Фатум

(Действие происходит в провинциальном городке Федоровск)

‒ Господа, предлагаю сделать перерыв. Нельзя же репетировать весь вечер подряд, я уже проголодался.
     Пестрая актерская компания явно не приняла предложения новичка. 
‒ Ты, Сеня, уже привыкай к нашим порядкам, ‒ сказал старый золотозубый актер, ‒ месяц целый работаешь, пора бы освоиться. Гамлет ‒ дело ответственное, как никак классика.
‒ Да кому нужен ваш Гамлет! ‒ агрессивно ответил Сеня, ‒ Это старье здесь смотреть некому.
‒ Почему некому? ‒ сказала молодая актриса, ‒ Думаете, в нашем городе не найдется культурных людей, готовых отдать небольшую сумму чтобы насладиться высоким искусством?
‒ Люди-то найдутся, ‒ сказал другой актер в золотом парике, ‒ вот только риск большой провалиться. Как-то не по чину мелкому театру ставить такое.
‒ Ерунда! ‒ отрезал старый актер, ‒ через три дня премьера, отменить нельзя ни в коем случае.
‒ Но все-таки у меня такое предчувствие что провалим, ‒ упрямо сказал Сеня.
‒ Почему мы обязательно должны провалить?! ‒ вскочил старый актер, ‒ Чем мы хуже, скажем, Большого Театра?
     Все молчали. 
‒ Да, у нас нет такого здания, такой орды актеров, ‒ продолжал он, ‒ нет такой роскоши, декораций, денег, в конце концов, но смысл тот же! И что нам мешает поставить Гамлета? Да ничего!
     Актеры не нашли что ответить на эту тираду. 
‒ Ну раз нам ничего не мешает, ‒ убавив пыл, продолжил старый актер, ‒ можно продолжить.
‒ Знаете, мне срочно нужно домой, ‒ сказал актер в золотом парике и собрался уходить.
‒ Неужто настолько срочно? ‒ шутливо сказал старый актер.
‒ Да.
‒ А репетировать?
‒ Я... дома порепетирую.
‒ Ладно, можешь идти. До завтра.
     Старый актер, повидавший за свою жизнь много притворства и перевоплощений, понял, что у этого парня есть веский повод уйти пораньше. 
‒ До завтра, ‒ сказал актер и, рассеянно положив парик на стул, ушел.
     Из не очень большого здания Федоровского драматического театра был только один выход ‒ через фойе, как для зрителей, так и для персонала и актеров. Благодаря этому люди, сидящие в этом фойе и ожидающие начала спектакля, иногда могли видеть, как мимо них пробегают наряженные актеры или как потные грузчики проносят громоздкие декорации. 
     Актер вышел из-за занавеса и остановился на краю сцены. Перед ним лежал пустой зрительный зал, укрытый кромешной темнотой. Все было как и тогда, неделю... да, ровно неделю назад. Он так же одиноко стоял и смотрел в зрительный зал. Но тут вошла она. Покрытая мраком незнакомка. Он увидел свет, бьющий из открывшейся двери фойе и чей-то силуэт, промелькнувший в светлом квадрате, услышал топот каблуков по полу, остановившийся почти рядом с ним. Раздался ее громкий, но мягкий голос. 
‒ Здесь есть кто-нибудь?
‒ Да, ‒ ответил актер.
‒ Вы не могли бы позвать Сергея Корейкина?
‒ Он занят.
‒ Чем?
‒ Разговором с вами.
     Девушка рассмеялась. Актер рассмеялся ей в ответ. 
‒ Мы с дочкой сегодня ходили на спектакль, и ей очень понравилось ваше выступление в роли Лягушки, ‒ весело сказала она и вновь расхохоталась на весь зрительный зал.
‒ Я хочу вам передать от нее этот букет, ‒ перестав смеяться, сказала девушка, что-то сунула ему в руки и убежала, оставив актера с удивлением на лице и с роскошным букетом в руках.
‒ Кто это тут смеется? Работать мешаете, ‒ выходя из-за занавеса, сказал старый актер.
‒ Что ты тут делаешь? Откуда у тебя эти цветы?
‒ Поклонница... подарила, ‒ пролепетал актер.
‒ Поклонница? Ну тогда поздравляю, ‒ улыбнувшись, сказал старый актер, ‒ только ты уже вроде сходил в туалет? Сходил. Значит пошли ‒ отработать еще кое-что надо. А букет в фойе поставим ‒ для уюта.
