Бросить курить

25 марта 2020 - Николай Зубец

Отец пробовал бросать курить постепенно, но не получалось. Старался отвлекаться мятными конфетками. Мучился и срывался. Он был настоящим курильщиком – сам даже табак выращивал. Когда начал курить, не знаю - человек войну прошёл, тогда некурящих, наверно, почти и не было. Но однажды собрал силы духа и бросил резко.

Мне не очень удобно про это писать, тем более морализировать и поучать – ведь я некурящий, вообще не курил никогда. Ну, в школе баловались для показухи ментоловыми сигаретками. Как-то с другом купили по настоящей гаванской сигаре – хотели по высшему разряду насладиться, ведь образ преуспевающего человека обычно рисовался с сигарой в зубах. Какой там у него, у дяди Сэма, например, моральный облик, кого эксплуатирует, кому войной грозит – вопрос другой, но что он явно наслаждается, держа в зубах сигару, было видно на любой картинке. Это же скрытая реклама курения, побочный эффект политической пропаганды. Так вот, купили в главном табачном магазине сигары, пришли в лучший парк города, уселись на главной аллее, на удобной лавочке, посмаковали вкус ещё незажжённых тугих скруток из экзотических заокеанских листьев. Вкус и запах, правда, очень напомнили обычные табачные листья, которые отец раскладывал сушить на газетах. Но мы предвкушали! И так закашлялись, так поперхнулись дымом, так стало муторно, что больше я ни-ни. Дружок, правда, курит и сейчас, а мне вполне хватило ударного тест-драйва.

А, вот, брат пробовал бросать куренье многократно и всегда именно резко. Постепенность – не его стиль. Вообще это был сгусток воли и решительности. Что задумывал, всегда выполнял, как бы ни было трудно. Решил – сделал! Крепок был духом и телом – первые разряды по плаванью, боксу и фехтованию. Легко ходил на руках. С курением, вот, никак не получалось завязать. Один раз он год почти держался, но… Попытки отчаянные были, драматические даже, а часто и забавные.

Вот эпизод один. Тогда он в Курске жил, в Воронеж приезжал частенько, а я к нему мотался и на мотоцикле. Летом было дело. Мы с женой с юга вернулись. У неё отпуск кончился, а у меня ещё оставался. Уехал с другом на природу с палаткой. Через пару дней друга там оставил, а сам примчался на мотоцикле в Воронеж подкупить продуктов. Домой просто для порядка заскочил. Глядь - а там братишка мой любимый! Внезапно появился, тогда это легко получалось - ещё кукурузники летали на местных линиях. Он рассчитывал со мной пару деньков провести, на мотоцикле покататься, а я вроде как с другом завязан. Друга домой вернуть – неудобно, конечно. Зову брата присоединиться к нам, думаю, палатка вполне троих вместит. Однако чувствую, что вряд ли согласится, на одном месте сидеть он совсем не охотник, да и приятеля моего недолюбливал. Но что ещё могу предложить?

А брат предложением заинтересовался. Уточнил, нет ли там поблизости магазинов, и, узнав, что нет, к моей радости, согласился. Задумал он бросить курить – вот, в чём дело. Самые трудные первые дни с нами на природе перебьётся, а там легче вроде дело пойдёт. Отлично! Собрался быстро, но бутылочку портвейна захватить успел.

Прекрасно всё! Вот, мы уже на месте. Общаемся втроём и весело, и дружески. Вода в реке прохладновата – начало сентября. Но не беда, зато безлюдье полное, почти как летом солнце, приволье настоящее. А первый вечерок вообще отличный вышел. Костёр большущий развели и под лиловым небом купаемся в ночной реке, пьём мятный чай с портвейном, а прямо из Америки через транзистор Уиллис Коновер нас услаждает джазом. Брат был в ударе – рассказывал истории, читал стихи и даже в отблесках костра подпел разок транзистору. В палатке улеглись вполне комфортно, над анекдотами хохочем.

