясь со стула.
   Кристина тут же перестала плакать, встала и вышла из кабинета.
   Подойдя к  двери и выглянув  в коридор  я увидела, как она подбежала к своему молодому человеку, который  наклонившись   поцеловал  ее в висок и пошел ко мне. 
       Если не знать,  что они наркоманы, то со стороны это была пара влюбленных, нежность   отношений которых  друг к другу   вызывала приятное чувство радостного восхищения. Такое поведение ни как не вязалось с их пристрастием к наркотикам.  У наркомана обычно  одна любовь – наркотики, а тут…
       Наркоманов со стажем   выдают глаза – пустые, остановившиеся, с расширенными зрачками, без живого блеска, ни чего не выражающие.   Глядя в такие глаза  возникает   ощущение, что ты общаешься с человеком с мертвыми глазами.  Именно такие глаза были у вошедшего в кабинет парня. Он не прятал взгляда, а в упор смотрел на меня  мутными  мертвыми глазами.
- присаживайся,  - сказала я опуская глаза, такой взгляд невозможно было вынести.
  «Боже, какая неприятная личность», - подумала я про себя и уже вслух спросила:
 - Фамилия, имя, отчество, дата рождения?
- Ивлев Сергей Сергеевич, 1985 года рождения, 16 марта .
   «Господи  какие же они молодые, судя по глазам он наркоман со стажем», - опять про себя подумала я, а вслух сказала:
- Ну, давай Сергей Сергеевич,  рассказывай,  с какого времени ты наркотики употребляешь? Где берешь?  И что это у тебя за подружка такая?
       Пропустив все первые  вопросы мимо ушей, Сергей почему-то начал отвечать с последнего, про подружку.
- Это моя девушка Кристинка, она гимнастка, она такая…, - на лице парня  появилась   улыбка, - она особенная,  очень хорошая, очень, - говоря о Кристине, в глазах Сергея появился живой блеск.  При этом лицо парня приняло какое-то жесткое выражение и хищная улыбка не сходила с его лица.
«Да он похож на маньяка» - промелькнуло у меня в голове.
 -  Кто же такую красоту на наркоту подсадил? - спросила я печально.
     Взгляд мертвых глаз не изменился, но по лицу прошла еле заметная судорога, похожая на саркастическую усмешку.
- Сама подсела, - сказал он глухо и отвернулся.
 - Сереж, может расскажешь,  это не для протокола, я книгу задумала написать о том, как люди легко на наркотики подсаживаются,  может кому поможет не стать наркоманом.   
- Не поможет, -    резко сказал Сергей, - по молодости все безбашенные, слов не понимают, думают, что  все попробовать надо, что потом остановятся, они не знают, что не остановятся, даже под страхом смерти не остановятся, - он говорил зло, отрывисто, не терпящим возражения тоном:  «Я так понимаю, допрос окончен?» - спросил он   вызывающе и встал со стула.
- Нет, не окончен, - строго сказала я, -  допрос только начинается!
      Я задавала Сергею вопрос за вопросом о притоне, из которого их привели, писала протокол, а сама непрестанно думала о Кристине: «ну что же могло ее заставить начать употреблять наркотики? Что?   Бесконечные тренировки, постоянная занятость, всегда на глазах у тренера или дома.  При такой жизни наркотикам нет места.  И что связывает ее с этим Ивлевым, он же на зверя похож, безжалостного». 
- Вот теперь  допрос окончен, -  забирая ручку, которой Ивлев подписал все страницы протокола, сказала  я и  попыталась еще задать вопросы о Кристине, но Сергей смотрел на меня с усмешкой и молчал.
- Ладно иди,  может передумаешь потом? - сказала я вслед уходящему Сергею, - хотя уже четко знала, что он рассказывать ни чего не будет.
      Когда за Ивлевым закрылась дверь я постаралась сразу же переключиться на другое дело, что бы не вспоминать эту парочку,  но  в течение дня мои мысли постоянно возвращались     к ним,  их образы, независимо от меня, всплывали в моей памяти,  я чувствовала, что их судьба почему-то очень меня волнует,  я ни как не могла  забыть  хрупкую, необычайно красивую  Кристину. 
         Поздно вечером, когда в управление  уже почти никого не было,  в кабинет зашел  Вадик.
-  Домой то идешь? Давай кофейку на дорожку хлебанем и поговорим.  Как тебе сегодняшняя парочка? Что думаешь о них? – насыпая в чашку кофе, - спросил Вадик.
-  Это ты о Ивлеве и Астаховой?
- Ну да, о них.   А ты знаешь, что Кристина дочка бывшего прокурора города, ну того,  жена которого повесилась, а он застрелился?
-  Нет, не знала, - наливая ему в чашку кипяток,  ответила я.
-  Я, когда допрашивала, подумала об этом,  сразу фамилию прокурора  вспомнила, его имя «Петр Богданович»,  но я не знала, что у него дочь была. Я вообще этим делом не интересовалась, тогда слухов всяких много ходило, кто что говорил.  
