В купе вошёл мужчина среднего роста с благообразной седой бородкой клинышком и с умными серыми выразительными глазами:
- Здравствуйте! Будем попутчиками! Вы в Питер?
- Да.
Он быстро сунул под сиденье небольшой чемоданчик, снял и повесил верхнюю одежду и, мельком глянув на часы, расположился у окна:
- Ну вот… Несколько часов и будем дома… - и после паузы добавил – даст Бог!
- Вы верующий, - спросил я, чтобы просто поддержать разговор.
Мой попутчик, однако, к моему вопросу отнёсся серьезно:
- Да! Верю! Хоть мы с Вами выросли в такое время, что сложно было поверить в Бога. Да и, честно говоря, и сейчас порой, возникают у меня вопросы, говоря высоким штилем, «смущающие ум». Но в существование какой-то, неопознанной, сверхъестественной силы я теперь верю, - проговорил он, делая ударение на слове «теперь»…
…Свободного времени впереди у нас было много – весь путь – да и срабатывал всем знакомый «комплекс попутчика», когда даже самые сдержанные люди вдруг начинают откровенничать в поезде со своими случайными попутчиками, очевидно, поэтому мой попутчик был словоохотлив…
Передаю его рассказ, по возможности дословно:
«В моё время верующим стать было трудно. Это было время материалистических идей. Я прошёл обыкновенный путь того времени: октябрёнок, пионер, комсомолец, коммунист. При этом, признавая коммунистические идеи за наиболее справедливые из всех перепробованных цивилизацией Земли, я испытывал какой-то трепет и почтительность к православной вере. Может быть, это говорили гены.
Моя мать, юность которой пришлась на первые послереволюционные годы, тоже прошла стандартный путь девушки того времени. Путь революционной романтики. Она была идейной комсомолкой в красной косынке, отторгающей «старый мир», активно и самоотверженно строящей со своими сверстниками мир новый. Однако, выпавшие на её долю в дальнейшей жизни, неимоверные беды и тяготы, пробудили в ней, заложенные в далёком детстве, верования души, и она вернулась к Богу.
Мать всегда имела сильное влияние на меня. Она была для меня неоспоримым авторитетом и образцом для подражания, и невольно на меня воздействовало её возвращение в лоно церкви. Иными словами, в трудные моменты своей жизни я приходил в церковь и, стесняясь, почти воровато и чувствуя себя не совсем комфортно, крестился у икон. Молитв я тогда не знал, поэтому моё моление выражалось в обращении к Богу или святому, изображенному на иконе, так сказать, «своими словами».
Можно сказать, что и верил я тогда по-своему. То есть, и верил, и не верил. Но три последующих события изменили в моей душе многое. И теперь я верю в существование вездесущей и небывалой силы, которая может всё и которая контролирует весь наш мир. И не столь важно, при этом, как кто её называет: христиане – триединым Богом, мусульмане – Аллахом, другие конфессии по-другому. А учёные, пораженные явлениями, которые не могут быть объяснимы наукой, придумывают другие названия, вроде «Космический Разум», «Вселенский Разум» и т.п.
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ.
-------------------------------
Первое событие, укрепившее мою веру, произошло со мной несколько десятилетий назад…
…Я тогда работал и жил на Крайнем Севере, куда уехал из Ленинграда добровольцем на Всесоюзную ударную стройку газопровода «Сияние Севера». Советская власть заботилась о трудящемся человеке, и жили мы хорошо. В семье был полный достаток. У нас были полномерные летние отпуска, которые обеспечивали нам восстановление потраченных за год сил. Наша Страна, относясь к нам, как к своим любимым детям, а не как сейчас - к нелюбимым пасынкам, предоставляла нам и бесплатные путёвки на санаторно-курортное лечение, и бесплатный проезд хоть в самый отдалённый уголок нашего, огромного тогда ещё государства. Причём, время, потраченное на дорогу, не входило в дни отпуска – ныне вовсе позабытая людьми льгота.
Многие северяне тогда жили, что называется, «в чулок». То есть, используя «длинные» северные рубли, какую-то часть своей зарплаты относили в сберкассу, создавая накопления. У каждого были свои цели накоплений и свои мечты. Но, в основном, большая часть копила деньги либо на квартиру, где-нибудь поближе к югу, либо на персональный автомобиль. Мы с женой ничего не копили. Как-то так получалось, что всё, что мы зарабатывали, мы проживали. Да и то сказать, семья у нас была не маленькая – трое ребят, да помогать приходилось хоть понемногу, да регулярно и родителям жены, и моей маме. Квартиры у нас своей не было, частично из-за этого мы и уехали на Север, чтобы её дождаться…
…Сейчас уже выросло поколение тридцатилетних, которые и не поверят, что когда-то в России, а, точнее, в СССР, квартиры выдавали бесплатно не «блатным», да чиновникам, а всем подряд! Пройдёт ещё с десяток лет и эта быль прошлого покажется нам вообще фантастикой. А ведь было это! В той великой и доброй к простым людям Державе, которую мы профукали, погнавшись за призрачными ценностями «западной демократии»…
…Вот и мы с женой твёрдо знали, что, поскольку мы стоим в Ленинграде в очереди на квартиру и эта очередь для нас, северян, бронируется, то через десяток лет мы получим просторную новую квартиру, в которой будет хватать места для нас и всех наших детей. И пусть в некоторых случаях это были, так проклинаемые ныне «хрущевки», но в то время люди были и им рады безмерно. Да и нынешних молодых людей стоит спросить, согласны ли они жить в «хрущевке», да своей, или им лучше ежемесячно отдавать значительную часть своего, и без того тощего, семейного бюджета, за арендуемую ими чужую квартиру. И знать, что хозяева квартиры могут в любой момент повысить арендную плату, а то и совсем их выселить, в угоду своим настроениям?
Думаю, что подавляющее большинство тогда бы проголосовало за… Советскую власть!
Так что, вопрос о накоплении денег на покупку квартиры перед нами не стоял. Но мечта, всё-таки, у нас с женой была. Мечта, как нам казалось, несбыточная. Конечно, больше мечтал я, влюблённый в автомобиль, профессиональный водитель, севший за баранку в 17,5 лет. Автомобили тогда выдавались достойному люду. По очереди. Любые. Правда, редкий северянин мог накопить на «Волгу» - предел мечтаний автовладельца того времени. В основном, народ покупал отечественные «Москвичи», да шикарные по тому времени «тачки» - «Жигули»! Совсем уж малоимущие с радостью приобретали украинские «Запорожцы». Они были дешевы и просты, и надёжны, как садовая тачка.
Конечно, те, кто копил денежки на «покупку века», в чём-то себе был вынужден отказывать. И хоть мы с женой были и не против прокатиться по стране на своём авто, да как-то сразу договорились, что жить, в чём-то себе отказывая, и затаив сокровенное желание, не по нам. Мы сказали себе, что не стоит сегодня жить «начерно», как будто потом, когда мы купим желанное и давно ожидаемое, нам природа вернёт и прожитые годы, и даст их прожить заново.
Мы с радостью обновляли свой быт покупками новой мебели, позволяли себе «шикануть» в отпуске, хотя бы потому, что в отпуске было положено демонстрировать «северную щедрость». Да и окружающие ждали от нас, «северян с длинным рублём» этой щедрости. Не только в отпуске, но и дома мы собирали у себя на праздники и прочие «междусобойчики» шумные компании и наш дом среди друзей славился гостеприимностью и радушностью.