Неплохо начался и следующий день. Опять купались, по лесу гуляли. Грибов набрали, жарили. Но, вот, под вечер братец стал сникать. Понятно всё, что происходит с ним, но так противно слушать, как нудно милый братец спорит с моим другом – и надо же, на исторические темы, дурацкая дискуссия всё про царей каких-то. А тут ещё беда – на другом берегу, прямо напротив нашей палатки, где пустой пляж уже закрытой турбазы, вдруг на полную врубают музыку. Большущий динамик прицельно направлен на нашу палатку. Мы в эпицентре шлягеров всяких, они, я вижу, брата жутко раздражают. Особенно Лесной олень, которого почаще повторяли:

Умчи меня, олень,
В свою страну оленью.

Меня удивляет, но почти не трогает это мощный концерт в безлюдной местности, а брат заводится и не то в шутку, не то всерьёз предлагает разбить их динамик.

- Да что ты, братец!

Но эти децибелы внезапно нарушили нашу изолированность, обесценили её и лишили задуманного лечебного действия:

- А можно там курево купить?
- Да нет там ничего и никого. Только сторож дурачится с музыкой.
- Есть тут работающие турбазы?
- Братишка, не сдавайся, пожалуйста!
- Ты не понимаешь!

Большая, круглогодично действующая база была как раз на нашем берегу, но вдалеке. Уговорил. Но это же капитуляция! Хмуро бредём по тропинке, а над нами, продираясь сквозь ветви кустов и деревьев, незримо реет белый флаг. Вот и турбазный ларёк. Продавщица как раз вешает замок на дверь, рядом стоят Жигули - муж собирается везти домой. Упрашиваем продать сигарет – она даже не отвечает. Облом.

Пытаемся хоть одну сигаретку сшибить у отдыхающих, но только двое встретились, оба некурящие. Полный облом.

Возвращаемся по берегу тоскливо. Никто даже не принял позорную нашу капитуляцию. По усмотрению теперь противник будет поступать! Небо в тучах. Хочу братишку я отвлечь, встряхнуть, но лишь на колкости всё нарываюсь. Плохо ему, лицо посерело.

Пока мы ходили, друг ужин приготовил, турбазное радио молчит, слава богу. Только поели, стал дождик накрапывать.

Сидим в палатке, слушаем стук капель. Не промокнет ничего – я всегда палатку накрываю полиэтиленом, закрепляю края прищепками. Рановато ещё спать. Брат мается. И тут, перекрывая шелест дождя, с удвоенной громкостью загрохотало радиовещание:

Умчи меня туда, лесной олень!

Братишка перекривился: «Ну, не могу этого выносить!»
А динамик орёт:

Со мной лесной олень
По моему хотенью…

Спасать надо брата! Хоть как-то хочу ему помочь. Разделся, под дождём вытащил из мотоцикла плоскогубцы, речку переплыл, как диверсант, нашёл провод, идущий по кустам вдоль тропинки к турбазе, и перекусил. Даже для надёжности пару метров отхватил и выкинул подальше.

Вернулся, а там уже не до оленя лесного – жаркая склока опять про царей, но уже на грани личных оскорблений. Еле унял распоясавшегося братца. Транзистор включил – хоть известиями какими отвлечь. Но только треск оттуда – началась гроза, дождик в ливень переходит.

Улеглись спать. Уютно в сухой палатке во время дождя! Сейчас бы снова анекдотами заняться, забавные истории неспешно рассказать. Но брат ворочается всё, вздыхает. Спросил, далеко ли отсюда до дома. Далековато, километров пятьдесят.

- Утром отвезёшь?
- Отвезу, конечно. Спи!

Лежим молча, грозу слушаем. Молнии блещут сквозь палатку, громы грохочут. Когда показалось, что все заснули, брат вдруг вскочил и просто взмолился:

- Я уж не спрашиваю, любишь ли ты меня, но если хоть капельку уважаешь, отвези!
- Отвезу же. Что с тобой?
- Прямо сейчас! У меня там полпачки осталось.
- Уж за полночь. С ума сошёл! Смотри, как льёт!
- Умоляю! А то – пешком пойду.

