Чужие (космическая пародия)

  На борту международной орбитальной космической станции их было четверо. Командир корабля полковник Пшеничнюк, суховатый сорокалетний мужчина, покинул Землю уже второй раз. До этого, два года назад в составе экипажа такой же станции он провёл на орбите четыре месяца и трижды выходил в открытый космос. Майор Зелянин и учёный – биолог Смердин оказались на борту МКС впервые. Несмотря на это, они оба действовали чётко и уверенно, и командир знал, что в экстренной ситуации они не подведут. Четвёртым членом экипажа бала женщина – капитан американских ВВС астронавт – исследователь Рипли. Тридцатилетняя брюнетка была удивительно красивой, и обтягивающий комбинезон подчёркивал идеальные формы её тела. Рипли хорошо владела русским языком, обладала чувством юмора, и, несмотря на то, что оставалась человеком военным, ей нельзя было отказать в женском обаянии. Все трое мужчин – членов экипажа были счастливы, что в космос с ними послали именно её, и не скрывали перед ней своих чувств. Станция «Галактика» была усовершенствованным технически и увеличенным в размере вариантом своей предшественницы, приспособленным для проживания экипажа в достаточно комфортабельных условиях в течение целого года. Уже месяц МКС вращалась вокруг Земли, и экипаж её с успехом выполнял программу полёта. Связь с Центром управления осуществлялась регулярно, и командир докладывал, что бортовая аппаратура работает бесперебойно, и здоровье, как его самого, так его товарищей, в норме. Единственное, что беспокоило полковника, так это зуд, но о нём он не распространялся. Иногда зуд был невыносим, и Вадим Исаевич украдкой, как бы невзначай, летая в невесомости в ограниченном пространстве кабины, пытался дотронуться до ягодицы, стараясь, чтобы этого его движения не заметили коллеги. Особенно он стеснялся Рипли. Перед ней он старался выглядеть бывалым космическим волком, а волку не к лицу чесать свой зад. Зуд был непостоянным, и о нём не было необходимости докладывать в ЦУП. Мало ли где у кого чешется. В последнее время Пшеничнюк вообще  прекратил обращать внимание на маленькое деликатное неудобство и свыкся с ним.

      

Чужой был слеп, но, несмотря на это, прекрасно ориентировался в пространстве. Калорийная пища и свобода передвижения из-за отсутствия рядом других особей благотворно сказывались на его росте. Одинокая жизнь в идеальной среде устраивала его со всех сторон, но Чужой чувствовал, что приближается то время, когда он даст жизнь тысячам других существ, которые отнимут у него и пространство и пищу. Он не возражал против этого, более того инстинктивно даже желал, чтобы так и было. Но чтобы предстоящий процесс имел наиболее благополучный исход, Чужой поглощал всё, что

можно было поглотить, а особенно его организм в этот ответственный период нуждался в витаминах и кислороде. Если необходимые витамины отыскать было возможно, стоило только постараться, то с кислородом дело обстояло сложнее. Но Чужой не был бы тем, кто он есть, если бы Природа не заложила в нём знания, необходимые для успешного поиска. Он знал, в какую сторону ему надлежит двигаться, чтобы оказаться в среде, насыщенной окислителем, и он начал это движение.

 

Полковник Пшеничнюк в тот день третий раз в своей жизни вышел в открытый космос. Необходимо было произвести запланированный разворот наружной антенны и штатный осмотр солнечных батарей.  Поддерживая связь, как с бортом станции, так и с ЦУПом, Вадим Исаевич парил в пространстве над родной далёкой голубой планетой, и под ним медленно проплывал, проглядывающийся под облачностью, европейский материк. Находясь в свободном полёте на высоте трёхсот километров над Землёй, он не чувствовал страха. Даже бесконечная глубина пространства не сковывала его движений, когда взгляд уходил в сторону от планеты, и растворялся в кромешной тьме, конца у которой не было. Командир корабля делал своё дело спокойно, будто находился в учебном центре на Земле, и вокруг него не было леденящего смертоносного мрака.

 - Осуществил разворот на четыре градуса, - доложил он в Центр, - меняю блок  номер семь. Замена проходит нормально.

И в этот момент Вадим Исаевич почувствовал сильнейший, невыносимый зуд. Хотя он не мог помочь себе, находясь в громоздком скафандре, рука невольно двинулась вниз, но остановилась – он понял бессмысленность этого движения. Видимо,  голос полковника как-то изменился во время продолжавшейся связи, потому, что на Земле заметили колебания в его интонации. Но Пшеничнюк успокоил тех, кто был далеко внизу, тем более что зуд резко прекратился. Космонавт облегчённо вздохнул и продолжил свою опасную и ответственную работу. Вокруг был абсолютный холод, но скафандр защищал от него человека. Но, наверное, ощущение, что космическая стужа пробирается через надёжную оболочку оставалось, так как по телу снизу вверх двигались какие-то мурашки. В прошлые свои выходы в открытый космос у Вадима Исаевича таких неприятных ощущений не было, и это слегка его удивило. Он не посчитал нужным доложить обо всём в ЦУП. Закончив работы, связанные с антенной, он перебрался к солнечным батареям и уже доложил об этом. И вот тут перед глазами у него что-то мелькнуло. Поначалу показалось, что это галлюцинация, но потом космонавт отчётливо увидел, что к стеклу скафандра прилипло что-то извивающееся.

 - О, Господи! – вырвалось у Пшеничнюка.

 - Что у вас случилось, ответьте ЦУПу.

 - Около меня какое-то инородное тело! Оно движется!

 - Успокойтесь, Вадим Исаевич! Мы наблюдаем за вами с помощью внешних камер. Вы совершенно один. Рядом с вами никого нет.

 - Какого чёрта! Я что слепой?! Эта тварь здесь, рядом! Вот она!

С Земли увидели, как космонавт начал судорожно дёргаться, причём стал бить рукой в перчатке по стеклу гермошлема. Это вообще было недопустимо.

 - Прекратите делать резкие движения, успокойтесь и возьмите себя в руки. Ситуация штатная, ничего не произошло.

 - Как же! Не произошло! Эта тварь липнет ко мне! Откуда она взялась?! – Пшеничнюк начал опять судорожно извиваться, пытаясь стряхнуть с себя невидимого кого-то.

 - Остановитесь, полковник, вы повредите систему подачи воздуха!

Но предупреждение, долетевшее с Земли, осталось без ответа, так как человек, висевший в открытом пространстве в непосредственной близости от огромной станции, всё же зацепил рукой, сам того не желая, что-то в системе воздухообеспечения. В микрофоне раздались его отрывистые выкрики, сменившиеся хрипом. Потом всё смолкло.

Наблюдавший за работой командира майор Зелянин, слышавший переговоры Пшеничнюка с ЦУПом, понял, что произошло ЧП. Много раз на Земле отрабатывались различные нештатные ситуации, и каждый член экипажа был готов к любой из них. Вот, и сейчас руководитель полёта обратился к нему:

 - Вы всё видели, Андрей Васильевич. У Пшеничнюка произошёл какой-то психологический срыв. Связь с ним потеряна.  Вам надлежит покинуть борт корабля и подтянуть тело полковника к люку. Возможно, худшее не произошло, и Вадим Исаевич просто потерял сознание. Смердин уже получил все необходимые инструкции.