То есть, жили полной жизнью. Сегодня и здесь, а не потом и где-то.
Самой большой нашей радостью были летние отпуска. Мы каждый год всей оравой выезжали на юг. С югом нам повезло - в Сочи у меня жила моя мамочка и сестра с мужем. В то время на юг мог выехать любой советский человек, и на пляжах Сочи яблоку негде было упасть. Там могли встретиться и московские молодожены, и учительница из сибирского села, и шахтёр с Украины, и, презрительно и высокомерно поглядывающий на «эт-т-т-т-их русских» прибалт, и якут из Заполярья. Не то, что ныне, когда на сочинских пляжах могут себе позволить побывать, в основном, только весьма обеспеченные люди. Кстати, и пляжи были бесплатными. Городскими. Продавались там только услуги: топчан для загорания или место под навесом, или аттракционы. Но всё это стоило сущие копейки, так как цены жестко контролировались народным государством и были для всех граждан доступны.
Самый дорогой сегмент в южно – курортных затратах составляли две статьи: стоимость жилья и стоимость общепита. И вот именно по этим статьям затрат у нас была экономия: жильё было у нас бесплатное, а еду мы, экономии ради, варили дома.
Вот так, очередной раз свалившись, как снег на голову, маме и сестре, мы сразу переуплотнили их квартирку. Летом сочинцам, имеющим много родственников, приходилось жить либо в пристроенных сараюшках, либо в других времяночках, либо покатом на полу с «дорогими родственничками» вперемешку. Никто, однако, не расстраивался. Ибо летом в Сочи отдыхающие живут и пропадают большую часть суток на пляже или на экскурсиях. А дома только спят…
…Вечером, в день приезда, обычно, накрывался праздничный стол, за которым собиралась вся семья. На почётном месте восседал наш почитаемый нами патриарх – мамочка - и начинались воспоминания и тосты…
…Утром я засобирался в город. Подошла мама и сказала:
- Ты уж, сынок, не забудь в Храм сходить, Господа поблагодарить! Что долетел благополучно со своих Северов на трёх самолётах, что мы с тобой встретились. Хочешь, я с тобой пойду!?
Но я в присутствии мамы ещё больше стеснялся в церкви, поэтому активно запротестовал:
- Не, мамуля! Я лучше сам!
Мать посмотрела на меня, как в самую душу заглянула, и, вздохнув, перекрестила:
- Ну, сам, так сам…
…Сочинская городская церковь находилось прямо на берегу в пятидесяти шагах от пляжа, на высоком и крутом утёсе. Я подошёл к ней, купил в свечной лавке свечку и вошёл в Храм. Поклонившись и перекрестившись у входа, я стал осматривать иконы. Одна икона мне понравилась более других. На ней был изображен какой-то святой. Он был бородатый, как большинство святых и лысым. Меня особенно поразили его глаза. Они были так нарисованы талантливым художником, что где бы я ни стал у иконы, создавалось впечатление, что этот святой смотрел прямо на меня. Выражение лица святого было удивительное. Он вроде и строго смотрел на меня, да с какой-то неизъяснимой сердечной добротой. Так смотрит на своё потомство любящий дед.
Я, как учила мать, поблагодарил Святого за своё благополучие и попросил его и далее не покидать меня своим покровительством. Я был молод, здоров и счастлив, и просить у Святого каких-то благ ещё мне было затруднительно. Я задумался. А Святой терпеливо и добродушно смотрел на меня, как мне казалось, ожидая ещё каких-то моих прошений.
И у меня вдруг появилась шалая мысль обратиться к этому святому с такими добрыми и понимающими глазами со своим сокровенным желанием. Но обращаться к нему, не зная его имени, я счёл бестактным, посему обвёл взглядом церковный зал в надежде увидеть одну из тех бабушек, которые обычно всегда присутствуют в церкви и которые всегда подскажут нужное несведущему в церковных порядках. Мимо меня как раз проходила благообразная старушка. Она перекрестилась на «мою» икону, повернулась и тяжело опираясь на палку поковыляла к выходу.
Я догнал её и спросил, указывая на понравившуюся мне икону:
- Матушка! Скажите, пожалуйста, а какой святой изображен на этой иконе?
Старушка внимательно посмотрела на меня, потом глянула на икону, на которую я указывал и сказала:
- А это, сынок, знаменитый святой! Его называют Николай Угодник. Ещё его зовут Николай Чудотворец. Его заступничество за нас угодно Богу. И, поэтому, его помощь страждущим очень сильная. О чём хочешь проси его! Сочтёт он это справедливым и нужным для твоей души – выступит просителем за тебя перед Богом. И обязательно это тебе Господь подарит! «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит… », - закончила она, очевидно, словами из Библии и, повернувшись, продолжила свой путь к выходу…
Слова, произнесённые старушкой, укрепили меня в моём намерении. Я вернулся к избранной иконе и решительно обратился к Николаю Угоднику:
- Святой Николай Угодник! Выслушай меня и не серчай на меня, если я что-то не то делаю! Я не знаю, к сожалению, ни одной прописной молитвы! Я не знаю, могу ли я обратиться к тебе с просьбой, которая у меня на сердце! Вот бабушка сказала, что ты поможешь, если сочтёшь мою просьбу справедливой. Если правда то, что вы, святые, всё о нас знаете и всё видите, то ты, Николай Угодник, знаешь, что жизнь меня отнюдь не баловала. Знаешь, что я работаю с 15-ти лет. Знаешь, что я живу честно и стараюсь не грешить. Но, несмотря на всё моё трудолюбие, Святой Николай, мне никак не достигнуть своей мечты. Ты читаешь в моём сердце, как в открытой книге и видишь, как я мечтаю о машине! Хоть самой плохонькой! Хоть самой дешевой! Так сотвори чудо, Николай Чудотворец! Сделай так, чтобы я смог, всё-таки, купить эту мою мечту! Я уже не верю в то, что это возможно без чудесного вмешательства!
Дорогой Святой! Если ты сочтёшь мою просьбу кощунственной или меня недостойным твоей милости и содействия, то оставь мою просьбу без твоего содействия! Не наказывай меня за это кощунство! Это я сделал искренне от души, без хитрости и обмана! Аминь!
Закончив эту свою тираду, сколь искреннюю, столь и наивную, я немного постоял, глядя в живые глаза Святого, будто ожидая немедленного ответа. Потом перекрестился, поклонился иконе и повернулся к выходу из церкви. И в этот момент мне показалось, что Николай Угодник мне как-то задорно улыбнулся. Нет! Не насмешливо! А по-доброму, приветливо и обещающе…
…Это событие заслонили яркие события отпуска и я вовсе забыл о моей необыкновенной молитве в церкви в первый день отпуска…
…Отпуск закончился. Мы, вернувшиеся домой загорелыми и отдохнувшими, по заведённому обычаю, сидели с друзьями за столом, отмечая нашу встречу после летней разлуки. И с женой наперебой рассказывали об отпускных приключениях. С восторгом рассказывали и о том, что в этот раз мы не бултыхались на городском сочинском пляже, где из-за обилия людей, вода не то, что не чистая, а состоит, как показывают замеры сочинской санэпидстанции, на расстоянии до 50 метров от береговой линии на 70% из человеческой мочи. Ещё и поэтому нам сестра, в свой выходной день, показала дивный «дикий пляж» в 25 километрах от города. Там была настолько чистая вода, что было видно каждый камешек дна на глубине 4-5-ти метров! А на 100 кв. метров пляжа приходился едва ли один загорающий.