-  А я тогда в убойном отделе опером работал,  молодым был, на место происшествия выезжал, - стал рассказывать Вадик, прихлебывая горячий кофе: «Мы потом кучу версий  отрабатывали.  По одной из версий это было убийство, тщательно спланированное.  Но эту версию со временем отмели и пришли к выводу, что жена сама повесилась, а прокурор, который души в ней не чаял,  застрелился, не пережив ее смерти. Темная история конечно. Следов насилия на женщине не было. Допросили кучу народу, выяснили   подробности, оказалось   в  эту  красивую  женщину  влюблены были  даже дворники,    вот и предположили, что она запуталась в любовных историях и повесилась. В общем, мотива так и не нашли.  Дочка у них была необыкновенной красоты, на мать очень похожая,  она тогда в Москве училась,  я ее так и не видел.  Думал ли, что мне ее  придется увидеть, из притона вытащить…» 
      В словах Вадика слышалась горечь:  «такая красивая…  Вся в синяках, лохматая, вся в гнойниках, а осанка какая, как на ковре, того и гляди «взлетит».  Жаль! Так жаль», - Вадик  поморщился и замолчал.
     Допив кофе, Вадик продолжил:
- Я тогда свою версию выдвинул,  считал, что жену прокурора повесили,  а прокурора застрелили. Только мотива и  у меня не было.  Я помню, с начальством спорил до хрипоты, но меня  слышать не хотели. Понимаешь там какая фишка была?    Узелок на петле   не совсем обычный был.
     Вадик взял нитку и стал вязать узелок:  
- Вот смотри,  обычный  человек завяжет петлю вот так, - и он ловко завязал узел на ниточке.  - А тот узел был вот такой, понимаешь, человек в одну петлю два раза конец веревки пропустил.
- Ну и что? – не понимающе смотрела я на Вадика. – Что жена не могла так завязать узел?
- Нет! Ты Кристину видела?  Видела ее утонченные ручки, видела ее манеры?  Мать была такая же – изысканная, утонченная, красивая. Ну не стала бы она в одну петельку два раза кончик пропихивать, перед смертью,   завязала бы и все. Я чувствовал тогда, что это убийство.
 -  Ну, ты Шерлок Холмс,  прямо дедуктивный метод, - с усмешкой сказала я.  Но видя, что Вадик   обиделся, я сделала серьезный вид и попросила еще раз показать как был завязан тот узелок.
-  Вот смотри, вот первый раз просто, а второй раз  вот так и он еще раз  показал мне узел, которым завязывалась петля.
   Я не стала больше шутить над  Вадиком,  над его узелком, сделала серьезное лицо, но в душе мне было смешно, я еле сдерживала смех.
    Вадик, почувствовав  мои насмешки замолчал,  насупился  и стал молча пить кофе.
     - Вадюшка, пошли домой, хватит о работе,  - миролюбиво сказала  я: «Ну что ты привязался к этому узелку? Девчонку правда жалко,  такая красивая, видимо осталась без родителей не выдержала, сломалась. Да еще рядом такой монстр, на маньяка похож. Кто он вообще такой?»
     -  Я  обязательно узнаю. Пока он не попадал в поле нашего зрения, я его первый раз  сегодня видел. Ранее не судимый, а наркоту уже лет 10 принимает. Глаза его видела? - Вадик поморщился: «Завтра попробую побегать и узнать о нем побольше».
      Мы дружно оделись,  вышли из Управления, попрощались и пошли  каждый к себе домой.
         Прошло около месяца,  прежде чем я опять   встретилась с Ивлевым и Кристиной.
 Наумов, как всегда быстро и по-деловому вбежал в мой кабинет.
- Машунь, поехали, только быстро,  нас скорая вызывает, говорят, что   они по вызову приехали в квартиру,  там притон и передоз у кого-то, нас срочно требуют. Протокольчик осмотра возьми с собой, эксперта я предупредил, только побыстрее, машина во дворе.
   Я хватаю папку со всеми необходимыми протоколами и выбегаю следом  за Наумовым.  Молча грузимся в машину, как всегда места всем не хватает и приходится садиться друг на друга, с трудом захлопывая дверку машины.   Обычно все балагурят и прикалываются, это помогает разрядить обстановку нервозности и спешки. Но в этот раз все почему-то едут молча и даже Наумов, балагур и насмешник,   молчит.
     Подъехав по нужному адресу, видим скорую помощь,  паркуемся рядом с ней.
    Водитель скорой, мужчина в годах,   нервно курит и, понимая, что мы сотрудники полиции кивает   на подъезд и говорит, что квартира на втором этаже, дверь прямо,  и добавляет: «Наверное катафалк будет нужен».
       Поднявшись на второй этаж,  мы входим в квартиру, дверь которой приоткрыта.   Из прихожей видна комната. В комнате два врача, один из которых держит флакон от капельницы, а второй пытается попасть в вену лежащего на кровати человека. При входе в комнату бросаются в глаза большие плакаты, которыми завешана вся квартира. На плакатах  изображена гимнастка с различными предметами и в различных позах, что-то знакомое кажется  мне в облике девушки на плакатах. Я перевожу взгляд на кровать. Среди вороха какого то старого тряпья лежит девушка, тоненькие ручки которой вытянуты вдоль тела, голова сильно запрокинута и сине-бледное лицо не подает ни каких признаков жизни. Врач тщетно пытается поставить ей капельницу, не попадая   в вену, так как руки девушки  начиная, от локтевого изгиба до запястья и тыльная сторона ладоней,  представляют собой сплошной синяк с гнойными ранками, от которых исходит   зловонье.  Я знаю, что такие раны появляются от систематического приема наркотиков внутривенно, наркотики сжигают вены, закупоривают их и появляются сначала небольшие ранки, которые разрастаются и превращаются в сплошную гнойную рану.
- она еще жива, говорит один из врачей, - если бы капельницу поставили, то может выжила бы, но у нее  вен нет, все сожжены наркотой, шансов выжить практически нет.
