В плену у собственной власти

18 февраля 2019 - Нелли Тодд

Дорогие читатели!

Очень давно, когда эта новелла была моей единственной работой в прозе, мне вдруг захотелось перевести ее на украинский. И хоть сама я с детства говорю и пишу по-русски, мое желание попробовать себя в необычной роли переводчика было насколько велико, что я не удержалась.

УКРАИНСКИЙ ВАРИАНТ НОВЕЛЛЫ ВЫ МОЖЕТЕ НАЙТИ НА МОЕМ ПРОФИЛЕ.

О Т А В Т О Р А

Коварный дьявол создал троны,
Во искушенье жертвам дал.
Строки из авторского стихотворения
«ТЕНИ КАРЛА 1»

Вымышленные герои новеллы не имеют связи с реальной историей. На эту мысль наводит и мистическая способность, так ярко дополняющая зловещий образ короля Антуана: «в пролитой крови он читал имена мертвых».

Окруженные свитой,
А по сути – одни…

Именно эта идея и роднит вымысел с историей. Так было во все времена, когда люди, возвышаясь над себе подобными, забывали о справедливости.
«В плену у собственной власти»… Мы даже не говорим «пленник» - их было слишком много.
Но у простых смертных редко хватает сил быть жестокими до конца. Зло, совершенное королем Антуаном, коснулось его самого: одинокий в окружении равнодушной стражи, он и себе стал чужим.
Жестокость наказана. Зловещая тьма тронного зала отступает, и, как в простой сказке, становится такой близкой заветная цель – торжество добра.

ГЛАВА 1
Т Л Е Ю Щ И Й О Г О Н Ь

                                                       Государство ослабевает из-за живучести зла…
                                                       Любое величие относительно.
                                                       Кто захватывает львиную долю, озлобляет и
                                                       вооружает против себя всех остальных.

                                                                                   ПАВЛО ЗАГРЕБЕЛЬНЫЙ,
                                                                                  «РОКСОЛАНА»

