СВОЁ ЗАВТРА ОНА НАПИСАЛА ЗОЛОТЫМ ПЕРОМ ВЧЕРА...

-Джон, добрый день! Мужчина оторвался от своих мыслей и ответил приветствием окликнувшей его женщине, которая не дала ему продолжить путь, а продолжила разговор. -С работы? -Да. -Как мне тебя жалко… Ты работаешь, устаёшь, а дома не ходячая жена, которой нужно приготовить поесть, убрать за ней, в доме… и нет наследников. -Это ты к чему? -Да к тому, что тебе нужна здоровая женщина. Я вижу, что тебе нравлюсь. Разведись и женись на мне. Я тебе рожу, а захочешь и не одного. Её можно пристроить в приют, где будем навещать несчастную. -Ты ошибочно уверена, что мне нравишься! Если я улыбаюсь при встрече, то это не проявление любви – всего лишь вежливость. Детей родишь? Они мне от тебя нужны? К тому же… почему ты думаешь, что детей у нас нет по причине состояния организма жены?.. Когда со мной случилось несчастье, которое задело, кстати, нервную систему, она со мной день и ночь была рядом. Врачи не верили в лучшее, а она выходила. (Озвучивать диагноз, поставленный врачами я не буду... – Авт.) Теперь, когда у неё сдало здоровье, то я должен её променять на тебя. А вдруг завтра парализует тебя – мне третью искать? Вас таких "акул" много... (Я не ручаюсь за достоверность диалога, но за смысл его отвечаю!.. – Авт.) История совершенно справедливо не сохранила имя не востребованной приниженной дамы, зато увековечило ту, которая была любима и желанна: Маргарет Манерлин Митчелл. «По природе своей мы во многом не совпадаем, — писал годы спустя Марш, — потому можно удивляться, как нам удалось справиться друг с другом, ведь, как это ни странно, мы успешно ладим вот уже много лет. Возможно, секрет в том, что она прощает мне мои качества, а я ей — её». 8 ноября 1900 года в Атланте стало на одного жителя больше – в обеспеченной интеллигентной семье родилась девочка. Её мама была одна из первых леди города, выпускница одного из лучших колледжей Канады, желанная гостья на балах и вечеринках. Выйдя замуж, она отказалась от мечты получать специальность врача, полностью посвятив себя мужу и воспитанию детей. Отец новорождённой владел юридической компанией. Он дорожил семьёй, не давая никому «вбить между ними кол», и сам старался ничем не огорчать жену, называя её главой семьи. Когда у пары появился желанный второй ребёнок, первенцу мальчику было уже четыре года. Маргарет росла не только красивой «щёчки – как розы, глазки – как изумруд»*, но и очень смышлёной. Мама научила как сына, так впоследствии и дочь, рано читать, а папа чуть ли не с пелёнок прививал им любовь к физическим занятиям. Девочка ни от чего не отлынивала, хотя, чтобы приобщить её к чтению, мама иногда прибегала к денежной форме оплаты. А вот занятия спортом ёй доставляли удовольствие. Отец купил детям лошадь, и наследники научились скакать на ней галопом. Стивенс вскоре остыл к конным поездкам, сестра же ездила на Буцефале часами. Однажды, желая показать брату, какая она ловкая наездница, Маргарет попыталась заставить коня резко повернуть назад – совсем не строптивое животное от неожиданного рывка поводьев потеряло равновесие и упало, придавив своим телом всадницу… Пострадавшая быстро пошла на поправку, но её левая нога была сильно повреждена, и без ортопедической обуви ходить в дальнейшем стало невозможно. Подросшая красавица не стеснялась своей хромоты, ходила не спеша и не пряталась от взгляда людского. Это придавало ей необыкновенный шарм и индивидуальность. Её тонкое чувство юмора, остроумие, врождённая женственность и необыкновенно выразительные большие изумрудные глаза сделали её первой красавицей Атланты. В неё влюблялись и любили. Замуж она могла выйти раз сорок – именно столько, как она записала в своём дневнике, было предложений руки и сердца с 1920 по 1923 года. Представить не сложно, сколько потенциальных невест «рвали на все волосы» от зависти и сколько грязи заглазно на неё было вылито!!! Однако все сватавшиеся получали отказ – Маргарет уже любила и была любима. Скоро жених вернётся с войны, и они поженятся – благословение от его матери, которая её обожает, уже получено. После школы девушка поступила в женский Смитский колледж в Массачусетсе. И здесь, входя во взрослую жизнь, по воспоминаниям, контачивших с ней, «от юной леди с Юга, про богатство которой сокурсники говорили с придыханием, никто не ожидал, что она станет главной бунтаркой и ярой противницей хороших манер. В ней все не вязалось: резкий южный акцент, богатое платье, украшенное диковинной вышивкой, вкус к смачным ругательствам, проклятиям и курению, которые у ее новых друзей вызывали одновременно ужас и восторг». Как и многие в этом возрасте, она раскритиковала и свою родню. Обожаемый отец вдруг стал скучным и лицемерным; мудрый дед превратился чванливого зануду; любимая бабушка в одночасье предстала завистливой, жадной и скандальной. За столом Маргарет с вызовом могла поковыряться в носу, огрызалась и грубила. Стала вести себя на равных со слугами, раздаривала им свои вещи, чем, кстати, очень пугала обученную строгому порядку и точному исполнению требований челядь. Проявлялся юношеский максимализм и в другом, крайне вопиющем: в газете «Манифест феминисток» появились статья под её именем и фото, где она была запечатлена в «совершенно неприличном виде» – на ней был мужской сюртук, рубашка, ковбойские сапоги и залихватски нахлобученная шляпа. Бабушка со словами: «У меня больше нет внучки!» бросила увиденное и прочитанное в камин, послав туда же плевок… Всё виртуальное вскоре прошло, как и пришло – бунтарство сменили и укрепились строгие принципы морали и нравственности, привитые матерью и надиктованные любящей бабулей. После получения диплома Маргарет, как и многие прошедшие через боль и знающие, что каждая из её гамм имеет свой цвет и мелодию, планировала закончить медицинский колледж и помогать людям. А ещё мечтала работать в Австрии у Зигмунда Фрейда. С её напором и уверенностью в себе, скорее всего, всё так и случилось бы, однако, заложенные свыше жизненные события всегда раскладываются по своему плану… В 1918 году испанка унёсла из жизни мать, и ей пришлось вернуться домой, так как