Вот только жаль, констатировали мы, что на этот пляж надо добираться на автобусах: час туда, час назад. Да и последний автобус идёт в 18 час. Ещё пляжиться бы и пляжиться, ан, приходится собираться, чтобы на автобус успеть! Вот иметь бы свой транспорт! Тогда – было бы полное блаженство!
- Хоть бы мотоцикл с коляской! – мечтательно закончил я свой рассказ. Мы с женой уже не раз в полушутку поговаривали о таком персональном транспорте, который, если поднатужиться, то был бы нам под силу купить.
- А если дождь? – возразил юрисконсульт треста Абдулла.
- Да… Без крыши, пусть и в Сочи, под дождём… Скажем так: не блаженство! Пусть хоть мотоколяску, да с какой-нибудь крышей! – поддакнул ему Алексей, директор вечерней школы.
- Да ты, Алексей, к примеру, в мотоколяску и не поместишься! – подколол друга Абдулла, намекая на кряжистую за 100 кг. фигуру крепыша Алексея. - Да и мотоколяски не продают! Их выдают бесплатно и только инвалидам…
Галя, принеся с кухни очередное блюдо, вмешалась в разговор:
- А у нас в тресте, между прочим, «Запорожец» не могут никак распределить! – заявила она. - Никто не хочет брать. Все хотят «Жигулёнка» или, на худой конец, «Москвича».
Абдулла уточнил:
- Это такого с «ушами» по бокам?
Галя ответила:
- Да нет! Какой-то новый. Говорят, без «ушей». Вот я марку записала, - она взяла с тумбочки бумажку и прочитала – «ЗАЗ-968 М».
Я сказал:
- Ну, эта песня не про нас! Мы и на очереди-то не стоим…
Тут вмешался Абдулла и авторитетно заявил, аппетитно хрумкая солёненьким огурчиком:
– Если никто из очереди не претендует, тогда могут отдать любому желающему!
- Да-а-а-а… «Мечты, мечты, где ваша сладость?!» - наигранно трагически продекламировал я, подвёдя итог этой полушутливой беседе – Не травите душу! У нас-то и на мотоцикл денег не накоплено!..
Наступила пауза. Потом Абдулла спросил, ни к кому не обращаясь:
- А сколько этот «Запорожец» сейчас стоит?
Жена ответила:
- Я узнавала. 5 тысяч 375 рублей.
Абдулла присвистнул:
- Ни фига себе! Какой-то «ушастик», а стоимостью немногим меньше чем мои «Жигули»…
Я вступился за новый «Запорожец»:
- Да говорят тебе, что он уже не «ушастик» вовсе! Видел его в журнале. Выглядит вполне прилично. И силёнок у него стало больше – сорок лошадей. Всего на 20 меньше чем у твоих «Жигулей». Сотню спокойно держит!..
…«Междусобойчик» наш уже походил к концу. Я убирал стол. Жена сносила посуду на кухню.
Там друзья сели за шахматы, курили и о чём-то негромко переговаривались.
Внезапно послышался голос Абдуллы, позвавший меня на кухню.
Я пришёл, взял сигарету, закурил:
- Чего звали-то?
Абдулла, сделав торжественное лицо, объявил:
- Мы тут с Лёшкой побазарили и решили, что тебе надо брать этот «Запорожец»!
Я засмеялся:
- Вот спасибо, что «вы решили»! – передразнил его я и ехидно осведомился – А вы не решили, часом, где мне такие деньги взять?!
Абдулла ответил неожиданно серьезно:
- Решили… Лёшка даёт тебе 2 500 рублей…
Я, продолжая скоморошничать, тут же подхватил:
- А остальные кто даст?!
Абулла сказал, что-то обдумывая:
- Я дам…
Я вскинулся:
- Ты?! Да ты ещё за своего «Жигулёнка» две тысячи долга не отдал, откуда же у тебя деньги?!
Абдулла согласился:
- Не отдал… И у денег у меня нет… Но я найду, кто тебе их одолжит…
- Ну, ладно! Помечтали и будя! – подвёл я черту разговору о «Запорожце». – Вам, конечно, спасибо! Но мы с женой за всю жизнь более трёхсот рублей не занимали! А тут пять тысяч! С чего отдавать и как?!
Алексей тут же возразил:
- А мне можешь и не отдавать! На кой они мне! Я эти «заначки» презираю. А машин боюсь! Это ты – «одноклеточная железка» от вида машин в восторг приходишь! А мне они - до лампочки!
Я заметил Алексею:
- «Я, я»! Разякался! А ты у Ольги своей спросил?! Это она накопления создавала! Согласится ли она дать в долг их?!… И всё! – решительно пресек я готового возразить Алексея, - Всё! Разговор окончен! Ещё раз Вас благодарю! Но я в такую долговую яму не залезу!
Галя, стоящая в дверях, пригласила:
- Ребята! Пошли кофе с коньяком пить!..
Абдулла, поднимаясь, пошутил:
- Галочка! А нельзя ли наоборот: коньяк с кофе?!
Все рассмеялись и пошли за стол…
…В эту ночь мы с женой долго не могли заснуть… Призрачная возможность исполнения давней мечты, не давала нам заснуть. Мы примеряли предложение друзей и так и эдак. Так модница крутит в руках безумно нравящуюся ей шляпку, отчаянно сожалея, что это не её размер...
Я неуверенно размышлял:
- Вообще-то, у Лёшки-то можно было взять… Они с Ольгой здесь на постоянно… Никуда не торопятся… Деньги, его Ольга так, «на чёрный день» откладывает… Но даже если так, остальные где занимать?!..
Жена задумчиво отозвалась:
- Я знаю, что у брата, у Сашки, есть что-то на книжке… Я завтра его Валю спрошу…
Мы замолчали…
После длинной паузы я решительно смахнул с себя наваждение:
- Всё! К чёрту! Так можно сойти с ума!.. Мы не можем с тобой залазить в такой сумасшедший долг! Чем его отдавать будем?! Всё! Давай спать!..
Жена помолчала и после паузы, по-женски рассудительно ответила:
- Конечно, долг немалый… Но, с другой стороны, почти все, кто машину купил, тоже в долги влазили… А отдать можно… Если экономить…
Я перебил её, едкой насмешкой:
- Ага! Как Светлана Григорьевна! На маргарин перейдём и у друзей обедать начнём!