     - Принц! – Раздалось со всех сторон.
     Трудно передать волнение, прозвучавшее в этом возгласе.
     Лицо Антуана помрачнело: казалось, само провидение испытывало короля, поставив перед ним в этот недобрый час именно того, кого он намеренно старался отдалить.
     - Зачем ты пришел сюда? – Резко спросил король. – Стало быть ты тоже защищаешь моих врагов?
     - Меня не звали на Совет, - с упреком ответил принц. - Но я должен знать, что здесь происходит. Увы, император Карл оказался прав, осуждая великолепие вашего двора: наша армия не в пример немощна. Вы бросили вызов, не будучи в состоянии даже защищать свою землю, и, не задумываясь, отвергаете мир, предложенный из благородства, а не из милости.
     - Я вижу, ты хочешь оскорбить не только своего отца, но и своего короля, - произнес Антуан. В его голосе звучало больше угрозы, чем в гневном окрике. - Я должен буду наказать…
     По губам принца скользнула едва заметная улыбка, в которой сквозила горечь, но не было раскаяния.
     - Клянусь, будь у нас достаточно сил, в а м я не предложил бы принять подобные условия, даже зная, что вы неправы.
     Чего он надеялся достичь, бросая королю обвинение? Верил ли, что слова его про      никнут в душу тирана? Или не мог, не пытался больше сдержать свой порыв?
     - Моя власть еще не касалась тебя, - процедил сквозь зубы король, - но на этот раз ты дорого заплатишь за свою дерзость. Едва только зайдет солнце, ты отправишься в зал пыток! И запомни: пока я на троне, никто не услышит имени принца Огюста.
     - Ваша злоба изощреннее, чем разум, - с горькой иронией произнес принц.
     Жестокость Антуана У1 не пугала его. Удивить она вряд ли могла. Только де Л’Онер не смел поверить услышанному им приговору. Его, не короля заставили вздрогнуть опасные в своей прямоте слова Огюста:
     - Плохих правителей ненавидят, слабых – прогоняют. Вы не сильны! Запомните: король ближе к эшафоту, чем любой из его подданных.
     - Возможно, так будет лучше, - проговорил Антуан, отвечая какой-то скрытой мысли,- это послужит грозным примером для тех, кого я хотел поставить на колени…- рука короля, поднятая в порыве гнева, невольно дрогнула. Но он не остановился…
     Только треск факелов нарушал напряженную тишину.
     Упрямый ропот! Скоро, скоро они догорят… Он отошлет этих безоружных… Не глядя на Огюста, Антуан обратился к одному из телохранителей:
     - Гаспар! – Услышал он свой глухой голос. Слова отрывистые – точно камни, брошенные в сторону. Королю не нагнуться, чтобы взять их обратно. - Отведи его за город. В лес… И отруби ему голову. После казни принесешь мне меч… в крови этого изменника! Ступай!
     Пристальный, словно обжигающий взгляд принца преследовал Антуана.
     Значит король решился! Привычным жестом уничтожить препятствие, обезглавив собственного сына в лесу, как разбойника!
     Была ли такая изощренная жестокость новым унижением, или Антуан У1 просто не хотел видеть этой казни? Да, он решил забыть о ней. Упреков за содеянное не потерпит и не услышит. Находивший удовольствие в кровавых зрелищах, этот человек не мог выдержать одного лишь взгляда того, кого только что приговорил к смерти.
     О, скорее бы его увели!..
     - Я в точности исполню ваш приказ, сир! – Раздался в ответ бесстрастный голос.
     Рука Гаспара тяжело опустилась на плечо принца. Закованная в стальную перчатку, но живая человечества рука… Вспоминает ли стражник об этом?
     - Вашу шпагу! – И снова – холод равнодушия.
     А железные пальцы нервно сжались.
   Невольно Огюст обернулся. Но ни один мускул не дрогнул на лице Гаспара. Трудно было прочесть истину в непроницаемой глубине его серых глаз.
     Принц устало отвел взгляд и отстегнул шпагу.
     Затем он обратился к королю:
     - Позвольте мне, прежде, чем я удалюсь, задать один вопрос. Что сделаете вы с де Л’Онером?
     Антуан медленно повернулся в сторону маршала. Де Л’Онер стоял опустив голову, бледный и подавленный: сердце старого воина разрывалось от бессильного негодования.
Высокая темная фигура принца, словно в тумане, плыла перед его глазами, давно забывшими, что такое слезы.
     Тонкие губы короля скривились в презрительной усмешке. Еще этот… Что он в сравнении с его жертвой? Мелкий вольнодумец. Да у него в глазах так и мутится от страха!
     Антуан утомленно отмахнулся.
     - Иди прочь, - бросил он маршалу. - Ты заплатишь за свое неповиновение иначе: отправишься на самый опасный фронт, под пули врага, который тебя так страшит.
     Какая милость!
     «Если хищник и бывает милостив, то лишь из презрения»,- со скорбью подумал Огюст, но все же почувствовал некоторое облегчение: его жертва не пропала даром.
     Надолго ли?
     Кто-то крепко связал ему руки за спиной. Принц не вздрогнул, не обернулся: его ясный, проницательный взгляд переходил от одного лица к другому. Члены Совета понуро опускали глаза. Всего один шаг – и совесть перестанет мучить их: они разделят приговор с тем, кто предпочел явный риск тоске принужденного смирения. О, если бы можно было его спасти!.. «Будь проклят тиран…» Громче! Почему не слышат они своего крика? Скрещенные алебарды стражи загораживают им дорогу. Пустые ножны выскользают из рук – они не смогли…
     Печальная улыбка тронула губы принца: сколько преданности, лишенной голоса!
     - Что ж, - произнес Огюст, - палачей здесь больше, чем воинов – никто не посмеет сказать королю и слова против. Но, рано или поздно, это погубит его. Прощайте! – И, незаметно кивнув де Л’Онеру, он повернулся и с достоинством вышел из зала.
     Палач следовал за ним.

ГЛАВА 2
ВНЕ СТЕН ЗАМКА

                                                                                                         Здесь, вне стен замка,
                                                                                                         я могу открыть вам все,
                                                                                                         что у меня на душе.