     Вижу как  врач  делает надрез  на шее девушки, кровь тоненькой струйкой стекает по ее мраморной коже и впитывается в грязную подушку. В  разрез на шее врач вставляет иглу от капельницы.
      Я отвожу взгляд от девушки, смотреть на нее нельзя иначе будет сниться и я не смогу спать, вымотаюсь до предела, а мне надо работать быть собранной и внимательной.
       Начинаю разглядывать  плакаты, которыми оклеена вся комната.  Плакатов много,  но только на одном из них можно разглядеть лицо девушки гимнастки.  С плаката на меня смотрит  веселая очаровательная юная девчушка, задорно улыбающаяся с огромными карими глазами.  Внизу плаката надпись: «Наша гордость  Кристина Астахова».
- Это Кристина Астахова, чемпионка России по художественной гимнастике, - говорю я, ни к кому не обращаясь.
-  на плакате? - спрашивает меня Вадик?
- и на плакате и на кровати, - так же без всяких эмоций тихо произношу я,  и чувствую как комок подступает к горлу.
 - Вадик, давай осмотр начнем, пусть врачи работают, а мы   кухню осмотрим, давай веди понятых.
   Я резко поворачиваюсь и иду на кухню.
       На кухне в углу, обхватив голову руками и  раскачиваясь из стороны в сторону,  сидит Ивлев. 
     Я подхожу к Сергею, присаживаюсь рядом с ним и пытаюсь    заговорить.  Но Сергей не реагирует на мои слова, раскачиваясь из стороны в сторону,  он что-то бормочет себе под нос. 
- Не трогай его,  видишь же, он «убитый», может часа через два отойдет, тогда и поговорим,  - говорит мне эксперт Димка, который уже  открыл свой рабочий чемоданчик и ловко с помощью специального порошка и кисточки ищет  отпечатки пальцев  на чашках, плошках и кастрюлях, в которых видимо и изготавливали наркотики.
     Я отхожу от Ивлева, открываю свою папку, вытаскиваю протокол осмотра и начинаю писать, пытаясь сосредоточиться только на осмотре, но  мысли о Кристине меня не покидают. Как же так получилось? Почему?  Почему такая талантливая, красивая,  успешная девочка стала наркоманкой и умирает от передозировки наркотиков, как же такое случилось?  Кому задать этот вопрос? Кто на него сможет ответить?
     Осмотр кухни проходит в тяжелом напряженном молчании. 
     Минут через тридцать в кухню входит врач: «Все,  вызывайте    участкового,  катафалк  я вызвал», - и немного потоптавшись на пороге,  он вышел. 
     - Вот и все… вот и прошла ее жизнь…и следа не оставила она на этой земле. Зачем приходила?  Зачем жила? На что растратила свой талант?
     Поговорить с Ивлевым, после осмотра квартиры, мне тогда так и не удалось. Он находился в сильном наркотическом опьянении и не реагировал на происходящее. Пришлось его отправлять на скорой, так как у него были все признаки передозировки.  А через несколько дней, когда возникла необходимость его допроса, найти Сергея  уже никто не смог.
          А теперь я вижу, как сильными резкими гребками Ивлев направляет лодку все дальше и дальше от берега.
- Только без паники, - уговариваю я себя, чувствуя как липкий, безумный страх разливается по всему телу.  Я слышу беззаботный щебет своей дочки, которая пытаясь достать рукой воду за бортом, весело напевает « Облака, белогривые лошадки, облака, что вы мчитесь без оглядки…»
       Перемена моего настроения не ускользнула от внимания Ивлева. Он поднял весла и лодка тихо покачиваясь остановилась практически на середине озера.
-  Вы Кристинку помните? -  тихо спросил Сергей, глядя куда то вдаль. – Я ни на один день ее не забывал, за все это время. Она перед глазами у меня так и стоит. Я каждый день Бога за нее молю.  Я же ее еще со школы любил. Помню,  как она  к нам в класс пришла, такая маленькая, тоненькая. Она тогда гимнастикой занималась и сразу после уроков на тренировку бежала, а я потихонечку за ней шел, что бы она не заметила. Она   занималась, а я под окном ждал конца тренировки. Зимой не один раз руки и ноги обмораживал, но не уходил, всегда дожидался ее.   Она меня не замечала, вообще не замечала.  А я жить без нее не мог и сейчас не могу,  -    он замолчал, тихонечко опустил весла в воду и развернул лодку к берегу.   Сердце мое бешено стучало: «Господи направь его к берегу, направь его к берегу», -  молила я про себя.  
     Лодка бесшумно скользила по водной глади, а мне казалось, что она стоит на месте и что берег совсем не приближается, а наоборот отдаляется и отдаляется. Когда лодка наконец ткнулась носом в берег  я от неожиданности вздрогнула, подхватила дочку на руки и быстро поднялась на причал.  Почувствовав землю под ногами,  страх у меня прошел и я, пытаясь дышать полной грудью, отпустила дочку, которая  подпрыгивая на одной ножке,  побежала на лужайку, а я на мгновение   задержалась у причала и посмотрела на Ивлева. Сергей вошел в воду и подтянул лодку к берегу.  Привязывая ее к причалу, не глядя на меня,  спросил?
- Вы  пишите?
- Пытаюсь писать,  ответила я, глядя как он завязывает  узел на веревке, делая петельку и  второй  раз продевая через нее конец веревки.   Страшная догадка промелькнула в моей голове,  я вспомнила горячность Вадика, показывающего необычно завязанный узелок. Дикий страх охватил меня с новой силой. Я  поняла, что стою один на один с убийцей.