Светлана Григорьевна была наша дальняя родственница, которая, бывая у нас в гостях, всё выговаривала жене, что та – де, не экономно живёт. Расточительно. Скопидомство этой родственницы в нашей семье стало нарицательным…
…Замечу, что эта «экономистка», как мы позже узнали, накопила-таки, огромную по тем временам сумму. У неё на пяти сберкнижках лежало 45 тысяч рублей! Большая часть из них пропала, когда пришли к власти Алкоголик и экономист от журналистики – ублюдочный внук геройского деда, полководца и автора детских книг…
Но эта фанатичная экономия родственницы сделала своё страшное дело. Две её дочки выросли очень болезненными, с больными почками и родили очень больных детей…
Жена парировала, отстаивая свою мысль:
- Зачем такая крайность? Вот у нас через полгода подходят страховки. Твоя и моя. И мы получим две тысячи рублей…
Этот её довод немного усыпил моё огорчение, с которым я вел этот невесёлый разговор и дал возможность мне заснуть…
…Но, видимо, Николай Угодник, таки, принял мою молитву и сотворил чудо! Через неделю я гнал из Москвы новенький «Запорожец». Гнал и, несмотря на справку, лежащую у меня в кармане, в которой было чёрным по белому написано, что владелец этого чуда я, так и не верил, что это – реальность, а не волшебный сон. Что это моя желанная личная автомашина! Персональная! И что на ней я могу везти свою семью куда захочу! Правда, нет-нет, да и колол сердце холодок страха, когда я вспоминал, в какой сумасшедший долг мы влезли!..
…Видимо, работники сберкассы потом долго хихикали над этим уникальным случаем, как я стоял в нашей сберкассе, впереди меня стояли два моих кредитора. Они снимали со своих книжек деньги, а я на эти деньги оформлял дорожные чеки – везти наличными такую огромную для меня сумму я не решался.
Наверное, так никто во всём нашем северном городке не покупал ещё машины!!! Я занял тогда пять с половиной тысяч, чтобы купить автомашину за 5 375 рублей! Надо же было ещё и на дорогу, и на бензин иметь деньги, да оплатить железнодорожную платформу для автомобиля, ибо в наши Севера и дороги-то автомобильной не было…
Но я отгонял эти мысли о долге, чтобы они не отравляли мне наслаждение первым в моей жизни путешествием по моей стране на моей собственной автомашине!..
А Николай Угодник, очевидно, продолжал покровительствовать нам!
Вспоминаю, что мы как-то довольно быстро расплатились с нашими должниками. И это Святое благоволение продолжались ещё долго. Это была наша самая счастливая машина. Мы на ней объехали много прекрасных мест. Попутешествовали и по Северу, и по Югу. Пересекли на теплоходе Чёрное море из Одессы в Сочи. С ностальгией вспоминаю, что перевоз автомашины нам обошёлся в 25 рублей, а палубные билеты – мы же спали на спальниках рядом с закреплённой на палубе нашей четырёхколёсной подругой – по десять рублей на каждого члена семьи. Да ещё с четырёхразовым питанием!
Это была наша Страна! Страна, в которой главным было – забота о трудящемся люде! Страна огромная, состоящая из 16-ти братских республик, в каждой из которых гражданин этой страны чувствовал себя своим, не зависимо от национальности. Мы месяцами путешествовали по ней с двумя маленькими детьми. На ночь съезжали с основной трассы и, выбрав по атласу автомобильных дорог СССР, какое-нибудь озерцо или речушку в сельской глуши, останавливались в незнакомых нам местах, устанавливали палатку и спали спокойно, не боясь, что нас ограбят или убьют местные беспредельщики или наркоманы…
…Сейчас у меня новая иномарка, которая по сравнению с тем, первым нашим «Запорожцем», как «Боинг» по сравнению с «Кукурузником» прошлого века. Но на ней я не езжу дальше дачи. И дорого. И опасно. И душа не лежит к путешествиям ныне…
…Лишь Николая Угодника я с той поры стал считать своим Ангелом-хранителем и в любом Храме отыскиваю Его Светлый Образ и ставлю ему свечку, благодаря за то счастье, которое он мне, да и всей моей семье, подарил, исполнив мою потаённую мечту!
И уж то, что это было чем-то другим, а не Чудесным Вмешательством, меня никто не переубедит!..
ПЕСНЬ ВТОРАЯ.
----------------------------
…Вторая встреча с Чудом у меня произошла гораздо позже.
В Питер, в Дом ветеранов сцены поселилась, приехавшая из Владивостока, старая актриса – Евгения Аверкиевна Соловьёва. Этот человек обогрел меня сердцем в моём далёком детстве. Вполне возможно, что и спасла она меня от тлетворного влияния улицы. Она руководила драматическим коллективом при дворце культуры им.Дзержинского. И я, вместе с моим другом Колькой, ходил в этот драмколлектив. За три года, правда, нам досталась только одна роль на двоих – Сени Горина из спектакля «Старые друзья» Л.Малюгина, которую мы играли по очереди. Но пропадали мы в драмколлективе, всё своё свободное время. Евгения Аверкиевна нам поручала «обязанности помрежа»: обеспечение хода спектакля; звонки телефона, звуки за сценой, выстрелы и иные шумовые эффекты, тем самым привязывая нас к драмколлективу и заполняя наше свободное время.
Потом меня судьба забросила в Питер. И вот сейчас сюда же приехала, по чудесному стечению обстоятельств, и Евгения Аверкиевна. Питерский Дом ветеранов сцены располагался в замечательном месте старого Питера, на Петровском острове. Он был основан в 1896 году русской актрисой Марией Гавриловной Савиной и располагался близко к центру, в то же время, в затишке от шумных улиц, у Невы, среди обилия зелени. Русская актриса купила этот участок земли и застроила его красивыми и удобными для того времени зданиями. Правда, сейчас, когда беззащитная Россия переживает странные и недобрые времена, эту усадьбу всё время надкусывают рейдеры всех мастей, постоянно уменьшая её первоначальную территорию. И, вероятно, вскоре при полной (или заинтересованной?!) пассивности власть предержащих, у престарелых актёров и актрис, собранных сюда в своё время со всего Советского Союза, всё-таки, отберут этот дом, презрев завещание актрисы Савиной…
…Евгения Аверкиевна Соловьёва отслужила в театре более полстолетия. Она имела амплуа травести. То есть, играла роли детей. В основном, мальчишек. Она была невысокого роста и, видимо, от долгой эксплуатации этого амплуа у неё остались повадки мальчишки-сорванца. Несмотря на приближение к своему 90-летнему юбилею, она была весёлого нрава, юркая, имела какую-то детскую улыбку и заразительный мальчишеский смех.
Вся моя семья полюбила этого человека и любила общаться с ним. Актриса была интересным собеседником и, несмотря на свой более чем солидный возраст, не была ни скучной, ни нудно нравоучительной.
Волею судеб в Питере, после окончания Владивостокского медицинского института, оказался ещё один кружковец из коллектива, которым два десятка лет руководила актриса, Анатолий Худосевич.
Это был, к тому времени, средних лет мужчина, сухощавый, улыбчивый, очень культурный, удивительно добрый и отзывчивый и с какой-то гипертрофированной стеснительностью и тактичностью. Анатолий любил свою профессию врача – терапевта, но с юности был влюблён и в театр. Поэтому стал записным театралом. Мы с ним дружили там во Владивостоке и были рады продолжить нашу дружбу, встретившись здесь, в Питере. Правда, это была, как, очевидно, всякая дружба с врачом, эгоистичная дружба. Анатолий за несколько лет успел помочь всем моим болячкам и болячкам всех моих близких по очереди. Он немедленно и деятельно отзывался на все перипетии здоровья всех моих членов семьи. Был удивительно терпелив и безгранично приветлив, и, казалось, считал всё это нормальным явлениям, т.к. при любом моём звонке сразу интересовался не без лёгкой иронии в голосе:
- Ну?! Чего заболело на этот раз?! Давай, выкладывай!..