…В стекле гермошлема отражалась голубая атмосфера Земли, а когда тело разворачивалось, то стекло становилось чёрным, и на нём поблескивал отражённый свет далёких звёзд. Сквозь эти космические картины проглядывало белое лицо полковника Пшеничнюка с открытыми остекленевшими глазами. Тянувшему за собой, плавающее в невесомости тело товарища, Зелянину было ясно, что тот мёртв. Ему было горько осознавать этот факт,  так как с полковником они были стародавними приятелями, и их многое связывало. Теперь по инструкции командование станцией переходило к нему, майору Зелянину, и он готов был его принять. Цепляясь одной рукой  за выступы на корпусе станции, а другой удерживая неподвижное тело, космонавт медленно перебирался от солнечных батарей к люку. Это стоило ему немало сил, и он был на пределе, не столько от производимой физической работы, сколько от страха перед бездной, что была под ним. Купаясь в земном море на глубине, он знал, что до дна, возможно двадцать  или тридцать метров, и это его не пугало, так как предел существовал, как бы он не был далёк. Сейчас же этого самого предела не было вовсе – майор висел над бесконечностью, и это приводило в ужас. Тем более что его никто не готовил к выходу в открытый космос, и теперешние его действия были вынужденными, следствием непредвиденной ситуации. Зелянин отважно выполнял своё сложное задание, совершая самый настоящий человеческий подвиг. Он не думал сейчас о Звезде Героя, его мысли были заняты только причиной смерти товарища. Но, вот, наконец, и люк. 

Через несколько минут он с помощью Смердина и Рипли снимал с себя скафандр.

 - Вадим мёртв! – прошептала девушка, когда увидела снежно-белое, замороженное лицо командира. - Какой ужас! O, my God! Что с ним произошло? Что его убило?

 - Вот, в этом, Рипли, нам и предстоит разобраться, - ответил Зелянин. -  Олег Сергеевич, - обратился он к Смердину, - вам надлежит констатировать смерть.

 - Да, да, конечно, я осмотрю тело, хотя и так понятно - Пшеничнюк мёртв. Давайте вместе попробуем вытащить его из скафандра.

Через десять минут совместных усилий освобождённое тело погибшего полковника парило над полом кабины, и Зелянин, придерживая его голову, попытался закрыть мёртвые глаза своему товарищу, но не сумел.

 - До прибытия транспорта нам необходимо держать тело за бортом, как в морге. Для этого я опять выйду в космос и пристегну  его за какие-нибудь детали корпуса, а ты, Рипли, убери скафандр командира.

 

Когда тело извлекали из костюма, Чужой притаился в одной из его складок, и теперь он оторвался от поверхности. Он не ощущал собственно веса и парил в ограниченном пространстве скафандра. Поначалу его тело было беспомощным в условиях полной невесомости, но постепенно он привык к необычному состоянию, и, работая своей задней оконечностью, как пропеллером, научился управлять движениями. Он издалека чувствовал человеческое тепло, и оно его манило.

 

По бортовым часам на МКС закончился рабочий день, и экипаж отходил ко сну. Тело полковника Пшеничнюка парило в абсолютном холоде космоса над родной планетой, пристёгнутое к корпусу станции. Где-то внизу проплывал Тихий Океан. Когда космический аппарат пролетал над Австралийским континентом, трое космонавтов, поборов в себе все переживания и страхи, уже спали, видя тревожные сны.

       Вращая хвостовой частью тела, Чужой двинулся вперёд. Он выбрался наружу через открытое

стекло гермошлема и стал пересекать пространство каюты, двигаясь на человеческое тепло. Парящее тело Зелянина было ближе всех, и Чужой направился к нему, безошибочно определяя направление. Майор забылся в тревожном сне с открытым ртом, и инородный живой организм влетел в него и прилип к пищеводу. Видимо, его движения вызвали какие-то неудобства у спящего человека, так как тот заворочался и сглотнул, чем облегчил путь Чужому в глубины своего организма. Оказавшись в привычной комфортной среде, заполненной пищей, чужеродный организм утолил голод и приступил к ответственному акту – размножению.

 

Работа на станции продолжалась, только теперь в аварийном режиме. Оставшиеся трое космонавтов по приказу Центра управления полётом распределили между собой обязанности погибшего Пшеничнюка и ждали прибытие транспортного корабля. Этот транспорт должен был доставить на борт замену полковнику и забрать на Землю его тело. Было принято решение не сворачивать программу полёта из-за нелепого происшествия и проводить намеченные исследования. Прибытие «шатла» намечалось через две недели, и всё это время трое людей усердно делали свою трудную и опасную работу. Выметанные в организме Зелянина яйца Чужого оказались в утилизаторе после посещения майором туалетного отсека, и там продолжили своё развитие. Их были десятки тысяч, и некоторым развившимся микроскопическим особям через систему клапанов удалось выбраться наружу. Они не умели управлять своими телами в условиях невесомости, и старались прилипнуть к переборкам и к оборудованию, ища пищу. Материнский организм по-прежнему оставался в теле Зелянина. Прошли две недели, и в этот день ожидалось прибытие запущенного с Земли транспортного корабля. Через несколько часов он уже достаточно приблизился, и его можно было различить невооружённым глазом на чёрном фоне космического пространства по характерному отблеску. Экипаж станции был в состоянии повышенной готовности в ожидании стыковки. Все трое его членов сидели пристёгнутыми к своим местам у оборудования, слушали ЦУП и тех, кто был в транспорте.

 - До станции двести метров, - слышалось в наушниках, - сто девяносто метров… сто восемьдесят…

Потом послышался тревожный голос командира «шатла», докладывающий, что система автоматической стыковки даёт сбои. Многократные попытки задействовать её не привели к желаемому результату. Корабль неумолимо приближался к станции, и, как и подобает в такой ситуации, процесс стыковки был переведён на ручное управление. Командир МКС майор Зелянин сосредоточился у пульта, понимая возросшую ответственность. Он не заметил маленькое инородное извивающееся тело у самого своего уха.

 

Начинающая развиваться особь не видела человека, но чувствовала его тепло. Она также ощущала близость материнского организма, и её тянуло к нему. Детёныш ещё не научился безошибочно находить нужный путь в глубины человеческого организма, и ушная раковина показалась ему именно этим самым путём.

 

 - До станции тридцать метров, - слышалось в наушниках, - двадцать метров… десять…

Зелянин следил на экране за движением стыковочного люка и отмечал, что пилот в транспортном корабле в совершенстве владеет управлением огромного и неповоротливого космического аппарата. И в этот момент майор почувствовал сильнейший зуд. Если бы он ощущал собственный вес, сидя в кресле, Зелянин обязательно поёрзал бы в нём. Но невесомость не давала ему такой возможности и создавала сильнейший дискомфорт, граничащий с мукой. В этот ответственный момент с Земли подавались постоянные команды, и делались доклады о проходящем процессе стыковки. Это делал как пилот «шатла», так и командир станции Зелянин.

 - Есть стыковка! – весело доложил пилот транспорта.

Майор бы выразил также свою радость, как и его товарищи, если бы не этот мучительный зуд, а тут ещё в ухе что-то начало постреливать.

 - Подготовьтесь к переходу на станцию и начинайте открытие стыковочного люка, - послышалась команда ЦУПа, адресованная экипажу транспортного корабля.