Таким раздавленным я никогда не видал своего старшего брата. Всегда он был логичен и рационален, а тут – просто истерика. Так жалко его стало!

- Одевайся.

Друг отвернулся к стенке и с головой укрылся одеялом, ему-то за что достаётся такое наблюдать! Под ливнем завожу мотоцикл.

И мчит меня олень
По моему хотенью…

Сквозь завесу дождя, в которой напрочь теряется луч фары, по раскисшим тропинкам, по просекам лесным.

Где сосны рвутся в небо,
Где быль живет и небыль,
Он мчит меня туда, лесной олень.

Под ливнем на мотоцикле – это, как в проруби студёной плескаться. Дома я сразу в горячую ванну нацелился, а братишка прямо в мокрой одежде ринулся к начатой пачке и жадно затягивался с очень виноватым видом, стараясь прятать глаза.

А вот ещё эпизод. Уже брат жил во Владивостоке, куда так просто не съездишь, но у меня туда командировка получилась. Утром встаю, а брат с женой уже на кухне, вид у него торжественный, изрекает:

- Ты присутствуешь при историческом моменте – я бросаю курить!

Сразу Лесной олень на ум пришёл, и выраженье моего лица, наверно, это показало, но брат невозмутимо:

- Зря ты морщишься. Это твёрдое решение.

Обычно он курил, что покрепче – Беломор, Приму, - а здесь распечатывает пачку каких-то дорогих сигарет и ритуально, неспешно выкуривает одну. Мы с его женой наблюдаем, но она как-то отрешённо к этому действу относится, без энтузиазма. Открыла форточку, я думал для проветривания, но брат сразу прикрыл и ещё одну сигарету быстро выкурил, потом даже третью начал, но, не докурив, скомкал красивую пачку, и картинно вышвырнул в форточку:

- Всё! Запомни этот день.

Да, день у меня выдался насыщенный, выступал на конференции. Вечером снова на кухне встречаемся. Дело было зимой, и брат со вкусом готовил согревающий глинтвейн, стихи читал, боролись мы, дурачились, пели, много смеха. И вдруг сникает он и неожиданно:

- Попробуем найти те сигареты?

Дааа… Опять белый флаг! Зима, мело весь день нещадно, с седьмого этажа летела пачка, а дом ведь на семи ветрах на сопке примостился. Однако же, пошли, обшарили периметр. Время позднее, магазины, конечно, закрыты, да их и нет поблизости. Киосков никаких тогда ещё не знали. И у прохожих не сшибить – их тоже нет, нет даже улицы нормальной – здесь хаотично все дома раскиданы на сопке. Опять нет шансов никаких найти нам курево.

Домой вернулись. Брат не успокоился, берёт пакет, и мы идём искать бычки – недокуренные сигареты. На лифте методично объезжаем все этажи и рыщем. Находим что-то, но не на каждом этаже. Соседние подъезды обошли – благо тогда они ещё никак не запирались. Кулёк наполнили почти.

Опять мы на кухне. Брат со знанием дела крутит «козью ножку» из газеты и набивает её табаком из окурочков. К моему удивлению жена взирает на это спокойно. «Козья ножка» изрядной получилась. Раскуривается с жадностью, и постепенно к брату возвращается так неожиданно испарившаяся умиротворённость, исчезает нехарактерная суетливость, опять спокоен он, великодушен, и даже вновь его любимые стихи звучат.

А утром жена отправляется купить сигареты. Опять ритуальное куренье, опять открывается форточка, жена уговаривает не выбрасывать, а просто спрятать подальше. Но пачка всё же вылетает из окна, он твёрдо верит в перелом крутой.

Нужно ли говорить, что вечером опять по этажам с кулёчком ездили?

И мчит меня олень
В свою страну оленью.

Регистрационный номер №0470372

от 25 марта 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0470372 выдан для произведения: Отец пробовал бросать курить постепенно, но не получалось. Старался отвлекаться мятными конфетками. Мучился и срывался. Он был настоящим курильщиком – сам даже табак выращивал. Когда начал курить, не знаю - человек войну прошёл, тогда некурящих, наверно, почти и не было. Но однажды собрал силы духа и бросил резко.