                                                                                                                  Слова Гаспара

     Огромный солнечный диск медленно клонился к горизонту, и отвесные красноватые лучи, проникая сквозь густую листву, тонко скользили по влажной от росы траве, по замшелым стволам вековых дубов, по лицу Огюста. Задумчивый взгляд его непроизвольно следил за этой тихой и до боли прекрасной игрой красок. В глубине души молодой принц испытывал неизъяснимую тоску, спорить с которой был не в силах. Так создан человек: мужество не может заглушить в нем любовь к жизни .
     Не оглядываясь, Огюст удалялся от чуждого ему мира, в котором он устал будить истину. Его поступок не был простой неосторожностью или безрассудством. Даже сейчас, в нескольких шагах от смерти, ему не о чем было сожалеть.
     Погруженный в свои мысли, принц не замечал, как изменилось лицо Гаспара.
     Лесная тишь сомкнулась над ними, и лишь изредка, где-то в высоте, гулко шумели тяжелые кроны.
     Узкая тропа затерялась в густой траве, смятой сломанными сучьями. Очнувшись от раздумий, Огюст увидел перед собой небольшую поляну. Совсем недавно дровосек срубил здесь дерево, и останки его массивных ветвей с темной листвой еще лежали на земле. Широкий пень, испещренный кольцам лет, светлым пятном выделялся среди сонма вянущей зелени. Невольно принц остановился перед этой плахой. На грани печального безмолвия и невысказанных слов, жарких до крика, такой странной и непостижимой казалась мысль, что путь его уже окончен…
     Непокорным движением стряхнув с головы шляпу, Огюст устремил взгляд к просвету, мутневшему над тесным кольцом деревьев. Порыв сырого ветра растрепал его густые черные волосы, отбросил их на лицо – Огюст не замечал этого.
     Чего искал он в беззвездной бездне тусклого неба?..
     Позади хрустнули ветки, и острый клинок несколько раз прошелся по веревке, стягивавшей руки принца. Не замечая, что свободен, Огюст продолжал стоять неподвижно, глядя в сумеречную даль.
     - Монсеньер…- Послышался приглушенный голос.
     Не удостоив взглядом своего палача, принц медленно опустил голову.
     - Я готов, - ответил он. – Ничто не мешает вам исполнить приказ короля.
     - Пусть людей моего звания и называют подкупленными фанатами, лишенными человеческих чувств, но, клянусь вам, меня вы плохо знаете! – С упреком произнес Гаспар.
     Благородное негодование, прозвучавшее в голосе стражника, неожиданно открыло Огюсту истину. Неужели он наконец нашел то, что искал?
    - Здесь, вне стен замка, - быстро заговорил Гаспар, - я могу открыть вам все, что у меня на душе. Я ненавижу короля, эта служба претит мне. О, с каким жаром я мог сказать это раньше, не чувствуя за собой вины!.. Но нужда шаг за шагом привела меня туда. Настал день, когда я проклял самого себя. А вернуться назад невозможно! Бежать? Это погубит мою семью… Сегодня, впервые за столько лет, я благодарю провидение, монсеньер, за право сказать вам: вы свободны!
     Искренняя улыбка осветила строгое красивое лицо принца.
     - Верное, благородное сердце, - сказал он, протягивая руку Гаспару. – Ваша самоотверженность доказала, что усилия мои не были тщетны. Но я не хочу, чтобы вы поплатились за свой поступок. Помните, чего король потребовал от вас по возвращении?
     - О, я найду, что ответить ему! – Глаза стражника мрачно сверкнули, и его пальцы нервно сжались на руке принца.
     - Нет, - решительно остановил его Огюст. - Я знаю, что делать. Дайте мне ваш меч!
     - Зачем? – Насторожился Гаспар.
     - Чтобы спасти вас, - спокойно ответил принц.
     Взяв меч из рук стражника, он расстегнул рукав, и, приложив лезвие к руке, сделал быстрое короткое движение. Кровь мгновенно залила сталь.
     Преклонив колено, Гаспар принял этот роковой знак исполнения королевской воли, который должен был защитить и вместе с тем заклеймить его. С трудом поборов волнение, он перевязал рану принца своим поясом.
     - Возьмите ваше оружие, монсеньер, - сказал стражник, возвращая Огюсту его шпагу. – Покиньте эту страну, где вам грозит опасность. Не испытывайте судьбу во второй раз… А теперь прощайте! Я должен идти.
     - Прощайте, мой верный друг, - ответил принц. Затем твердо и отчетливо произнес в зыбкую темноту, - Но помните, что я еще вернусь!
     - Я знаю это, - прошептал Гаспар, и, наклонив голову, отступил под низко нависающие ветки.
     Несколько раз он оглядывался, удаляясь по узкой тропе, ведущей к замку, туда, где не сможет открыться уже никому. Но это не пугало Гаспара: то, что он знал, вселяло в него силы.
     Вскоре шаги его затихли в сумраке леса.

ГЛАВА 3
ТИШИНА

                                                          Сам себя я гнету, хоть иных мой гнетет приговор…
                                                          Я беспомощен! Помощь мне кто бы сейчас ниспослал?