Зуд и боль в ухе майора становились невыносимыми, и он уже был не в состоянии с ними совладать. Рипли за сегодняшний день уже не  один раз замечала странности в поведении командира, но он отмахивался от её тревожных вопросов – приближалась стыковка. И вот, сейчас, когда экипаж с Земли готовился перейти к ним на борт, поведение Зелянина становилось неадекватным. Он тряс головой, водил тазом из стороны в сторону и дёргал своё правое ухо.

 - Что с вами, Андрей Васильевич? – Рипли была не на шутку встревожена. Ей бы немедленно оттащить майора от пульта, но она не решилась сделать этого сразу, а эта её нерешительность привела к тягчайшим последствиям. Она даже не успела доложить о состоянии командира на Землю. Стыковочный люк открылся, и трое членов экипажа «шатла» готовились перебраться на борт МКС.

Инородный организм так глубоко проник в ухо майора Зелянина, причиняя страшную боль, что тот начал терять ориентацию, и движения его тела стали хаотичными и неуправляемыми. Рипли видела, когда уже отстегнулась от своего кресла, чтобы оттащить командира от пульта, как его руки начали шарить по панели приборов и нажимать всё, что не попадя. В эти ужасные мгновенья она даже не успела понять, что произошло, когда давление воздуха в кабине начало резко падать. Ей потребовались долгие несколько секунд, чтобы оценить случившееся. Оттолкнувшись от своего кресла, она метнулась навстречу потоку воздуха, движущемуся в направлении стыковочного люка, и оттеснила своим телом обезумевшего майора от панели управления. Её длинные пальцы забегали по пульту, и движение воздуха прекратилось. Девушка облегчённо вздохнула, но только теперь осознала трагедию: разгерметизация убила всех пилотов транспортного корабля!  Отделившийся от станции «шатл» с открытым стыковочным люком медленно отплывал. И тут Рипли не выдержала – она разрыдалась. В наушниках надрывался голос руководителя полётов, ему что-то несвязно отвечал биолог, но в эти минуты девушка была не в состоянии воспринять, что бы то ни было. Она немного пришла в себя, когда выпила из флакончика успокоительное, которое ей дал Смердин. Рипли села в своё кресло, пристегнулась ремнём и, безучастная ко всему, стала наблюдать на экране, как удалялся от их станции мёртвый транспортный корабль.

 - Теперь нас осталось двое, - услышала она тихий голос биолога.

Поначалу Рипли даже не поняла трагизм, заключённый в этих словах, но потом её, как обожгло. Как двое? А Зелянин? Она бросила испуганный взгляд на бесчувственное тело майора, покоящееся в кресла, потом на биолога.

 - Да, Рипли, командир мёртв.

Девушка вышла из состояния транса, и её удивило, что в кабине стоит тишина, нехарактерная для такого трагического момента.

 - Почему молчит ЦУП? – выдавила она из себя.

 - Не знаю, я не инженер, я биолог. Связь прекратилась недавно, и меня самого это пугает. Какие-то неполадки. Возможно, они временные, и на Земле их устранят.

 - Я хочу знать, что убило сначала Пшеничнюка, а теперь Зелянина. Те трое на «шатле» тоже покойники.

Смердин помолчал, поджав губы, потом ответил:

 - Я не уверен, что прав, но у меня на этот счёт есть своя гипотеза. Скажи, Рипли, тебе не казалось кое-что в поведении полковника странным?

 - Да нет, я ничего такого не заметила.

Биолог отстегнулся от своего кресла, оттолкнулся от него и перелетел в дальний конец кабины. Там он взял из ящичка какую-то стеклянную банку с крышкой и вернулся на своё место.

 - Что это? – девушка пыталась разглядеть содержимое посудины.

 - Сама посмотри, - Смердин тихонько толкнул банку, и она поплыла по воздуху в направлении Рипли.

 - Червяк какой-то, - сделала она своё заключение, рассматривая существо через стекло.

 - Это аскарида, она ещё детёныш.

 - Ты что, изучаешь их в условии невесомости? Ты захватил с Земли эту мерзость?

 - Нет, - коротко ответил биолог, и Рипли тупо на него посмотрела.

 - Подозреваю, что это прибыло на станцию с Пшеничнюком.

Девушка тряхнула головой, пытаясь понять непостижимое.

 - Ему-то зачем этим заниматься? Биолог ты, а не он.

 - Думаю, что Вадим Исаевич пронёс аскариду, сам того не подозревая, в своём организме. Именно она послужила причиной необъяснимого поведения в открытом космосе, приведшего к его гибели. Этот паразит ему мешал, вызывая зуд, но полковник не посчитал нужным сказать о своих проблемах. Возможно, он не придавал им значения, а  может, просто стеснялся. Ответ на этот вопрос умер вместе с ним. Я снял эту особь две недели назад с переборки, и изучаю её поведение в наших условиях.

 - Как, две недели назад?! Ты тогда ещё знал, что на борту находятся посторонние живые организмы – паразиты?! Ты знал о них, и ничего никому не сказал?! – Рипли охватил гнев.

 - Во-первых, не организмы, а организм – я нашёл только один экземпляр. Во-вторых, я не был твёрдо уверен, как не уверен на все сто и сейчас, откуда он здесь взялся. И, наконец, в-третьих, прошу не забывать, что я учёный, и мне выпал уникальный случай изучить существование этого вида в условиях невесомости. Ты даже себе представить не можешь, на сколько ценны будут мои выводы для науки. В этой баночке аскарида без питания растёт не по дням, а по часам. Это уникально!

 - А как же жизни пятерых человек, что лишились их из-за этого глиста?!

 - Не связывай причину их гибели с моей научной работой! – Смердин обиделся.

 - Если бы мы были на Земле, я собственными руками придушила бы тебя, яйцеголовый придурок!

 - Но, но, прошу без оскорблений!

Рипли откинулась на спинку кресла, медленно глубоко вздохнула и так же медленно сделала выдох, пытаясь взять себя в руки.

 - Ответь мне, Смердин, ты уверен, что на станции мы с тобой одни, не считая этого червя?

 - Нет, - тихо ответил тот, - у меня такой уверенности нет. Этот червячок – детёныш, а аскариды не размножаются по одному.

 - А в каком количестве? – спросила Рипли, предчувствуя страшный ответ.

 - Одна особь может отложить до двухсот тысяч яиц.

 - Сколько?! – голос девушки сорвался.

 - Да, аскариды удивительно плодовиты. Но, надеюсь, что все они нашли свой конец в регенераторе.

 - Дай то бог. Но ладно, с аскаридами разберёмся позже, а пока нужно подумать, как нам здесь выжить. Я беру командование станцией на себя. Ты не возражаешь?

 - Нет, что ты? Тебе, как человеку военному, все карты в руки.

 - В таком случае тело майора Зелянина я вынесу за борт. Оно будет покоиться рядом с телом Пшеничнюка. Может за это время наладится связь с Землёй, и мы получим какие-то инструкции.

 - Возражений нет, - Смердин покорно развёл руки в стороны.

За несколько суток связь с Землёй не восстановилась, и Рипли со Смердиным ничего не оставалось, как только ждать. Они продолжили, как могли, выполнять намеченные программой задания, и старались не думать о худшем. Два тела их товарищей плавали в открытом космосе в ожидании доставки на Землю.