     Я не сразу услышала, что говорит мне Ивлев, а когда услышала, то не сразу смысл сказанного дошел до моего сознания.
    - Я расскажу, я расскажу, как убил Астаховых,  как я Кристинку на наркоту подсадил, а вы напишите об этом. Я только хотел, чтобы она рядом была, чтобы никогда от меня не уходила, чтобы никто не мешал мне заботиться о ней, любить.   Мертвые глаза Ивлева смотрят на меня в упор, а я, оцепеневшая от страха, слышу только считалочку, которую моя дочка выкрикивает, бегая по лугу   собирая ромашки: «любит, не любит, к сердцу прижмет…»

© Copyright: Надежда Савельева, 2015

Регистрационный номер №0270099

от 8 февраля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0270099 выдан для произведения:                       
 - Наумов, у меня два выходных впереди, хочу дочку свозить куда-нибудь на выходные,  посоветуй куда? - спрашиваю я забежавшего в мой кабинет Вадика.
- Ты в Иверском монастыре на Валдае была? Там красота такая неописуемая, - щуря глаза говорит Вадик, присаживаясь на краешек стола.
-  Слышала, но не была,  -    отвечаю я, пытаясь повернуть ключ, в заедающем  замке сейфа.
- Вот и езжай, не пожалеешь,  это остров посреди озера, кругом сосновый бор, ну что тебе рассказывать, сама все увидишь. Я своих туда свозил, довольные остались.
      Вадик еще что-то говорит мне о поездке в  монастырь, а я, предвкушая двухдневный отдых,   мысленно уже где-то далеко, представляю сосновый бор с его прохладой и запахом багульника.
    - На столе не сиди, примета плохая, - протискиваясь между столами  к выходу и застегивая  на ходу сумочку, говорю я Вадику,  и выскальзываю в коридор, даже не сказав до свидания оставшимся в кабинете коллегам.
          На следующий день с утра,  я со своей пятилетней дочкой  выехала на Валдай.  Два часа и мы в красивейшем и живописнейшем месте.    Среди соснового бора,  на небольшом острове Валдайского озера,  величественно раскинулся монастырь,  огороженный высокой белокаменной  стеной. 
   «Действительно красота неописуемая, и тишина,  как же здорово, что поехали» - думаю я про себя.   Дочка, радуясь поездке и новым местам, непрерывно лопочет, задавая тысячу вопросов,  на которые я не успеваю отвечать.
- Мам, а на лодке, на лодке по озеру покатаемся?
- Покатаемся, если лодку найдем, - отвечаю я, осматривая берег и примечая несколько лодок, стоящих у причала.
     - Вон смотри лодки, ну пойдем, пойдем к ним, - тянет она меня  за руку, увлекая за собой.
      Мы спускаемся к причалу и идем к лодкам и стоящему  около них   человеку, облаченному в монашескую рясу.
    - Здравствуйте,  - обращаюсь я к монаху, - а можно на лодке покататься?
   Можно! – отвечает он, приветливо улыбаясь, не глядя на меня.
        - Садитесь в лодку,   погода сегодня чудесная, -   и, взявшись за веревку,  он  подтягивает   лодку к причалу, так, что бы можно было в нее спуститься.
      Мы с дочкой спускаемся в лодку, устраиваемся поудобнее, практически на самом носу, монах  садиться на   весла и вот уже лодка бесшумно скользит по глади озера.
    Какая же кругом красота,  солнечные блики на воде   создают иллюзию праздника. Легкий ветерок приятно ласкает лицо.   Хочется просто получать наслаждение   от красоты, от милого щебета дочки.
      - Вы меня не помните? - делая мощный мах веслами, спрашивает монах,  не глядя на меня.
      Действительно  лицо, сидящего напротив  человека,   мне знакомо, но я ни как не могу вспомнить, откуда  его знаю.
- Я Сергей, Сергей Ивлев, помните?    - делая очередной гребок, говорит он.
      Я улыбаюсь: - извините,   напомните пожалуйста, вижу, что лицо знакомое,  я так давно в храмах не была, где мы с Вами виделись?
    Монах  подымает на меня глаза,   чувство праздника и беззаботности улетучивается молниеносно. Я вижу  мертвые, остановившиеся глаза. Такие глаза бывают только у наркоманов с большим стажем употребления наркотиков.
     - А я вот тут  уже два года послушником,  приехал сюда умирать, а вот живу и живу. Кристинки нет, а я живу, - глядя на меня в упор говорит Сергей и мощными гребками направляет лодку дальше от берега.
       В моей голове тут же проносятся все обстоятельства нашего знакомства, я вспоминаю все до мельчайших подробностей.  
      Это было два года назад
       Они вошли в кабинет крепко  держась за руки и прижимаясь друг к другу -  высокий очень худой  парень с обвислыми плечами и  руками,   висящими  у него  вдоль туловища и худенькая  девушка. Весь облик девушки – потрепанный с одутловатым лицом и огромным синяком на щеке, ни как не вязался  с ее,   удивительной красоты, карими глазами,   хрупкой  фигурой и осанкой  балерины. 
- Принимай клиентов, - довольно    сказал Вадик Наумов, вошедший следом за этой парочкой, -  Вот вытащили из притона на Псковской.    Их уже освидетельствовали, морфин в моче. Это тот притон  по которому дело возбуждено, их бы свидетелями допросить, а потом я на них протокол за употребление наркотиков   составлю.
     -  Вадик, давай по одному, я же не буду их обоих допрашивать одновременно, уводи одного, уводи, - я аж поморщилась, глядя на эту пару.