                                                                                                  Слова шаха Нуширвана
                                                           Низами Гянджеви,
«ПОВЕСТЬ О НУШИРВАНЕ И ЕГО ВИЗИРЕ»
                                                            /ПОЭМА «СОКРОВИЩНИЦА ТАЙН»/

          Напряженная тишина повисла в тронном зале. Лишь факелы зловеще трещали, роняя тлеющие искры. Присутствовавшие на совете удалились, и, вопреки обычаю, только два телохранителя остались с королем в опустевшем холодном зале.
     Сидя на троне, Антуан неотрывно следил за тонкой полосой, алеющей на горизонте. Все еще во власти неостывшего гнева, он ожидал вестей, не решаясь заглянуть в свою неспокойную душу.
     Последние лучи зари погасли…
     Медленно отворилась тяжелая дверь: исполнивший его приказ был уже здесь!
     Антуан У1 хмуро смотрел, как этот человек шаг за шагом приближается к трону.
     Мрачный и безмолвный, стражник склонился перед королем, протягивая ему меч, залитый кровью принца.
     Доказательство, которого он требовал…
     «Никто не посмеет сказать королю и слова против…» Всего лишь час тому назад, услышав эти слова, Антуан У1 даже не подозревал, какой глубокой покажется после них тишина. Долго и неподвижно смотрел он на клинок, не замечая нескрываемой враждебности, сквозившей во взгляде Гаспара.
     Минуты текли где-то вдали, вне его сознания.
     Наконец, не произнося ни слова, Антуан сделал стражнику знак унести меч. Гаспар удалился. Отрывистый звон его шпор замер в глубине зала. И только теперь королем овладело незнакомое ему ранее чувство одиночества. Совсем рядом два человека вытянулись с алебардами в руках, охраняя жизнь своего властелина. Но эти люди, избранные для   с л у ж б ы    к о р о л ю, были глухи к чужой боли.
     Стража, лакеи, палачи, тысячи подданных за стенами дворца… что бишь еще у него было? Только советчиков он себе не выбирал…
     Всего два стражника в непривычно пустом зале – достаточно ли для защиты короля, когда этого мало даже для сочувствия?
     В эту ночь Антуан У1 не заботился об охране: он всегда оставался один, как сейчас, так и в окружении своего войска. Да и был ли здесь король?
     Телохранители, не скрывая любопытства, смотрели на безвольно согнувшуюся на троне фигуру незнакомого им человека с опущенными руками и помутившимся взглядом.

ГЛАВА 4

НА РАССВЕТЕ

                                                            …О Солнечный Путь!
                                                      Дай мне вздохнуть, освежить мою грудь!
                                                     ………………………………………………
                                                      Чтоб над омытой душой в вышине
                                                      День золотой был всерадостен мне!

                                                                               АЛЕКСАНДР БЛОК

     Затаенно и несмело пробуждалась весна. И была особая прелесть в ее наивной нежности, не знающей ни законов, ни плена. Загадочная в своем рождении жизнь неслышно расправляла сонные ветви.
     Упали оковы зимы – и ни стона, ни проклятия в ответ. Природа так легко умеет забывать…
     Познав цену поражений и побед, поборов гнетущую силу безнадежности, еще более опасную, чем само поражение, начинаешь по-новому понимать такую знакомую, но не изведанную до конца красоту этого дикого и вечно-юного мира, без которой почет, богатство, власть превращаются в ничто.
     Заря струилась над горизонтом ясная и прозрачная, словно родниковая вода.