Ту памятную ночь Рипли никогда бы не забыла. Воспоминания о ней, наверное, до конца дней терзали бы её сознание. Всё началось с этого ужасного хрипа. Он исходил от Смердина и разбудил её. Биолог кашлял, хватался руками за горло и пытался делать вздохи, но это у него не получалось. Его глаза были красными, вылезшими из орбит, выражали ужас  и молили о помощи. Девушка быстро отстегнулась от своего кресла, включила полное освещение и пришла в ужас. В кабине летали, извиваясь, тела аскарид. В воздухе их оказалось не так много, но переборки и оборудование были сплошь облеплены мерзкими тварями. Один червяк пролетел у самого её лица, и она с отвращением его отшвырнула. Рипли видела, как вокруг Смердина летает с дюжину аскарид. С каждой минутой их становилось всё больше и больше. Они вылетали десятками из приоткрытой дверцы туалетного отсека. Биолог сделал несколько судорожных попыток вздохнуть и обмяк, потеряв сознание. К его открытому рту устремилось целое полчище паразитов. Они облепили его лицо и поползли в рот. Девушка поняла, что несчастному биологу уже ничем не помочь – видимо, аскариды забили его лёгкие. Нужно было принимать меры к собственному спасению. Рипли стянула с себя майку и обвязала ей голову, перекрыв тем самым пути тварям в свой организм. В воздухе аскарид становилось всё больше и больше, а стены и оборудование были сплошь покрыты ими. Кое-где в щитках приборов сверкнули искры, и освещение мигнуло. Тысячи червей ползали по поверхности оборудования и внутри него, вызывая своими телами короткие замыкания. Поборов страх перед множеством отвратительных паразитов, Рипли бросилась в соседний отсек, где хранились скафандры, и стала судорожно забираться в один из них.

 - Ну, подождите, мерзкие гадины, сейчас я вам устрою варфаламеевскую ночь!

Перекрыв несколько трубопроводов и отключив компрессоры систем жизнеобеспечения, Рипли, прочитала короткую молитву и дала команду на открытие стыковочного люка. Замигали красные лампы, загудела сирена, но девушка не обращала на это свето- и    звукопредставление никакого внимания. Люк начал открываться и поток воздуха из станции хлынул наружу, унося с собой паривших аскарид, и срывая некоторых из них с переборок. Но, вот, всё стихло. Теперь давление в помещениях станции упало до нуля, и кругом должен был воцариться космический холод. Не один земной живой организм не смог бы выжить в таких условиях. В своём скафандре Рипли подплыла к пульту, и, работая рукой в толстой перчатке, начала включать механизмы, приводящие в движение стыковочный люк. Когда помещения станции были отделены от царившей вокруг зловещей пустоты, заработали компрессоры, нагнетающие в кабину воздух из резервуаров, и заработали калориферы. Оставшиеся на переборках тысячи аскарид, были неподвижны, так как холод убил их всех до одной, и они примёрзли к поверхности. В воздухе не летало теперь ни одной твари, и это успокоило Рипли. Она нашла быстрое и правильное решение в борьбе с паразитами. Если бы Смердин сказал о них раньше, можно было бы спасти и его жизнь, и жизнь Зелянина, как и жизни трёх космонавтов с транспортного корабля, проделав три недели назад то же самое. И связь с Землёй не была бы нарушена. Всё было бы не так!  Девушка взглянула на мёртвое тело биолога и сжала зубы, пытаясь совладать с собой. Датчики показывали, что температура и давление пришли в норму, и можно было снимать с себя скафандр, что она вскоре и сделала. Оттаявшие аскариды начали отлипать от переборок, и их тела парили теперь в пространстве кабины. Но теперь эти твари были для неё неопасны. Добравшись до своего кресла у пульта, она уже хотела забраться в него, как глаза её уставились в одну точку, и тело замерло. Показалось, или один червяк, парящий перед самым её лицом, шевельнулся? Рипли стала наблюдать за ним, и шевельнулся не он, а тот, что был рядом. Потом и тот, который попал в поле её зрения первым, двинул телом.

 - Этого не может быть! – прошептали дрожащие губы.

Теперь уже все аскариды, до этого казавшиеся мёртвыми, зашевелились. Более того, их число стало резко увеличиваться. Рипли опять натянула на голову майку. Черви парили в воздухе и сталкивались друг с другом – им становилось тесно. Девушка оттолкнулась от кресла и отлетела к дальней переборке кабины. Вся масса паразитов  медленно двинулась к ней. Некоторые из них уже летали перед самым лицом, и она с отвращением отшвыривала их руками. Висевший в стороне скафандр казался единственным спасением, и это было на самом деле так. Вскоре он уже отделил человека от тысяч извивающихся тварей, которые прилипали к его синтетической поверхности и стеклу гермошлема. Аскарид становилось  с каждой минутой больше. Видимо, они продолжали выбираться через какие-то неплотности  из утилизатора. Что делать? Рипли пыталась найти нужное решение, но, похоже, в данной ситуации его не существовало. Этих, видоизменившихся в условиях невесомости, тварей не брал даже ледяной холод космоса. Было очевидным, что паразиты полностью захватили станцию, и на ней ей нет места, если только она не желает разделить судьбу своих русских товарищей. Всё, что угодно, только не это! Рипли содрогнулась от одной такой мысли. Лучше смерть, но достойная человека. Пробравшись к пульту через скопище аскарид, заполнивших своими телами всё пространство кабины,  она опять открыла стыковочный люк. Всё повторилось снова, только теперь вместе с тысячами червей в открытый космос устремилась и сама Рипли. Она пристегнула себя к наружной обшивке, и наблюдала, как маленькие длинные тельца уносит в бездну поток вырывающегося воздуха. Картина вызывала чувство удовлетворения, но в то же время сознание жгла мысль: «А дальше что?» Рипли трезво оценивала ситуацию и понимала, что дальше ничего нет. Воздуха в баллонах хватит от силы на два часа и наступит смерть от удушья. Надеяться на помощь неоткуда. На Земле вообще ничего не знают о случившемся и пытаются наладить связь. А связываться уже не с кем. Плавая над бездонным космическим океаном, Рипли с грустью думала, что когда-нибудь люди найдут их безжизненные тела и разберутся в причинах нелепой смерти всего экипажа. Перед самыми глазами проплыли две неподвижные аскариды, и Рипли проводила их взглядом. И тут её сердце ёкнуло. Она сначала не поверила своим глазам, но, присмотревшись, убедилась, что не ошиблась. В стороне от светящегося голубого шара родной планеты проплывала крупная светящаяся точка, выделяющаяся на чёрном фоне. Может это какая-нибудь заброшенная старая станция или крупный орбитальный спутник? Но вскоре по мере приближения объекта очертания его становились более ясными. Это, несомненно, был «шатл», и он направлялся к МКС. Через пятнадцать минут Рипли уже различала звёздно – полосатый флаг на фюзеляже, и слёзы надежды потекли по её щекам.

 - Эй, я здесь! – крикнула она во всё горло и задвигала руками и ногами. - Сюда, ко мне! – ей казалось, что те, на корабле, её должны были слышать. Рипли отчаянно жестикулировала, настолько, насколько позволял это делать неуклюжий скафандр. Она не видела и не могла видеть маленького светлого червячка, ползущего по её волосам в направлении уха.

