БАЙКИ ГЕНЕРАЛА ГОРДЕЕВА

 
Н Е Ч И С Т А Я   С И Л А

    Что может быть лучше вечерних посиделок у костра в компании интересных людей? По мне, так ничего. В то лето к нашим посиделкам примкнул Константин Петрович Гордеев, отставной генерал, купивший садовый домик в нашем товариществе.
- Ты, генерал, с какого года будешь? - поинтересовался наш патриарх Савельич.
- С девятьсот второго, а что?
- А то, ваше превосходительство, что ты на три года младше меня, а все, кто младше, причаливают к нашей компании через вступительный взнос.
- Это что, через бутылку, что ли?
- Это у нас не приветствуется, водку пить и в городе можно, а на природе у костра разговаривать надо. Вот и расскажи нам историю занимательную из своей жизни, она у генералов  очень интересной  должна быть, одна война чего стоит.

Генерал задумчиво сопел, кряхтел, снимал и надевал фуражку и, наконец, решился:
- Про войну  писатели складно бают, их читайте, а я лучше расскажу, как следователем был. Чего рты поразевали? Вы думали, генералами рождаются? Нет, братцы, они поначалу даже и не военные вовсе. Я тоже слесарем на заводе работал до двадцать второго года. Был членом РКСМ, кто запамятовал, напомню, что так тогда комсомол назывался. Вызывают меня в ячейку и сообщают, что делегируюсь я работать в милицию, вручают направление и «не подведи, оправдай и будь здоров».
 
Пришёл комсомолец Гордеев  в «кадры» милицейские и направили его на двухмесячные курсы следователей. Отучился он, освоил азы следственного дела и послали его в захолустье российское преступления расследовать.
Городок маленький, бедный, но народ в нём отчаянный и оружия на руках много, так что скучать не приходилось. То шубу снимут, то из запертой церкви утварь вынесут, не срезая замка, а то и застрелят кого. Всякое бывало. Вот об одном таком случае и расскажу.
Я тогда уже с неделю отработал, но смертей у меня ещё не было. А тут прибегает ко мне врач местный, он в городке от нервных болезней жителей пользовал, и ахинею какую-то несёт. Дескать, приходит к нему пациент весь в возбуждении и трясучке и на сожителя своего жалуется:
- Живу я с ним с самого детства, и с самого детства он мне жизнь портит. Я задачку решаю, а он не даёт, на улицу тянет, я стих заучиваю, а он снова мешает. Так и не дал мне гимназию закончить, скотина. Я за девушкой ухаживаю, а он тут как тут и тоже волочится за ней. Я ей цветы хочу преподнести, а он требует, чтобы я ей открытку со стишком подарил. В итоге она и без цветов и без открытки осталась по вине этого мерзавца. Сейчас я жениться надумал, а он не даёт, кричит, что у неё ни рожи, ни кожи, и приданого нет.
 А потом как забьётся, как зарыдает, как закричит:
- Я застрелю этого негодяя! – и наган достаёт.
- Вижу дело совсем плохо: успокаиваю больного, а он ещё пуще распаляется, вертит наганом, чего доброго выстрелит. Интересуюсь, много ли в нагане патронов? Отвечает, что один. Тут мне в голову мысль ударила. Подвожу его к зеркалу, что в кабинете на стене висит: «Вот он, враг твой, стреляй прямо в лоб ему!» Он прямо в лоб и выстрелил. В зеркале дырка, только и он упал и во лбу у него тоже дырка. Насмерть нечистая сила его поразила. Лежит в кабинете на полу, не дышит. Я ничего не трогал, прямо к вам побежал.
 
Бред какой-то. Я, комсомолец,  должен преступление нечистой силы расследовать. Расскажешь кому-нибудь, засмеют, вовек не отмоешься. Но делать нечего, труп ластиком не сотрёшь, надо идти протокол составлять. Приходим, а перед домом уже народ собрался, про нечистого толкуют, увязывают кражу из церкви с убийством. Версии посыпались: в церкви нечистый утварь  в мешок сложил, дождался, когда дверь откроют, и унёс, а здесь копыто своё пуленепробиваемое подставил и отбил пулю прямо в лоб.
На нагане отпечатки пальцев только покойного, зеркало пулей разбито, соседи слышали только один выстрел. И вправду чертовщина какая-то.