от разлуки с любимой женой сильно сдал и впал в прострацию отец. В этом же году погиб во Франции в битве на реке Мез её жених Генри Клиффорд… На протяжении многих лет Маргарет посылала в день его рождения огромный букет цветов женщине, которую мечтала назвать, не ожидая от этого благодарности, не свекровью, а мамой… Оправившись от свалившихся бед, Маргарет получает профессию журналистки. Следует сделать акцент на том, что до начала 20 века журналистика считалась сугубо мужской профессией, и женщине в неё попасть было крайне трудно. Но Митчелл преодолела эту тернистость и сразу своей перфекционистской неординарностью завоевала сердца читателей. Издания, где появлялась имя журналистки Пегги (это её школьное прозвище, которое стало псевдонимом), раскупались мгновенно. Статьи, очерки, обзоры книг – ничто не оставляло равнодушным читателей. Но особенно ей удавались интервью. В них вырисовывалась не только односторонняя тема – здесь раскрывался человек. Она одинаково хорошо писала (и здесь, без сомнения, сыграла чудесную роль её начитанность... – Авт.) о представителях высшем обществе, об обитателях городского дна и о своих беседах с разными оборванцами. Так звезда немого кино Рудольфо Валентино, общаясь с ней, оказался совершенно не «молчаливым актёром». Перед читателями предстал не только гениальный мастер экрана и первый секс-символ Голливуда, но и совершенно неординарный и при этом простой человек… Никого не оставило равнодушным, а некоторых растрогало до слёз, записанное ею общение с заключенным, который не случайно попал в тюрьму. Отбывая наказание невольник, чтобы помочь материально своей семье, делал из кусочков ткани чудесные цветы и продавал их из тюремной камеры... Маргарет могла сделать чудесную партию. Рядом с ней был успешный человек, обожавший её. Осталось несколько недель до их бракосочетания, как вдруг она вышла замуж за Барриена Киннарда Апшоу – парня из состоятельной семьи. Избранник был красив, высок, но на этом достоинства Реда заканчивались. О таких, как он, говорят – не по уроде судят о народе или в семье не без урода. Стойкий алкоголик и ленивый неудачник содержать семью не мог – помогали его родители, но жили молодые в доме Митчелл. Все, знавшие её, не могли понять, как глубокого ума и большого таланта женщина могла соединиться со скучным и недалёким мужчиной? Вероятно, она увидела в нём родственную душу, влюблённую в верховую езду, что на поверку оказалось даже не увлечением, а неумение поддержать разговор была не «краткость – мать таланта», а обыкновенная примитивность ума и скудность словарного запаса. На том этапе она была уверена, что сможет помочь этому растерявшемуся в своей жизни человеку и честно всё для этого делала… Однако, синдром Василисы Прекрасной закончился очень быстро – любимый неприкрыто дал понять, что если такая, как она, за него вышла замуж, то остальные теперь штабелями будут укладываться на его пути. Пьянки, измены, побои, размахивания огнестрелом, оскорбления, начались в первый месяц совместной жизни. Вот уж по истине: не с богатствами жить – с человеком… Правда, когда наступало протрезвление, он вымаливал у жены прощение, объяснял, что ему трудно сразу стать правильным. На какое-то время он становился абстинентом и вёз её на отдых за границу, куда только она желала. Ему в удовольствие было наблюдать, как наивная анализировала своё поведение и искала в нём провокации, которые выводили его из себе. Он отлично знал - их не было, но она всё-таки находила ему оправдания, прощала и… снова ходила в синяках. В ведах сказано: «пожар, болезни, долги и врагов надо уничтожать немедленно». Унижаемая стала искать выход из семейной жизни. Благовоспитанная, она и подумать не могла о разводе, который в Атланте считался позором. Слёз почему-то не было, «когда женщина не может плакать, это страшно»*, а вот мысли о суициде приходили… Так же было желание убить истязателя, но как сказано у Джека Лондона в рассказе «Убить человека»: «убить человека не так уж трудно, но вы не посмеете сделать это. У вас не хватит духу» – не только духа, но и желания стать убийцей найти в себе не было сил. Всё-таки исключительно для самообороны начала носить с собой пистолет, а на ночь под подушку клала нож, не делая это тайной от супруга, которого просила не приближаться к ней. Она ни разу ему не грозила, но бутлегер, то есть незаконный поставщик алкоголя, напуганный таким поворотом угнетённой невинности, трусливо жаловался собутыльникам: «Она на меня с ножом бросалась! А я прижался к стенке и сдвинуться с места от страха не мог!». Когда инфернальный громила бил худенькую жену ростом 150, он ничего не боялся! Никчемность она и в Америке никчемность. Разум мудрой женщины, чуть не погребённой под развалинами депрессии победил: отбросив в сторону все общественные фобии, Маргарет через восемь месяцев мук и крушения надежд обратилась в суд с просьбой на прекращение брака, заключённого в 1922 году. С обнародованием этой вести «неудивительно … что … поднялась настоящая волна сплетен, догадок и далеко идущих предположений»*. На стороне Реда внезапно оказалось много защитников, которые уверяли, что: «во время ссор они никогда не слышали его голоса – кричала только она! {«Гордая душа, когда её пытаются насильно вытащить из тела, кричит не только благим матом, но и срывается на обсценную лексику. Спасая себя от , она обязательно даёт отпор, который называется самозащита». Лада Влади…} И бить он её не бил – это она сама себе наносила удары… Все ведь заметили, что когда-то неуправляемый, он стал степенным, вежливым и обходительным – так на него хорошо подействовала женитьба… Да такого, как он, ещё поискать надо!.. Радовалась бы, что с хромой ногой такого парня отхватила!.. Женила она его на себе… Наверное, у неё климакс начался…»… Унизительная процедура была долгой. Рэд на развод не соглашался и любыми путями пытался вымолить прощение Пегги, просил вернуться к нему и в лоно теперь уже, он обещает, семейной идиллии… Только в 1925 году их развели – внутрисемейный садизм Апшоу был доказан. «Она осталась победителем на поле брани – с пылающими щеками и блеском в глазах»**. И тут же недавние защитники резко поменяли о нём призрачное мнение на стойкое убеждение: «он такой... такой упрямый и гадкий!»