             Девушка  при моих словах  крепче вцепилась в руку парня и плотнее прижалась к нему.
  «Мне только ее истерики тут не хватает», - холодно и недовольно подумала я про себя, - видимо сейчас отдирать  ее от него придется.
    И действительно,  как только Наумов попытался вывести парня в коридор, девушка пронзительно  взвизгнула и обеими руками вцепилась в своего спутника:
- Нет! Не уводите его! Нет! Я без него ничего не скажу! Нет!
    Парень бережно прижал девушку к себе и склонился к ее уху. Как только он начал ей что-то говорить, девушка замолчала и стала внимательно слушать его шепот.  Еле заметная улыбка тронула ее губы. 
- Хорошо, - тихо прошептала девушка и отпустила рукав его куртки.
       Наумов и парень вышли в коридор, а девушка осталась  стоять у двери.
       Я указала    ей на стул и она, молча села на краешек,  выпрямив спину и опустив глаза. 
       Найдя в компьютере бланк протокола допроса свидетеля,   начала заполнять анкетную часть.
- Фамилия, имя, отчество, -   строго спросила я, не гладя на девушку.
- Кристина, Кристина Астахова.
- а отчество как?
- Петровна.
- дата рождения?
- 15 января 85 года
    «Фамилия какая-то у нее знакомая,  и отчество «Петровна»,  лет 10 назад у нас прокурор города был Астахов Петр Богданович,  там какая-то темная история с убийствами была, надо потом Наумова расспросить», -  подумала я про себя.
    Быстро набирая  на компьютере ее данные,  я задавала необходимые вопросы. При этом  стараясь   не смотреть на Кристину, что бы потом не вспоминать. Уж очень яркой и необычной она была и даже одутловатость лица и синяк на щеке не портили  впечатления, которое она производила на окружающих.  Утонченность   манер и поведения бросались в глаза, а так же бросалась в глаза ее болезненность.  Видимо наркотики сделали свое дело и было видно, что девушка медленно, мучительно умирает именно от  наркотиков. Прекратить этот процесс умирания и употребления наркотиков я не могла, от меня это, к сожалению,  не зависело, поэтому  я старалась сократить до минимума контакт с ней, было нестерпимо жаль, что такая красота бесследно  исчезнет, не оставив после себя и следа на этой земле.
     Образование?
      - Я в физкультурном училась,  я  гимнастка… и немного помолчав, добавила: «была»…
      «Я так и подумала,  либо гимнастка, либо балерина, уж больно осанка у нее красивая», - отметила я про себя.
  - сколько времени употребляешь наркотики?
- Уже 10 лет, но не постоянно, у меня были перерывы, я по шесть месяцев не употребляла, потом срывалась и опять, - с горечью  констатировала Кристина. 
      Быстро составив протокол допроса, отразив в нем все необходимое для дела, я как обычно   задала вопрос, который был уже не для протокола, но который я старалась задавать всем, кого допрашивала:
- Кристин, а расскажи, как ты впервые употребила наркотики? - Этот вопрос волновал меня больше всего, я старалась понять, как же все начинается? 
- Да я уже и не помню, - опустив глаза и нервно теребя ремешок сумки, ответила Кристина,  - не хочу вспоминать, не - хо - чу…,  - тихо по слогам добавила она и посмотрела на меня. Огромные карие глаза  девушки,  источали боль и безысходность.
-  Я же чемпионка России по художественной гимнастике,    мне говорили, что я  талантливая,  большое будущее пророчили,  вот и напророчили, - грустно улыбнулась и вдруг тихонечко заплакала, закрыв лицо руками.  Копна темных волос  прикрыла синяк на щеке и упала на руки, закрывающие лицо.  Я успела разглядеть ее тонкие, правильной формы пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, а на тыльной стороне ее  ладоней  мелкие гнойные болячки. Именно такие появляются у наркоманов от систематического  употребления наркотиков внутривенно. 
         Я   отвела взгляд чтобы не смотреть  на девушку, не хотела     слышать  этот тихий плачь,   впускать к себе в душу жалость, думать о ней, после того как она уйдет из кабинета.  Какая же она  хрупкая  и   воздушная,  можно было представить,  как легко  она подпрыгивает на ковре,  ловко подбрасывает вверх обруч и виртуозно его ловит. Но это если не видеть ее одутловатого лица, синяка на щеке и исколотых рук.   
 «Ну чего теперь выть, кто же тебя заставлял наркоту употреблять, КТО?» - думала я про себя, понимая, что  говорить ей это бессмысленно.
   - Лечиться пойдешь? – спросила я тихо,  заранее зная ее ответ.
   - Да лечилась я уже не один раз, не помогает,  а сейчас лечиться поздно, у меня  цирроз печени,  ВИЧ,  какое уже лечение, умираю я,  уж побыстрее бы, - произнесла она как-то обыденно.
- Ладно, все Кристина иди, мне еще надо твоего друга допросить, -сказала я,  подымаясь со стула.
   Кристина тут же перестала плакать, встала и вышла из кабинета.
   Подойдя к  двери и выглянув  в коридор  я увидела, как она подбежала к своему молодому человеку, который  наклонившись   поцеловал  ее в висок и пошел ко мне. 
       Если не знать,  что они наркоманы, то со стороны это была пара влюбленных, нежность   отношений которых  друг к другу   вызывала приятное чувство радостного восхищения. Такое поведение ни как не вязалось с их пристрастием к наркотикам.  У наркомана обычно  одна любовь – наркотики, а тут…
       Наркоманов со стажем   выдают глаза – пустые, остановившиеся, с расширенными зрачками, без живого блеска, ни чего не выражающие.   Глядя в такие глаза  возникает   ощущение, что ты общаешься с человеком с мертвыми глазами.  Именно такие глаза были у вошедшего в кабинет парня. Он не прятал взгляда, а в упор смотрел на меня  мутными  мертвыми глазами.