 Вызывают следователя Гордеева в Губком и давай дрючить:
- Из-за твоей нерасторопности в городе церковники голову подняли, повсюду молебны служат, святой водой госучреждения окропляют. Сняли стружку и постановили: «Убийство немедленно расследовать, убийцу найти и предать открытому суду, срок – три дня». Не уложишься - сам пойдёшь под суд за саботаж.
Вышел я из Губкома на полусогнутых. Вот, думаю, влип, расстреляют ведь к чёртовой матери из-за этой нечистой силы. Им хорошо постановление принимать, а мне как выполнять, когда я не знаю с какого бока подойти? Тут и сам в нечистого поверишь.

- Раскрыл дело, – не выдержал Савельич, - схватил чёрта за хвост?
- Как видишь, живым остался, значит, раскрыл. Приплёлся я в свой кабинет, сижу, с жизнью прощаюсь, дело листаю и злость во мне закипает: пять лет, как советская власть утвердилась, гражданскую выиграли, а тут какая-то нечисть нам жизнь портит. А ну, напрягай свои мозги, следователь Гордеев, думай, думай, думай. Но так ничего и не придумал, а лишь уснул прямо за столом. И снится мне, что это я зеркальному двойнику в лоб стреляю, а врач подзуживает: «Жми на курок! Стреляй нечистого!» И так он мне надоел, что я ему сверху на лысину плюнул. После плевка меня как молнией ударило. Проснулся, протокол схватил и точно – у покойного рост метр восемьдесят девять, и если он в лоб стрелял, то дырка была бы в верхней части зеркала, а она в нижней.
Взял я дежурного милиционера, и пошли мы среди ночи к врачу. Подняли его тёпленького и сонного, я как гаркну: «Какой у тебя рост?» Он с испуга: «Метр семьдесят» и вдруг всё понял, заметался, заплакал и признался, что покойного к жене приревновал и застрелил. Потом всё переживал, что так с ростом опростоволосился.

- А как же отпечатки, а дырка в зеркале?
- Там всё просто. Позвал врач соперника к себе для мужского разговора, наган зарядил, чисто вытер и резиновые перчатки напялил, вроде как делом был занят, когда гость пришёл. Стали говорить. Вдруг врач суёт ему в руки наган: «Я не хочу больше жить, раз она тебя любит, застрели меня». Тот, естественно, говорит «Нет!» и кладёт наган на стол. «Как хочешь», - отвечает врач, и нажимает на курок. А дырка в зеркале, так это он прутком подходящим ударил. Я как убедился, что никакой нечистой силы нет, так ещё и кражу в церкви раскрыл. Там вообще всё анекдотично оказалось. Узнали, что церковную утварь изымать будут, и решили инсценировать кражу. Всё тихонько вывезли и спрятали, только сторож по привычке замок на место повесил. Меня в Губкоме похвалили и в военное училище направили. Ну как, принимаете мой вступительный взнос?
Мы дружно проголосовали «за!», а генерал хитро усмехнулся,  достал из сумки коньяк и стаканчики:
- Слушай мою команду:  Не пьянства ради, но за доброе соседство принять по рюмашке, - приказал он, и мы дружно взяли под козырёк.
 
ДОГАДКА КАПИТАНА ЧУГАЙНОВА

  Примерно через неделю Савельич обратился к «его превосходительству» с такими словами:
- Если генерал думает, что вступительного взноса достаточно, то он сильно ошибается. Как костёр погаснет, если в него не подкладывать дрова, так и наши посиделки закончатся без новых историй. Готовься, Константин Петрович, завтра будешь новую байку травить.
- История, которую вы сейчас услышите, тоже детективная, только следователем был не я, - начал назавтра свой рассказ генерал, - В пятидесятых я дивизией командовал. Штаб мой недалеко от Будапешта размещался, а полки по всей территории разбросаны были. Обстановка в Венгрии тогда, если помните, сложной была, до восстания ещё пара лет оставалась, но напряжение уже нарастало.

Мы тогда очень провокаций опасались, а их в то время полно было. В основном, слухи разные про нас распускали: то якобы наши солдаты товаров в магазине наберут, а платить откажутся, то танком на дороге машины подавят, а то и грабежом займутся. Не скажу, что совсем инцидентов не было, но тех, страшных, о которых обыватели судачили, проверки не устанавливали.
Как-то зимой  докладывают мне о ЧП в одном из полков, в лесу дислоцированном: снаружи на колючке труп мальчишки обнаружили. Вроде как полез  он через колючую проволоку, а его часовые пристрелили.  Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то через колючую проволоку лазил? Я не встречал такого. Под ней, да, сквозь неё, тоже да, но через …  Впрочем, всякое бывает, особенно спьяну, приказываю разобраться и доложить. Местные власти своё расследование ведут, мы – своё. От них криминальная полиция, от нас дивизионная контрразведка во главе с капитаном Чугайновым.

