Александра Егоровна

- Всё, пора мне помирать. Десять лет, как самого младшего брата схоронили. В прошлом году младшую сестру схоронила, двух мужей пережила, двух дочерей. Очень я устала! - Жаловалась соседке Александра Егоровна.

 После инсульта, тётя Шура, как её звали в доме, с кровати поднималась с трудом. Не слушалась вся её левая сторона тела.

Сердобольная соседка, которую тётя Шура звала Клавой, потихоньку двигала к краю кровати сначала правую ногу. Едва касалось она левой ноги, тётя Шура громко стонала и пыталась оттолкнуть от себя помощницу. Но та упорно старалась поставить больную на ноги.

 Постанывая, тетя Шура делала шаг, другой и медленно садилась на стул, который стоял у самого окна в кухне.

С этого места, она видела весь двор и ажурный металлический забор дендрария.

 Недавно, только Шура любовалась глубокой осенью.

Тогда почти все листья с деревьев облетели, тётя Шура долго наблюдала, как последние желтые листочки, отрываясь от веток, падают, кружась над землёй, словно разноцветные парашюты.

Она вспомнила своего первого мужа, погибшего в 1942 году. Он ей рассказывал, как интересно было ему прыгать с парашютом.

 Неспешно, приближалась зима. Тётя Шура видела из окна, как сметают с тротуаров первый снег, как, после обильного снегопада, прямо у подъезда, не смогло затормозить такси, да сломало, только сбитую соседом из старых досок, лавку, которую он приготовил к лету Александре Егоровне.

 Через неделю наступает Новый год, а она так устала от своей длинной и такой тяжёлой жизни.

 Тётя Шура стала считать, сколько ей лет, получалось, что в мае следующего года будет восемьдесят четыре.

 К ней вчера приезжали представители военной части, в которой служил муж, поздравили с Днём десантника, вручили орден Отечественной Войны, Первой степени, которым мужа наградили посмертно. Долго его искал этот орден…

Тётя Шура оглянулась на холодильник. Там лежала палка копчёной колбасы, банка ананасового компота, большой кусок сыра, фрукты и ещё что-то, не помнит уже.

Она давно забыла вкус копчёной колбасы.

На свою мизерную пенсию, она могла себе позволить съесть в день пол булки хлеба, да выпить пол литра молока. Все уходило на квартплату да на лекарства.

 Спасибо соседке, которая приносила ей то тарелочку борща, то супа.

 Александра Егоровна повернула голову и посмотрела в комнату. Там, на стене, над её кроватью, висели фотографии её двух покойных мужей и двух дочерей, которые оставили её очень давно.

 Первый раз, она вышла замуж в 1939 году. Как же ей завидовали все подружки. Муж – офицер, высоченный, голубоглазый!

Да и Саша, слыла в Мичуринске первой красавицей. На следующий год, родилась дочь Клава, а ещё через год, началась война.

 Её муж, с первых дней был на фронте, но письма от него она не получала.

В июне 1942, к ней приехали из военкомата.

Они передали ей три ордена мужа и сказали, что её муж был десантником. При вылете на боевое задание, он тяжело ранен в самолёте, в воздухе. Его сумели доставить в госпиталь, там удалили четыре ребра, повреждены внутренние органы. Сам он двигается с трудом, его сейчас принесут бойцы.

 Когда Шура увидела своего мужа, она потеряла сознание, рухнув на пол.

Хорошо, среди прибывших был врач, он привёл её в чувство, оставил какие-то порошки и написал, как их принимать.

Муж, сам не мог ходить в туалет, бриться, кушать. Он очень переживал свою беспомощность и часто говорил, что не хочет быть для неё обузой.

До сих пор, Шуре не понятно, как он мог добраться до балкона, выйти на него и броситься вниз, оставив её одну.

Шуру вызвали из госпиталя, где она служила медсестрой, домой. Увидев, что с собой сделал муж, Шура второй раз  в жизни потеряла сознание.

 Дочь, как же её звали, мою первую, думала Шура, да, Клава, подавала чай с сахарином, да порошок, который оставил доктор.

Вот только и себе она его насыпала, маленькая была, не понимала.

Очнулась Шура, а рядом на кровати лежит Клава, уже холодная.

 Так осталась Шура одна.

 В 1953 году, она поехала на покорение целины, там познакомилась с фронтовиком, Яковом, водителем полуторки.

Тот всю войну прошёл, ни одного ранения. А ведь подвозил снаряды к гаубицам.

Уже под Берлином, шальной осколок от снаряда, пробил кисть его правой руки, оставив на всю жизнь большой шрам. Зимой кожа на этом месте лопалась, из раны сочилась кровь, постоянно напоминая им о войне.

 В 1957 году, они переехали в Хабаровск, где Яков стал работать на ТЭЦ бульдозеристом, сгребал уголь в огромные бурты.

  Мало кто думал, что в этом маленьком, сухоньком мужчине,  большая физическая сила. Но выпить он мог очень, ну, очень много…

 Шура, на некоторое время задремала и увидела во сне Якова и дочь Ирочку, когда та пошла в первый класс.

Ира была точная копия матери, белокурая, весёлая, а какая же умница!

 Шура вздрогнула, проснулась.

Тогда, во дворе их дома, поставили детские грибочки и сделали песочницы. А четырёхскатный верх, закрепили досками крест накрест.

Ира подтянулась на них, её руки сорвались, голова попала между досками и…

 Лишилась Шура своей красавицы дочки.

Прожили они вместе с Яковом долго.

Терпела она его запои. Но работником он был хорошим, ценили его на работе за безотказность, профессионализм.

 Умер он в возрасте восьмидесяти семи лет, тихо и спокойно. Просто лёг спать и не проснулся.

 Шура, хорошо помнила имя своей соседки, а может, это её дочь была?

 - Клава! Клава! - Позвала она, - Помоги мне лечь.

 Через день, Александры Егоровны не стало…