© Copyright: Владимир Шмельков, 2020

Регистрационный номер №0478697

от 18 августа 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0478697 выдан для произведения:

  На борту международной орбитальной космической станции их было четверо. Командир корабля полковник Пшеничнюк, суховатый сорокалетний мужчина, покинул Землю уже второй раз. До этого, два года назад в составе экипажа такой же станции он провёл на орбите четыре месяца и трижды выходил в открытый космос. Майор Зелянин и учёный – биолог Смердин оказались на борту МКС впервые. Несмотря на это, они оба действовали чётко и уверенно, и командир знал, что в экстренной ситуации они не подведут. Четвёртым членом экипажа бала женщина – капитан американских ВВС астронавт – исследователь Рипли. Тридцатилетняя брюнетка была удивительно красивой, и обтягивающий комбинезон подчёркивал идеальные формы её тела. Рипли хорошо владела русским языком, обладала чувством юмора, и, несмотря на то, что оставалась человеком военным, ей нельзя было отказать в женском обаянии. Все трое мужчин – членов экипажа были счастливы, что в космос с ними послали именно её, и не скрывали перед ней своих чувств. Станция «Галактика» была усовершенствованным технически и увеличенным в размере вариантом своей предшественницы, приспособленным для проживания экипажа в достаточно комфортабельных условиях в течение целого года. Уже месяц МКС вращалась вокруг Земли, и экипаж её с успехом выполнял программу полёта. Связь с Центром управления осуществлялась регулярно, и командир докладывал, что бортовая аппаратура работает бесперебойно, и здоровье, как его самого, так его товарищей, в норме. Единственное, что беспокоило полковника, так это зуд, но о нём он не распространялся. Иногда зуд был невыносим, и Вадим Исаевич украдкой, как бы невзначай, летая в невесомости в ограниченном пространстве кабины, пытался дотронуться до ягодицы, стараясь, чтобы этого его движения не заметили коллеги. Особенно он стеснялся Рипли. Перед ней он старался выглядеть бывалым космическим волком, а волку не к лицу чесать свой зад. Зуд был непостоянным, и о нём не было необходимости докладывать в ЦУП. Мало ли где у кого чешется. В последнее время Пшеничнюк вообще  прекратил обращать внимание на маленькое деликатное неудобство и свыкся с ним.

      

Чужой был слеп, но, несмотря на это, прекрасно ориентировался в пространстве. Калорийная пища и свобода передвижения из-за отсутствия рядом других особей благотворно сказывались на его росте. Одинокая жизнь в идеальной среде устраивала его со всех сторон, но Чужой чувствовал, что приближается то время, когда он даст жизнь тысячам других существ, которые отнимут у него и пространство и пищу. Он не возражал против этого, более того инстинктивно даже желал, чтобы так и было. Но чтобы предстоящий процесс имел наиболее благополучный исход, Чужой поглощал всё, что

можно было поглотить, а особенно его организм в этот ответственный период нуждался в витаминах и кислороде. Если необходимые витамины отыскать было возможно, стоило только постараться, то с кислородом дело обстояло сложнее. Но Чужой не был бы тем, кто он есть, если бы Природа не заложила в нём знания, необходимые для успешного поиска. Он знал, в какую сторону ему надлежит двигаться, чтобы оказаться в среде, насыщенной окислителем, и он начал это движение.

 

Полковник Пшеничнюк в тот день третий раз в своей жизни вышел в открытый космос. Необходимо было произвести запланированный разворот наружной антенны и штатный осмотр солнечных батарей.  Поддерживая связь, как с бортом станции, так и с ЦУПом, Вадим Исаевич парил в пространстве над родной далёкой голубой планетой, и под ним медленно проплывал, проглядывающийся под облачностью, европейский материк. Находясь в свободном полёте на высоте трёхсот километров над Землёй, он не чувствовал страха. Даже бесконечная глубина пространства не сковывала его движений, когда взгляд уходил в сторону от планеты, и растворялся в кромешной тьме, конца у которой не было. Командир корабля делал своё дело спокойно, будто находился в учебном центре на Земле, и вокруг него не было леденящего смертоносного мрака.

 - Осуществил разворот на четыре градуса, - доложил он в Центр, - меняю блок  номер семь. Замена проходит нормально.

И в этот момент Вадим Исаевич почувствовал сильнейший, невыносимый зуд. Хотя он не мог помочь себе, находясь в громоздком скафандре, рука невольно двинулась вниз, но остановилась – он понял бессмысленность этого движения. Видимо,  голос полковника как-то изменился во время продолжавшейся связи, потому, что на Земле заметили колебания в его интонации. Но Пшеничнюк успокоил тех, кто был далеко внизу, тем более что зуд резко прекратился. Космонавт облегчённо вздохнул и продолжил свою опасную и ответственную работу. Вокруг был абсолютный холод, но скафандр защищал от него человека. Но, наверное, ощущение, что космическая стужа пробирается через надёжную оболочку оставалось, так как по телу снизу вверх двигались какие-то мурашки. В прошлые свои выходы в открытый космос у Вадима Исаевича таких неприятных ощущений не было, и это слегка его удивило. Он не посчитал нужным доложить обо всём в ЦУП. Закончив работы, связанные с антенной, он перебрался к солнечным батареям и уже доложил об этом. И вот тут перед глазами у него что-то мелькнуло. Поначалу показалось, что это галлюцинация, но потом космонавт отчётливо увидел, что к стеклу скафандра прилипло что-то извивающееся.

 - О, Господи! – вырвалось у Пшеничнюка.

 - Что у вас случилось, ответьте ЦУПу.

 - Около меня какое-то инородное тело! Оно движется!

 - Успокойтесь, Вадим Исаевич! Мы наблюдаем за вами с помощью внешних камер. Вы совершенно один. Рядом с вами никого нет.

 - Какого чёрта! Я что слепой?! Эта тварь здесь, рядом! Вот она!

С Земли увидели, как космонавт начал судорожно дёргаться, причём стал бить рукой в перчатке по стеклу гермошлема. Это вообще было недопустимо.

 - Прекратите делать резкие движения, успокойтесь и возьмите себя в руки. Ситуация штатная, ничего не произошло.

 - Как же! Не произошло! Эта тварь липнет ко мне! Откуда она взялась?! – Пшеничнюк начал опять судорожно извиваться, пытаясь стряхнуть с себя невидимого кого-то.

 - Остановитесь, полковник, вы повредите систему подачи воздуха!

Но предупреждение, долетевшее с Земли, осталось без ответа, так как человек, висевший в открытом пространстве в непосредственной близости от огромной станции, всё же зацепил рукой, сам того не желая, что-то в системе воздухообеспечения. В микрофоне раздались его отрывистые выкрики, сменившиеся хрипом. Потом всё смолкло.

Наблюдавший за работой командира майор Зелянин, слышавший переговоры Пшеничнюка с ЦУПом, понял, что произошло ЧП. Много раз на Земле отрабатывались различные нештатные ситуации, и каждый член экипажа был готов к любой из них. Вот, и сейчас руководитель полёта обратился к нему:

 - Вы всё видели, Андрей Васильевич. У Пшеничнюка произошёл какой-то психологический срыв. Связь с ним потеряна.  Вам надлежит покинуть борт корабля и подтянуть тело полковника к люку. Возможно, худшее не произошло, и Вадим Исаевич просто потерял сознание. Смердин уже получил все необходимые инструкции.