*, «как она такая умная и красивая могла за него замуж выйти?» После завершения бракоразводного процесса новоявленный холостяк пафосно, грязно, а главное, непонятно к чему, выйдя из зала суда, крикнул в толпу, кивнув в сторону уже не жены: «Место освободилось!»… Через какое-то время Реда нашли убитым. Возможно кого-то из покупателей не устроило качество контрабандного спиртного, или не поделил что-то с собутыльниками, а может следующая жертва не захотела быть источником пополнения энергетики для этого вампира. Родственники не стали искать карателя, боясь, что тень подозрения падёт на уважаемую ими Маргарет, хотя та уже была замужем – почти сразу обвенчалась с тем, кто её боготворил и ценил. «Тяготы либо обтесывают людей, либо ломают»*. Маргарет выстояла, и с красной строки revival***начался очередной этап её жизни. К великой радости читателей, которые её обожали, она вернулась на работу и скоро получила от них чудесное прозвище «золотое перо». Слова Роберта Бернса адресованы, в том числе, и ей: На то и меньше мой алмаз Гранитной темной глыбы, Чтобы дороже во сто раз Его ценить могли бы! Она знакомится с Джоном Робертом Маршем в 1921 году. Он успешно окончил университет в Кентукки и работает редактором в газете. Умный, начитанный образованный, мягкий и добрый человек был влюблён в Маргарет с первого взгляда. Это за него она должна была выйти замуж… В дни депрессии своей невесты, сбежавшей из-под венца, он, бросив ведущую вверх по карьерной лестнице работу в Вашингтоне, снова оказался рядом с ней. После триумфальной победы над злом, желающих назвать её своей женой не поубавилось, а напротив их стало больше, но обжегшись на молоке, дуешь и на воду… На предложение Джона она ответила словами, которые в минуты растерянности и неуверенности в чём-либо говорила её мама: "Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра". 4 июля 1925 году они расписались. С этого времени муж начал настаивать, чтобы жена перешла в должность домохозяйки. Семейное гнёздышко свили в крошечной подвальной квартире, жили очень небогато. Он ещё не имел стабильной работы, но для мужчины было позором, что жена работает – это значит, он не способен обеспечить и содержать семью. А уж, как некоторые, сидеть за её спиной, пользоваться её авторитетом, помощью и поддержкой, а потом в выгодный момент, заявив, что всего добился сам, предать прожитое – это уже для настоящего мужчины совершенная низость и подлость. Он работал страховым агентом и получал не очень большое жалование, однако полностью отрицал многократные предложения тестя взять у него большую сумму денег хотя бы в долг. Категорически отклоняла предложения отца и сама Маргарет, гордо говоря, что муж зарабатывает достаточно, чтобы им жить безбедно. Джон постепенно вернулся в журналистику и, благодаря трудолюбию, которое было у него на высочайшем уровне, дела налаживались, и продвижение по службе уверенно и стабильно шло вверх. Скоро они купили машину и значительно улучшили жилищные условия. Находились всезнайки, которые уверяли, что Маргарет Джоном раздражалась, но сохранилось её письмо, написанное его матери, где есть фраза, перечеркнувшая всю грязь кляузников: «Могу только сказать, что я искренне люблю Джона, верного и сильного друга, которому я безгранично доверяю, и нежного, внимательного возлюбленного». И она никогда не пожалела об этих словах… Вступив в самостоятельную жизнь, видя, как подлохитрый незнакомец начинает ей лезть в душу, «мягко» высказывая мнение, что имеющей инвалидность, лучше жить с близкими (понятно сразу – идёт скрытый сбор информации о семье и благосостоянии собеседницы), она, глядя в глаза доброжелателю, уверенно заявляла, что у неё никого нет… У родственников Маргарет тоже никогда не сидела на шее и, конечно же, не жила за чужой счёт. Уже позже, сделав себя богатой и знаменитой, она объяснила своё отношение к иждивенчеству: «Почему это молодежь должна желать обеспеченности? Предоставьте это старым и усталым... Меня изумляет в некоторых юных, как это они, насколько я могу понять, не просто тоскуют по обеспеченности, но уверенно требуют ее, как свое законное право, и становятся горько раздраженными, если его не преподносят им на серебряном блюде. Есть что-то тревожное для нации, если ее молодые люди взывают к обеспеченности. Юность в прошлом была напористой, желающей и умеющей испробовать свои возможности». В 1926 г. Маргарет Митчелл всё-таки вынужденно оставила штатную работу в "Атланте Джорнел" – она сильно травмировала больную ногу, а через небольшой промежуток времени при падении сломала позвоночник… Эти перевёртыши-испытания, посланные свыше по силе, уложили её в постель на долгое время. Навсегда врезались в память: "светомузыка" алгии, гипсовый панцирь, костыли, учение заново ходить и вопрос: "За что???" Редактор, узнав о таком повороте дел и поняв, что с уходом Пегги издание потеряет в тираже, предложил ей вести внештатно колонку "Сплетни Элизабет Беннет", обещая выплачивать за это приличный гонорар. Шеф сдержал своё слово. Так началась дистанционная работа и создание уюта в семейном очаге. Чтобы поразвлечь мужа после его рабочего дня, Маргарет написала исторический рассказ, который был перемешан с сюжетами из её судьбы. Герои, родившиеся из-под её пера, имели реальных узнаваемых прототипов. Достоверных статей о фактах во время, а также после гражданской войны, имевших место быть в южных штатах США в 1860-х годах, и о жизни известных военных деятелей этой брани, ею было написано много. Добросовестные и кропотливые труды послужили основой для будущего бестселлера, который по монументальности и значимости стоит в одном ряду с романом-эпопеей "Война и мир" Льва Толтого. Очень помогли ей для описания реалий рассказы на поднятую тему отца и деда, которые тоже принимали участие в этих событиях. Аллюзивное повествование так понравилось второй половине, что слушатель потребовал продолжения. Он носил ей тематические книги из библиотеки, рылся в архивах в поисках