Через некоторое время Чугайнов докладывает, что, во-первых, не мальчик убит, а парень лет двадцати, просто невысокий и худощавый, во-вторых, пуля от ТТ, но убит не на колючке, а принесён откуда-то и на проволоку брошен. Ещё докладывает, что следов на снегу никаких нет, собака след не берёт и в карманах у трупа чистота стерильная.
-Такое впечатление, товарищ генерал, что тело с самолёта сбросили или чёрт решил над нами подшутить. По уму, раз не наши его застрелили, то пусть венгры и расследуют, только две закавыки есть: контрразведку интересует, как можно подойти к объекту, не оставив следов? Вторая серьёзней: провокаторы пустили слух, что русские венгра ограбили и убили, хотели тело на своей территории зарыть, только через колючку перекинуть не смогли, а теперь всячески препятствуют расследованию. Так что, товарищ генерал, придётся следствие продолжать.

Всё верно – подозрения с нас надо снять, только ни одной зацепки нет. Да ещё проблема: венгерский следователь по-русски ни бум-бум, Чугайнов по-венгерски не петрит, протоколы опять же по-венгерски писаны, как хочешь, так следствие и веди. На капитана смотреть страшно: осунулся, почернел, дёрганым стал. Я в следствии кой чего смыслю, так мне ясно, что у капитана ничего не выйдет, такие дела либо сразу, по горячим следам раскрываются, либо пылятся в архиве, пока убийца сам не раскается и с повинной не придёт.

Зима у мадьяр скоротечная, через месяц снег почти весь сошёл. Поехал Чугайнов снова место у колючки осматривать, да чего смотреть, когда сто раз всё осмотрено? Целый день ползал, ничего не нашёл, а как стало солнце садиться, как стало землю под углом освещать, так на земле точки проявились. Стал Чугайнов с точками разбираться, а они лунками оказались, сантиметров пяти диаметром и трёх глубиной. Снег в лунки набился и утрамбовался, земля вокруг оголилась, а в лунках снег ещё не растаял, вот солнце его и высветило. Стал капитан эти лунки изучать, да рулеткой измерять и с новой загадкой столкнулся: идут они ровно, двумя рядами, между рядами метр с лишним, а в ряду сантиметров тридцать.
Пошёл капитан Чугайнов вдоль этих рядов и установил, что идут они от шоссе к колючке, не доходят до проволоки метра два, уходят в сторону и снова возвращаются к шоссе. А ещё углядел Чугайнов, что до проволоки глубина лунок три сантиметра, а после полтора.
- Деда, бабушка ужинать зовёт, - подбежал внук, и потащил генерала за рукав.
- Иду, иду. Извините, друзья, но труба зовёт, так что до завтра. А вы подумайте над загадкой лунок, кто разгадает, тому приз.
Они ушли, большой и маленький, а мы остались размышлять об услышанном.

На следующий вечер генерал Гордеев устроил нам смотр.
- Принимаю от каждого по одной версии. Поехали по часовой стрелке.                                                                                                               Наши предположения комментировались словами «молоко», «недолёт» и «мимо».
- Константин Петрович, не томи, - взмолился Савельич.
- Слушайте дальше. Пошёл капитан к венгерскому следователю, а того на месте нет и где он может быть, никто по-русски объяснить не может. Плюнул Чугайнов, и поехал назад в штаб. Дорога неблизкая, через разные городишки идёт. Едет он, едет, и в одном городке на передвижной цирк натыкается. Шатёр брезентовый, а перед ним зазывала на ходулях прыгает. Тут у капитана Чугайнова мозаика и сложилась.
Повязали мы этот цирк, только там все, кроме хозяина и зазывалы, непричастными оказались. Эти двое членами боевой организации были. Они, стервецы, что придумали? Устроили передвижной цирк, набрали настоящих артистов и разъезжают по стране, не вызывая подозрения, а в кибитках у них и оружие, и инструкции боевикам и чего только нет. Убитый паренёк то ли что-то случайно увидел, то ли услышал, только хозяин цирка его застрелил. От трупа избавляться надо, и решили они провокацию устроить. Подъехали к лесу, зазывала встал на ходули, взвалил паренька на плечи и понёс к колючке. Хотел перекинуть тело на территорию части, да вплотную подойти к проволоке не смог – кусты помешали, он издали бросил, но что-то у него не получилось. Капитана мы медалью наградили, а мадьяры раскрытие себе присвоили, да чёрт с ними, главное, что с нас подозрение снялось.
 