     В пору суровых испытаний Огюсту казалось, что он видит ее ослепительно-манящую полосу в амбразурах крепостных стен сквозь едкую пелену порохового дыма, и даже в зыбкой тьме тревожных ночей. Опустишь руки - и не станет надежды. Он знал это и не отступал ни на шаг: дав клятву, должен был преодолеть все препятствия, чтобы привести соратников к цели, на которую указал им клинком своей шпаги.
     А теперь скакал, не сдерживая коня в стремительной попытке коснуться рукой золотистой глади рассвета, не замечая, как обгоняет своих спутников. Мягкая земля неохотно отвечала ударам копыт приглушенным ропотом. А ведь так хотелось разбудить эхо пустынной дремлющей равнины, чтобы услышать волнующий голос свободы!
     В эту минуту Огюст мог забыть – не о том, что предстояло ему впереди, а об одиноком призраке непостижимо-упрямой жестокости, оставшемся в далеком полумраке тронного зала, и роковую сущность которого он не мог, не сможет изменить. Даже своей победой… Порывистый ветер развевал красные и белые перья на шляпе Огюста. Лишенное украшений и позолоты, его оружие сурово блестело в лучах утреннего солнца. Только драгоценный орден на шелковой ленте, сверкающей звездой выделявшийся на черной стали кирасы, напоминал о его высоком сане.
     О чем задумался сейчас этот красивый всадник с решительным, озаренным надеждой лицом и легкой грустью в светлых глазах?..
     - Клянусь честью, монсеньер Огюст, - раздался вдруг позади него знакомый, но непривычно хриплый голос, - даже теперь, когда нашей земле больше не угрожает враг, я с трудом верю, что час нашей мести королю так близок!
     - Мести? – Тень пробежала по лицу Огюста. - Ты действительно жаждешь мести Оливье?
     Мог ли быть неправ человек, переживший те же испытания, что и сам принц, осужденный когда-то королем на смерть, стремясь отплатить той же монетой врагу, волей судьбы заброшенному в зловещую глушь старого замка, где горстка солдат стережет его страх? Невольно вспомнилась Огюсту унылая чернота останков обгоревшего селения на краю дороги. Совсем недавно остановился он над ними, как над обрывом…
     Некоторое время Огюст молчал, затем спокойным, но твердым и звучным голосом произнес так, чтобы его слышали все:
     - Помните следы пожара на месте сел и крепостей? Сможет ли еще расти трава на этой земле? – Вот лицо мести! И король сам отомстил себе. Мы исполним свой долг до конца, но путь наш будет иным.
     - М о н а р х а больше нет – сохраните мне его жизнь! – Словно эхо из глубины сердца, сорвалось с губ Огюста.
     Говорил ли так сын своего противника? Да, именно он!
     Ропот удивления пронесся по рядам воинов. Однако, не оценив еще истинного значения слов принца, они не спешили спорить. Думали, что познали душу этого человека до конца, а оказалось – забывали порой заглянуть в свою.
     …Далекие слова, будто возникшие из тумана, - готовы ли соратники согласиться с ними: еще видели перед собой блеск стали сквозь пороховой дым, а он обратил их взоры к небесной сини. Ведь так легко дышать воздухом свободы, забыв о ненависти.
     Взволнованный голос Оливье прервал замешательство товарищей.
     - Огюст прав! Нам некому мстить! – Воскликнул он и, подняв руку, произнес, глядя в голубые глаза молодого принца, - Мы сами выбрали тебя и будем достойны пути, избранного тобой! Вперед!
   И небо стало ближе. Крылатый единый отклик пронесся над равниной. По-новому нежно заря осветила отважные лица всадников. Тень, омрачавшая их победу, брошена под копыта лошадей.
     Далеко разметая брызги мелкого щебня, устремились он к широкой полосе ясного горизонта.
     Сомнения остались позади.
     Рождался новый день…