Мне не очень удобно про это писать, тем более морализировать и поучать – ведь я некурящий, вообще не курил никогда. Ну, в школе баловались для показухи ментоловыми сигаретками. Как-то с другом купили по настоящей гаванской сигаре – хотели по высшему разряду насладиться, ведь образ преуспевающего человека обычно рисовался с сигарой в зубах. Какой там у него, у дяди Сэма, например, моральный облик, кого эксплуатирует, кому войной грозит – вопрос другой, но что он явно наслаждается, держа в зубах сигару, было видно на любой картинке. Это же скрытая реклама курения, побочный эффект политической пропаганды. Так вот, купили в главном табачном магазине сигары, пришли в лучший парк города, уселись на главной аллее, на удобной лавочке, посмаковали вкус ещё незажжённых тугих скруток из экзотических заокеанских листьев. Вкус и запах, правда, очень напомнили обычные табачные листья, которые отец раскладывал сушить на газетах. Но мы предвкушали! И так закашлялись, так поперхнулись дымом, так стало муторно, что больше я ни-ни. Дружок, правда, курит и сейчас, а мне вполне хватило ударного тест-драйва.

А, вот, брат пробовал бросать куренье многократно и всегда именно резко. Постепенность – не его стиль. Вообще это был сгусток воли и решительности. Что задумывал, всегда выполнял, как бы ни было трудно. Решил – сделал! Крепок был духом и телом – первые разряды по плаванью, боксу и фехтованию. Легко ходил на руках. С курением, вот, никак не получалось завязать. Один раз он год почти держался, но… Попытки отчаянные были, драматические даже, а часто и забавные.

Вот эпизод один. Тогда он в Курске жил, в Воронеж приезжал частенько, а я к нему мотался и на мотоцикле. Летом было дело. Мы с женой с юга вернулись. У неё отпуск кончился, а у меня ещё оставался. Уехал с другом на природу с палаткой. Через пару дней друга там оставил, а сам примчался на мотоцикле в Воронеж подкупить продуктов. Домой просто для порядка заскочил. Глядь - а там братишка мой любимый! Внезапно появился, тогда это легко получалось - ещё кукурузники летали на местных линиях. Он рассчитывал со мной пару деньков провести, на мотоцикле покататься, а я вроде как с другом завязан. Друга домой вернуть – неудобно, конечно. Зову брата присоединиться к нам, думаю, палатка вполне троих вместит. Однако чувствую, что вряд ли согласится, на одном месте сидеть он совсем не охотник, да и приятеля моего недолюбливал. Но что ещё могу предложить?

А брат предложением заинтересовался. Уточнил, нет ли там поблизости магазинов, и, узнав, что нет, к моей радости, согласился. Задумал он бросить курить – вот, в чём дело. Самые трудные первые дни с нами на природе перебьётся, а там легче вроде дело пойдёт. Отлично! Собрался быстро, но бутылочку портвейна захватить успел.

Прекрасно всё! Вот, мы уже на месте. Общаемся втроём и весело, и дружески. Вода в реке прохладновата – начало сентября. Но не беда, зато безлюдье полное, почти как летом солнце, приволье настоящее. А первый вечерок вообще отличный вышел. Костёр большущий развели и под лиловым небом купаемся в ночной реке, пьём мятный чай с портвейном, а прямо из Америки через транзистор Уиллис Коновер нас услаждает джазом. Брат был в ударе – рассказывал истории, читал стихи и даже в отблесках костра подпел разок транзистору. В палатке улеглись вполне комфортно, над анекдотами хохочем.