 
ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
 
- А что, Савельич, Нефёдовы и вправду разводятся?
- Кто их разберёт, заполошных. Тридцать лет прожили, детей подняли, сад чуть не лучший в товариществе вырастили, и вдруг шлея Надежде под хвост залетела. Самое смешное, что квартиру разменивать и участок делить она не хочет, а развестись желает.
- Может, завела кого на старости лет?
- В том-то и дело,  что не завела. Я же говорю – шлея под хвостом. Главное, изводит Николая этим разводом, доведёт до инфаркта, а потом выхаживать будет.
- А я историю про развод вспомнил, - задумчиво произнёс Константин Петрович, - поучительная история, могу рассказать. Случилась она незадолго до моей отставки. Приходит замполит в некой растерянности: «Письмо пришло из одного полка, надо реагировать, а как, ума не приложу. Вот, прочтите». Прочитал, лысину почесал, говорю: «Езжай-ка ты в полк, разберись на месте». Съездил он, а вернулся совсем растерянным, и рассказывает такую историю.

После училища распределили в радиолокационный полк двух лейтенантов. Радиолокация тогда была делом новым, хорошие специалисты товар штучный, а эти ребятки очень грамотными оказались. Прослужили они год, и собрались в отпуска ехать. Командир полка говорит: «Вернётесь с жёнами, сразу из общежития в дом переселю». Мы в то время военные городки щитовыми домами обеспечивали. Хорошие дома, удобные, на две семьи с общей кухней посередине.
Вернулись они и оба с жёнами. Командир обещание выполнил, и в новый дом обе семьи поселил. Мужья ещё с училища дружны были, жёны здесь подружились, в общем, полная идиллия. А полковой военный городок, кто не знает, это просто одна большая семья – таиться бессмысленно, всё равно ничего скрыть невозможно. Вот и стали замечать, что жёны с кухни сковородки по неправильным маршрутам разносят. Соседи дивятся, присматриваются и всё подмечают. Вот жёны мужей на службу провожают, а соседям мерещится, что неправильные какие-то провожатые, то в окно углядят, что муж чужую жену обнял да не тайно, а при её муже и своей жене. Родили они практически одновременно и тут уж совсем ничего не скрыть, когда в метриках настоящие отцы записаны.
Весь полк обсуждает, как друзья жёнами махнулись. И смех, и грех. В армии, чтоб вы знали, помимо официального командования, есть и неофициальное, но очень влиятельное, женсовет называется. Руководит им, как правило, жена командира части. Жена командира этого полка закончила три курса пединститута, считала себя выдающимся педагогом и регулярно учила офицерских жён правилам поведения на вверенной ей территории. Вызвала она этих лейтенантш, и давай их воспитывать. Девчонки в оправдание говорят, что замуж повыходили неправильно, с обеих сторон без любви, а тут повлюблялись все четверо. Что теперь делать? Разводитесь.

Совет правильный, но не для армии: развод – пятно в характеристике, а лейтенанты на академию нацелились. Разведёшься, ставь крест на академии. Командирша распущенностью современной молодёжи возмущается, мужу плешь проедает, требует принять меры, а он классных специалистов потерять боится, только обещает разобраться.
И стала председатель женсовета писать во все инстанции от политотдела дивизии до Главпура. Вот такую историю привёз из полка мой замполит.
- Ну и как же ты из положения вышел, Константин Петрович?
- Честно скажу, я выхода не видел, замполит тоже, жёны наши ничего присоветовать не могли. Совсем мы отчаялись, как приходит приказ раскидать лейтенантов по разным округам. Мы за голову хватаемся, ведь что это значит? Это значит, что чужую жену с лейтенантом в военный городок не пустят, жильём не обеспечат, значит, надо разводиться или из армии увольняться, а кто же грамотного летёху уволит? Впрочем, развод  на академию уже не повлияет: путь туда и так закрыт.

- И что же с ними стало?
- Только про одного знаю, и то случайно. Отмечали в прошлом году моё семидесятилетие, и приехал бывший комполка из моей дивизии. Года через три после моей отставки его перевели другим полком командовать. Там он одного из этих ребят и встретил. Говорил, что пил сильно, жил один, в общежитии, очередное звание задержали, и рассматривался вопрос об его увольнении. Вот так сломали жизнь шестерым живым душам, - закончил свой рассказ генерал.
- Да, поучительная история, - подвёл итог Савельич.

