Защитник бедных женщин

            Назначили меня в старший офицерский патруль. Это когда два лейтенанта и один майор – начальник. Чтобы отдельных распоясавшихся офицеров к порядку призывать. На солдат и матросов – ноль внимания, а все внимание братьям – хулиганствующим офицерам. Ну и прапорщикам, если под горячую руку подвернутся. Это в теории, а на практике крайне редко у нас что-то выдающееся происходит. За все время только и помню, как пьяный комэск командиру полка в туалете по физии  кулаком заехал. Но командир не обиделся, а только сдачи дал, и растащили их по углам. Но это у них, говорят, с училища еще продолжается. То один, то другой сорвется. А вообще занятно смотреть, как полковник с подполковником рожи друг другу чистят

Так что это полегче, чем, аки пес, за матросами и солдатами, высунув язык, бегать. Делать то особенно нечего, сидим в кафе при Доме офицеров, кофе пьем, растворимый.

            Тут дежурная по Дому фицеров, подходит.  И нашего начальника патруля к телефону позвала. Начальником у нас инженер эскадрильи, из соседнего полка. Слышим, он с кем-то большим и высоким разговаривает:

            – Так точно! Так точно! Никак нет! Есть!

            Все, думаю, никак выволочку от комдива получает, что в кафе сидим. А оказалось, комендант звонит, поручение какое-то дал.

            – Пошли, – майор говорит, – буяна брать будем! Топором машет.

            Вот это да! Такого мы еще не видели.

            – И что, товарищ майор, офицер хулиганит?:

            – Да. Майор. Я его хорошо знаю. Ему давно на дембель пора. Мухи не обидит, а тут гляди, с топором! Чудеса! Что водка с человеком делает?

            Мы с Петром подтянулись. Кобуры с пистолетами поправили. Нацелились и внутренне собрались, значит.

            Приходим. Сталинская трехэтажка. Дверь девочка лет двенадцати открыла. В глазах при  виде нашей команды удивление и горечь.

            – Показывай, Оленька, – наш старший говорит, – что у вас стряслось?

            – Ничего не стряслось, дядь Сережа. У нас все в порядке.

            – А папа…? Дома?

            – Дома. Он спать лег.

            – Оленька! Кто там? – слышим мужской голос. – Заходите.

            Мы из коридора в большую комнату проходим. Там на диване – в чистом белье седой мужчина лежит. Видно не спал еще, книга в руках.

            – Ты, Сергей!? Что случилось? Замерзли, что ли? Проходите, проходите,… Я сейчас… оденусь только.

             Он взял лежащий на кресле спортивный костюм.

            – У нас случилось? У нас как раз все в порядке. А вот у тебя, Матвей, что?

            – А что у меня? Вот, спать ложусь, книгу решил почитать…   

– Вы его понюхайте, понюхайте, алкаша проклятого. Он же лыка не вяжет, – выскочила из соседней комнаты женщина лет сорока пяти. Между большим и указательным пальцами правой руки она зажимала чистый ватный тампон. – Вот, смотрите, как он меня топором на куски изрезал. Я тут кровью истекаю, – завизжала она, а он книгу, видите ли, читает, пьяница проклятый. Ничего! Небось, на гауптвахте протрезвеешь. Ты у меня еще в ногах наваляешься.

            – Люся, – остановил ее словоизвержение наш начальник, – Люся, побойся Бога! Какие куски? Где топор? Кто пьяный? Матвей, что ли? Да он же трезвый, книгу читает.

            – Ага! Книгу! Как же!? Он там фигу видит, а не книгу. Это для вас он читает. Читатель! Я щас позвоню коменданту. Спрошу почему он его  дружков, тебя то есть, присылает? А они пьяных бандитов прикрывают. Комендант нас, бедных женщин, защитит.

            – Да погоди ты. Что слу-чилось?

            – Он на меня с топором бросился. Изрубил всю вот! – она ткнула майору под нос палец с ваткой.

            – Погоди, – майор попы-тался отвести от своего носа ватку, на которой не было ни капли крови. – Саня!  – повернулся он ко мне.  – Поговори с дочкой.

            Наш старший пытался договориться с супругами. Петр вышел в коридор. Через стекло кухонной двери я заметил, что Матвей поднялся с дивана и надевал брюки.

            – Как тебя зовут? – не знаю зачем спросил я девочку.

            – Оля.

            – Скажи, Олечка, что тут произошло?

            – Знаете что, – враждебно вскинулась на меня девочка, – я лучше ничего говорить не буду.

            Сколько я ни пытался ее разговорить, так она ничего мне не сказала. Тем временем Матвей полностью оделся. Мой майор позвал меня, и мы вчетвером вышли на улицу.

            – Так  что у вас произошло?

            – А! Не спрашивай! Эта сука, чем старее, тем дурее! Они там, на работе, в финчасти, групповуху затеяли. Кому там моя дура старая понадобилась? Ума не приложу. Какой-то мудак все это фотографировал и мне фотки подбросили. Я ей показал и сказал, чтобы повнимательней была – дочь растет. Так она на меня накинулась: «Я тебя с должности сниму, да я тебя из армии выпру! Я тебя со свету сживу!» Вот вас через коменданта вызвала. Я бы с ней, стервой, давно развелся, да дочку жалко.

– Да! Комендант боится, что она к начпо побежит. А тот известный защитник женщин. Если комендант не прореагирует, сам получит по первое число. Тебе есть где переночевать?

– Есть. К Петру Сергеевичу пойду. У него жена в отпуску. Он еще когда приглашал…

– Вот и хорошо, а коменданту я так и скажу: ты был трезв, никто твою бабу и пальцем не трогал, а чтобы скандал прекратить, ты у Петра ночевал. Ну, давай, старина, держись, а я к коменданту пойду.  Может, она утихомирится.

– Эх! Только на это надежда, девчонку жалко. А то придется разводиться.

 Он повернулся, засунул руки в карманы пальто и зашагал в темноту.