Регистрационный номер №0439609

от 18 февраля 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0439609 выдан для произведения:
                                                        ГЛАВА 1
                                         Т Л Е Ю Щ И Й О Г О Н Ь

                                                       Государство ослабевает из-за живучести зла…
                                                       Любое величие относительно.
                                                       Кто захватывает львиную долю, озлобляет и
                                                       вооружает против себя всех остальных.

                                                                                   ПАВЛО ЗАГРЕБЕЛЬНЫЙ,
                                                                                  «РОКСОЛАНА»

   Часы на башне старинного замка пробили семь раз. Гулкое эхо уныло пронеслось над выжженными солнцем лугами и замерло в неподвижном вечернем воздухе…
     Травы, высохшие в летнем зное, но не почерневшие! Терпкий аромат сена вместо едкой горечи пожара. А там, в лучах заходящего солнца, - густая сочная зелень леса…
     Природа была спокойна, но ее глухое молчание настораживало: казалось, еще нетронутая земля ощущала приближение зловещего гула.
     Где-то вдали обезумевшие от порохового дыма и свиста пуль кони нещадно топтали поля в бешеной скачке. Деревни, захваченные врагом, горели… Жители селений бросали свои дома, ища защиты за стенами крепостей. Но разве могла устоять перед мощной армией неприятеля страна, истощенная поборами своего короля? Голод, подтачивавший силы и мужество осажденных, был опаснее, чем враг.
     И все это вызвано бессмысленной ссорой двух монархов!
     Высокомерный и злой король Антуан упрямо продолжал борьбу, отказываясь признаться в поражении даже самому себе.
     «То, что я возьму, уже не стоит труда взять, - писал королю император Карл. - Моя честь не позволяет мне превращать войну в грабеж. Мир или вражда? – Право решать это я еще раз предоставляю вам. Не мне п р о с и т ь вас согласиться на первое, но выбрать второе было бы преступлением…»
     Кто не был слеп, склонялся к мысли прекратить войну, навязанную королем.
     Военачальники ожидали короля Антуана в тронном зале. Но решатся ли они высказать свое мнение вслух?
     Пустой трон возвышался над ними, залитый красноватым светом. Тревожная мгла сгущалась в углах зала, медленно ползла к факелам, но, едва коснувшись огня, пугливо отступала.
     Кто-то в тайне желал бы стать этим пламенем, только не причиняющим боли, трепещущим, но не от страха. Однако молчал, в раздумии опустив голову.
     Огонь… Лишенный души, не знающий ни унижений, ни жалости, - иным он быть не может! В этот вечер здесь каждый должен был сделать свой выбор: остаться под прикрытием тьмы либо смело шагнуть к трону и говорить, не скрывая опасной правды.
     Ропот, негромкий словно треск факелов, стих: двери в глубине зала широко отворились, и звучный голос возвестил:
    -   Его величество король Антуан У1!
      В коридоре, будя эхо каменных сводов, все ближе раздавались тяжелые шаги и бряцание оружия. Длинная густая тень легла на порог тронного зала, и тени присутствующих сжались в поклоне.
     В неверном свете пламени бледное лицо Антуана У1 казалось лицом призрака. Улыбались ли когда-то его скупо поджатые губы?.. Хмурый взгляд короля не искал в толпе улыбок. Антуан смотрел поверх склонившихся перед ним голов, туда, где над пышным балдахином блестела, будто бы сама излучая свет, золотая корона, украшенная драгоценными камнями – символ королевского величия. Никто не видит, что ее поддерживает. Словно идол возвышается она над присутствующими, чтобы увенчать лишь одного из них. И только этому избранному известно, крепка ли ее опора, скрытая в полумраке. На этой тайне и держится королевская власть.
     Вооруженная стража в черных доспехах сопровождала Антуана. Выбрав себе господина, эти люди, привыкшие хранить невозмутимость под масками шлемов, отрекались от остальных.
     Только военачальники, войдя сюда, обязаны были отдать оружие: король знал цену их покорности.
     Два пажа дрожащими руками поддерживали широкие складки пурпурной мантии Антуана У1. Не от крови ли многочисленных жертв она так красна? Мало кто спросил бы об этом вслух.
      «Не трудитесь приносить головы казненных, мне достаточно лишь крови на стали, даже почерневшей крови на ржавом клинке, чтобы узнать, кто из моих врагов уничтожен!»
     Эта мистическая способность короля была известна во всем королевстве: в пролитой крови он читал имена мертвых.
     Трудно было вынести его грозный пронизывающий взгляд, который, казалось, проникал в самую душу. Кто не выдерживал взгляда короля, ползал у его ног. А что думал, что чувствовал при этом?
     Взойдя на трон, Антуан У1 презрительно оглядел свой безмолвный Совет. Некоторое время он хранил молчание. Головы присутствующих сами клонились долу: больше от печали, чем от страха. Король же с удовольствием оценил зрелище, которое всегда называл по-своему.
     Наконец он заговорил:
     - Я созвал Военный совет, чтобы обсудить план дальнейших действий. Виновные в неудачах должны быть наказаны. Итак, я желаю выслушать вас, чтобы принять решение! – Король умолк, не сводя с присутствующих испытывающего взгляда.
     Нет, не интересовало его мнение подданных. Они знали это, и, почувствовав западню, молчали.
     Слушает ли палач свою жертву? – Палач слышит больше.