…В стекле гермошлема отражалась голубая атмосфера Земли, а когда тело разворачивалось, то стекло становилось чёрным, и на нём поблескивал отражённый свет далёких звёзд. Сквозь эти космические картины проглядывало белое лицо полковника Пшеничнюка с открытыми остекленевшими глазами. Тянувшему за собой, плавающее в невесомости тело товарища, Зелянину было ясно, что тот мёртв. Ему было горько осознавать этот факт,  так как с полковником они были стародавними приятелями, и их многое связывало. Теперь по инструкции командование станцией переходило к нему, майору Зелянину, и он готов был его принять. Цепляясь одной рукой  за выступы на корпусе станции, а другой удерживая неподвижное тело, космонавт медленно перебирался от солнечных батарей к люку. Это стоило ему немало сил, и он был на пределе, не столько от производимой физической работы, сколько от страха перед бездной, что была под ним. Купаясь в земном море на глубине, он знал, что до дна, возможно двадцать  или тридцать метров, и это его не пугало, так как предел существовал, как бы он не был далёк. Сейчас же этого самого предела не было вовсе – майор висел над бесконечностью, и это приводило в ужас. Тем более что его никто не готовил к выходу в открытый космос, и теперешние его действия были вынужденными, следствием непредвиденной ситуации. Зелянин отважно выполнял своё сложное задание, совершая самый настоящий человеческий подвиг. Он не думал сейчас о Звезде Героя, его мысли были заняты только причиной смерти товарища. Но, вот, наконец, и люк. 

Через несколько минут он с помощью Смердина и Рипли снимал с себя скафандр.

 - Вадим мёртв! – прошептала девушка, когда увидела снежно-белое, замороженное лицо командира. - Какой ужас! O, my God! Что с ним произошло? Что его убило?

 - Вот, в этом, Рипли, нам и предстоит разобраться, - ответил Зелянин. -  Олег Сергеевич, - обратился он к Смердину, - вам надлежит констатировать смерть.

 - Да, да, конечно, я осмотрю тело, хотя и так понятно - Пшеничнюк мёртв. Давайте вместе попробуем вытащить его из скафандра.

Через десять минут совместных усилий освобождённое тело погибшего полковника парило над полом кабины, и Зелянин, придерживая его голову, попытался закрыть мёртвые глаза своему товарищу, но не сумел.

 - До прибытия транспорта нам необходимо держать тело за бортом, как в морге. Для этого я опять выйду в космос и пристегну  его за какие-нибудь детали корпуса, а ты, Рипли, убери скафандр командира.

 

Когда тело извлекали из костюма, Чужой притаился в одной из его складок, и теперь он оторвался от поверхности. Он не ощущал собственно веса и парил в ограниченном пространстве скафандра. Поначалу его тело было беспомощным в условиях полной невесомости, но постепенно он привык к необычному состоянию, и, работая своей задней оконечностью, как пропеллером, научился управлять движениями. Он издалека чувствовал человеческое тепло, и оно его манило.

 

По бортовым часам на МКС закончился рабочий день, и экипаж отходил ко сну. Тело полковника Пшеничнюка парило в абсолютном холоде космоса над родной планетой, пристёгнутое к корпусу станции. Где-то внизу проплывал Тихий Океан. Когда космический аппарат пролетал над Австралийским континентом, трое космонавтов, поборов в себе все переживания и страхи, уже спали, видя тревожные сны.

       Вращая хвостовой частью тела, Чужой двинулся вперёд. Он выбрался наружу через открытое

стекло гермошлема и стал пересекать пространство каюты, двигаясь на человеческое тепло. Парящее тело Зелянина было ближе всех, и Чужой направился к нему, безошибочно определяя направление. Майор забылся в тревожном сне с открытым ртом, и инородный живой организм влетел в него и прилип к пищеводу. Видимо, его движения вызвали какие-то неудобства у спящего человека, так как тот заворочался и сглотнул, чем облегчил путь Чужому в глубины своего организма. Оказавшись в привычной комфортной среде, заполненной пищей, чужеродный организм утолил голод и приступил к ответственному акту – размножению.

 

Работа на станции продолжалась, только теперь в аварийном режиме. Оставшиеся трое космонавтов по приказу Центра управления полётом распределили между собой обязанности погибшего Пшеничнюка и ждали прибытие транспортного корабля. Этот транспорт должен был доставить на борт замену полковнику и забрать на Землю его тело. Было принято решение не сворачивать программу полёта из-за нелепого происшествия и проводить намеченные исследования. Прибытие «шатла» намечалось через две недели, и всё это время трое людей усердно делали свою трудную и опасную работу. Выметанные в организме Зелянина яйца Чужого оказались в утилизаторе после посещения майором туалетного отсека, и там продолжили своё развитие. Их были десятки тысяч, и некоторым развившимся микроскопическим особям через систему клапанов удалось выбраться наружу. Они не умели управлять своими телами в условиях невесомости, и старались прилипнуть к переборкам и к оборудованию, ища пищу. Материнский организм по-прежнему оставался в теле Зелянина. Прошли две недели, и в этот день ожидалось прибытие запущенного с Земли транспортного корабля. Через несколько часов он уже достаточно приблизился, и его можно было различить невооружённым глазом на чёрном фоне космического пространства по характерному отблеску. Экипаж станции был в состоянии повышенной готовности в ожидании стыковки. Все трое его членов сидели пристёгнутыми к своим местам у оборудования, слушали ЦУП и тех, кто был в транспорте.

 - До станции двести метров, - слышалось в наушниках, - сто девяносто метров… сто восемьдесят…

Потом послышался тревожный голос командира «шатла», докладывающий, что система автоматической стыковки даёт сбои. Многократные попытки задействовать её не привели к желаемому результату. Корабль неумолимо приближался к станции, и, как и подобает в такой ситуации, процесс стыковки был переведён на ручное управление. Командир МКС майор Зелянин сосредоточился у пульта, понимая возросшую ответственность. Он не заметил маленькое инородное извивающееся тело у самого своего уха.

 

Начинающая развиваться особь не видела человека, но чувствовала его тепло. Она также ощущала близость материнского организма, и её тянуло к нему. Детёныш ещё не научился безошибочно находить нужный путь в глубины человеческого организма, и ушная раковина показалась ему именно этим самым путём.

 

 - До станции тридцать метров, - слышалось в наушниках, - двадцать метров… десять…

Зелянин следил на экране за движением стыковочного люка и отмечал, что пилот в транспортном корабле в совершенстве владеет управлением огромного и неповоротливого космического аппарата. И в этот момент майор почувствовал сильнейший зуд. Если бы он ощущал собственный вес, сидя в кресле, Зелянин обязательно поёрзал бы в нём. Но невесомость не давала ему такой возможности и создавала сильнейший дискомфорт, граничащий с мукой. В этот ответственный момент с Земли подавались постоянные команды, и делались доклады о проходящем процессе стыковки. Это делал как пилот «шатла», так и командир станции Зелянин.

 - Есть стыковка! – весело доложил пилот транспорта.

Майор бы выразил также свою радость, как и его товарищи, если бы не этот мучительный зуд, а тут ещё в ухе что-то начало постреливать.

 - Подготовьтесь к переходу на станцию и начинайте открытие стыковочного люка, - послышалась команда ЦУПа, адресованная экипажу транспортного корабля.