Я был знаком с его матерью, удивительно скромным человеком, взглядывающим на весь окружающий мир как будто виноватыми глазами. И только при взгляде на Анатолия её глаза меняли своё выражение и счастливо блестели восторженной любовью к нему – её единственному сыну - и гордостью за него!..
Она тихо жила, стараясь не докучать ни сыну, ни невестке своим существованием и так же тихо ушла в мир иной. Мир праху этого светлого человека!..
…Еву (так звали между собой, кружковцы – её воспитанники - актрису) мы с Анатолием проведывали поочерёдно. И только иногда, в большие праздники, мы собирались у неё двумя своими семьями…
…Евгении Аверкиевне шёл 92-й год, когда однажды Толик внеурочно мне позвонил. Он был хмур и озабочен:
- Ты знаешь с Евой плохо… Она лежит в санчасти… Наверное, это начало конца… Надо ехать… Ты сможешь подъехать на машине?...
…Евгению Аверкиевну мы застали в больничной палате медсанчасти Дома ветеранов. Я не виделся с ней более месяца и заметил, как она изменилась. Кожа её стала пергаментной. На похудевшем лице резко выдавались скулы. Она, несмотря на теплоту в палате, была укрыта под подбородок тёплым одеялом. Её всегда озорные глаза сейчас были тусклыми, и в них светилась покорность и та неземная печальная мудрость, которая является предвестником последних дней человека на бренной земле.
Увидев нас, она чуть заметно оживилась, какие-то искорки пробежали в её глазах и быстро потухли. Она что-то попыталась сказать. Толик наклонился к самому лицу «нашей Евы», прислушиваясь к её шепоту. Потом поправил на ней одеяло, которое откинувшись, приоткрывало её ногу. Я поздоровался с ней, поцеловал её в лоб, показавшийся мне ледяным. и положил ей на подушку цветы. Она что-то неслышно сказала – я понял, по движению её губ, что поблагодарила. Потом заметил, что Ева силится мне ещё что-то сказать. Анатолий это заметил и склонился к ней. Отстранившись, сказал:
- Да, да. Мы сейчас их поставим! - И мне пояснил – Евгения Аверкиевна просит поставить цветы в воду.
Потом Анатолий стал расспрашивать Евгению Аверкиевну профессионально бодрым «врачебным» голосом. За каждым ответом Евы он наклонялся своим ухом к её рту, слушая едва уловимый её затухающий шепот…
…Я стоял, чувствуя себя неловко, как это всегда бывает со здоровыми людьми в присутствии неизлечимо больных, и не знал, что бы сделать полезного или нужного для нашей Евы.
Внезапно мне пришла в голову мысль. Я придвинулся к лицу умирающей актрисы и спросил:
- Евгения Аверкиевна! Вы крещеная?
Она устало подтвердила это шевелением губ и морганием глаз.
- Так, может быть, Вам привезти священника?
Актриса активно заморгала, её губы зашевелились, и она вся напряглась. Я её успокоил, вскакивая со стула:
- Хорошо! Хорошо! Не беспокойтесь! Я сейчас привезу священника! Только не волнуйтесь! Я – мигом! – и вышел из палаты, обрадованный, что хоть что-то полезное могу сделать.
Следом за мной вышел Анатолий. Я стал на крыльце медсанчасти и нервно закурил. Толик постоял некоторое время молча, потом произнёс с удивлением и восхищением в голосе:
- Всё-таки, наша Ева - женщина до мозга костей! – Он помолчал и добавил, весело глядя на меня. - Ты знаешь, что она мне шепнула?! - Я вопросительно посмотрел на Толика. – «Прикрой мне ноги, Анатолий! Здесь молодые мужчины стоят!»
Он покрутил головой:
- Да… Истинная Женщина и истинная Актриса! - потом помолчал и вздохнул - Ладно! Езжай за священником! Я пошёл к ней…
… В 10-ти минутах езды от Дома ветеранов был Князь-Владимирский собор. Я знал его, так как там и младшего моего сына венчали, и его первенца крестили. Туда я и поехал…
…Я зашёл в храм и стал искать глазами священника или служку. Не увидев никого, я подошёл к свечной лавке и спросил продавца:
- А где можно найти священника?
Она, глянув на часы, ответила:
- Сейчас до вечерни священника нет. Уехал на обед. Приходите к вечерне, он будет.
Я вышел во двор и задумался. Внезапно в глубине двора я увидел невысокого худощавого человека с небольшой бородкой, из-под пальто которого виднелась черная ряса монаха. Я кинулся к нему:
- Простите! Вы – священнослужитель? – атаковал я его в лоб.
Он остановился и немного растерянно ответил:
- Да…
Я торопясь, чтобы он меня не перебил отказом, зачастил:
- Понимаете! Умирает старая актриса! Очень достойный человек! Надо бы её исповедовать и причастить!
- А далеко это?
- В Доме ветеранов сцены!
Священник замялся:
- Понимаете, там не моя епархия… Там другой священник совершает требы…
Я запальчиво возразил ему:
- Но, пока я буду искать этого священника, человек может преставиться! Так. Без отпущения грехов! Не грех ли и на нас будет?!
Священник внимательно глянул на меня и сказал:
- Ладно! Только вот мой «Москвич» сегодня чего-то не завёлся?!.. Сейчас я позвоню, может, такси закажем… - он повернулся к служебным пристройкам храма.
Я его остановил:
- Не надо! Я – на машине! Поедем, а?! – умоляюще сложил я руки
Священнослужитель сказал, чуть смутившись от того, что как бы вынуждает меня так просить:
- Я заскочу только необходимое возьму! Подождите здесь, я быстро! – и исчез в пристройках…
…Через пять минут мы уже мчались по направлению к Дому ветеранов. Я сказал священнику:
- Вы не волнуйтесь, я Вас и обратно отвезу!
Он отмахнулся от этого предложения, всем своим видом показывая, что этот вопрос его как раз беспокоит меньше всего и спросил:
- Это Ваша родственница?..
…Пока мы ехали, я его просветил по поводу того, кем являлась для нас с Толиком умирающая актриса. И, боясь, что он неверно истолкует эту информацию, поспешно заверил его:
- Вы не волнуйтесь - за требу расплачусь я. Только, Вы скажите, сколько я Вам должен и уж, пожалуйста, подождите до завтра! Я с собой денег достаточно сегодня не захватил!
Священник протестующее замахал на меня руками:
- Бог с Вами! Я об этом и не думаю! Просто вот думаю, что добро человеческое к нему добром и возвращается, ибо сказано: "Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов". И нисколько Вы мне не должны! Ибо Церковь не торгаш, она не продаёт свои священнослужения. Да! Служители Церкви кормятся от подношений паствы, это так. Но каждый прихожанин даёт сколь он считает возможным и нужным…
Я хмыкнул:
- Вы, вероятно, действительно, с в я т о й отец! - сказал я, делая ударение на слове «святой». - Я вот во Владимирском собое три года назад сына венчал. Когда служка мне сказал цену за венчание, я его спросил, нельзя ли как-то дешевле. Знаете, что мне ответил? – «Дешевле – вовсе не венчаться!» И, простите меня, я так и не понял. Жить без венчания – жить во грехе, - так трактует Церковь. Выходит, если я не наберу должной суммы, то Церковь толкает меня к жизни во грехе?!
