АРОМАТ ПЕЧЁНЫХ ЯБЛОК

     В мою жизнь баба Дора не постучалась – без стука вошла в её жизнь именно я. Наверное, так бывает. Во всяком случае, именно со мной стали происходить чудеса. Вы верили в чудеса в пятнадцать лет? Даже, не в пятнадцать, а чуть раньше - в четырнадцать? Именно в этом возрасте я впервые поняла, что вечно дымящая печка в доме, старые застиранные половики, лопнувшие стёкла в оконных рамах, через которые не видно улицы, пока не прижмёшь горячий пальчик и не сделаешь глазок для обзора – это и есть моя жизнь. А глазок, словно калейдоскоп со стекляшками: видишь только то, что мало-мальски видно. А вокруг – труба. Картонная ли труба, или жизнь – труба, какая разница?

   О чём это я? Ах, да, о чудесах. Я привыкла к тому, что жизнь бывает практически однотонной. Эта постоянная скромность не давала жить. Скромность в поведении, в маминой зарплате, в моей одежде, особенно, в зимней обуви. Я раньше думала, что все люди на земле ходят с мокрыми ногами в зимнюю слякоть. Обувь протекала всегда, сколько себя помню. Помню неизменные полиэтиленовые пакеты на ногах, вместо портянок. 
   - Как солдат, - говорила мама, обматывая мои ступни пакетами. Я верила, пока была маленькой.

   И еще это: ежедневный противный стакан глюкозы. Помните: на стакан сахара – полстакана теплой воды? И вредная мама не отвернется до тех пор, пока не увидит, что стакан пустой. Я мало и плохо ела. Неужели нельзя было накормить меня вкусностями? Наверное, нельзя. Об этом я могла только мечтать. 
Вот так рос среднестатистический ребёнок, то есть – я. А где же чудеса? – спросите вы меня. Были-были эти чудеса. Вернее, одно чудесное событие перевернуло моё детское представление о красках жизни.

   Как-то я шла из школы. Было слякотно, мокро, промозгло. И тут я решила посмотреть на солнце. Вот так, взять и посмотреть ему в глаза. Всего одно мгновение – и я зажмурилась. И чудо произошло – перед глазами всё стало красного цвета: небо, деревья, земля, моя вытянутая рука. Неужели я теперь всё буду видеть в этом цвете? Чудо быстро закончилось, прежнее восприятие цвета вернулось и всё снова потухло.
Домой из школы не хотелось возвращаться: мама на работе, снова нетопленая печь, холод, что-то в холодильнике. Только бы дрова были не отсыревшие, думала я, вытаскивая из щели в заборе почту. Ящика почтового у нас тоже не было. Но что это? Письмо. Таких писем я ещё не получала. Это было настоящее письмо «оттуда».

   Из маминых рассказов я знала, что по отцовской линии есть у меня бабушка, то есть его тётушка, которая когда-то воевала и каким-то образом оказалась во Франции. В самом Париже. Больше я ничего не знала. Взрослым не очень хотелось посвящать нас в тайны семьи. Не могу ручаться за все семьи, но моя мама точно избегала всяческих расспросов о загранице. И тут - письмо!
Оно по-особому пахло. Тонкий аромат, иностранные марки, аккуратно наклеенные на красивый конверт. Это был привет из Франции.
   « Привет из Парижа. Здравствуй, Ирочка!»… Это был самый настоящий привет из самого настоящего Парижа!
В письме баба Дора рассказала, что летом приезжает к моей (или её) родне в какой-то посёлок и мечтает со мной познакомиться и подружиться.
В пятнадцать лет (или в четырнадцать) завести старую подружку мне не желалось, но здесь снова победила моя скромность: бабушка сказала – значит, я обязана.
До лета ещё было время. Много времени для того, чтобы я стала на два-три месяца старше, чтобы мама набралась смелости отправить меня одну поездом, и чтобы я научилась культуре поведения. Эту проблему я тут же опускаю: я была в себе более чем уверена. Чему ещё можно научить самостоятельную девочку!


                                                                    ***


   - Ты Арина? – услышала я уверенный голос откуда-то из-за спины.
   - Я, - промямлила я, оборачиваясь на незнакомый голос на перроне.
   - Я бабушка Даша, - потянулась меня целовать красивая высокая женщина.
   - А мне бабу Дору… - продолжила, было, я, но бабушка засмеялась и сказала, что Дорой её называют только в Париже, а для всех своих она – просто Даша.
Новоявленная бабушка кинулась меня обнимать и плакать одновременно. Как можно плакать за мной, совсем меня не зная? Глупость какая! Но какой аромат исходил от её волос, рук, носового платочка! Вот просто грохнуться и не подняться. Мне ещё раз захотелось прижаться к этой незнакомой бабушке Даше, но снова моя вечная скромность не дала мне сделать лишнего шага навстречу.

   Уже и не помню, кто взял у меня из рук маленький потёртый чемоданчик, кто был с бабушкой на перроне. Лица моей дальней родни совсем стёрлись из моей памяти. Я знаю, что так бывает. Память – штука хитрая. Она остается только в том случае, если сердце и мозг захватывает самое важное событие в жизни. Бабушка Даша оказалась этим важнейшим замечательным событием. Это как то чудо, когда я осмелилась взглянуть в глаза самому солнцу.

   Дома я из чемоданчика достала нехитрый сувенир. Конечно, это была матрёшка. Что ещё можно было придумать в то время? Именно матрёшку. Какое же было моё удивление, когда бабушка начала одаривать подарками меня. Их было много. Столько много, что у меня снова появились разноцветные шарики перед глазами.
Все подарки издавали божественный аромат французских духов и туалетной воды, о которых я в то время и не подозревала. Я навсегда запомнила аромат Парижа – это моя бабушка. Она с трудом разговаривала на русском языке. Речь была медленной. Я видела, как нелегко даётся ей память, как давно она не произносила родных слов.