- присаживайся,  - сказала я опуская глаза, такой взгляд невозможно было вынести.
  «Боже, какая неприятная личность», - подумала я про себя и уже вслух спросила:
 - Фамилия, имя, отчество, дата рождения?
- Ивлев Сергей Сергеевич, 1985 года рождения, 16 марта .
   «Господи  какие же они молодые, судя по глазам он наркоман со стажем», - опять про себя подумала я, а вслух сказала:
- Ну, давай Сергей Сергеевич,  рассказывай,  с какого времени ты наркотики употребляешь? Где берешь?  И что это у тебя за подружка такая?
       Пропустив все первые  вопросы мимо ушей, Сергей почему-то начал отвечать с последнего, про подружку.
- Это моя девушка Кристинка, она гимнастка, она такая…, - на лице парня  появилась   улыбка, - она особенная,  очень хорошая, очень, - говоря о Кристине, в глазах Сергея появился живой блеск.  При этом лицо парня приняло какое-то жесткое выражение и хищная улыбка не сходила с его лица.
«Да он похож на маньяка» - промелькнуло у меня в голове.
 -  Кто же такую красоту на наркоту подсадил? - спросила я печально.
     Взгляд мертвых глаз не изменился, но по лицу прошла еле заметная судорога, похожая на саркастическую усмешку.
- Сама подсела, - сказал он глухо и отвернулся.
 - Сереж, может расскажешь,  это не для протокола, я книгу задумала написать о том, как люди легко на наркотики подсаживаются,  может кому поможет не стать наркоманом.   
- Не поможет, -    резко сказал Сергей, - по молодости все безбашенные, слов не понимают, думают, что  все попробовать надо, что потом остановятся, они не знают, что не остановятся, даже под страхом смерти не остановятся, - он говорил зло, отрывисто, не терпящим возражения тоном:  «Я так понимаю, допрос окончен?» - спросил он   вызывающе и встал со стула.
- Нет, не окончен, - строго сказала я, -  допрос только начинается!
      Я задавала Сергею вопрос за вопросом о притоне, из которого их привели, писала протокол, а сама непрестанно думала о Кристине: «ну что же могло ее заставить начать употреблять наркотики? Что?   Бесконечные тренировки, постоянная занятость, всегда на глазах у тренера или дома.  При такой жизни наркотикам нет места.  И что связывает ее с этим Ивлевым, он же на зверя похож, безжалостного». 
- Вот теперь  допрос окончен, -  забирая ручку, которой Ивлев подписал все страницы протокола, сказала  я и  попыталась еще задать вопросы о Кристине, но Сергей смотрел на меня с усмешкой и молчал.
- Ладно иди,  может передумаешь потом? - сказала я вслед уходящему Сергею, - хотя уже четко знала, что он рассказывать ни чего не будет.
      Когда за Ивлевым закрылась дверь я постаралась сразу же переключиться на другое дело, что бы не вспоминать эту парочку,  но  в течение дня мои мысли постоянно возвращались     к ним,  их образы, независимо от меня, всплывали в моей памяти,  я чувствовала, что их судьба почему-то очень меня волнует,  я ни как не могла  забыть  хрупкую, необычайно красивую  Кристину. 
         Поздно вечером, когда в управление  уже почти никого не было,  в кабинет зашел  Вадик.
-  Домой то идешь? Давай кофейку на дорожку хлебанем и поговорим.  Как тебе сегодняшняя парочка? Что думаешь о них? – насыпая в чашку кофе, - спросил Вадик.
-  Это ты о Ивлеве и Астаховой?
- Ну да, о них.   А ты знаешь, что Кристина дочка бывшего прокурора города, ну того,  жена которого повесилась, а он застрелился?
-  Нет, не знала, - наливая ему в чашку кипяток,  ответила я.
-  Я, когда допрашивала, подумала об этом,  сразу фамилию прокурора  вспомнила, его имя «Петр Богданович»,  но я не знала, что у него дочь была. Я вообще этим делом не интересовалась, тогда слухов всяких много ходило, кто что говорил.  
-  А я тогда в убойном отделе опером работал,  молодым был, на место происшествия выезжал, - стал рассказывать Вадик, прихлебывая горячий кофе: «Мы потом кучу версий  отрабатывали.  По одной из версий это было убийство, тщательно спланированное.  Но эту версию со временем отмели и пришли к выводу, что жена сама повесилась, а прокурор, который души в ней не чаял,  застрелился, не пережив ее смерти. Темная история конечно. Следов насилия на женщине не было. Допросили кучу народу, выяснили   подробности, оказалось   в  эту  красивую  женщину  влюблены были  даже дворники,    вот и предположили, что она запуталась в любовных историях и повесилась. В общем, мотива так и не нашли.  Дочка у них была необыкновенной красоты, на мать очень похожая,  она тогда в Москве училась,  я ее так и не видел.  Думал ли, что мне ее  придется увидеть, из притона вытащить…» 
      В словах Вадика слышалась горечь:  «такая красивая…  Вся в синяках, лохматая, вся в гнойниках, а осанка какая, как на ковре, того и гляди «взлетит».  Жаль! Так жаль», - Вадик  поморщился и замолчал.