материалов, которые ей были нужны, подарил портативную пишущую машинку и, конечно был первым слушателем написанного… Так начала рождаться книга, которая ошеломила 20 век и стала шедевром на все последующее столетия – «Унесённые ветром». В своей главной героине Маргарет, конечно же, выводила не свой образ, и тем, кто сомневался в этом, она отвечала: «Скарлетт проститутка, я – нет!». Но многие черты своего твердого характера зеленоглазой красавице она подарила свои. Когда в 1935 году вице-президент издательства «Макмиллан» случайно узнавший о романе и, ознакомившись с ним, предложил Маргарет заключить контракт на его издание, она отказалась, потому что не верила, что будет продан хотя бы один экземпляр книги. Услышав это Джон потребовал, чтобы она немедленно отменила своё решение, заверив её: «Об этом не беспокойся: У нас с тобой столько родственников, что мы продадим, по меньшей мере, пять тысяч экземпляров в одной только Джорджии». Как любящее сердце было право! Это единственное произведение в жизни писательницы, которому в этом году исполнилось 80 лет, принесло ей славу, признание, богатство и премию Пулитцера. Оно издавалось более 120 раз в США и было переведёно на 37 языков мира... Сколько же было брызгающих слюною зависти распространявших слухи, что книгу написала не она. У одним заглазошептателей – это было купленное стороннее очень бедное лицо, у других – муж, у третьих совсем нелепое – брат! Параллельно с работой над романом шла борьба за здоровье… Сила воли у Маргарет была огромная – не хотела она быть слабой женщиной, но без помощи и заботы мужа вряд ли бы снова встала на ноги. Те, кто близко общался с ними, утверждал, что «секрет их счастливого брака был именно в том, что Джон – прежде всего, думал не о собственном благе и возможности личного самоутверждения, а о том, как помочь жене реализоваться в этой жизни, свое занять именно своё «место под солнцем» и найти себя». После этой чудесной расшифровки их отношений понятно, что шедевр совершенно справедливо посвящен её Джону - Дж.Р.М -, который очень гордился, когда слышал в свой адрес: «Это муж Маргарет Митчелл». Сама же «безвестная, бесталанная, изнывающая от безделья, домохозяйка» (именно такими эпитетами награждали дарование от природы безликие хейтеры... – Авт.) всегда гордо подчёркивала: «Я – миссис Джон Р. Митчелл-Марш»! Американский сценарист Дэвид Сэлзник, прочтя книгу, тут же загорелся её экранизацией. Он пригласил миссис Митчелл в Голливуд, чтобы при её помощи написать сценарий и подобрать актеров. Как же кинопродюсер был потрясён её отказом – до этого дня он был уверен, что в лучи даже мизерной известности ходят попасть, а тут оказываются от целого голливудского океана славы! Одноимённый фильм был снят и, собрав все «Оскары», был признан лучшим фильмов века. Его премьера состоялась 15 декабря 1939 года в городе Атланта. Маргарет избегала встреч с журналистами и не давала своих комментариев. Мировая известность, как и её современница, чудная английская писательница Дафна дю Морье, считала, что «писателей должны читать, а не слышать или видеть». Сердце Маргарет остановилось 16 августа 1949 года… Вечером супруги отправились в кино. Дорога, которую им нужно было перейти, чтобы попасть к кинотеатру, была пустой. Они начали её переходить, соблюдая все правила дорожного движения, но буквально через несколько шагов увидели прямо на них несущийся автомобиль… Жена, что есть силы, оттолкнула мужа. От неожиданности он упал, но тут же поднялся и бросился к ней… В луже крови Маргарет лежала на асфальте, на помощь уже бежали люди, лишь виновника аварии нигде не было… Потом стало известно: напившись от каких-то своих житейских неурядиц подонок не пошёл головой об стенку биться, а сел за руль. Он с остервенением нажимал на газ и даже, что сбил человека, не понял – гнал дальше своего атострадного мустанга, размазывая по пьяной физиономии, жалея себя, сопли и слёзы. Весть о трагедии разлетелась мгновенно… Личным горем стало это сообщение и для президента США Гарри Трумэна – он потребовал, чтобы ему ежечасно сообщали о состоянии здоровья Пегги-Маргарет. Для спасения жизни Митчелл в Атланту съехались лучшие врачи страны. Так как тут согласиться с утверждением, что нет пророков в своём отечестве? Всё зависит от уровня развития окружения!.. Через три дня, не приходя в сознание, Маргарет Митчелл умерла… Незадолго до смерти, она показала Джону личный архив, где собрала все медицинские документы, черновики написания романа, личные записи, и наказала, чтобы, когда её не станет, он его уничтожил: «Зачем, чтобы кто-то рылся в нём и трепал то, что касается лично только нашей семьи. Всё, что им нужно знать, они уже знают от нас». Джон умер от сердечного приступа в мае 1952 года – он выполнил просьбу жены, тоска по которой ускорила его уход к ней. Для заглавия книги Маргарет взяла строчку из полюбившегося ей стихотворения Эрнста Доусона, перевод которого сделан мной: Вчера замкнулся круг слепой любви Порочной неге я слабак внимал – Былые страсти так к себе влекли… И показалось – я тебя, Кинара, смерти не отдал, Что значит – я тебе не изменял! Когда чужие руки обняли, лаская, Я телом сдался, но рассудок не терял На поцелуи жадно отвечая, Глаза не открывал, лицо твоё, Кинара, представляя, Что значит – я тебе не изменял! Я многое забыл, но не тебя – Ты лилия, морена, лепестки больших розалий, Что высохли, но шарм их не пропал, И ветром унесённые в толпу они, Кинара, свой аромат не растеряли, Что значит – я тебе не изменял! Вчера был для меня последний блуд – Я пел, смеялся, много пил вина. И требовал ещё и вскоре был как труп, Но ясно видя тень твою, Кинара, я память сохранял, Что значит – я тебе не изменял! _____________________________________________________________________________________________________________________________________ Перевод (мой) фразы на коллаже: Я хочу мира. Я хочу увидеть, чтобы на земле везде были очарования и изящества жизни, а не только где-то их обрывки. *оригинальные строки из книги «Унесённые ветром». **Дафна Дюморье «Берега». ***revival (англ.) – восстановление, возрождение, возобновление.