   Когда-нибудь я расскажу, как моя бабушка из рук Никиты Хрущёва до войны получила в подарок швейную машину вместо медали и за это очень на него злилась, как во время войны она со своим мужем воевала в танковой бригаде и как её муж погиб, а её, раненную, взяли в плен. Это будет потом.
Моя история – о яблоках. Да-да, о самых простых яблоках с ароматом совсем не Парижа.


                                                                 ***


   Стоит ли говорить о том, что я попала в мальчишечью компанию и мой очень дальний родственник мною гордился. Это было так смешно! Славка был немного младше меня, но очень быстро взял над «городской» шефство. Это было уморительно.
   - Пойдём в сад по яблоки! – скомандовал Славка.
   - Пойдём, - согласилась я быстро. А во что мы их будем собирать? Сумку берём?
   - Нет, сумка там не поможет, - лукаво улыбнулся братец и кивнул, мол, иди за мной.
Возле сада нас уже ждали мальчишки. Сколько их было – уже не припомню, только меня вдруг осенило: это колхозный сад.
   - Нет, дорогие, я туда не пойду. Я ещё никогда в жизни не воровала яблоки. То ли не было желания, то ли возможности, но считать себя вором я не хотела. – Нет! – повторила я настойчиво и отвернулась. А меня никто уже не слушал, ни одной живой души вокруг. Все юркнули в сад.
   - Да, вляпалась, - произнесла я вслух и оглянулась. – Сама с собой уже разговаривать начала. Бред какой-то и только.

   Сколько прошло времени, не знаю, но я не заметила, как потихоньку пришла домой. Я была уверена, что мальчишки меня обманули и другой дорогой убежали от меня подальше. У двора никого не было. Я спокойно разместилась на скамейке под яблоней и что-то чертила прутиком на песке под ногами. Очень хотелось разозлиться на брата, но не получалось: не было к нему сильного родственного чувства, а на чужого и обижаться лень.
   - Ариша, ты здесь? – услышала я голос моей бабушки.
   - Здесь! – я подхватилась и побежала к ней. Почему я чувствую родство? Уж не потому ли, что она не такая, как все? Что в ней так притягивает? Может быть то, что я никогда в жизни не знала, что такое бабушкина ласка и ладошку, которая гладит меня по голове…
   - Бабушка Даша, а Славка убежал с мальчишками.
   - Знаю я, где наш Славка. Вон, смотри, костёр разжигает.
   - Костёр? Это зачем?
   - Пойди к нему, он расскажет, - засмеялась моя красавица бабушка.
   - Славик, а куда ты делся? – спросила виновато я, чувствуя, что всё же надо было дождаться мальчишек. Трусиха.
   - По яблоки ходил. Ты не поверила?
   - Нет. А зачем ты полез в колхозный, если у тебя во дворе свой яблоневый сад?
   - А у нас не такие, кислятина одна. Вот, попробуй это. Славка быстрым движением обтёр яблоко о штанину, отгрыз кусок с таким смачным хрустом, что у меня слюнка потекла, и протянул мне.
   - Нет! – резко вскрикнула я. Такой наглости я не видела: он мне предлагает яблоко и сам же его грызёт.
   - Не дрейфь, сестра. Не заразный, - засмеялся пацан.
   - Я и не боюсь, - промямлила я и откусила яблоко с обратной стороны.
   - Дай сюда, - Славка быстро схватил моё яблоко и швырнул подальше в траву. – Я тебя сейчас накормлю самыми вкусными яблоками. Хочешь?
   - Наверное…
   - Мы будем печь яблоки на костре.

   Такого я ещё не знала. Честное слово, не знала. Я знала, что в костре пекут только картошку и сало. Шашлыки не в счёт. Славка нанизал яблоко на толстый прут и наклонил над огнём самодельный шампур. Я наблюдала за этим чудом с удовольствием, ощущая яркий аромат печёного яблока. Яблок было много, времени свободного – ещё больше. От обеда мы с братом отказались в пользу печёных яблок.

   Руки, лица, одежда были испачканы в золу, но удовольствие того стоило. Всё началось чуть позже. И такое началось, что бабушка Даша готова была вызвать скорую помощь. Вокруг меня суетилась вся родня. Кто бы мог подумать, что эта городская девчонка никогда не пробовала грязные печёные яблоки. Мой желудок объявил войну. Славка исчез со двора от кошмарных криков его матери. Не враг же он себе – попадаться под горячую руку. Страдала я сама, а с него, как с гуся вода.

   Чем только бабушка меня ни отпаивала. Помню, что все её лекарства были вкусными: мятными и ароматными. То и дело, ругая своего непутёвого внука, бабушка подала мне маленькую чашечку с настоящим крепким горьким французским кофе. Как приятно было осознавать, что у меня есть бабушка. Самая настоящая. Пусть всего на несколько дней, но – моя. Несколько часов бабушка от меня не отходила. Вот так мы стали очень близкими подругами.

   Дружба наша продолжалась ещё много лет. Съездила я к ней в Париж, увидела у нее на комоде целый ряд матрёшек, среди которых была и моя, купила самые настоящие духи, но то, первое, чувство нежности ко мне я никогда в жизни не забуду. Это осталось во мне навсегда, как и то, что с тех пор, вот уже более сорока лет я не переношу запаха костра, никогда не ем печёную картошку и тем более – яблоки.
   Эх, Славка – Славка… где ты сейчас? 
Нет уже бабушки. Ничего нас больше не связывает…
Интересно, а ты помнишь печёные яблоки?