     Допив кофе, Вадик продолжил:
- Я тогда свою версию выдвинул,  считал, что жену прокурора повесили,  а прокурора застрелили. Только мотива и  у меня не было.  Я помню, с начальством спорил до хрипоты, но меня  слышать не хотели. Понимаешь там какая фишка была?    Узелок на петле   не совсем обычный был.
     Вадик взял нитку и стал вязать узелок:  
- Вот смотри,  обычный  человек завяжет петлю вот так, - и он ловко завязал узел на ниточке.  - А тот узел был вот такой, понимаешь, человек в одну петлю два раза конец веревки пропустил.
- Ну и что? – не понимающе смотрела я на Вадика. – Что жена не могла так завязать узел?
- Нет! Ты Кристину видела?  Видела ее утонченные ручки, видела ее манеры?  Мать была такая же – изысканная, утонченная, красивая. Ну не стала бы она в одну петельку два раза кончик пропихивать, перед смертью,   завязала бы и все. Я чувствовал тогда, что это убийство.
 -  Ну, ты Шерлок Холмс,  прямо дедуктивный метод, - с усмешкой сказала я.  Но видя, что Вадик   обиделся, я сделала серьезный вид и попросила еще раз показать как был завязан тот узелок.
-  Вот смотри, вот первый раз просто, а второй раз  вот так и он еще раз  показал мне узел, которым завязывалась петля.
   Я не стала больше шутить над  Вадиком,  над его узелком, сделала серьезное лицо, но в душе мне было смешно, я еле сдерживала смех.
    Вадик, почувствовав  мои насмешки замолчал,  насупился  и стал молча пить кофе.
     - Вадюшка, пошли домой, хватит о работе,  - миролюбиво сказала  я: «Ну что ты привязался к этому узелку? Девчонку правда жалко,  такая красивая, видимо осталась без родителей не выдержала, сломалась. Да еще рядом такой монстр, на маньяка похож. Кто он вообще такой?»
     -  Я  обязательно узнаю. Пока он не попадал в поле нашего зрения, я его первый раз  сегодня видел. Ранее не судимый, а наркоту уже лет 10 принимает. Глаза его видела? - Вадик поморщился: «Завтра попробую побегать и узнать о нем побольше».
      Мы дружно оделись,  вышли из Управления, попрощались и пошли  каждый к себе домой.
         Прошло около месяца,  прежде чем я опять   встретилась с Ивлевым и Кристиной.
 Наумов, как всегда быстро и по-деловому вбежал в мой кабинет.
- Машунь, поехали, только быстро,  нас скорая вызывает, говорят, что   они по вызову приехали в квартиру,  там притон и передоз у кого-то, нас срочно требуют. Протокольчик осмотра возьми с собой, эксперта я предупредил, только побыстрее, машина во дворе.
   Я хватаю папку со всеми необходимыми протоколами и выбегаю следом  за Наумовым.  Молча грузимся в машину, как всегда места всем не хватает и приходится садиться друг на друга, с трудом захлопывая дверку машины.   Обычно все балагурят и прикалываются, это помогает разрядить обстановку нервозности и спешки. Но в этот раз все почему-то едут молча и даже Наумов, балагур и насмешник,   молчит.
     Подъехав по нужному адресу, видим скорую помощь,  паркуемся рядом с ней.
    Водитель скорой, мужчина в годах,   нервно курит и, понимая, что мы сотрудники полиции кивает   на подъезд и говорит, что квартира на втором этаже, дверь прямо,  и добавляет: «Наверное катафалк будет нужен».
       Поднявшись на второй этаж,  мы входим в квартиру, дверь которой приоткрыта.   Из прихожей видна комната. В комнате два врача, один из которых держит флакон от капельницы, а второй пытается попасть в вену лежащего на кровати человека. При входе в комнату бросаются в глаза большие плакаты, которыми завешана вся квартира. На плакатах  изображена гимнастка с различными предметами и в различных позах, что-то знакомое кажется  мне в облике девушки на плакатах. Я перевожу взгляд на кровать. Среди вороха какого то старого тряпья лежит девушка, тоненькие ручки которой вытянуты вдоль тела, голова сильно запрокинута и сине-бледное лицо не подает ни каких признаков жизни. Врач тщетно пытается поставить ей капельницу, не попадая   в вену, так как руки девушки  начиная, от локтевого изгиба до запястья и тыльная сторона ладоней,  представляют собой сплошной синяк с гнойными ранками, от которых исходит   зловонье.  Я знаю, что такие раны появляются от систематического приема наркотиков внутривенно, наркотики сжигают вены, закупоривают их и появляются сначала небольшие ранки, которые разрастаются и превращаются в сплошную гнойную рану.
- она еще жива, говорит один из врачей, - если бы капельницу поставили, то может выжила бы, но у нее  вен нет, все сожжены наркотой, шансов выжить практически нет.
     Вижу как  врач  делает надрез  на шее девушки, кровь тоненькой струйкой стекает по ее мраморной коже и впитывается в грязную подушку. В  разрез на шее врач вставляет иглу от капельницы.
      Я отвожу взгляд от девушки, смотреть на нее нельзя иначе будет сниться и я не смогу спать, вымотаюсь до предела, а мне надо работать быть собранной и внимательной.
       Начинаю разглядывать  плакаты, которыми оклеена вся комната.  Плакатов много,  но только на одном из них можно разглядеть лицо девушки гимнастки.  С плаката на меня смотрит  веселая очаровательная юная девчушка, задорно улыбающаяся с огромными карими глазами.  Внизу плаката надпись: «Наша гордость  Кристина Астахова».