Зуд и боль в ухе майора становились невыносимыми, и он уже был не в состоянии с ними совладать. Рипли за сегодняшний день уже не  один раз замечала странности в поведении командира, но он отмахивался от её тревожных вопросов – приближалась стыковка. И вот, сейчас, когда экипаж с Земли готовился перейти к ним на борт, поведение Зелянина становилось неадекватным. Он тряс головой, водил тазом из стороны в сторону и дёргал своё правое ухо.

 - Что с вами, Андрей Васильевич? – Рипли была не на шутку встревожена. Ей бы немедленно оттащить майора от пульта, но она не решилась сделать этого сразу, а эта её нерешительность привела к тягчайшим последствиям. Она даже не успела доложить о состоянии командира на Землю. Стыковочный люк открылся, и трое членов экипажа «шатла» готовились перебраться на борт МКС.

Инородный организм так глубоко проник в ухо майора Зелянина, причиняя страшную боль, что тот начал терять ориентацию, и движения его тела стали хаотичными и неуправляемыми. Рипли видела, когда уже отстегнулась от своего кресла, чтобы оттащить командира от пульта, как его руки начали шарить по панели приборов и нажимать всё, что не попадя. В эти ужасные мгновенья она даже не успела понять, что произошло, когда давление воздуха в кабине начало резко падать. Ей потребовались долгие несколько секунд, чтобы оценить случившееся. Оттолкнувшись от своего кресла, она метнулась навстречу потоку воздуха, движущемуся в направлении стыковочного люка, и оттеснила своим телом обезумевшего майора от панели управления. Её длинные пальцы забегали по пульту, и движение воздуха прекратилось. Девушка облегчённо вздохнула, но только теперь осознала трагедию: разгерметизация убила всех пилотов транспортного корабля!  Отделившийся от станции «шатл» с открытым стыковочным люком медленно отплывал. И тут Рипли не выдержала – она разрыдалась. В наушниках надрывался голос руководителя полётов, ему что-то несвязно отвечал биолог, но в эти минуты девушка была не в состоянии воспринять, что бы то ни было. Она немного пришла в себя, когда выпила из флакончика успокоительное, которое ей дал Смердин. Рипли села в своё кресло, пристегнулась ремнём и, безучастная ко всему, стала наблюдать на экране, как удалялся от их станции мёртвый транспортный корабль.

 - Теперь нас осталось двое, - услышала она тихий голос биолога.

Поначалу Рипли даже не поняла трагизм, заключённый в этих словах, но потом её, как обожгло. Как двое? А Зелянин? Она бросила испуганный взгляд на бесчувственное тело майора, покоящееся в кресла, потом на биолога.

 - Да, Рипли, командир мёртв.

Девушка вышла из состояния транса, и её удивило, что в кабине стоит тишина, нехарактерная для такого трагического момента.

 - Почему молчит ЦУП? – выдавила она из себя.

 - Не знаю, я не инженер, я биолог. Связь прекратилась недавно, и меня самого это пугает. Какие-то неполадки. Возможно, они временные, и на Земле их устранят.

 - Я хочу знать, что убило сначала Пшеничнюка, а теперь Зелянина. Те трое на «шатле» тоже покойники.

Смердин помолчал, поджав губы, потом ответил:

 - Я не уверен, что прав, но у меня на этот счёт есть своя гипотеза. Скажи, Рипли, тебе не казалось кое-что в поведении полковника странным?

 - Да нет, я ничего такого не заметила.

Биолог отстегнулся от своего кресла, оттолкнулся от него и перелетел в дальний конец кабины. Там он взял из ящичка какую-то стеклянную банку с крышкой и вернулся на своё место.

 - Что это? – девушка пыталась разглядеть содержимое посудины.

 - Сама посмотри, - Смердин тихонько толкнул банку, и она поплыла по воздуху в направлении Рипли.

 - Червяк какой-то, - сделала она своё заключение, рассматривая существо через стекло.

 - Это аскарида, она ещё детёныш.

 - Ты что, изучаешь их в условии невесомости? Ты захватил с Земли эту мерзость?

 - Нет, - коротко ответил биолог, и Рипли тупо на него посмотрела.

 - Подозреваю, что это прибыло на станцию с Пшеничнюком.

Девушка тряхнула головой, пытаясь понять непостижимое.

 - Ему-то зачем этим заниматься? Биолог ты, а не он.

 - Думаю, что Вадим Исаевич пронёс аскариду, сам того не подозревая, в своём организме. Именно она послужила причиной необъяснимого поведения в открытом космосе, приведшего к его гибели. Этот паразит ему мешал, вызывая зуд, но полковник не посчитал нужным сказать о своих проблемах. Возможно, он не придавал им значения, а  может, просто стеснялся. Ответ на этот вопрос умер вместе с ним. Я снял эту особь две недели назад с переборки, и изучаю её поведение в наших условиях.

 - Как, две недели назад?! Ты тогда ещё знал, что на борту находятся посторонние живые организмы – паразиты?! Ты знал о них, и ничего никому не сказал?! – Рипли охватил гнев.

 - Во-первых, не организмы, а организм – я нашёл только один экземпляр. Во-вторых, я не был твёрдо уверен, как не уверен на все сто и сейчас, откуда он здесь взялся. И, наконец, в-третьих, прошу не забывать, что я учёный, и мне выпал уникальный случай изучить существование этого вида в условиях невесомости. Ты даже себе представить не можешь, на сколько ценны будут мои выводы для науки. В этой баночке аскарида без питания растёт не по дням, а по часам. Это уникально!

 - А как же жизни пятерых человек, что лишились их из-за этого глиста?!

 - Не связывай причину их гибели с моей научной работой! – Смердин обиделся.

 - Если бы мы были на Земле, я собственными руками придушила бы тебя, яйцеголовый придурок!

 - Но, но, прошу без оскорблений!

Рипли откинулась на спинку кресла, медленно глубоко вздохнула и так же медленно сделала выдох, пытаясь взять себя в руки.

 - Ответь мне, Смердин, ты уверен, что на станции мы с тобой одни, не считая этого червя?

 - Нет, - тихо ответил тот, - у меня такой уверенности нет. Этот червячок – детёныш, а аскариды не размножаются по одному.

 - А в каком количестве? – спросила Рипли, предчувствуя страшный ответ.

 - Одна особь может отложить до двухсот тысяч яиц.

 - Сколько?! – голос девушки сорвался.

 - Да, аскариды удивительно плодовиты. Но, надеюсь, что все они нашли свой конец в регенераторе.

 - Дай то бог. Но ладно, с аскаридами разберёмся позже, а пока нужно подумать, как нам здесь выжить. Я беру командование станцией на себя. Ты не возражаешь?

 - Нет, что ты? Тебе, как человеку военному, все карты в руки.

 - В таком случае тело майора Зелянина я вынесу за борт. Оно будет покоиться рядом с телом Пшеничнюка. Может за это время наладится связь с Землёй, и мы получим какие-то инструкции.

 - Возражений нет, - Смердин покорно развёл руки в стороны.

За несколько суток связь с Землёй не восстановилась, и Рипли со Смердиным ничего не оставалось, как только ждать. Они продолжили, как могли, выполнять намеченные программой задания, и старались не думать о худшем. Два тела их товарищей плавали в открытом космосе в ожидании доставки на Землю.