Неплохо начался и следующий день. Опять купались, по лесу гуляли. Грибов набрали, жарили. Но, вот, под вечер братец стал сникать. Понятно всё, что происходит с ним, но так противно слушать, как нудно милый братец спорит с моим другом – и надо же, на исторические темы, дурацкая дискуссия всё про царей каких-то. А тут ещё беда – на другом берегу, прямо напротив нашей палатки, где пустой пляж уже закрытой турбазы, вдруг на полную врубают музыку. Большущий динамик прицельно направлен на нашу палатку. Мы в эпицентре шлягеров всяких, они, я вижу, брата жутко раздражают. Особенно Лесной олень, которого почаще повторяли:

Умчи меня, олень,
В свою страну оленью.

Меня удивляет, но почти не трогает это мощный концерт в безлюдной местности, а брат заводится и не то в шутку, не то всерьёз предлагает разбить их динамик.

- Да что ты, братец!

Но эти децибелы внезапно нарушили нашу изолированность, обесценили её и лишили задуманного лечебного действия:

- А можно там курево купить?
- Да нет там ничего и никого. Только сторож дурачится с музыкой.
- Есть тут работающие турбазы?
- Братишка, не сдавайся, пожалуйста!
- Ты не понимаешь!

Большая, круглогодично действующая база была как раз на нашем берегу, но вдалеке. Уговорил. Но это же капитуляция! Хмуро бредём по тропинке, а над нами, продираясь сквозь ветви кустов и деревьев, незримо реет белый флаг. Вот и турбазный ларёк. Продавщица как раз вешает замок на дверь, рядом стоят Жигули - муж собирается везти домой. Упрашиваем продать сигарет – она даже не отвечает. Облом.

Пытаемся хоть одну сигаретку сшибить у отдыхающих, но только двое встретились, оба некурящие. Полный облом.

Возвращаемся по берегу тоскливо. Никто даже не принял позорную нашу капитуляцию. По усмотрению теперь противник будет поступать! Небо в тучах. Хочу братишку я отвлечь, встряхнуть, но лишь на колкости всё нарываюсь. Плохо ему, лицо посерело.

Пока мы ходили, друг ужин приготовил, турбазное радио молчит, слава богу. Только поели, стал дождик накрапывать.

Сидим в палатке, слушаем стук капель. Не промокнет ничего – я всегда палатку накрываю полиэтиленом, закрепляю края прищепками. Рановато ещё спать. Брат мается. И тут, перекрывая шелест дождя, с удвоенной громкостью загрохотало радиовещание:

Умчи меня туда, лесной олень!

Братишка перекривился: «Ну, не могу этого выносить!»
А динамик орёт:

Со мной лесной олень
По моему хотенью…

Спасать надо брата! Хоть как-то хочу ему помочь. Разделся, под дождём вытащил из мотоцикла плоскогубцы, речку переплыл, как диверсант, нашёл провод, идущий по кустам вдоль тропинки к турбазе, и перекусил. Даже для надёжности пару метров отхватил и выкинул подальше.

Вернулся, а там уже не до оленя лесного – жаркая склока опять про царей, но уже на грани личных оскорблений. Еле унял распоясавшегося братца. Транзистор включил – хоть известиями какими отвлечь. Но только треск оттуда – началась гроза, дождик в ливень переходит.

Улеглись спать. Уютно в сухой палатке во время дождя! Сейчас бы снова анекдотами заняться, забавные истории неспешно рассказать. Но брат ворочается всё, вздыхает. Спросил, далеко ли отсюда до дома. Далековато, километров пятьдесят.

- Утром отвезёшь?
- Отвезу, конечно. Спи!

Лежим молча, грозу слушаем. Молнии блещут сквозь палатку, громы грохочут. Когда показалось, что все заснули, брат вдруг вскочил и просто взмолился:

- Я уж не спрашиваю, любишь ли ты меня, но если хоть капельку уважаешь, отвези!
- Отвезу же. Что с тобой?
- Прямо сейчас! У меня там полпачки осталось.
- Уж за полночь. С ума сошёл! Смотри, как льёт!
- Умоляю! А то – пешком пойду.

Таким раздавленным я никогда не видал своего старшего брата. Всегда он был логичен и рационален, а тут – просто истерика. Так жалко его стало!

- Одевайся.