- Это Кристина Астахова, чемпионка России по художественной гимнастике, - говорю я, ни к кому не обращаясь.
-  на плакате? - спрашивает меня Вадик?
- и на плакате и на кровати, - так же без всяких эмоций тихо произношу я,  и чувствую как комок подступает к горлу.
 - Вадик, давай осмотр начнем, пусть врачи работают, а мы   кухню осмотрим, давай веди понятых.
   Я резко поворачиваюсь и иду на кухню.
       На кухне в углу, обхватив голову руками и  раскачиваясь из стороны в сторону,  сидит Ивлев. 
     Я подхожу к Сергею, присаживаюсь рядом с ним и пытаюсь    заговорить.  Но Сергей не реагирует на мои слова, раскачиваясь из стороны в сторону,  он что-то бормочет себе под нос. 
- Не трогай его,  видишь же, он «убитый», может часа через два отойдет, тогда и поговорим,  - говорит мне эксперт Димка, который уже  открыл свой рабочий чемоданчик и ловко с помощью специального порошка и кисточки ищет  отпечатки пальцев  на чашках, плошках и кастрюлях, в которых видимо и изготавливали наркотики.
     Я отхожу от Ивлева, открываю свою папку, вытаскиваю протокол осмотра и начинаю писать, пытаясь сосредоточиться только на осмотре, но  мысли о Кристине меня не покидают. Как же так получилось? Почему?  Почему такая талантливая, красивая,  успешная девочка стала наркоманкой и умирает от передозировки наркотиков, как же такое случилось?  Кому задать этот вопрос? Кто на него сможет ответить?
     Осмотр кухни проходит в тяжелом напряженном молчании. 
     Минут через тридцать в кухню входит врач: «Все,  вызывайте    участкового,  катафалк  я вызвал», - и немного потоптавшись на пороге,  он вышел. 
     - Вот и все… вот и прошла ее жизнь…и следа не оставила она на этой земле. Зачем приходила?  Зачем жила? На что растратила свой талант?
     Поговорить с Ивлевым, после осмотра квартиры, мне тогда так и не удалось. Он находился в сильном наркотическом опьянении и не реагировал на происходящее. Пришлось его отправлять на скорой, так как у него были все признаки передозировки.  А через несколько дней, когда возникла необходимость его допроса, найти Сергея  уже никто не смог.
          А теперь я вижу, как сильными резкими гребками Ивлев направляет лодку все дальше и дальше от берега.
- Только без паники, - уговариваю я себя, чувствуя как липкий, безумный страх разливается по всему телу.  Я слышу беззаботный щебет своей дочки, которая пытаясь достать рукой воду за бортом, весело напевает « Облака, белогривые лошадки, облака, что вы мчитесь без оглядки…»
       Перемена моего настроения не ускользнула от внимания Ивлева. Он поднял весла и лодка тихо покачиваясь остановилась практически на середине озера.
-  Вы Кристинку помните? -  тихо спросил Сергей, глядя куда то вдаль. – Я ни на один день ее не забывал, за все это время. Она перед глазами у меня так и стоит. Я каждый день Бога за нее молю.  Я же ее еще со школы любил. Помню,  как она  к нам в класс пришла, такая маленькая, тоненькая. Она тогда гимнастикой занималась и сразу после уроков на тренировку бежала, а я потихонечку за ней шел, что бы она не заметила. Она   занималась, а я под окном ждал конца тренировки. Зимой не один раз руки и ноги обмораживал, но не уходил, всегда дожидался ее.   Она меня не замечала, вообще не замечала.  А я жить без нее не мог и сейчас не могу,  -    он замолчал, тихонечко опустил весла в воду и развернул лодку к берегу.   Сердце мое бешено стучало: «Господи направь его к берегу, направь его к берегу», -  молила я про себя.  
     Лодка бесшумно скользила по водной глади, а мне казалось, что она стоит на месте и что берег совсем не приближается, а наоборот отдаляется и отдаляется. Когда лодка наконец ткнулась носом в берег  я от неожиданности вздрогнула, подхватила дочку на руки и быстро поднялась на причал.  Почувствовав землю под ногами,  страх у меня прошел и я, пытаясь дышать полной грудью, отпустила дочку, которая  подпрыгивая на одной ножке,  побежала на лужайку, а я на мгновение   задержалась у причала и посмотрела на Ивлева. Сергей вошел в воду и подтянул лодку к берегу.  Привязывая ее к причалу, не глядя на меня,  спросил?
- Вы  пишите?
- Пытаюсь писать,  ответила я, глядя как он завязывает  узел на веревке, делая петельку и  второй  раз продевая через нее конец веревки.   Страшная догадка промелькнула в моей голове,  я вспомнила горячность Вадика, показывающего необычно завязанный узелок. Дикий страх охватил меня с новой силой. Я  поняла, что стою один на один с убийцей.
     Я не сразу услышала, что говорит мне Ивлев, а когда услышала, то не сразу смысл сказанного дошел до моего сознания.
    - Я расскажу, я расскажу, как убил Астаховых,  как я Кристинку на наркоту подсадил, а вы напишите об этом. Я только хотел, чтобы она рядом была, чтобы никогда от меня не уходила, чтобы никто не мешал мне заботиться о ней, любить.   Мертвые глаза Ивлева смотрят на меня в упор, а я, оцепеневшая от страха, слышу только считалочку, которую моя дочка выкрикивает, бегая по лугу   собирая ромашки: «любит, не любит, к сердцу прижмет…»

 

Расплата

АРИСТОВ