Чёрные ангелы в белых халатах

«Если человека нельзя вылечить, это не значит, что ему нельзя помочь» (надпись на рекламном щите)

Давно задумывался над одной темой. И всё никак не решался взяться за перо. Тема уж больно тяжкая. Смерть наших близких. Особенно матерей.
У каждого есть мама. Самый дорогой для нас человек. И вот, её жизнь заканчивается.

Мама умирала три дня. То, что она умирала, я ещё не знал. Думал, что она просто болеет. Немного не в себе, не встаёт с кровати, иногда бредит, с трудом узнаёт меня. Но обязательно поправится. Вот-вот наступит улучшение, болезнь уйдёт, и она снова заулыбается, встанет с кровати, будет шутя разговаривать с любимой куклой, скушает конфетку, позвонит по телефону любимой подруге…
Признаюсь, большую роль сыграло моё невежество. Нас ведь никогда не учили, как распознать, где временное ухудшение здоровья, а где всё очень серьёзно… Я имею ввиду тех, кто закончил школу, институт и прочее техническое, а отнюдь не медицинское. Девчонкам ещё преподавали на НВП, как оказывать помощь раненым, а нам - совсем ничего.
Мама пыталась встать с табуретки в ванной и не смогла. Ноги подкосились, она рухнула на пол. Старый больной человек. Возможно, это был инсульт. Но как узнать?
Я доволок её за руки до кровати, посадил на стул, а потом уложил в постель. Это было для неё огромным стрессом.
Она уже четыре года была инвалид. Никто не звонил из общества инвалидов, не присылали ни открыток, ни подарков, не предложили инвалидного кресла. Он ещё ходила, но кресло, предоставленное хотя бы напрокат, спасло бы ей жизнь. А ведь она была ветеран труда и вдова ветерана войны.

Были посленовогодние «каникулы». Я потихоньку играл ей на аккордеоне, ставил видеокассеты с любимой передачей об истории России. Хотел поднять ей настроение.
- Это Парфёнов? – спрашивала она.
– А сколько мы платили учителю музыки?
Кушала всё меньше и меньше. Только пила.
И вот, в один из дней, после того, как я долго закачивал фильм из интернета, я зашёл в её комнату.
Лицо мамы было бледным и жёлтым. Как говорят, «восковым». Она не дышала. Я бросился звонить по телефону в «скорую помощь».

Всего врачей приезжало трое. И каждый показал себя по-своему.
Первый поставил капельницу, сделал укол. Лицо мамы порозовело, появилось дыхание. Однако, вскоре раствор в капельнице закончился. Я сбегал во двор, принёс из машины «03» несколько пакетов с раствором. Молодой врач, в возрасте чуть старше тридцати, не знал или не хотел что-то  больше делать. Сказал, что у них особая ответственность, если больной умрёт в дороге. Вплоть до уголовной.
Приехал второй врач, лет пятидесяти. Внешне как бы для консилиума. На самом деле его роль была другой. Он то и был тем самым «чёрным ангелом».
Пожилой врач первым делом спросил меня, могу ли я оплачивать хоспис. Мол, в обычную больницу нет смысла везти. Больная очень тяжёлая, такие не поправляются. Везти надо в хоспис. Стоимость содержания в хосписе тысяча долларов в месяц.
Врач согнул ногу мамы в колене. Она смутно сказала: «Не надо. Больно».
Тысячи долларов на хоспис у меня не было. Их не было столько в месяц и на обычную жизнь, без всякого хосписа.
Была только тысяча рублей, которые я предложил врачу за помощь. Он отказался. Молодой доктор к тому времени уехал.
Тогда врач сел за стол и стал писать свои бумаги. Их было несколько, заполненных непонятным почерком.
- Вот, подпишитесь, - положил он передо мной какой-то лист.
- А в чём? – спросил я.
- В то, что у вас нет средств на хоспис. А мы со своей стороны сделали всё, что могли… - врач почему-то говорил полушёпотом.
- А отвезти человека в больницу?
- Отвезти невозможно. У вас лифт пассажирский, маленький. Большого грузопассажирского лифта нет. А у неё перенапряжена шея. Наверное, был инсульт. Если понесём по лестнице - потревожим шею и мозг. Будет ещё один инсульт и смерть. Мы её «потеряем». Да и везти мы обязаны в таких случаях в хоспис. А у вас денег нет.
- Я подписывать не буду, - ответил я.
- Ваше право, - заключил врач. – Мы сделали всё, что смогли.
Он снял капельницу, сделал маме какой-то укол и уехал.
Через полчаса мама умерла.

Я набрал «03».
Приехал толстый усатый медик. Освидетельствовать кончину больной.
Пока я сидел, прикрывая рукой слезящиеся глаза, врач сделал несколько звонков. Кому-то он сообщил, где сейчас находится.
Через полчаса в комнате появилась похоронный агент. Бойкая прожжёная молодая особа. С альбомом в руках. В альбоме фотографии красивых резных гробов и похоронных принадлежностей. Агент взяла мой паспорт. Они это делают для того, чтобы конкуренты с другими гробами уже не смогли влезть со своими предложениями. Вся её уверенная трескотня пролетала мимо моих ушей. Мама умерла!
Я не подписал с агентом договора. И слава Богу! Век бы потом расплачивался.
Агент вызвала машину, называемую «труповозкой». Двое крепких медбратьев поторговались, взяли по полтысячи, завернули маму в простыню и увезли в морг, в холодильник.
Так закончилась жизнь самого славного для меня в этом мире человека.

И вот я спрашиваю вас, люди добрые: кто же поможет нашим старикам?
Сталин? Гитлер? Ленин? Пресловутый тандем? Матери которого находятся под особым врачебным присмотром…
Или мы сами, все вместе что-то изменим в этом царстве-государстве?
Ведь если человека не получается вылечить, это не значит, что ему нельзя помочь!