Джимилля. Часть 7.

Я закрыла ежедневник. Время была половина пятого, это я еще читала выборочно, не все подряд. Отчим, о нем можно было говорить часами, его звали Михаилом, и Миша был отменным плотником. Но, как говорится, глотка была у него луженая. Я уже много позже узнала, что за гомыркой Миша ездил на мотоцикле, чтоб с доченькой повидаться. Когда-то Михаил был тоже молодым, женатым, имел дочку. Однажды переезжал на мотоцикле через железную дорогу, и что-то в технике заглохло. А может, не трезвый был, ведь молодые все отчаянные, вообщем, сбило его поездом. Целый год лежал по больницам, кости собрали, ампутировали только пальцы на ноге и правой руке. Но жена не стала Михаила ждать, бросила, сказала, что инвалид ей не нужен. И дочку увезла. А потом дочка выросла, и уж, с какой такой оказией вернулась в деревню. Устроилась в винный магазин продавцом. Естественно, папеньку узнавала, но глубоко презирала, и знать не хотела, даже, кажется, не здоровалась. Вот, как на Мишу отцовские чувства нападали, он и летал за гомыркой. А потом все чаще и больше. Может, спился и не от этого, но сей факт, сыграл не маловажную роль. А как напивался, вел себя как животное. У него мастерская была, а в ней дырка для собаки была выпилена. Так летом Михаил частенько закрывался в мастерской, проще в сарае, изнутри, напивался там в хлам. Упадет, а встать уже не в состоянии. Высунет голову в эту дырочку и орет всем, кто мимо проходит: « Дай курить, дай воды, иди сюда», - и все это сопровождалось отборным матом. Но это летом он все там пил, а зимой перебирался в дом. И вся история повторялась, чтоб Мише все подносили, да подавали, а подойти нельзя было. Бил смертным боем, всем, что в руку попадет. Однажды мама ему ковш с водой подала, так Михаил так этим эмалированным ковшом ударил маму, что она сразу сознание потеряла. А лицо с этой стороны так опухло, я такого никогда не видела, казалось, что у нее еще одна голова под кожей. Я испугалась, позвала соседку, я думала, что он ее убил. Мы насилу с соседкой привели маму в чувства, нашатырем и водой. Со мной тогда истерика случилась, мне тогда лет десять или двенадцать было. Отчим сидел у печки, я трясла его как грушу и била головой о печку. Мама, соседка и баба Тая, втроем меня от Миши оттаскивали. Я всю голову ему о печь разбила, как не убила только. Только после этого отчим сразу спать лег, и мы его не видели и не слышали до следующего утра. Зато утром он напрочь все забыл.
-Зилиха, это ты что-ли. мне голову раскроила, что вся грива слиплась?
Я ответила за маму.
-Нет, это я, и если ты еще раз ударишь мать, я тебя убью, сомневаешься?
-Почему-то я тебе верю
-Замечательно, но мало, чтоб знал, надо, чтоб ты еще это помнил.
Мама потом только на пятый или шестой раз печь забелила, а уж, какое у мамочки было лицо, страшно вспомнить. А однажды Михаил бросил в мать железную кружку, а я пыталась перехватить летящий предмет. Но получилось, что я прикрыла маму собой. Кружка угодила мне в бровь, да так сильно рассекла ее, что махровое полотенце тут же пропиталась кровью насквозь. Полотенце, первое, что попало мне в руки, не спасло, кровь не унималась. Навсегда шрам остался, брови красиво не выщипать. А когда Мишка был трезвый, руки были золотые, одной рукой и культей такие вещи творил из дерева. К нему с заказами даже с других городов приезжали, кому рамы, кому двери, кому мебель. И он делал, себе на гордость, людям в удовольствие. Когда у Михаила пошла гангрена от культи на ноге, ему ампутировали эту ногу до колена. Мы с мамой за двести километров мотались к нему в больницу, каждый день по очереди. Помню, приедешь к нему, а Миша говорит, что всю ночь просидел в коридоре на подоконнике.
-А в палате чего?
-Так, отрезанная нога болит, а там люди спят, а молча терпеть, сил нет.
Потом дома протез разнашивал до кровавых мозолей. Зашвырнет протез с матом, схватит опять костыли. На костылях такую баньку построил, с аппликациями, с резьбой по дереву, сказочный теремок. На костылях крышу на баньке крыл металлическими квадратиками, только лестницу звал передвинуть, да квадратики подать. А уж протез разносил, так пошло столярно-плотницкое дело. Мастер был, зато, наверно, люди Михаилу пьяные выверты и прощали. А задачки мои по высшей математике решал в пять секунд, и ответ говорил.
-Ответ и в учебнике есть, ты решение расскажи.
А Миша смеется, потом до хрипоты спорим над решением.