Мой собеседник ответил, отреагировав на мою ершистость спокойно и улыбчиво:
- Эко, вы загнули! Нет! Церковь никак не может толкать ко греху. И вновь повторю: никаких прейскурантов на требы нет! А что ответил вам служка – на его совести. Вы бы подошли к священнику и сказали, что у вас финансовые затруднения, он бы вам ответил, что ничего не надо, он всё сделает без денег!..
…Я замолчал, внутренне протестуя. Ведь этого служку одобрил, то есть, по- церковному, - благословил, этот самый священник. И мне не верится, что он не ведает, что его помощник творит. А вслух сказал:
- Вы же не начали с оглашения цены за свои услуги…
Церковник промолчал. А тут и мы подъехали к санчасти. Я подумал о том, что завтра мне надо будет завезти деньги и спросил его:
- Батюшка, простите, а как Ваше имя?
И в ответ услышал:
- Я – отец Валентин…
…Так случилось, что отец Валентин предупредил меня, что треба – дело не быстрое и что он договорился, и за ним заедут, поэтому я могу его не ждать, чтобы отвезти обратно в собор. Кроме того, оказалось, что у Анатолия через полтора часа начинается приём больных, и я срочно его повёз домой…
…Евгения Аверкиевна умерла в ночь после нашего посещения. Нам позвонили из Дома ветеранов её подружки и соседки по Дому и сообщили это. Сказали, что нашу Еву увезли в морг крематория и что прощание с нею состоится там же, в актовом зале крематория, через двое суток. Назвали время…
…В этот же день работа мне не позволила съездить во Князь – Владимирский собор, потом закрутились дела с похоронами Евгении Аверкиевны и о своём долге священнику, к своему стыду, я вспомнил только через неделю после нашей с ним встречи.
И тут я столкнулся с непонятным! Все мои попытки найти «отца Валентина» не увенчались успехом?! Никто во Князь - Владимирском соборе не только не знал, но даже не мог вспомнить священника с таким именем!?
Все, к кому я обращался, спрашивали меня участливо:
- А вы ничего не попутали?! У нас есть Отец Виктор. Может быть, вам он нужен?.. Пришлось, на всякий случай, встретиться и с отцом Виктором:
Из глубин алтаря ко мне выплыл высоченный и весьма полный священник, в расшитой золотом ризе и пробасил, улыбчиво глядя поверх моей головы:
- Кто тут меня спрашивал?!
Я подошёл к нему:
- Простите, Батюшка! Вы знаете священника по имени отец Валентин?! Он неделю назад был в этом соборе?!
Священник посмотрел ни меня улыбчивыми глазами сверху вниз и пробасил, как пропел:
- Я, сын мой, нескольких отцов по такому имени знал! Некоторых знаю доселе! Но, насколь я ведаю, в нашем соборе более нет отца Валентина, кроме меня. И неделю назад быть такого не могло! – и видя мою растерянность, добавил – А пошто тебе тот «отец Валентин»? За какой надобностью? ..
Я всё рассказал этому священнику. Он внимательно меня выслушал и сказал задумчиво:
- Уж и не ведаю, что с тобой приключилось, коль говоришь, что хорошо запомнил имя того, кто тебе помог… Даже не соображу я, как тебе и помочь… Конечно, у нас бывает служат священники из других приходов… Но в этом месяце никто из пришлых не служил… Это точно, поскольку я настоятель и я благословляю на служение…
Он задумался:
-…Да и такого, как ты обрисовал, у нас даже среди служивых нет.
Внезапно священник встрепенулся:
- Ты говоришь он про «Москвич» тебе толковал?! Так нет у нес ни у кого «Москвичей»! Это мне доподлинно известно! И одно из двух, – к нему вернулось весёлое расположение духа, - либо ты, сын мой, чего-то, всё-таки, перепутал, либо твою Актрису соборовал, не иначе как… Ангел!
Он повернулся было идти, потом приостановился и вновь обернулся ко мне:
- А насчёт твоих взносов, сын мой, так можешь на них заказать сорокоуст душе твоей знакомой, или так внести в кассу…
И, уже не скрывая шутливости в голосе, закончил:
- Ангелу-то твои подношения ни к чему! А мы, смертные слуги Господни, от подношений паствы нашей кормимся… - и поплыл к дверям Алтаря, откуда и вышел…
…Ещё несколько раз я делал попытки расспросить служителей этого Храма. Приставал и к священникам, и к служкам в рясе, возившимся то в гараже, то в других вспомогательных помещениях Храма. Но они только подтверждали то, что мне сказал священник: ни «невысокого, худощавого, с маленькой бородкой» священнослужителя у них отродясь никогда не было, ни автомашины «Москвич» в гараже здешние служащие уже лет двадцать не видели…
…Так и осталось эта встреча для меня нераскрытой тайной!
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ.
---------------------------
…Дела моего сына стремительно ухудшались. Причём, по всему «фронту»…
…Он давно уже жил с нами. Жена с ним развелась много лет назад, влюбившись в какого-то освободившегося из зоны наркомана. Наркомана вскоре посадили опять, да и любовь к тому времени распалась как туман под солнцем.
Какое-то время она жила у своей матери там же, на Севере, потом решила пробивать карьеру и ринулась в Москву. В Москву съезжаются со всех сторон. За карьерой и деньгами. И потому там уже давно не хватает на всех приезжих ни первого, ни второго. Так бывшая невестка, хоть и была довольно бойкой, настойчивой и упорной, ничего не добилась. Только за десять лет московского проживания «просадила» деньги, вырученные от продажи двухкомнатной квартиры, которую мы с женой, уезжая с Севера, подарили сыну.
Дочка сына, наша внучка, так и осталась жить с бабушкой - матерью невестки, не видя ни отца, ни матери. Этим маялся и сын, и мы с женой, так как девочка уже перешла в 6-ой класс, и пора было думать о её дальнейшей учёбе, которая, продолжи она обучение в глухой провинциальной школе Севера, становилась всё более проблемной. Мы всячески пытались перетащить внучку к нам в Питер и, в конце концов, нам это удалось. Мы сразу же засели с внучкой за добавочные занятия и за два последующих класса 6-ой и 7-ой, она сумела догнать своих питерских сверстников по учебной программе.
К этому времени к нам зачастила «в гости» и невестка из Москвы. Официальная причина – «соскучилась за дочкой». Но по её поведению было понятно, что её вера в «ловлю московской жар-птицы удачи» за десятилетие повыветрилась и она многое переоценила.
Каждый раз, глядя в заплаканные глаза моей внучки, регулярно провожающей «мамочку в Москву», я подумывал о том, что, возможно, надо помочь молодым опять собрать семью вместе.
К этому времени у сына появилась своя жилплощадь – маленькая однокомнатная «хрущевочка» на пятом этаже.
Прошло полгода, и мои старания по сбору семьи сына принесли плоды. Они съехались и даже снова зарегистрировались.