© Copyright: Синильга ВЛАДЫХТИКОВА, 2017

Регистрационный номер №0403553

от 4 декабря 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0403553 выдан для произведения: -Джон, добрый день! Мужчина оторвался от своих мыслей и ответил приветствием окликнувшей его женщине, которая не дала ему продолжить путь, а продолжила разговор. -С работы? -Да. -Как мне тебя жалко… Ты работаешь, устаёшь, а дома не ходячая жена, которой нужно приготовить поесть, убрать за ней, в доме… и нет наследников. -Это ты к чему? -Да к тому, что тебе нужна здоровая женщина. Я вижу, что тебе нравлюсь. Разведись и женись на мне. Я тебе рожу, а захочешь и не одного. Её можно пристроить в приют, где будем навещать несчастную. -Ты ошибочно уверена, что мне нравишься! Если я улыбаюсь при встрече, то это не проявление любви – всего лишь вежливость. Детей родишь? Они мне от тебя нужны? К тому же… почему ты думаешь, что детей у нас нет по причине состояния организма жены?.. Когда со мной случилось несчастье, которое задело, кстати, нервную систему, она со мной день и ночь была рядом. Врачи не верили в лучшее, а она выходила. (Озвучивать диагноз, поставленный врачами я не буду... – Авт.) Теперь, когда у неё сдало здоровье, то я должен её променять на тебя. А вдруг завтра парализует тебя – мне третью искать? Вас таких "акул" много... (Я не ручаюсь за достоверность диалога, но за смысл его отвечаю!.. – Авт.) История совершенно справедливо не сохранила имя не востребованной приниженной дамы, зато увековечило ту, которая была любима и желанна: Маргарет Манерлин Митчелл. «По природе своей мы во многом не совпадаем, — писал годы спустя Марш, — потому можно удивляться, как нам удалось справиться друг с другом, ведь, как это ни странно, мы успешно ладим вот уже много лет. Возможно, секрет в том, что она прощает мне мои качества, а я ей — её». 8 ноября 1900 года в Атланте стало на одного жителя больше – в обеспеченной интеллигентной семье родилась девочка. Её мама была одна из первых леди города, выпускница одного из лучших колледжей Канады, желанная гостья на балах и вечеринках. Выйдя замуж, она отказалась от мечты получать специальность врача, полностью посвятив себя мужу и воспитанию детей. Отец новорождённой владел юридической компанией. Он дорожил семьёй, не давая никому «вбить между ними кол», и сам старался ничем не огорчать жену, называя её главой семьи. Когда у пары появился желанный второй ребёнок, первенцу мальчику было уже четыре года. Маргарет росла не только красивой «щёчки – как розы, глазки – как изумруд»*, но и очень смышлёной. Мама научила как сына, так впоследствии и дочь, рано читать, а папа чуть ли не с пелёнок прививал им любовь к физическим занятиям. Девочка ни от чего не отлынивала, хотя, чтобы приобщить её к чтению, мама иногда прибегала к денежной форме оплаты. А вот занятия спортом ёй доставляли удовольствие. Отец купил детям лошадь, и наследники научились скакать на ней галопом. Стивенс вскоре остыл к конным поездкам, сестра же ездила на Буцефале часами. Однажды, желая показать брату, какая она ловкая наездница, Маргарет попыталась заставить коня резко повернуть назад – совсем не строптивое животное от неожиданного рывка поводьев потеряло равновесие и упало, придавив своим телом всадницу… Пострадавшая быстро пошла на поправку, но её левая нога была сильно повреждена, и без ортопедической обуви ходить в дальнейшем стало невозможно. Подросшая красавица не стеснялась своей хромоты, ходила не спеша и не пряталась от взгляда людского. Это придавало ей необыкновенный шарм и индивидуальность. Её тонкое чувство юмора, остроумие, врождённая женственность и необыкновенно выразительные большие изумрудные глаза сделали её первой красавицей Атланты. В неё влюблялись и любили. Замуж она могла выйти раз сорок – именно столько, как она записала в своём дневнике, было предложений руки и сердца с 1920 по 1923 года. Представить не сложно, сколько потенциальных невест «рвали на все волосы» от зависти и сколько грязи заглазно на неё было вылито!!! Однако все сватавшиеся получали отказ – Маргарет уже любила и была любима. Скоро жених вернётся с войны, и они поженятся – благословение от его матери, которая её обожает, уже получено. После школы девушка поступила в женский Смитский колледж в Массачусетсе. И здесь, входя во взрослую жизнь, по воспоминаниям, контачивших с ней, «от юной леди с Юга, про богатство которой сокурсники говорили с придыханием, никто не ожидал, что она станет главной бунтаркой и ярой противницей хороших манер. В ней все не вязалось: резкий южный акцент, богатое платье, украшенное диковинной вышивкой, вкус к смачным ругательствам, проклятиям и курению, которые у ее новых друзей вызывали одновременно ужас и восторг». Как и многие в этом возрасте, она раскритиковала и свою родню. Обожаемый отец вдруг стал скучным и лицемерным; мудрый дед превратился чванливого зануду; любимая бабушка в одночасье предстала завистливой, жадной и скандальной. За столом Маргарет с вызовом могла поковыряться в носу, огрызалась и грубила. Стала вести себя на равных со слугами, раздаривала им свои вещи, чем, кстати, очень пугала обученную строгому порядку и точному исполнению требований челядь. Проявлялся юношеский максимализм и в другом, крайне вопиющем: в газете «Манифест феминисток» появились статья под её именем и фото, где она была запечатлена в «совершенно неприличном виде» – на ней был мужской сюртук, рубашка, ковбойские сапоги и залихватски нахлобученная шляпа. Бабушка со словами: «У меня больше нет внучки!» бросила увиденное и прочитанное в камин, послав туда же плевок… Всё виртуальное вскоре прошло, как и пришло – бунтарство сменили и укрепились строгие принципы морали и нравственности, привитые матерью и надиктованные любящей бабулей. После получения диплома Маргарет, как и многие прошедшие через боль и знающие, что каждая из её гамм имеет свой цвет и мелодию, планировала закончить медицинский колледж и помогать людям. А ещё мечтала работать в Австрии у Зигмунда Фрейда. С её напором и уверенностью в себе, скорее всего, всё так и случилось