     Они ушли. Вскоре актер уже забыл о встрече с этой девушкой, но сегодня, выкидывая увядший букет, вдруг вновь вспомнил о ней... В его головных извилинах что-то замкнуло, и ему захотелось вновь и вновь вспоминать ее... 

     Существует огромное количество разных мнений о том, что такое любовь. Одни сводят любовь к химии, другие ‒ к инстинктам, третьи ‒ к соединению душ, четвертые ‒ к чему-нибудь еще. И все неправы, точнее, частично правы. Всестороннего ответа, охватывающего все аспекты любви, дать никогда не удастся. Потому что этого ответа нет. Люди могут лишь строить какие-то предположения, но Истины они не найдут. 
     Безусловно у каждого, хоть раз в своей жизни испытывавшего любовь в каком-либо ее проявлении, есть своя точка зрения, а иногда и целая философия насчет сути этого чувства. Она была и у нашего героя. Он считал любовь некоторым подобием многополюсного магнитного поля, правда, не в физическом смысле, а в своей интерпретации этого понятия. 
     Попытайтесь представить магнитное поле, у которого не два полюса ‒ северный и южный, а сотни, тысячи полюсов, равномерно распределенных по окружности компаса. Естественно, все полюса притягиваются по разному. Лучше всего это делают диаметрально противоположные полюса, хуже всего ‒ одинако-вые. Чем дальше они расположены на окружности, тем сильнее притяжение. У каждого есть какой-то один из этих полюсов. То есть, у людей, чьи полюса расположены далеко, гораздо больше шансов сблизиться, чем у тех, чьи полюса расположены близко. Люди с диаметрально противоположными полюсами имеют стопроцентную возможность создать любовь «до гроба», а с совпадающими ‒ никогда не смогут полюбить, а зачастую даже подружиться друг с другом. 
     Из этих суждений даже мало смыслящий в психологии человек может сделать вывод о жестоком цинизме нашего героя и, возможно, его «практичном» отношении к человеческой жизни и к людям. Из таких особей получаются кровавые диктаторы и неплохие актеры. 
     Он любил играть роли различных властителей, помещиков и прочих хозяев чужих душ. Здесь он был бесподобен, фактически играя самого себя ‒ правда, не мелкого актера Сергея Корейкина, а правителя Земли Сергея 1 Всемогущего, порожденного его измученным сознанием во время долгих бессонных ночей. Но такие роли ему попадались нечасто, и в основном актеру приходилось играть мелких суетливых людишек ‒ марионеток судьбы или нелепых карикатурных зверей на потеху детворе. 
     И вот теперь, стоя на сцене, он понял, что их полюса оказались если не противоположными, то очень далекими. И вместо еле видимых в неосвещенном зале кресел перед глазами возник образ этой девушки, тоже созданный его воображением. Абстрактный, неясный образ. Что он знал о ней? Ничего. Он даже не знал, как она выглядит, лишь неясный силуэт ‒ и чудесный голосок. Можно было заметить, что незнакомка была молодая, невысокого роста и... что у нее были дети. А если есть дети ‒ скорее всего. есть и муж. Но даже если допустить, что мужа нет, то, женившись на ней(а без этого он не мог видеть будущие отношения между ними), он будет воспитывать чужого ребенка, а это актера крайне не устраивало. 
     Вообще, дети и эпизодические роли были главными предметами его прожигающей насквозь ненависти. Особенно дети. «Дети ‒ это гадость. Особенно когда они танцуют или смеются, в этот момент у них всегда такие мерзкие улыбающиеся лица!» ‒ часто повторял актер, тем самым невольно заставляя окружающих отойти от него подальше или дать в морду. Такие мысли актеру внушил знакомый бомж. околачивающийся в подвале соседней многоэтажки.
     После ухода старого актера он простоял еще около пяти минут, думая о незнакомке, после чего на ощупь(так как сегодня забыл дома фонарик) пошел через зрительный зал к выходу. 
     Проходя через пустое, выкрашенное белой краской фойе, он услышал голос гардеробщицы. 
‒ Сергей Иванович! Что, в свитере домой пойдете?
‒ А, ну да, извините, ‒ спохватился актер.
     Он получил свой плащ и старомодную шляпу, оделся и вышел из театра. 
     На улице его окатила волна холодного осеннего воздуха, беспощадно забирающаяся под одежду и проникающая в каждую клеточку тела, заставляя его дрожать в беспомощных попытках согреться. 
     Отсюда до дома актера в центре города было около получаса ходьбы, в основном проходящих по дворам спальных районов и узеньким неосвещенным переулкам, в большом количестве пре-дусмотренных архитектурой городка. 