Какое-то время все жили у нас с женой в нашей 3-х комнатной. Потом как-то невестке попала «шлея под хвост», что, вообще-то, бывало с нею частенько, и она решила «жить своей семьёй».
Мы с женой этому только радовались. Огорчало одно: невестка забрала внучку заявив, что «отныне она посвятит себя воспитанию дочки»! А огорчался я потому, что понимал, что это – конец мечтаний о ВУЗовском образовании. В семье невестки образование никогда не входило в число больших ценностей. Мать её имела за спиной то ли среднее, то ли неоконченное среднее образование, невестка кроме средней школы, так ничего за 10 лет в Москве и не приобрела, да и ныне учёба, где бы то ни было, не входила в её планы.
Несмотря на то, что невестка вновь зарегистрировалась с сыном, она с ним, фактически, жить не стала. Внучка, после довольно трудных двух лет усиленной учёбы, когда после школьных занятий мы с женой сидели с ней допоздна за домашними заданиями, естественно, мамочкиным послаблением была довольна. Никто от неё не требовал «учить уроки», никто с ней не сидел, не долбил домашние задания. Никто не гудел, что, де, надо хорошо учиться, чтобы поступить в дальнейшем в ВУЗ и т.п. вещи правильные и нужные. Доступные пониманию взрослого, но редко доступные пониманию 14-ти летней девчонки.
Попутно насаждалось пренебрежительное отношение к образованию, как таковому.
Это подтверждалось старыми, как мир, мещанскими примитивными доводами:
«Вон, сосед, всего лишь – бармен! А деньги грабастает поболее, чем какой-то инженеришка!» «Дипломы – не кормят! Кормят руки! И место!»
Невестка обосновалась в квартире сына основательно и надолго. На двуспальной кровати, которую купил при переезде сын, она обосновалась с дочкой вдвоём. Оставив сыну маленький диванчик на кухне. Особа она была властная и капризная. Сын мягкий и слабовольный. Он не мог ничего ей противопоставить и он стал пить…
Всё усугублялось ещё и тем, что его в огромной мере к этому располагала его милицейская работа.
Одним словом, вскоре он вернулся жить к нам, а в его квартире прочно обосновалась его ново зарегистрированная жена, которая вела себя по-хозяйски и, поскольку сын её прописал у себя вместе с дочкой, при малейших ссорах грозилась вообще отхватить его квартиру. Благо уже такой опыт с одной его квартирой она имела. Она так нигде и не работала. Зато завела себе бой-френда, почему-то считая себя, несмотря на брачное свидетельство, абсолютно свободной от семейных обязательств. А вскоре и вовсе, из каких-то своих соображений, опять развелась с сыном.
Мы с женой, основательно опасаясь, что невестка решит привести в квартиру сына ещё и своего бой-френда и уж тогда сын, практически, потеряет свою квартиру, которую выслуживал 10 лет участковым, даже обращались за советом к адвокату. Но тот только усугубил наши опасения и сказал, что в данной ситуации выселить невестку, опять ставшую бывшей, очень затратно, очень хлопотно и, практически зависит от настроения судьи, так как законодательство здесь имеет значительные прорехи и возможности разного толкования.
При этом, адвокат озвучил такую сумму своего гонорара, что мы поняли – судиться нам не по силам.
А вскоре мы плюнули и на мысли о квартире, потому что спасать надо было не квартиру, а сына, который стал уходить в запои регулярно и надолго.
Его очень любили на работе и сотрудники, и начальники, так как он был скромным и непритязательным. Несмотря на успешно оконченную Академию МВД, у него вовсе не было ни грамма честолюбивых притязаний и он никого не «подсиживал». Зато всегда всем шёл навстречу и, если его просили, подменял всех и всегда. То есть был безотказным товарищем. И его сослуживцы, и его руководители, как могли, прикрывали его запои, но, несмотря на это, его увольнение, всё-таки, было делом времени…
…Кто сталкивался в своей семье с алкоголизмом, знает какая ужасающая это пропасть, в которую безвозвратно улетают и средства, и здоровье, и настроение, и надежды, оставляя только горькую безнадёгу и моральную опустошенную усталость в душе всех членов семьи. Особенно престарелых родителей.
Много волнений и горя нам принесло это время. Я, как мог, контролировал каждый шаг сына. Но я, хоть и был на пенсии, прирабатывал и не мог быть с ним безотлучно.
Да и болезнь эта – алкоголизм, практически, не поддаётся ни контролю, ни уговорам, ни лечению. Несмотря на гуляющие по определённым слоям общества слухи о великих Целителях, которые излечивают эту болезнь «в два счёта», «раз и навсегда», любой медик прекрасно понимает, что нет панацеи от этой страшной болезни, которая уносит ежегодно целые людские составы на тот свет. Что она выпускает из своих когтистых цепких лап считанные единицы. И спасение их подобно чуду. Ибо никто не может сказать, почему это вдруг человек, которого не могли остановить ни материальные и моральные потери, ни слёзы родителей, детей и близких, ни провалы на работе, - ничто! Почему этот человек вдруг находит в себе силы не пить!? Силы, которых в нём уже не подозревал ни врач, ни близкие, ни друзья!?
Я перепробовал все доступные средства спасения сына – всё было бесполезно! Оставалась только надежда на чудо. И я зачастил в церковь, пытаясь у Господа выпросить помощи и избавления для сына от пожирающей его болезни…
…Рядом с нашим домом на месте полуразрушенных складов, обосновалось городское подворье мужского монастыря Святого Александра Свирского. Сам монастырь находился в 230 км от города. Как-то я, ставя свечку своему извечному покровителю Николаю Угоднику, в небольшом храме, выросшем из части бывшего склада, разговорился с «матушкой» и поведал ей о семейной беде. И она мне посоветовала свозить сына в монастырь к мощам преподобного Александра Свирского и дала книжечку об этом святом.
Я поразился феномену, о котором прочитал!
Оказалось, что мощам Александра Свирского уже более 500 лет. Что в честь его и заложен этот монастырь и там столетия назад была помещена рака с телом святого Александра Свирского. Этот Святой имел огромную популярность среди паствы, как «сильный» Святой, который безоговорочно всем помогает. В этот монастырь тянулись паломники со всего российского Севера. Приезжали поклониться мощам даже члены царской фамилии. Собственно, мощей как таковых-то и не было, и в этом была самая большая загадка. Было нетленное тело Святого, которого не брало разложение.
В революционные годы, чтобы исключить приток поклоняющихся паломников, новая власть, как тогда было повсеместно принято, решила убрать тело из монастыря. А вскоре и монастырские крепкие помещения реквизировала у монахов и приспособила под свои насущные нужды. Тело же Александра Свирского после долгих мытарств и странствий по кладовым и запасником всевозможных организаций, было затеряно в самом старом анатомическом музее России в Военно-Медицинской академии Петрограда…
…Обнаружили это тело в «лихие 90-е». Тогда же и здания Александра - Свирского монастыря, большей частью превратившиеся в развалины, вернули епархии. В первую же восстановленную церковь монастырского ансамбля торжественно внесли многострадальное тело Святого и поместили его в специальную раку.