© Copyright: Андрей Владимирович Глухов, 2016

Регистрационный номер №0329783

от 11 февраля 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0329783 выдан для произведения:  
Н Е Ч И С Т А Я   С И Л А

    Что может быть лучше вечерних посиделок у костра в компании интересных людей? По мне, так ничего. В то лето к нашим посиделкам примкнул Константин Петрович Гордеев, отставной генерал, купивший садовый домик в нашем товариществе.
- Ты, генерал, с какого года будешь? - поинтересовался наш патриарх Савельич.
- С девятьсот второго, а что?
- А то, ваше превосходительство, что ты на три года младше меня, а все, кто младше, причаливают к нашей компании через вступительный взнос.
- Это что, через бутылку, что ли?
- Это у нас не приветствуется, водку пить и в городе можно, а на природе у костра разговаривать надо. Вот и расскажи нам историю занимательную из своей жизни, она у генералов  очень интересной  должна быть, одна война чего стоит.

Генерал задумчиво сопел, кряхтел, снимал и надевал фуражку и, наконец, решился:
- Про войну  писатели складно бают, их читайте, а я лучше расскажу, как следователем был. Чего рты поразевали? Вы думали, генералами рождаются? Нет, братцы, они поначалу даже и не военные вовсе. Я тоже слесарем на заводе работал до двадцать второго года. Был членом РКСМ, кто запамятовал, напомню, что так тогда комсомол назывался. Вызывают меня в ячейку и сообщают, что делегируюсь я работать в милицию, вручают направление и «не подведи, оправдай и будь здоров».
 
Пришёл комсомолец Гордеев  в «кадры» милицейские и направили его на двухмесячные курсы следователей. Отучился он, освоил азы следственного дела и послали его в захолустье российское преступления расследовать.
Городок маленький, бедный, но народ в нём отчаянный и оружия на руках много, так что скучать не приходилось. То шубу снимут, то из запертой церкви утварь вынесут, не срезая замка, а то и застрелят кого. Всякое бывало. Вот об одном таком случае и расскажу.
Я тогда уже с неделю отработал, но смертей у меня ещё не было. А тут прибегает ко мне врач местный, он в городке от нервных болезней жителей пользовал, и ахинею какую-то несёт. Дескать, приходит к нему пациент весь в возбуждении и трясучке и на сожителя своего жалуется:
- Живу я с ним с самого детства, и с самого детства он мне жизнь портит. Я задачку решаю, а он не даёт, на улицу тянет, я стих заучиваю, а он снова мешает. Так и не дал мне гимназию закончить, скотина. Я за девушкой ухаживаю, а он тут как тут и тоже волочится за ней. Я ей цветы хочу преподнести, а он требует, чтобы я ей открытку со стишком подарил. В итоге она и без цветов и без открытки осталась по вине этого мерзавца. Сейчас я жениться надумал, а он не даёт, кричит, что у неё ни рожи, ни кожи, и приданого нет.
 А потом как забьётся, как зарыдает, как закричит:
- Я застрелю этого негодяя! – и наган достаёт.
- Вижу дело совсем плохо: успокаиваю больного, а он ещё пуще распаляется, вертит наганом, чего доброго выстрелит. Интересуюсь, много ли в нагане патронов? Отвечает, что один. Тут мне в голову мысль ударила. Подвожу его к зеркалу, что в кабинете на стене висит: «Вот он, враг твой, стреляй прямо в лоб ему!» Он прямо в лоб и выстрелил. В зеркале дырка, только и он упал и во лбу у него тоже дырка. Насмерть нечистая сила его поразила. Лежит в кабинете на полу, не дышит. Я ничего не трогал, прямо к вам побежал.
 
Бред какой-то. Я, комсомолец,  должен преступление нечистой силы расследовать. Расскажешь кому-нибудь, засмеют, вовек не отмоешься. Но делать нечего, труп ластиком не сотрёшь, надо идти протокол составлять. Приходим, а перед домом уже народ собрался, про нечистого толкуют, увязывают кражу из церкви с убийством. Версии посыпались: в церкви нечистый утварь  в мешок сложил, дождался, когда дверь откроют, и унёс, а здесь копыто своё пуленепробиваемое подставил и отбил пулю прямо в лоб.
На нагане отпечатки пальцев только покойного, зеркало пулей разбито, соседи слышали только один выстрел. И вправду чертовщина какая-то.