бы, однако, заложенные свыше жизненные события всегда раскладываются по своему плану… В 1918 году испанка унёсла из жизни мать, и ей пришлось вернуться домой, так как от разлуки с любимой женой сильно сдал и впал в прострацию отец. В этом же году погиб во Франции в битве на реке Мез её жених Генри Клиффорд… На протяжении многих лет Маргарет посылала в день его рождения огромный букет цветов женщине, которую мечтала назвать, не ожидая от этого благодарности, не свекровью, а мамой… Оправившись от свалившихся бед, Маргарет получает профессию журналистки. Следует сделать акцент на том, что до начала 20 века журналистика считалась сугубо мужской профессией, и женщине в неё попасть было крайне трудно. Но Митчелл преодолела эту тернистость и сразу своей перфекционистской неординарностью завоевала сердца читателей. Издания, где появлялась имя журналистки Пегги (это её школьное прозвище, которое стало псевдонимом), раскупались мгновенно. Статьи, очерки, обзоры книг – ничто не оставляло равнодушным читателей. Но особенно ей удавались интервью. В них вырисовывалась не только односторонняя тема – здесь раскрывался человек. Она одинаково хорошо писала (и здесь, без сомнения, сыграла чудесную роль её начитанность... – Авт.) о представителях высшем обществе, об обитателях городского дна и о своих беседах с разными оборванцами. Так звезда немого кино Рудольфо Валентино, общаясь с ней, оказался совершенно не «молчаливым актёром». Перед читателями предстал не только гениальный мастер экрана и первый секс-символ Голливуда, но и совершенно неординарный и при этом простой человек… Никого не оставило равнодушным, а некоторых растрогало до слёз, записанное ею общение с заключенным, который не случайно попал в тюрьму. Отбывая наказание невольник, чтобы помочь материально своей семье, делал из кусочков ткани чудесные цветы и продавал их из тюремной камеры... Маргарет могла сделать чудесную партию. Рядом с ней был успешный человек, обожавший её. Осталось несколько недель до их бракосочетания, как вдруг она вышла замуж за Барриена Киннарда Апшоу – парня из состоятельной семьи. Избранник был красив, высок, но на этом достоинства Реда заканчивались. О таких, как он, говорят – не по уроде судят о народе или в семье не без урода. Стойкий алкоголик и ленивый неудачник содержать семью не мог – помогали его родители, но жили молодые в доме Митчелл. Все, знавшие её, не могли понять, как глубокого ума и большого таланта женщина могла соединиться со скучным и недалёким мужчиной? Вероятно, она увидела в нём родственную душу, влюблённую в верховую езду, что на поверку оказалось даже не увлечением, а неумение поддержать разговор была не «краткость – мать таланта», а обыкновенная примитивность ума и скудность словарного запаса. На том этапе она была уверена, что сможет помочь этому растерявшемуся в своей жизни человеку и честно всё для этого делала… Однако, синдром Василисы Прекрасной закончился очень быстро – любимый неприкрыто дал понять, что если такая, как она, за него вышла замуж, то остальные теперь штабелями будут укладываться на его пути. Пьянки, измены, побои, размахивания огнестрелом, оскорбления, начались в первый месяц совместной жизни. Вот уж по истине: не с богатствами жить – с человеком… Правда, когда наступало протрезвление, он вымаливал у жены прощение, объяснял, что ему трудно сразу стать правильным. На какое-то время он становился абстинентом и вёз её на отдых за границу, куда только она желала. Ему в удовольствие было наблюдать, как наивная анализировала своё поведение и искала в нём провокации, которые выводили его из себе. Он отлично знал - их не было, но она всё-таки находила ему оправдания, прощала и… снова ходила в синяках. В ведах сказано: «пожар, болезни, долги и врагов надо уничтожать немедленно». Унижаемая стала искать выход из семейной жизни. Благовоспитанная, она и подумать не могла о разводе, который в Атланте считался позором. Слёз почему-то не было, «когда женщина не может плакать, это страшно»*, а вот мысли о суициде приходили… Так же было желание убить истязателя, но как сказано у Джека Лондона в рассказе «Убить человека»: «убить человека не так уж трудно, но вы не посмеете сделать это. У вас не хватит духу» – не только духа, но и желания стать убийцей найти в себе не было сил. Всё-таки исключительно для самообороны начала носить с собой пистолет, а на ночь под подушку клала нож, не делая это тайной от супруга, которого просила не приближаться к ней. Она ни разу ему не грозила, но бутлегер, то есть незаконный поставщик алкоголя, напуганный таким поворотом угнетённой невинности, трусливо жаловался собутыльникам: «Она на меня с ножом бросалась! А я прижался к стенке и сдвинуться с места от страха не мог!». Когда инфернальный громила бил худенькую жену ростом 150, он ничего не боялся! Никчемность она и в Америке никчемность. Разум мудрой женщины, чуть не погребённой под развалинами депрессии победил: отбросив в сторону все общественные фобии, Маргарет через восемь месяцев мук и крушения надежд обратилась в суд с просьбой на прекращение брака, заключённого в 1922 году. С обнародованием этой вести «неудивительно … что … поднялась настоящая волна сплетен, догадок и далеко идущих предположений»*. На стороне Реда внезапно оказалось много защитников, которые уверяли, что: «во время ссор они никогда не слышали его голоса – кричала только она! {«Гордая душа, когда её пытаются насильно вытащить из тела, кричит не только благим матом, но и срывается на обсценную лексику. Спасая себя от , она обязательно даёт отпор, который называется самозащита». Лада Влади…} И бить он её не бил – это она сама себе наносила удары… Все ведь заметили, что когда-то неуправляемый, он стал степенным, вежливым и обходительным – так на него хорошо подействовала женитьба… Да такого, как он, ещё поискать надо!.. Радовалась бы, что с хромой ногой такого парня отхватила!.. Женила она его на себе… Наверное, у неё климакс начался…»… Унизительная процедура была долгой. Рэд на развод не соглашался и любыми путями пытался вымолить прощение Пегги, просил вернуться к нему и в лоно теперь уже, он обещает, семейной идиллии… Только в 1925 году их развели – внутрисемейный садизм Апшоу был доказан. «Она осталась победителем на поле брани – с пылающими щеками и блеском в глазах»**. И тут же недавние защитники резко поменяли о нём призрачное мнение на стойкое убеждение: «он такой... такой упрямый и гадкий!»