Боль своя, боль чужая...

Полированный стол холодно блестит, отражая белый свет лампы.

В воздухе минутная заминка - тишина. С картины на стене равнодушно взирают на меня красивые рисованные олени.

Напротив - напряженно уперев руки в стол - руководитель. Его круглые блестящие глаза за очками несут печать крайнего удивления. Галстук зловеще шевелится на округлом животике.
С моего лица медленно сползает благодушная улыбка.

- Да откуда Вы взяли, что ремонт вентиляции будет сделан именно в этом году? – Раздраженно спрашивает он.
Я пожимаю плечами. С чего это я взял, действительно? Да я и не брал ни с чего.

- Нет! Вот в плане вашем - подготовка проектно-сметной документации и дальше – ремонт на два миллиона!

Я молчу.

- Откуда это?

- Нас заверили, что документация уже в работе… - Промямлил я сконфужено.

-Кто заверил?! – Искренне удивляется шеф.
-Хозяйственный отдел. – Вру. Нельзя же сказать, что полгода назад он сам радостно обещал мне, что два миллиона будут выделены в рамках программы…

- Не надо!
Не надо валить все на хозяйственный отдел! – Рычит начальник. – Это! – Он тычет в мой план. – От вашего непонимания! Вы не понимаете всех тонкостей финансирования программ! Да! Мы предполагали, что войдем в проект, и возможно! – Он повышает голос почти до крика, - Возможно, будет финансирование! Те два миллиона, что вы тут расписали!...
А план этот теперь Роспотребнадзор требует исполнить. А это невозможно!

Все.
Дальше молчу. Только чувствую, как медленно и неотвратимо в груди просыпается вулкан.

Так обидно!

Я действительно не понимаю «тонкостей финансирования»! Не хочу понимать!
И вообще, какая сволочь эти тонкости выдумывает?! И почему у меня должна болеть голова о том, из какого бюджета: местного, регионального или федерального будут деньги?! Мне какая разница?!
Или по какой программе?
Меня интересует только один вопрос: «Деньги будут, или нет?!»

Это же он сам клятвенно обещал, что ремонт вентиляции будет сделан: «А если и не выйдет, то документы-то мы приготовим. И пусть они лежат до финансирования!»
А когда я переспросил дважды, будет ли так?

Мне было сказано: «Однозначно!»

Много лет руковожу школой, а все никак не привыкну к тому, что нельзя верить на слово никому! Особенно – начальству!

Бу-ма-ги!
Прежде всего - бумаги! Письменные гарантии.
Как говорят: «Чем больше бумаги, тем чище задница».

Сиди вот теперь – получай нагоняй за свое легковерие.

Вышел из администрации как во сне. С кем-то поздоровался по дороге. На крыльце жадно глотнул воздуха.
«Да будь оно все трижды проклято!» - Мысленно закричал на весь белый свет.
Послать бы его куда подальше, и то легче стало бы. Да нет… где там…
Но это же невыносимо! Меня?! Как пацана сопливого! Без вины! За свой же обман?!

Поделом тебе! Будешь знать, как верить обещаниям!

Машина завелась весело. Заскрипела старенькая магнитола.
Сгоряча крепко саданул по педали, автомобиль взревел обиженно и прыгнул с места как ошпаренный.

Вырулил на шоссе.

Грязная дорога оптимизма не прибавила. Серая обочина, лунный пейзаж промзоны и низкие зловещие тучи над голыми и скрюченными ноябрем деревьями.
«Будте вы прокляты! Все! – Кричу во все горло. Я люблю так поорать, когда в машине один, и на дороге один. Где же еще пар выпустить? – Ненавижу!»
И, конечно смачно и грязно ругаюсь.

На московском тракте движение бодрее. Сегодня – особенно.
Впереди плетется огромный бензовоз. Обогнать нельзя – встречный поток. Тихонько тащусь в хвосте монстра.

Красивый белый джип выскакивает сзади как черт из табакерки и, не сбавляя скорости, прет вперед. Встречные мешают ему, и он резко втирается между мной и бензовозом.

И поворот не включил!

Сердце замерло.
Он же практически выдавил себе место, едва не сбросив меня с дороги!
Аж в пот бросило.

Помаячил тут минутку и рванул дальше.
Мигнул ему в след фарами. Но, слабое утешение. Думаю, он и не заметил.
Возмущение и обида вышли на волю злобным шипением: «У, барыги! Чтоб вас всех…!»

С лязгом захлопнулась дверь гаража. Закрыл замок и огляделся.
Поселок вяло живет. И нет никому дел до моих невзгод и плохого настроения.
Так же серо и грязно как везде – гадкий ноябрь. К счастью, это не надолго – скоро упадет снег, и … станем ждать Новый год.

А здесь, кажется даже теплее немного, чем в городе.
Домой не спешу. Прогулка и подышать даст, и успокоит раненое самолюбие. Шагаю по обочине. Мимо изредка шлепают по грязи машинки.

Слева футбольная площадка.
Пацаны гоняют мяч.

Чем ближе подхожу, тем острее режет по ушам безобразная брань!

Это что еще такое?!
Я искренне возмущен. Наши же ученики.

Выпрямляюсь, принимаю ближе к площадке. Сейчас они меня увидят и сменят лексику.

Как-никак – директор школы идет! Медленно шагаю. Жду.

Подошел вплотную, иду в десяти метрах. Миновал площадку
.
Дальше плетусь вновь, как оплеванный.
Пацаны меня заметить не пожелали!
А при моем приближении даже покруче завернули пару раз.