Друг отвернулся к стенке и с головой укрылся одеялом, ему-то за что достаётся такое наблюдать! Под ливнем завожу мотоцикл.

И мчит меня олень
По моему хотенью…

Сквозь завесу дождя, в которой напрочь теряется луч фары, по раскисшим тропинкам, по просекам лесным.

Где сосны рвутся в небо,
Где быль живет и небыль,
Он мчит меня туда, лесной олень.

Под ливнем на мотоцикле – это, как в проруби студёной плескаться. Дома я сразу в горячую ванну нацелился, а братишка прямо в мокрой одежде ринулся к начатой пачке и жадно затягивался с очень виноватым видом, стараясь прятать глаза.

А вот ещё эпизод. Уже брат жил во Владивостоке, куда так просто не съездишь, но у меня туда командировка получилась. Утром встаю, а брат с женой уже на кухне, вид у него торжественный, изрекает:

- Ты присутствуешь при историческом моменте – я бросаю курить!

Сразу Лесной олень на ум пришёл, и выраженье моего лица, наверно, это показало, но брат невозмутимо:

- Зря ты морщишься. Это твёрдое решение.

Обычно он курил, что покрепче – Беломор, Приму, - а здесь распечатывает пачку каких-то дорогих сигарет и ритуально, неспешно выкуривает одну. Мы с его женой наблюдаем, но она как-то отрешённо к этому действу относится, без энтузиазма. Открыла форточку, я думал для проветривания, но брат сразу прикрыл и ещё одну сигарету быстро выкурил, потом даже третью начал, но, не докурив, скомкал красивую пачку, и картинно вышвырнул в форточку:

- Всё! Запомни этот день.

Да, день у меня выдался насыщенный, выступал на конференции. Вечером снова на кухне встречаемся. Дело было зимой, и брат со вкусом готовил согревающий глинтвейн, стихи читал, боролись мы, дурачились, пели, много смеха. И вдруг сникает он и неожиданно:

- Попробуем найти те сигареты?

Дааа… Опять белый флаг! Зима, мело весь день нещадно, с седьмого этажа летела пачка, а дом ведь на семи ветрах на сопке примостился. Однако же, пошли, обшарили периметр. Время позднее, магазины, конечно, закрыты, да их и нет поблизости. Киосков никаких тогда ещё не знали. И у прохожих не сшибить – их тоже нет, нет даже улицы нормальной – здесь хаотично все дома раскиданы на сопке. Опять нет шансов никаких найти нам курево.

Домой вернулись. Брат не успокоился, берёт пакет, и мы идём искать бычки – недокуренные сигареты. На лифте методично объезжаем все этажи и рыщем. Находим что-то, но не на каждом этаже. Соседние подъезды обошли – благо тогда они ещё никак не запирались. Кулёк наполнили почти.

Опять мы на кухне. Брат со знанием дела крутит «козью ножку» из газеты и набивает её табаком из окурочков. К моему удивлению жена взирает на это спокойно. «Козья ножка» изрядной получилась. Раскуривается с жадностью, и постепенно к брату возвращается так неожиданно испарившаяся умиротворённость, исчезает нехарактерная суетливость, опять спокоен он, великодушен, и даже вновь его любимые стихи звучат.

А утром жена отправляется купить сигареты. Опять ритуальное куренье, опять открывается форточка, жена уговаривает не выбрасывать, а просто спрятать подальше. Но пачка всё же вылетает из окна, он твёрдо верит в перелом крутой.

Нужно ли говорить, что вечером опять по этажам с кулёчком ездили?

И мчит меня олень
В свою страну оленью.

Летопись, висевшая в шкафу

Старый адрес

Рейтинг: +1 227 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (2)

Влад Устимов # 26 марта 2020 в 15:34 0

Да, тут воля требуется!
http://parnasse.ru/prose/small/thumbnails/chudo-prosveschenija.html
Успехов Вам, Николай!

Николай Зубец # 26 марта 2020 в 18:17 +1

Спасибо!

RSS-лента комментариев