     Единственной целью короля было подчинять своей воле. И даже эти люди, столько раз смотревшие в лицо смерти на поле боля, здесь, за окованными железом дверями, были обречены в борьбе со своим монархом. Угрюмо и неподвижно они ожидали… Чего? Было ли то нерешительностью?.. Или руки их заранее опускались?
     Никто не ответил королю.
     Нетерпеливым жестом Антуан указал на ближайшего к нему военачальника:
     - Говори ты первый, маршал де Л’Онер!
     Не все ли равно, с кого начать: все они одинаковы у подножия его трона.
     Глаза де Л’Онера невольно сверкнули.
     В тяжелой черной кирасе, но без шпаги, с побелевшими от испытаний висками, стоит он перед властелином, которому прослужил более двадцати лет и вглядывается, словно вопрошая, в его надменное лицо. Как будто можно хоть на миг забыть о слепой реальности, заранее решающей здесь любой спор: один из них сидит, другой должен стоять.
     - Ваше величество, - начал наконец маршал, и голос его звучал печально, но уверенно. - В последнем сражении мы потеряли больше солдат, чем в трех предыдущих; погибли лучшие военачальники. Крепости южных провинций взяты. Я видел, как там на стенах умирали горожане, а их жены и дочери уносили раненных… И под этими стенами мои малочисленные отряды были бессильны!.. - Задыхаясь от волнения, де Л’Онер остановился. Перед его глазами снова вспыхнули пожары. Пожары, которые тушили кровью! Опустошенные поля, смерть – солдат и безоружных… Человек, видевший все это, не имел права молчать из осторожности здесь, в тронном зале.
        - Гнев ослепил вас, сир! – Воскликнул маршал. - Под угрозой свобода всего королевства. Я понимаю: заключить мир, предложенный императором Карлом, вы считаете унизительным, но это спасет вас от большего унижения – потерять корону! Вспомните из-за чего началась эта война…
     - Замолчи! – Властно оборвал его король, и де Л’Онеру показалось, что на лице Антуана промелькнуло выражение странного удовлетворения. - Как ты смеешь обсуждать причины, побудившие твоего короля объявить войну? Ради спасения вотчин и жизней ничтожных вассалов я должен забыть оскорбления, нанесенные мне врагом?! Долг подданных – погибнуть за своего короля!
     - Погибнуть в неравной борьбе и без надежды на победу, - в голосе маршала чувствовался упрек. - Но, видит бог, не свои интересы я защищаю и не моя жизнь дорога мне…
     Рука Антуана У1 с размаху опустилась на дубовый подлокотник трона.
     - То, что ты говоришь – измена! – Гневно произнес он. – Пример неповиновения! И где – на Военном совете! Ты умрешь, дерзкий мятежник!
     - Этого не будет! – Голос, неожиданно твердый и звучный, пронесшийся под гулкими сводами зала, пробудил самые противоречивые чувства. Невольно поднялись головы военачальников, а сердца учащенно забились, словно от призыва к бою. Но ножны их были пусты, а суровые лица стражников, стоявших по обе стороны от трона с тяжелыми алебардами наготове, не сулили ничего хорошего.
     - Этого не будет! – Повторил неизвестный.
     Быстрыми уверенными шагами он пересек зал. Пламя озарило выразительные точеные черты его мужественного лица. Не снимая шляпы, не склоняясь, высокий и гибкий в своем простом черном камзоле, вновь прибывший остановился перед самым троном. Удивительно-синие глаза его в упор смотрели на Антуана У1.
     Всего лишь три ступеньки разделяют их: короля и юношу в черном. А может даже меньше. Так далеко мог зайти только один человек.
     - Принц! – Раздалось со всех сторон.
     Трудно передать волнение, прозвучавшее в этом возгласе.
     Лицо Антуана помрачнело: казалось, само провидение испытывало короля, поставив перед ним в этот недобрый час именно того, кого он намеренно старался отдалить.
     - Зачем ты пришел сюда? – Резко спросил король. – Стало быть ты тоже защищаешь моих врагов?
     - Меня не звали на Совет, - с упреком ответил принц. - Но я должен знать, что здесь происходит. Увы, император Карл оказался прав, осуждая великолепие вашего двора: наша армия не в пример немощна. Вы бросили вызов, не будучи в состоянии даже защищать свою землю, и, не задумываясь, отвергаете мир, предложенный из благородства, а не из милости.
     - Я вижу, ты хочешь оскорбить не только своего отца, но и своего короля, - произнес Антуан. В его голосе звучало больше угрозы, чем в гневном окрике. - Я должен буду наказать…
     По губам принца скользнула едва заметная улыбка, в которой сквозила горечь, но не было раскаяния.
     - Клянусь, будь у нас достаточно сил, в а м я не предложил бы принять подобные условия, даже зная, что вы неправы.
     Чего он надеялся достичь, бросая королю обвинение? Верил ли, что слова его про      никнут в душу тирана? Или не мог, не пытался больше сдержать свой порыв?
     - Моя власть еще не касалась тебя, - процедил сквозь зубы король, - но на этот раз ты дорого заплатишь за свою дерзость. Едва только зайдет солнце, ты отправишься в зал пыток! И запомни: пока я на троне, никто не услышит имени принца Огюста.
     - Ваша злоба изощреннее, чем разум, - с горькой иронией произнес принц.
     Жестокость Антуана У1 не пугала его. Удивить она вряд ли могла. Только де Л’Онер не смел поверить услышанному им приговору. Его, не короля заставили вздрогнуть опасные в своей прямоте слова Огюста:
     - Плохих правителей ненавидят, слабых – прогоняют. Вы не сильны! Запомните: король ближе к эшафоту, чем любой из его подданных.