*, «как она такая умная и красивая могла за него замуж выйти?» После завершения бракоразводного процесса новоявленный холостяк пафосно, грязно, а главное, непонятно к чему, выйдя из зала суда, крикнул в толпу, кивнув в сторону уже не жены: «Место освободилось!»… Через какое-то время Реда нашли убитым. Возможно кого-то из покупателей не устроило качество контрабандного спиртного, или не поделил что-то с собутыльниками, а может следующая жертва не захотела быть источником пополнения энергетики для этого вампира. Родственники не стали искать карателя, боясь, что тень подозрения падёт на уважаемую ими Маргарет, хотя та уже была замужем – почти сразу обвенчалась с тем, кто её боготворил и ценил. «Тяготы либо обтесывают людей, либо ломают»*. Маргарет выстояла, и с красной строки revival***начался очередной этап её жизни. К великой радости читателей, которые её обожали, она вернулась на работу и скоро получила от них чудесное прозвище «золотое перо». Слова Роберта Бернса адресованы, в том числе, и ей: На то и меньше мой алмаз Гранитной темной глыбы, Чтобы дороже во сто раз Его ценить могли бы! Она знакомится с Джоном Робертом Маршем в 1921 году. Он успешно окончил университет в Кентукки и работает редактором в газете. Умный, начитанный образованный, мягкий и добрый человек был влюблён в Маргарет с первого взгляда. Это за него она должна была выйти замуж… В дни депрессии своей невесты, сбежавшей из-под венца, он, бросив ведущую вверх по карьерной лестнице работу в Вашингтоне, снова оказался рядом с ней. После триумфальной победы над злом, желающих назвать её своей женой не поубавилось, а напротив их стало больше, но обжегшись на молоке, дуешь и на воду… На предложение Джона она ответила словами, которые в минуты растерянности и неуверенности в чём-либо говорила её мама: "Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра". 4 июля 1925 году они расписались. С этого времени муж начал настаивать, чтобы жена перешла в должность домохозяйки. Семейное гнёздышко свили в крошечной подвальной квартире, жили очень небогато. Он ещё не имел стабильной работы, но для мужчины было позором, что жена работает – это значит, он не способен обеспечить и содержать семью. А уж, как некоторые, сидеть за её спиной, пользоваться её авторитетом, помощью и поддержкой, а потом в выгодный момент, заявив, что всего добился сам, предать прожитое – это уже для настоящего мужчины совершенная низость и подлость. Он работал страховым агентом и получал не очень большое жалование, однако полностью отрицал многократные предложения тестя взять у него большую сумму денег хотя бы в долг. Категорически отклоняла предложения отца и сама Маргарет, гордо говоря, что муж зарабатывает достаточно, чтобы им жить безбедно. Джон постепенно вернулся в журналистику и, благодаря трудолюбию, которое было у него на высочайшем уровне, дела налаживались, и продвижение по службе уверенно и стабильно шло вверх. Скоро они купили машину и значительно улучшили жилищные условия. Находились всезнайки, которые уверяли, что Маргарет Джоном раздражалась, но сохранилось её письмо, написанное его матери, где есть фраза, перечеркнувшая всю грязь кляузников: «Могу только сказать, что я искренне люблю Джона, верного и сильного друга, которому я безгранично доверяю, и нежного, внимательного возлюбленного». И она никогда не пожалела об этих словах… Вступив в самостоятельную жизнь, видя, как подлохитрый незнакомец начинает ей лезть в душу, «мягко» высказывая мнение, что имеющей инвалидность, лучше жить с близкими (понятно сразу – идёт скрытый сбор информации о семье и благосостоянии собеседницы), она, глядя в глаза доброжелателю, уверенно заявляла, что у неё никого нет… У родственников Маргарет тоже никогда не сидела на шее и, конечно же, не жила за чужой счёт. Уже позже, сделав себя богатой и знаменитой, она объяснила своё отношение к иждивенчеству: «Почему это молодежь должна желать обеспеченности? Предоставьте это старым и усталым... Меня изумляет в некоторых юных, как это они, насколько я могу понять, не просто тоскуют по обеспеченности, но уверенно требуют ее, как свое законное право, и становятся горько раздраженными, если его не преподносят им на серебряном блюде. Есть что-то тревожное для нации, если ее молодые люди взывают к обеспеченности. Юность в прошлом была напористой, желающей и умеющей испробовать свои возможности». В 1926 г. Маргарет Митчелл всё-таки вынужденно оставила штатную работу в "Атланте Джорнел" – она сильно травмировала больную ногу, а через небольшой промежуток времени при падении сломала позвоночник… Эти перевёртыши-испытания, посланные свыше по силе, уложили её в постель на долгое время. Навсегда врезались в память: "светомузыка" алгии, гипсовый панцирь, костыли, учение заново ходить и вопрос: "За что???" Редактор, узнав о таком повороте дел и поняв, что с уходом Пегги издание потеряет в тираже, предложил ей вести внештатно колонку "Сплетни Элизабет Беннет", обещая выплачивать за это приличный гонорар. Шеф сдержал своё слово. Так началась дистанционная работа и создание уюта в семейном очаге. Чтобы поразвлечь мужа после его рабочего дня, Маргарет написала исторический рассказ, который был перемешан с сюжетами из её судьбы. Герои, родившиеся из-под её пера, имели реальных узнаваемых прототипов. Достоверных статей о фактах во время, а также после гражданской войны, имевших место быть в южных штатах США в 1860-х годах, и о жизни известных военных деятелей этой брани, ею было написано много. Добросовестные и кропотливые труды послужили основой для будущего бестселлера, который по монументальности и значимости стоит в одном ряду с романом-эпопеей "Война и мир" Льва Толтого. Очень помогли ей для описания