Пожалуй, стоило подойти, одернуть.
Не хочу!

Завернул в магазин, купил хлеба. Теперь – домой.

- Я сколько могу говорить! – Слышу женский крик. Да, какой там женский, дикарский!
На моем пути - мамашка.

Ох! Иначе и не назовешь.
Мамашка красиво держит сигаретку в пальцах.

Одета …

Одета, как модно – то есть как шлюха: безобразный макияж, кричащие краски, обтягивающие лосины. Ну – деваха с трассы, да и только!

И как им в голову не приходит оценить себя со стороны?

Я направился уже было мимо. Но она кричит:
«Я тебя сейчас захлестну! Мразь такая! Что?! Иди сюда быстро!»
Метрах в трех за мамкой плетется, слабо еще передвигая ножками, маленькое существо в голубом комбинезончике.

Плачет.
Нет, не закатывает истерику, требуя чего-то.
Плачет горькими слезами, потому что не успевает за мамой, а та им не довольна. Торопится, чаще шагает, руками помогает – машет, и… бамс!
Прямо по грязному тротуару покатился.
Я улыбнулся.

А мама медленно отбросила сигаретку.
«Ах ты! Твою мать … !» - Взревела она.
Дикой кошкой метнулась к малышу, грубо схватила за руку и резко дернула вверх, Мальчик подскочил как резиновый пупс, а мама ловко – на лету ударила его ладошкой по лицу.
Звук пощечины звонко разлетелся по улице.
Ребенок зашелся в беззвучном крике. Задохнулся.

Но мать не остановилась.
Еще раз сильно вверх: «Я тебя убью! Тварь поганая! Стоять, сказала!
Если ты сейчас же не заткнешься и не пойдешь быстро со мной, я задушу тебя!»
Она резко отвесила три хлестких пощечины по лицу крохи и, быстро выпрямившись, пнула ребенка ногой по спине. От такого удара малыш снова упал, и стерва снова жестоко дернула его за шиворот вверх, перехватила за руку и потащила за собой.

Я глазам и ушам своим отказался верить!
Замер в ужасе. Кажется, волосы под шапкой встали дыбом.

Злобная тварь с задохнувшимся, судорожно хватающим ртом воздух, ребенком направилась мимо меня, как ни в чем не бывало. Она просто потащила его как куклу не утруждаясь взглянуть, как себя чувствует сын после такого воспитания?

Они прошли, потом свернули за угол и исчезли как страшный сон.

Я остался посреди улицы.
Казалось, избили меня.
И не по щекам, по душе – беззащитной , нежной и хрупкой как тот ребенок.
Больно…

Судорожно полез искать сигарету.
Проверил все карманы и вспомнил, что бросил уж пять лет тому назад.
М-да-а… А тут бы и закурить не грех было…

Плетусь к дому.

Так не должно быть!
Это ужасно!
Нужно что-то делать!
Принять какое-то решение!

Родной двор нашей пятиэтажки встретил меня безразличием.
Но все равно приятно. Ближе к дому.

Летом, по инициативе жильцов и их руками здесь создали сказку.
Газоны покрылись чудными сооружениями: грибами, скамейками, клумбами. Это просто как лучик солнца стало.
Старые крашенные тазы на столбиках – сказочные мухоморы. Даже куклы и зверята притаились среди цветов!
По всеобщему молчаливому согласию решено было красоту эту беречь.
И, машины на газон не ставить.

Миновал красивый красный автомобиль, что уперся бампером в дом.
Подошел к подъезду и вдруг осенило: «Как же она там стоит? Там же грибы и клумба?»

Резко оборачиваюсь, осматриваюсь.

Да.
Грибки уничтожены. Столбики валяются в пожухлой траве клумбы. Там, где они стояли - припарковалась машина.

Ну как же так можно?!

У подъезда метнулись врассыпную стайка детей. Испуганно как-то убежали. Пнули что-то под лавку. Заглянул – котенок. Еще дышит…
Слезы встали в горле.
Люди! Да что с вами такое?!

Квартира встретила меня зловещей тишиной.

Медленно прохожу в комнату. Переодеваюсь.
Походя включил телевизор.
Что-то говорят. Слышу: «Одесса. Дом профсоюзов». Мелькают кадры.
Случайно глянул на экран. Остановился. Замер с рубашкой на одном плече.

На экране дикая толпа страшных людей без лиц гонит сквозь живой коридор убийц - затравленных, обезумевших от ужаса себе подобных. Их заставляют ползти.
Ползущих пинают, на них плюют, бьют палками, что-то кричат…

Я медленно сел на пол.

Сюжет закончился. На экране заговорили вновь.
Я их больше не слышал.

Туман гнева и бессилия опустился на глаза. В висках застучали тысячепудовые молоты.
Душа замерла в безобразной судороге. Скривил её страшный спазм: «Нет выхода!»

Они предали мир! Отдали его на поругание. И дьявол умирает со смеху, беснуясь меж них!
Мир сошел с ума. Жестокость этих гадких обезьян вдруг перешла все мыслимые пределы.

Я так не могу!

Поэтому отныне жизнь моя пойдет иначе.

Отныне, меня это не касается!
Да!
Какое мне дело до их сумасшествия и боли?!

Есть только я, и лишь моя боль имеет значение.
Такое мое решение!

Плевать…

Я буду молчать…