Где ты?

Хотелось сжаться ещё сильней… Стать еле заметной точкой…
- Я спряталась… Меня почти нет… Я зародыш…
Алла обхватила колени руками и медленно раскачивалась из стороны в сторону. Глаза её были закрыты, она что-то бормотала, всхлипывала, то замирала, то вновь плавно покачивалась. Казалось, это будет длиться бесконечно. Наконец, она открыла глаза… Ржавый умывальник, резко выделялся на фоне синей стены.
- Какой отвратительный цвет.
Капля воды, набиралась сил, уже готовясь сорваться с крана…
- Ну… ну… ну же! Падай! Падай, тварь такая! АААА!!
Женщина схватилась руками за железную кровать и со всей силы стала биться о стену. Она то рычала, то выла, то плакала и скулила…

- Тонь, чё это Сполохова так долго истерит? – спросил Егорыч, сплёвывая чешую от рыбы прямо на пол.
- Хорош лящец, а… жирный, - он оторвал кусок и даже зажмурился от удовольствия, поднимая бокал с пивом, - Не, ну, весь кайф портит своим воем, во стерва! По ушам врезать что ли?
- Да, она и так всю башку разбила, слышь как грохочет. Сиди, что лекарства портить? Сама уснёт… Завтра отмоем.
- Ну, да, что ей дуре будет? – Он вытер рот рукавом, смачно срыгнул и потянулся рукой под стол.
- Ой, что это ты? Вдруг кто увидит? – Спросила Тоня, выпячивая губы трубочкой и прижимаясь к нему ближе.

Алла упала на пол. Крик изнутри разрывал её…
- Всё… Всё… Меня нет… Меня нет! Меня нет! – это успокаивало и она, как заклинание повторяла. – Меня нет! Меня нет!
Ресницы слиплись от крови, глаза закрывались, но она боролась как могла, чувствуя что падает и не за что схватиться и никто не удержит… Нет!

- Мама, не плачь… Я с тобой… Я с тобой, родненькая,- мальчик протягивал ручки, прижимался к ней.
Алла слышала, как сильно бьётся его сердечко.
- У тебя такие красивые волосы, мама, почему ты не расчёсываешь их? – Он пытался распутать сбитые пряди. – Мамочка, не плачь… У тебя такие глаза грустные… Я хочу, чтоб ты улыбалась… Где ты?...

Алла вдруг увидела большую комнату, дети спали, укрывшись двумя, а то и тремя одеялами. Было холодно… А её Алёша сидел на подоконнике и что-то рисовал на стекле.
Волны… Солнышко… Кораблик… Русалку… Всё это исчезало на запотевшем окне, а мальчик всё водил пальчиками по поверхности…
- Где ты?... –  повторял он.
- Ой, смотрите, Сполохов опять сопли пускает.
- Придурок, что с него взять?
Дети просыпались и перешёптывались между собой.
- Закрой рот, - процедил сквозь зубы Алёша и посмотрел на обидчика.
- А то что?
- А то, он тебя укусит, и ты станешь бешеным…
Дети смеялись.
Алёша приготовился отбиваться, внутри предательски всё дрожало, - Только не плачь, - уговаривал он себя и злился на свою слабость.
- Смотри, как напыжился, сейчас лопнет или опять обделается…
- Ненавижу! – крикнул Алёша и кинулся на смеющегося мальчишку.

- Это ещё что такое! – послышался резкий голос воспитателя.
В комнате зажёгся свет. Дети прикрывали глаза, кто-то прятался под одеяло, кто-то продолжал смеяться, глядя на катающихся, на полу мальчишек.
- Сполохов! Сколько можно? Прекрати! – она подбежала к ним и стала тянуть Алёшу за руку, больно сжимая его пальцы.
- Гадина, мало того что всю спальню завонял ещё и на детей кидаешься! Что ожидать от мамочки шизофренички? Только такого  выродка!
- Не обзывайте мою маму. – Почти по слогам сказал Алёша.
По щекам текли слёзы, смешивались со струйкой крови в уголке рта и капали на пижаму.
- Ты ещё и голос подаёшь? Молчать, мерзость малолетняя!

Алла задрожала…
 - Это только сон… Просто сон… Сейчас я проснусь… И…
Алёша спит в своей кроватке, смешно подложив руку под щёчку… На кухне кричит попугай Кеша.
- Иду, иду, чего раскричался? Дай ребёнку поспать.
Я насыпаю зёрна на ладонь и наблюдаю, как Кеша выбирает сначала всё самое вкусное.
- Ишь, умный какой.
Беру чайник, открываю кран, чтоб набрать воды.
- Вот блин, опять воду отключили и как назло ни капельки в доме нет.
От досады я дёргаю кран, перед глазами всё плывёт, внутри что-то взрывается… И…

 Холодно… И эти жуткие облущенные синие стены…