реалий рассказы на поднятую тему отца и деда, которые тоже принимали участие в этих событиях. Аллюзивное повествование так понравилось второй половине, что слушатель потребовал продолжения. Он носил ей тематические книги из библиотеки, рылся в архивах в поисках материалов, которые ей были нужны, подарил портативную пишущую машинку и, конечно был первым слушателем написанного… Так начала рождаться книга, которая ошеломила 20 век и стала шедевром на все последующее столетия – «Унесённые ветром». В своей главной героине Маргарет, конечно же, выводила не свой образ, и тем, кто сомневался в этом, она отвечала: «Скарлетт проститутка, я – нет!». Но многие черты своего твердого характера зеленоглазой красавице она подарила свои. Когда в 1935 году вице-президент издательства «Макмиллан» случайно узнавший о романе и, ознакомившись с ним, предложил Маргарет заключить контракт на его издание, она отказалась, потому что не верила, что будет продан хотя бы один экземпляр книги. Услышав это Джон потребовал, чтобы она немедленно отменила своё решение, заверив её: «Об этом не беспокойся: У нас с тобой столько родственников, что мы продадим, по меньшей мере, пять тысяч экземпляров в одной только Джорджии». Как любящее сердце было право! Это единственное произведение в жизни писательницы, которому в этом году исполнилось 80 лет, принесло ей славу, признание, богатство и премию Пулитцера. Оно издавалось более 120 раз в США и было переведёно на 37 языков мира... Сколько же было брызгающих слюною зависти распространявших слухи, что книгу написала не она. У одним заглазошептателей – это было купленное стороннее очень бедное лицо, у других – муж, у третьих совсем нелепое – брат! Параллельно с работой над романом шла борьба за здоровье… Сила воли у Маргарет была огромная – не хотела она быть слабой женщиной, но без помощи и заботы мужа вряд ли бы снова встала на ноги. Те, кто близко общался с ними, утверждал, что «секрет их счастливого брака был именно в том, что Джон – прежде всего, думал не о собственном благе и возможности личного самоутверждения, а о том, как помочь жене реализоваться в этой жизни, свое занять именно своё «место под солнцем» и найти себя». После этой чудесной расшифровки их отношений понятно, что шедевр совершенно справедливо посвящен её Джону - Дж.Р.М -, который очень гордился, когда слышал в свой адрес: «Это муж Маргарет Митчелл». Сама же «безвестная, бесталанная, изнывающая от безделья, домохозяйка» (именно такими эпитетами награждали дарование от природы безликие хейтеры... – Авт.) всегда гордо подчёркивала: «Я – миссис Джон Р. Митчелл-Марш»! Американский сценарист Дэвид Сэлзник, прочтя книгу, тут же загорелся её экранизацией. Он пригласил миссис Митчелл в Голливуд, чтобы при её помощи написать сценарий и подобрать актеров. Как же кинопродюсер был потрясён её отказом – до этого дня он был уверен, что в лучи даже мизерной известности ходят попасть, а тут оказываются от целого голливудского океана славы! Одноимённый фильм был снят и, собрав все «Оскары», был признан лучшим фильмов века. Его премьера состоялась 15 декабря 1939 года в городе Атланта. Маргарет избегала встреч с журналистами и не давала своих комментариев. Мировая известность, как и её современница, чудная английская писательница Дафна дю Морье, считала, что «писателей должны читать, а не слышать или видеть». Сердце Маргарет остановилось 16 августа 1949 года… Вечером супруги отправились в кино. Дорога, которую им нужно было перейти, чтобы попасть к кинотеатру, была пустой. Они начали её переходить, соблюдая все правила дорожного движения, но буквально через несколько шагов увидели прямо на них несущийся автомобиль… Жена, что есть силы, оттолкнула мужа. От неожиданности он упал, но тут же поднялся и бросился к ней… В луже крови Маргарет лежала на асфальте, на помощь уже бежали люди, лишь виновника аварии нигде не было… Потом стало известно: напившись от каких-то своих житейских неурядиц подонок не пошёл головой об стенку биться, а сел за руль. Он с остервенением нажимал на газ и даже, что сбил человека, не понял – гнал дальше своего атострадного мустанга, размазывая по пьяной физиономии, жалея себя, сопли и слёзы. Весть о трагедии разлетелась мгновенно… Личным горем стало это сообщение и для президента США Гарри Трумэна – он потребовал, чтобы ему ежечасно сообщали о состоянии здоровья Пегги-Маргарет. Для спасения жизни Митчелл в Атланту съехались лучшие врачи страны. Так как тут согласиться с утверждением, что нет пророков в своём отечестве? Всё зависит от уровня развития окружения!.. Через три дня, не приходя в сознание, Маргарет Митчелл умерла… Незадолго до смерти, она показала Джону личный архив, где собрала все медицинские документы, черновики написания романа, личные записи, и наказала, чтобы, когда её не станет, он его уничтожил: «Зачем, чтобы кто-то рылся в нём и трепал то, что касается лично только нашей семьи. Всё, что им нужно знать, они уже знают от нас». Джон умер от сердечного приступа в мае 1952 года – он выполнил просьбу жены, тоска по которой ускорила его уход к ней. Для заглавия книги Маргарет взяла строчку из полюбившегося ей стихотворения Эрнста Доусона, перевод которого сделан мной: Вчера замкнулся круг слепой любви Порочной неге я слабак внимал – Былые страсти так к себе влекли… И показалось – я тебя, Кинара, смерти не отдал, Что значит – я тебе не изменял! Когда чужие руки обняли, лаская, Я телом сдался, но рассудок не терял На поцелуи жадно отвечая, Глаза не открывал, лицо твоё, Кинара, представляя, Что значит – я тебе не изменял! Я многое забыл, но не тебя – Ты лилия, морена, лепестки больших розалий, Что высохли, но шарм их не пропал, И ветром унесённые в толпу они, Кинара, свой аромат не растеряли, Что значит – я тебе не изменял! Вчера был для меня последний блуд – Я пел, смеялся, много пил вина. И требовал ещё и вскоре был как труп, Но ясно видя тень твою, Кинара, я память сохранял, Что значит – я тебе не изменял!

 

О ХЛЕБЕ ОТ БУДУЩЕГО ХЛЕБОПРОФИ (по совместительству - моего сына)

ДЕРЕВО НАДЕЖДЫ ФРИДЫ КАЛО СТОИТ ПРЯМО