     Актер шел быстро из-за одолевающих его голода и холода, вглядываясь в лица немногочисленных встречных прохожих в поисках ее лица. 
     Вот неторопливо проходит старуха с сумкой-авоськой, что-то бормоча себе под нос. Вот идет компания молодых людей, что-то бурно и весело обсуждающих между собой. Пробежал загулявшийся допоздна маленький мальчик. Горделиво прошла, цокая каблуками, какая-то женщина. Неужели она? 
‒ Эй, женщина! ‒ крикнул он ей, ‒ Не подскажете время?
‒ Я не знаю времени, у меня нет часов.
     Нет, не она. У этой голос грубый, обывательский, а у нее красивый, нежный, как у арфы... Да и сама она чем-то на арфу смахивает. Наверное. Хотя, возможно, она на самом деле далеко не красавица... Но нет, он даже мысли подобной допустить не мог! 
‒ Слышь чо, Кореец, есть закурить?
Актер оглянулся и увидел своего знакомого бомжа, прислонившегося к фонарному столбу.
‒ Конечно есть.
     Они закурили и присели на лавочке. Актер любил этого бомжа за схожий образ мыслей, старался помогать ему и иногда тайком даже пускал ночевать к себе в ванную комнату. 
‒ Давно не виделись, ‒ задумчиво сказал актер.
‒ Да давно уже. Соскучился, если признаться, ‒ ответил бомж, обнажив редкие желтые зубы.
‒ А что же так?
‒ Поговорить то не с кем. С Ванькой кривым со скуки подохнешь ‒ у него все разговоры в водке сводятся, алкаш несчастный. Ну а с Пашкой так я вообще молчу ‒ этого и за миллион не разговорить. А вот что бы о чем-нибудь о высоком поговорить, о искусстве, эмпиреях каких-нибудь ‒ так только с тобой и можно. А ты кстати чо такой задумчивый сегодня?
‒ Да вот... в дамочку одну...
‒ А... Известное дело! я вот тоже помню, лет пять назад позна-комился с одной ‒ шикарнейшая женщина была. А богатая ‒ денег зашибись!
‒ Правда? ‒ оживился актер, ‒ А где вы познакомились?
‒ Короче, я сидел на площади, ну попрошайничал и тут вижу ‒ она идет, вся такая гордая, в меха разодетая ‒ прямо Мисс мира. Подходит она ко мне, тысячу одной бумажкой из сумочки черной достает ‒ и мне в шапку с мелочью ложит. Держи, говорит, пропей. Ну я обрадовался, поцеловал ей даже кончик сапога, а она меня по морде пнула и дальше пошла. Да и пускай что пнула ‒ тысяча на дороге не валяется! Ну я и побежал к ларьку...
‒ И пропил?!
‒ Ну не все сразу конечно, три дня пил, еще и с Пашкой поделился. И она мне так понравилась, так понравилась, что я даже влюбился. После этого видел ее еще раз пять, правда она мне ничего не дала, но потом уже не видел. Как сквозь землю провалилась. Сначала скучновато было, но потом, когда пятисотку в переулке нашел, она даже забылась как-то. Время лечит. У тебя, наверное, нечто подобное произошло?
‒ Почти, ‒ рассеянно ответил актер.
‒ Я так и знал. Любовь ‒ такая штука, на которой заморачиваться не стоит. Ты думаешь, почему люди влюбляются? От несовершенства разума. Иначе говоря, дебилы потому что. Увидит бабу какую-нибудь, понравится она ему ‒ и сразу внушит себе: мол, любовь, любовь! А я слышал еще такие есть что от любви стреляются или вешаются. Но это уже полные дебилы. Так ведь?
‒ Так, ‒ рассеянно ответил актер.
‒ А потом женятся, детей заводят... Ну что такое дети? Зачем они нужны? Правильно: чтобы отравлять жизнь взрослым. Так и бегают, так и бегают за мной, насмехаются, камнями закидывают! В душу мне плюют, сволочи! Ни ума ни стыда ни совести ни жалости! А еще им все лучшее подавай... да идут они к черту! Лично я бы их всех казнил на электрическом стуле и перерабатывал в корм для собак. Так ведь?
‒ Так, ‒ рассеянно ответил актер.
‒ Ладно, гудбай, Кореич, а то что-то заговорились мы уже.
‒ Гудбай, ‒ ответил актер.
     Они попрощались и разошлись. Бомж пошел в ларек, а актер продолжил путь домой. 