Ту памятную ночь Рипли никогда бы не забыла. Воспоминания о ней, наверное, до конца дней терзали бы её сознание. Всё началось с этого ужасного хрипа. Он исходил от Смердина и разбудил её. Биолог кашлял, хватался руками за горло и пытался делать вздохи, но это у него не получалось. Его глаза были красными, вылезшими из орбит, выражали ужас  и молили о помощи. Девушка быстро отстегнулась от своего кресла, включила полное освещение и пришла в ужас. В кабине летали, извиваясь, тела аскарид. В воздухе их оказалось не так много, но переборки и оборудование были сплошь облеплены мерзкими тварями. Один червяк пролетел у самого её лица, и она с отвращением его отшвырнула. Рипли видела, как вокруг Смердина летает с дюжину аскарид. С каждой минутой их становилось всё больше и больше. Они вылетали десятками из приоткрытой дверцы туалетного отсека. Биолог сделал несколько судорожных попыток вздохнуть и обмяк, потеряв сознание. К его открытому рту устремилось целое полчище паразитов. Они облепили его лицо и поползли в рот. Девушка поняла, что несчастному биологу уже ничем не помочь – видимо, аскариды забили его лёгкие. Нужно было принимать меры к собственному спасению. Рипли стянула с себя майку и обвязала ей голову, перекрыв тем самым пути тварям в свой организм. В воздухе аскарид становилось всё больше и больше, а стены и оборудование были сплошь покрыты ими. Кое-где в щитках приборов сверкнули искры, и освещение мигнуло. Тысячи червей ползали по поверхности оборудования и внутри него, вызывая своими телами короткие замыкания. Поборов страх перед множеством отвратительных паразитов, Рипли бросилась в соседний отсек, где хранились скафандры, и стала судорожно забираться в один из них.

 - Ну, подождите, мерзкие гадины, сейчас я вам устрою варфаламеевскую ночь!

Перекрыв несколько трубопроводов и отключив компрессоры систем жизнеобеспечения, Рипли, прочитала короткую молитву и дала команду на открытие стыковочного люка. Замигали красные лампы, загудела сирена, но девушка не обращала на это свето- и    звукопредставление никакого внимания. Люк начал открываться и поток воздуха из станции хлынул наружу, унося с собой паривших аскарид, и срывая некоторых из них с переборок. Но, вот, всё стихло. Теперь давление в помещениях станции упало до нуля, и кругом должен был воцариться космический холод. Не один земной живой организм не смог бы выжить в таких условиях. В своём скафандре Рипли подплыла к пульту, и, работая рукой в толстой перчатке, начала включать механизмы, приводящие в движение стыковочный люк. Когда помещения станции были отделены от царившей вокруг зловещей пустоты, заработали компрессоры, нагнетающие в кабину воздух из резервуаров, и заработали калориферы. Оставшиеся на переборках тысячи аскарид, были неподвижны, так как холод убил их всех до одной, и они примёрзли к поверхности. В воздухе не летало теперь ни одной твари, и это успокоило Рипли. Она нашла быстрое и правильное решение в борьбе с паразитами. Если бы Смердин сказал о них раньше, можно было бы спасти и его жизнь, и жизнь Зелянина, как и жизни трёх космонавтов с транспортного корабля, проделав три недели назад то же самое. И связь с Землёй не была бы нарушена. Всё было бы не так!  Девушка взглянула на мёртвое тело биолога и сжала зубы, пытаясь совладать с собой. Датчики показывали, что температура и давление пришли в норму, и можно было снимать с себя скафандр, что она вскоре и сделала. Оттаявшие аскариды начали отлипать от переборок, и их тела парили теперь в пространстве кабины. Но теперь эти твари были для неё неопасны. Добравшись до своего кресла у пульта, она уже хотела забраться в него, как глаза её уставились в одну точку, и тело замерло. Показалось, или один червяк, парящий перед самым её лицом, шевельнулся? Рипли стала наблюдать за ним, и шевельнулся не он, а тот, что был рядом. Потом и тот, который попал в поле её зрения первым, двинул телом.

 - Этого не может быть! – прошептали дрожащие губы.

Теперь уже все аскариды, до этого казавшиеся мёртвыми, зашевелились. Более того, их число стало резко увеличиваться. Рипли опять натянула на голову майку. Черви парили в воздухе и сталкивались друг с другом – им становилось тесно. Девушка оттолкнулась от кресла и отлетела к дальней переборке кабины. Вся масса паразитов  медленно двинулась к ней. Некоторые из них уже летали перед самым лицом, и она с отвращением отшвыривала их руками. Висевший в стороне скафандр казался единственным спасением, и это было на самом деле так. Вскоре он уже отделил человека от тысяч извивающихся тварей, которые прилипали к его синтетической поверхности и стеклу гермошлема. Аскарид становилось  с каждой минутой больше. Видимо, они продолжали выбираться через какие-то неплотности  из утилизатора. Что делать? Рипли пыталась найти нужное решение, но, похоже, в данной ситуации его не существовало. Этих, видоизменившихся в условиях невесомости, тварей не брал даже ледяной холод космоса. Было очевидным, что паразиты полностью захватили станцию, и на ней ей нет места, если только она не желает разделить судьбу своих русских товарищей. Всё, что угодно, только не это! Рипли содрогнулась от одной такой мысли. Лучше смерть, но достойная человека. Пробравшись к пульту через скопище аскарид, заполнивших своими телами всё пространство кабины,  она опять открыла стыковочный люк. Всё повторилось снова, только теперь вместе с тысячами червей в открытый космос устремилась и сама Рипли. Она пристегнула себя к наружной обшивке, и наблюдала, как маленькие длинные тельца уносит в бездну поток вырывающегося воздуха. Картина вызывала чувство удовлетворения, но в то же время сознание жгла мысль: «А дальше что?» Рипли трезво оценивала ситуацию и понимала, что дальше ничего нет. Воздуха в баллонах хватит от силы на два часа и наступит смерть от удушья. Надеяться на помощь неоткуда. На Земле вообще ничего не знают о случившемся и пытаются наладить связь. А связываться уже не с кем. Плавая над бездонным космическим океаном, Рипли с грустью думала, что когда-нибудь люди найдут их безжизненные тела и разберутся в причинах нелепой смерти всего экипажа. Перед самыми глазами проплыли две неподвижные аскариды, и Рипли проводила их взглядом. И тут её сердце ёкнуло. Она сначала не поверила своим глазам, но, присмотревшись, убедилась, что не ошиблась. В стороне от светящегося голубого шара родной планеты проплывала крупная светящаяся точка, выделяющаяся на чёрном фоне. Может это какая-нибудь заброшенная старая станция или крупный орбитальный спутник? Но вскоре по мере приближения объекта очертания его становились более ясными. Это, несомненно, был «шатл», и он направлялся к МКС. Через пятнадцать минут Рипли уже различала звёздно – полосатый флаг на фюзеляже, и слёзы надежды потекли по её щекам.

 - Эй, я здесь! – крикнула она во всё горло и задвигала руками и ногами. - Сюда, ко мне! – ей казалось, что те, на корабле, её должны были слышать. Рипли отчаянно жестикулировала, настолько, насколько позволял это делать неуклюжий скафандр. Она не видела и не могла видеть маленького светлого червячка, ползущего по её волосам в направлении уха.

 

Мутант

Портрет тёщи