 Вызывают следователя Гордеева в Губком и давай дрючить:
- Из-за твоей нерасторопности в городе церковники голову подняли, повсюду молебны служат, святой водой госучреждения окропляют. Сняли стружку и постановили: «Убийство немедленно расследовать, убийцу найти и предать открытому суду, срок – три дня». Не уложишься - сам пойдёшь под суд за саботаж.
Вышел я из Губкома на полусогнутых. Вот, думаю, влип, расстреляют ведь к чёртовой матери из-за этой нечистой силы. Им хорошо постановление принимать, а мне как выполнять, когда я не знаю с какого бока подойти? Тут и сам в нечистого поверишь.

- Раскрыл дело, – не выдержал Савельич, - схватил чёрта за хвост?
- Как видишь, живым остался, значит, раскрыл. Приплёлся я в свой кабинет, сижу, с жизнью прощаюсь, дело листаю и злость во мне закипает: пять лет, как советская власть утвердилась, гражданскую выиграли, а тут какая-то нечисть нам жизнь портит. А ну, напрягай свои мозги, следователь Гордеев, думай, думай, думай. Но так ничего и не придумал, а лишь уснул прямо за столом. И снится мне, что это я зеркальному двойнику в лоб стреляю, а врач подзуживает: «Жми на курок! Стреляй нечистого!» И так он мне надоел, что я ему сверху на лысину плюнул. После плевка меня как молнией ударило. Проснулся, протокол схватил и точно – у покойного рост метр восемьдесят девять, и если он в лоб стрелял, то дырка была бы в верхней части зеркала, а она в нижней.
Взял я дежурного милиционера, и пошли мы среди ночи к врачу. Подняли его тёпленького и сонного, я как гаркну: «Какой у тебя рост?» Он с испуга: «Метр семьдесят» и вдруг всё понял, заметался, заплакал и признался, что покойного к жене приревновал и застрелил. Потом всё переживал, что так с ростом опростоволосился.

- А как же отпечатки, а дырка в зеркале?
- Там всё просто. Позвал врач соперника к себе для мужского разговора, наган зарядил, чисто вытер и резиновые перчатки напялил, вроде как делом был занят, когда гость пришёл. Стали говорить. Вдруг врач суёт ему в руки наган: «Я не хочу больше жить, раз она тебя любит, застрели меня». Тот, естественно, говорит «Нет!» и кладёт наган на стол. «Как хочешь», - отвечает врач, и нажимает на курок. А дырка в зеркале, так это он прутком подходящим ударил. Я как убедился, что никакой нечистой силы нет, так ещё и кражу в церкви раскрыл. Там вообще всё анекдотично оказалось. Узнали, что церковную утварь изымать будут, и решили инсценировать кражу. Всё тихонько вывезли и спрятали, только сторож по привычке замок на место повесил. Меня в Губкоме похвалили и в военное училище направили. Ну как, принимаете мой вступительный взнос?
Мы дружно проголосовали «за!», а генерал хитро усмехнулся,  достал из сумки коньяк и стаканчики:
- Слушай мою команду:  Не пьянства ради, но за доброе соседство принять по рюмашке, - приказал он, и мы дружно взяли под козырёк.
 
ДОГАДКА КАПИТАНА ЧУГАЙНОВА

  Примерно через неделю Савельич обратился к «его превосходительству» с такими словами:
- Если генерал думает, что вступительного взноса достаточно, то он сильно ошибается. Как костёр погаснет, если в него не подкладывать дрова, так и наши посиделки закончатся без новых историй. Готовься, Константин Петрович, завтра будешь новую байку травить.
- История, которую вы сейчас услышите, тоже детективная, только следователем был не я, - начал назавтра свой рассказ генерал, - В пятидесятых я дивизией командовал. Штаб мой недалеко от Будапешта размещался, а полки по всей территории разбросаны были. Обстановка в Венгрии тогда, если помните, сложной была, до восстания ещё пара лет оставалась, но напряжение уже нарастало.

Мы тогда очень провокаций опасались, а их в то время полно было. В основном, слухи разные про нас распускали: то якобы наши солдаты товаров в магазине наберут, а платить откажутся, то танком на дороге машины подавят, а то и грабежом займутся. Не скажу, что совсем инцидентов не было, но тех, страшных, о которых обыватели судачили, проверки не устанавливали.
Как-то зимой  докладывают мне о ЧП в одном из полков, в лесу дислоцированном: снаружи на колючке труп мальчишки обнаружили. Вроде как полез  он через колючую проволоку, а его часовые пристрелили.  Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то через колючую проволоку лазил? Я не встречал такого. Под ней, да, сквозь неё, тоже да, но через …  Впрочем, всякое бывает, особенно спьяну, приказываю разобраться и доложить. Местные власти своё расследование ведут, мы – своё. От них криминальная полиция, от нас дивизионная контрразведка во главе с капитаном Чугайновым.