     Подходя к темной подворотне, он оглянулся по сторонам. Идти в обход было бы слишком долго, и актер решил пойти напрямую по настеленным на жидкую грязь дощечкам, на ощупь стараясь не оступиться. Два человека ни за что не смогли бы здесь разойтись, одному из них пришлось бы сойти с настила, и в случае с актером этим одним чаще всего оказывался он сам. Сейчас актеру везло, так как по переулку никто не шел. 
     Вдруг он остановился, услышав чьи-то шаги. Шли сразу двое. Один из них быстро шел вдогонку актеру, судя по топоту каблуков женщина. Второй медленными мягкими шагами шел навстречу, очевидно, мужчина. Актер, почему-то струсив, бесшумно прижался к склизкой стене, наступив в глубокую лужу, и замер не дыша. Неподалеку от того места, где он стоял, шаги встретились. 
     И тут как гром среди ясного неба раздался ее крик. ЕЕ крик! Мужчина выхватил из рук незнакомки сумочку и скрылся, оставив ее наедине с актером. Она несколько мгновений в рассеянности стояла рядом с ним, не видя его. А между тем за эти несколько мгновений в голове актера произошла чудовищная борьба разных мировоззрений и характеров. 
     Выдать себя и кинуться ей в ноги, ища прощения? Тогда бы он предстал бы перед ней тряпкой и ничтожным, жалким трусом, недостойным даже тени взаимности. Но остаться неподвижным означало предстать ничтожеством в собственных глазах. Вариант погнаться за вором и вернуть незнакомке ее сумочку он даже не рассматривал ‒ слишком далеко ушел разбойник. 
     Актер очнулся от быстро удаляющихся шагов девушки, разносящихся эхом по переулку. Не раздумывая ни минуты он кинулся вслед за ней, но, пробежав несколько метров, упал лицом в грязь и зарыдал. Даже его железные нервы не выдержали такого, и актер сломался ‒ сломался под натиском судьбы, которая всегда не особо жаловала его. 
     Он, весь измазанный в грязи, не помня себя пришел в свою маленькую, плохо обставленную квартирку и, одетый, упал на кровать. В голове актера царил полнейший хаос и мрак, словно его жарили на медленном огне. Перед глазами мелькали причудливо извивающиеся огненные полосы на фоне бесконечно черного вихря, уносящего в небытие стонущие человеческие души. Сердце стучало со скоростью молнии, голова была готова разорваться на куски от бушующего в ней потока бессмыслицы. 
     Но тут вместо этой картины перед его глазами появился образ Незнакомки, одетой в длиннополый халат молочного цвета. Актер начал чувствовать себя намного лучше. Но тут ее лицо исказилось гневом, и она начала быстро-быстро шевелить губами, словно произнося молитвы. Вдруг ее одеяние запылало ярко-голубым пламенем. Оно горело, не оставляя за собой ничего ‒ ни дыма ни золы. Незнакомка словно начала таять, а в это время в ушах актера раздался голос знакомого бомжа, механически повторяющий одну и ту же фразу: «Думаешь, почему люди влюбляются? Да дебилы потому что!» 
‒ Нет! НЕТ!!! ‒ завопил актер. не соглашаясь с этим.
     Но фраза звучала снова и снова до тех пор, пока образ Незнакомки не растаял окончательно. 
     Все затихло. Актер открыл глаза и увидел белый потолок, испещренный трещинами. Он с большим трудом сполз с кровати, на четвереньках дополз до письменного стола, забрался на табурет и исступленно принялся что-то писать. 
     На следующий день актер умер. 
     Его смерть была обнаружена через три дня соседкой, зашед-шей с целью взять в долг немного денег. Она долго надрывала старенький звонок, пока с удивлением не обнаружила, что дверь в квартиру была незаперта. Войдя же, она едва не упала в обморок. Да и было отчего: на грязном линолеуме лежал уже начавший разлагаться измазанный в грязи труп актера. У него сохранилось очень живое выражение лица с широко открытыми глазами и легкой насмешливой улыбкой. 
     На похоронах актера присутствовали только соседка, несколь-ко актеров из его труппы, а также слегка подвыпивший бомж, шедший позади немногочисленной процессии и швырявший в разные стороны цветы, сорванные им с какой-то клумбы. 
     Да, и вот еще что: на предсмертной записке, написанной актером в той злополучный вечер, был изображен фотографически похожий портрет Незнакомки, окруженный рамкой из каких-то непонятных значков, расшифровать которые так и не удалось. А тот спектакль провалился. Видимо, не пошел.