     - Возможно, так будет лучше, - проговорил Антуан, отвечая какой-то скрытой мысли,- это послужит грозным примером для тех, кого я хотел поставить на колени…- рука короля, поднятая в порыве гнева, невольно дрогнула. Но он не остановился…
     Только треск факелов нарушал напряженную тишину.
     Упрямый ропот! Скоро, скоро они догорят… Он отошлет этих безоружных… Не глядя на Огюста, Антуан обратился к одному из телохранителей:
     - Гаспар! – Услышал он свой глухой голос. Слова отрывистые – точно камни, брошенные в сторону. Королю не нагнуться, чтобы взять их обратно. - Отведи его за город. В лес… И отруби ему голову. После казни принесешь мне меч… в крови этого изменника! Ступай!
     Пристальный, словно обжигающий взгляд принца преследовал Антуана.
     Значит король решился! Привычным жестом уничтожить препятствие, обезглавив собственного сына в лесу, как разбойника!
     Была ли такая изощренная жестокость новым унижением, или Антуан У1 просто не хотел видеть этой казни? Да, он решил забыть о ней. Упреков за содеянное не потерпит и не услышит. Находивший удовольствие в кровавых зрелищах, этот человек не мог выдержать одного лишь взгляда того, кого только что приговорил к смерти.
     О, скорее бы его увели!..
     - Я в точности исполню ваш приказ, сир! – Раздался в ответ бесстрастный голос.
     Рука Гаспара тяжело опустилась на плечо принца. Закованная в стальную перчатку, но живая человечества рука… Вспоминает ли стражник об этом?
     - Вашу шпагу! – И снова – холод равнодушия.
     А железные пальцы нервно сжались.
   Невольно Огюст обернулся. Но ни один мускул не дрогнул на лице Гаспара. Трудно было прочесть истину в непроницаемой глубине его серых глаз.
     Принц устало отвел взгляд и отстегнул шпагу.
     Затем он обратился к королю:
     - Позвольте мне, прежде, чем я удалюсь, задать один вопрос. Что сделаете вы с де Л’Онером?
     Антуан медленно повернулся в сторону маршала. Де Л’Онер стоял опустив голову, бледный и подавленный: сердце старого воина разрывалось от бессильного негодования.
Высокая темная фигура принца, словно в тумане, плыла перед его глазами, давно забывшими, что такое слезы.
     Тонкие губы короля скривились в презрительной усмешке. Еще этот… Что он в сравнении с его жертвой? Мелкий вольнодумец. Да у него в глазах так и мутится от страха!
     Антуан утомленно отмахнулся.
     - Иди прочь, - бросил он маршалу. - Ты заплатишь за свое неповиновение иначе: отправишься на самый опасный фронт, под пули врага, который тебя так страшит.
     Какая милость!
     «Если хищник и бывает милостив, то лишь из презрения»,- со скорбью подумал Огюст, но все же почувствовал некоторое облегчение: его жертва не пропала даром.
     Надолго ли?
     Кто-то крепко связал ему руки за спиной. Принц не вздрогнул, не обернулся: его ясный, проницательный взгляд переходил от одного лица к другому. Члены Совета понуро опускали глаза. Всего один шаг – и совесть перестанет мучить их: они разделят приговор с тем, кто предпочел явный риск тоске принужденного смирения. О, если бы можно было его спасти!.. «Будь проклят тиран…» Громче! Почему не слышат они своего крика? Скрещенные алебарды стражи загораживают им дорогу. Пустые ножны выскользают из рук – они не смогли…
     Печальная улыбка тронула губы принца: сколько преданности, лишенной голоса!
     - Что ж, - произнес Огюст, - палачей здесь больше, чем воинов – никто не посмеет сказать королю и слова против. Но, рано или поздно, это погубит его. Прощайте! – И, незаметно кивнув де Л’Онеру, он повернулся и с достоинством вышел из зала.
     Палач следовал за ним.

                                                         ГЛАВА 2

                                               ВНЕ СТЕН ЗАМКА

                                                                                                         Здесь, вне стен замка,
                                                                                                         я могу открыть вам все,
                                                                                                         что у меня на душе.

                                                                                                                  Слова Гаспара

                                                   ГЛАВА 3

                                                  ТИШИНА


                                                          Сам себя я гнету, хоть иных мой гнетет приговор…
                                                          Я беспомощен! Помощь мне кто бы сейчас ниспослал?

                                                                                                  Слова шаха Нуширвана

                                                           Низами Гянджеви, «ПОВЕСТЬ О НУШИРВАНЕ И ЕГО ВИЗИРЕ»
                                                            /ПОЭМА «СОКРОВИЩНИЦА ТАЙН»/

                                                    ГЛАВА 4

                                             НА РАССВЕТЕ

                                                            …О Солнечный Путь!
                                                      Дай мне вздохнуть, освежить мою грудь!
                                                     ………………………………………………
                                                      Чтоб над омытой душой в вышине
                                                      День золотой был всерадостен мне!

                                                                               АЛЕКСАНДР БЛОК