Через некоторое время Чугайнов докладывает, что, во-первых, не мальчик убит, а парень лет двадцати, просто невысокий и худощавый, во-вторых, пуля от ТТ, но убит не на колючке, а принесён откуда-то и на проволоку брошен. Ещё докладывает, что следов на снегу никаких нет, собака след не берёт и в карманах у трупа чистота стерильная.
-Такое впечатление, товарищ генерал, что тело с самолёта сбросили или чёрт решил над нами подшутить. По уму, раз не наши его застрелили, то пусть венгры и расследуют, только две закавыки есть: контрразведку интересует, как можно подойти к объекту, не оставив следов? Вторая серьёзней: провокаторы пустили слух, что русские венгра ограбили и убили, хотели тело на своей территории зарыть, только через колючку перекинуть не смогли, а теперь всячески препятствуют расследованию. Так что, товарищ генерал, придётся следствие продолжать.

Всё верно – подозрения с нас надо снять, только ни одной зацепки нет. Да ещё проблема: венгерский следователь по-русски ни бум-бум, Чугайнов по-венгерски не петрит, протоколы опять же по-венгерски писаны, как хочешь, так следствие и веди. На капитана смотреть страшно: осунулся, почернел, дёрганым стал. Я в следствии кой чего смыслю, так мне ясно, что у капитана ничего не выйдет, такие дела либо сразу, по горячим следам раскрываются, либо пылятся в архиве, пока убийца сам не раскается и с повинной не придёт.

Зима у мадьяр скоротечная, через месяц снег почти весь сошёл. Поехал Чугайнов снова место у колючки осматривать, да чего смотреть, когда сто раз всё осмотрено? Целый день ползал, ничего не нашёл, а как стало солнце садиться, как стало землю под углом освещать, так на земле точки проявились. Стал Чугайнов с точками разбираться, а они лунками оказались, сантиметров пяти диаметром и трёх глубиной. Снег в лунки набился и утрамбовался, земля вокруг оголилась, а в лунках снег ещё не растаял, вот солнце его и высветило. Стал капитан эти лунки изучать, да рулеткой измерять и с новой загадкой столкнулся: идут они ровно, двумя рядами, между рядами метр с лишним, а в ряду сантиметров тридцать.
Пошёл капитан Чугайнов вдоль этих рядов и установил, что идут они от шоссе к колючке, не доходят до проволоки метра два, уходят в сторону и снова возвращаются к шоссе. А ещё углядел Чугайнов, что до проволоки глубина лунок три сантиметра, а после полтора.
- Деда, бабушка ужинать зовёт, - подбежал внук, и потащил генерала за рукав.
- Иду, иду. Извините, друзья, но труба зовёт, так что до завтра. А вы подумайте над загадкой лунок, кто разгадает, тому приз.
Они ушли, большой и маленький, а мы остались размышлять об услышанном.

На следующий вечер генерал Гордеев устроил нам смотр.
- Принимаю от каждого по одной версии. Поехали по часовой стрелке.                                                                                                               Наши предположения комментировались словами «молоко», «недолёт» и «мимо».
- Константин Петрович, не томи, - взмолился Савельич.
- Слушайте дальше. Пошёл капитан к венгерскому следователю, а того на месте нет и где он может быть, никто по-русски объяснить не может. Плюнул Чугайнов, и поехал назад в штаб. Дорога неблизкая, через разные городишки идёт. Едет он, едет, и в одном городке на передвижной цирк натыкается. Шатёр брезентовый, а перед ним зазывала на ходулях прыгает. Тут у капитана Чугайнова мозаика и сложилась.
Повязали мы этот цирк, только там все, кроме хозяина и зазывалы, непричастными оказались. Эти двое членами боевой организации были. Они, стервецы, что придумали? Устроили передвижной цирк, набрали настоящих артистов и разъезжают по стране, не вызывая подозрения, а в кибитках у них и оружие, и инструкции боевикам и чего только нет. Убитый паренёк то ли что-то случайно увидел, то ли услышал, только хозяин цирка его застрелил. От трупа избавляться надо, и решили они провокацию устроить. Подъехали к лесу, зазывала встал на ходули, взвалил паренька на плечи и понёс к колючке. Хотел перекинуть тело на территорию части, да вплотную подойти к проволоке не смог – кусты помешали, он издали бросил, но что-то у него не получилось. Капитана мы медалью наградили, а мадьяры раскрытие себе присвоили, да чёрт с ними, главное, что с нас подозрение снялось.
 
 
ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
 
- А что, Савельич, Нефёдовы и вправду разводятся?
- Кто их разберёт, заполошных. Тридцать лет прожили, детей подняли, сад чуть не лучший в товариществе вырастили, и вдруг шлея Надежде под хвост залетела. Самое смешное, что квартиру разменивать и участок делить она не хочет, а развестись желает.
- Может, завела кого на старости лет?
- В том-то и дело,  что не завела. Я же говорю – шлея под хвостом. Главное, изводит Николая этим разводом, доведёт до инфаркта, а потом выхаживать будет.
- А я историю про развод вспомнил, - задумчиво произнёс Константин Петрович, - поучительная история, могу рассказать. Случилась она незадолго до моей отставки. Приходит замполит в некой растерянности: «Письмо пришло из одного полка, надо реагировать, а как, ума не приложу. Вот, прочтите». Прочитал, лысину почесал, говорю: «Езжай-ка ты в полк, разберись на месте». Съездил он, а вернулся совсем растерянным, и рассказывает такую историю.

После училища распределили в радиолокационный полк двух лейтенантов. Радиолокация тогда была делом новым, хорошие специалисты товар штучный, а эти ребятки очень грамотными оказались. Прослужили они год, и собрались в отпуска ехать. Командир полка говорит: «Вернётесь с жёнами, сразу из общежития в дом переселю». Мы в то время военные городки щитовыми домами обеспечивали. Хорошие дома, удобные, на две семьи с общей кухней посередине.
Вернулись они и оба с жёнами. Командир обещание выполнил, и в новый дом обе семьи поселил. Мужья ещё с училища дружны были, жёны здесь подружились, в общем, полная идиллия. А полковой военный городок, кто не знает, это просто одна большая семья – таиться бессмысленно, всё равно ничего скрыть невозможно. Вот и стали замечать, что жёны с кухни сковородки по неправильным маршрутам разносят. Соседи дивятся, присматриваются и всё подмечают. Вот жёны мужей на службу провожают, а соседям мерещится, что неправильные какие-то провожатые, то в окно углядят, что муж чужую жену обнял да не тайно, а при её муже и своей жене. Родили они практически одновременно и тут уж совсем ничего не скрыть, когда в метриках настоящие отцы записаны.
Весь полк обсуждает, как друзья жёнами махнулись. И смех, и грех. В армии, чтоб вы знали, помимо официального командования, есть и неофициальное, но очень влиятельное, женсовет называется. Руководит им, как правило, жена командира части. Жена командира этого полка закончила три курса пединститута, считала себя выдающимся педагогом и регулярно учила офицерских жён правилам поведения на вверенной ей территории. Вызвала она этих лейтенантш, и давай их воспитывать. Девчонки в оправдание говорят, что замуж повыходили неправильно, с обеих сторон без любви, а тут повлюблялись все четверо. Что теперь делать? Разводитесь.

Совет правильный, но не для армии: развод – пятно в характеристике, а лейтенанты на академию нацелились. Разведёшься, ставь крест на академии. Командирша распущенностью современной молодёжи возмущается, мужу плешь проедает, требует принять меры, а он классных специалистов потерять боится, только обещает разобраться.
И стала председатель женсовета писать во все инстанции от политотдела дивизии до Главпура. Вот такую историю привёз из полка мой замполит.
- Ну и как же ты из положения вышел, Константин Петрович?
- Честно скажу, я выхода не видел, замполит тоже, жёны наши ничего присоветовать не могли. Совсем мы отчаялись, как приходит приказ раскидать лейтенантов по разным округам. Мы за голову хватаемся, ведь что это значит? Это значит, что чужую жену с лейтенантом в военный городок не пустят, жильём не обеспечат, значит, надо разводиться или из армии увольняться, а кто же грамотного летёху уволит? Впрочем, развод  на академию уже не повлияет: путь туда и так закрыт.

- И что же с ними стало?
- Только про одного знаю, и то случайно. Отмечали в прошлом году моё семидесятилетие, и приехал бывший комполка из моей дивизии. Года через три после моей отставки его перевели другим полком командовать. Там он одного из этих ребят и встретил. Говорил, что пил сильно, жил один, в общежитии, очередное звание задержали, и рассматривался вопрос об его увольнении. Вот так сломали жизнь шестерым живым душам, - закончил свой рассказ генерал.
- Да, поучительная история, - подвёл итог Савельич.

 

ТУМКИНСКИЙ ФИЛОСОФ, ПАТРИОТ СВОЕЙ РОДИНЫ

ТРИПТИХ