И вновь потекли к нему ручейки паломников. И вновь ожила слава, и разошлась по краю, о чудесной помощи страждущим Преподобного Александра Свирского…
…Из остатков надежды мы с женой решили свозить сына на паломничество в этот монастырь. Да и самим хотелось побывать в нашем, едва ли не самом северном из материковых монастырей…
…С этой поездкой как-то сразу всё заладилось! В ставшие очень редкими «просветы» в запоях сына, когда просыпался его природный ум, а с ним вместе и критическое осмысливание действительности, чувство вины и желание исправления, мы и двинули. Дорога была хорошей и интересной. Ехали посменно за рулём и доехали сравнительно быстро. Поставили автомашину на стоянку и медленно стали обходить монастырь.
Он располагался на высоком озёрном берегу, среди бескрайнего зелёного моря северного русского леса. Точнее, тайги. Он распадался на две части. Каждая была окружена крепостными стенами двухметровой толщины и трёхметровой высоты. Одна часть была полностью, вплоть до стены, восстановлена, вторая всё ещё восстанавливалась, в ней были частично отреставрированы только храмные здания небывалой красоты, старой древнерусской архитектуры. Так и казалось, что на это древнее каменное крыльцо сейчас выйдет царь в полном своём облачении, либо, как минимум, боярин с челядью.
Всё было отремонтировано скромно, но с видимым усердием и любовью. Стены храмовых построек были оштукатурены и побелены. Крыши их и башенки покрывала простая жесть, выкрашенная обыкновенной масляной зелёной краской. Эта скромная и небогатая красота располагала к себе и радовала. Она вызывала и симпатию, и доверие, по сравнению с пышной и показной роскошью храмов Питера.
Внутренний двор был разбит на красивые аллейки и дорожки, соединяющие все здания и посыпанные каменной крошкой с песочком, обрамлённые грядками любовно ухоженных живых цветов,. Посетителей было немало, учитывая глухую отдалённость монастыря и от Питера, и от других поселений. То там, то здесь виднелись одиночные фигуры или небольшие группки паломников, осматривающих всё вокруг, двигающихся по аллейкам неторопливо и благоговейно, как двигаются в Храме…
…Обойдя все достопримечательности и напившись чистой, удивительно вкусной родниковой воды из святого источника, мы подошли к главной церкви, где и находилась рака с чудотворными мощами Александра Свирского. Напротив высокого церковного крыльца стоял ряд простых и удобных скамеек, на которые мы и присели передохнуть и собраться с мыслями перед посещением главного храма.
Сидели мы молча. Вокруг царила такая умиротворяющая и благоговейная тишина, что было слышно только щебетание птиц. Северное солнце пригревало, однако, довольно ощутимо. И это всё действовало расслабляющее на человека. Как-то сразу приумолкнув и задумавшись, мы сидели тесной кучкой, объятые и этим умиротворением и нашей общей невысказанной семейной бедой, и всё возрастающей в наших душах и постоянно твердеющей уверенностью, что мы приехали сюда не зря. Что мы найдём здесь и пособие, и заступничество от терзающей нашу семью страшной беды…
Никто не тревожил наши размышления – паломники ходили где-то там дальше и здесь у Храма никого, кроме нас не было.
…Вдруг из Храма на крыльцо вышел молодой человек в монашеской рясе. Он несколько секунд постоял на крыльце, приставив козырьком ладонь ко лбу, рассматривая нас против солнца, и, неожиданно для нас, направился к нам.
Подойдя к скамейке, он посмотрел на нас спокойными, внимательными и очень добрыми глазами. И мы его рассмотрели получше.
Это был молодой монах. Его лицо обрамляла небольшая русая бородка. Одеяние его было из грубоватого тёмного материала, без каких-либо украшений и деталей другого, отличного от чёрного цвета. На его груди висел на довольно крупной простой цепочке, такой же непритязательный крест.
И только я решил к нему обратиться с просьбой, чтобы он помог освоиться и ввёл в курс дела, как монах, неожиданно улыбнулся и обратился ко мне сам:
- Сына привезли к Преподобному?.. Простить чудесного Его заступничества?.. Думаете, поможет ли?!.. А вы - верьте!.. И Святой Александр вам обязательно поможет!..
Потом он перевёл свой добрый и поощряющий взгляд на нашего сына и сказал:
- Пойдём, брат!.. – и, повернувшись, направился к Храму. Мы молча потянулись за ним.
…В глубине Храма стояла рака. Верхняя часть её была из овального стекла и открывала взору тело Святого Александра Свирского, лежащего в расшитых церковных одеждах. Лицо Святого было прикрыто специальной накидкой и из-под одеяний были видны только кисть руки и стопа одной ноги.
Сын, очень скромный по своей натуре человек, стеснительно остановился в нескольких шагах от раки. Наш сопровождающий всё с той же доброжелательной улыбкой, подошёл к нему и, взяв его за руку, подвёл вплотную к святым мощам. Потом он осторожно откинул одну часть стеклянной крышки саркофага и, не выпуская из своей руки руку сына, ни к кому не обращаясь, произнёс:
- Вообще-то мы не открываем крышку… Но в некоторых случаях, Настоятель разрешает нам это делать… Ничего не бойся! - сказал он сыну и положил руку сына на открытую от одежд кисть Святого…
Я же, встав на колени, стал молился, уткнувшись головой в саркофаг.
Я просил Святого выступить заступником у Иисуса Христа за моего болящего сына. Я, перемешивая церковные молитвы с самодельными обращениями к Господу, просил его помочь нашей беде, рассказывал ему о том, что это у меня самый добрый сын, самый ласковый, скромный и самый уважительный. Что эта моя надежда в старости и немощи.
Я просил, чтобы Господь помог сыну, хотя бы в честь того, что сын родился в день рождения Иисуса. Чтобы спас его от надвигающейся беды и помог ему побороть дьявольское пристрастие, уничтожающее его жизнь и сводящее и его самого в раннюю могилу.
Я просил Святого о помощи в развязывании тугого узла семейных проблем сына, об укрощении злой силы, которая влияет и на сына, и на внучку, и на нас, старых родителей...
Слёзы текли по моему лицу и смешивались со словами молитвы. Я прибегал к этой молитве, как к последнему средству и свято верил, что, если не помогут Святые Силы моему сыну, то не поможет уже никто и ничто…
…Наверно, я немного забылся в своей молитве, так как когда я её закончил и поднялся с колен, то в Храме я был один.
Выйдя на крыльцо Храма, я увидел наших и среди них благодетельствующего нам монаха. Я подошёл к нему и спросил:
- Простите! Как к Вам можно обращаться?
Он ответил всё так же размеренно спокойно, улыбчиво и доброжелательно:
- Я из монашеской братии. Значит, Брат. И в Вере нашей, мы все братья и сестры! А моё монашеское имя – Лавр. Стало быть, Брат Лавр, - заключил он.
- Брат Лавр! Я хотел бы принести своё посильное подаяние монастырю, - я протянул к нему руку с зажатой в ней ассигнацией.
Монах осторожно, будто моя денежная бумажка могла его замарать, взял мою руку двумя пальцами за запястье и отвёл её от себя в сторону:
- Спасибо! Но нам запрещено касаться денег… А коль Вы хотите посильно помочь монастырю, то свой взнос можете внести кассиру в любой свечной лавке, либо в книжном магазине и улыбнулся нам своей доброй и светлой улыбкой…
…Когда мы уходили от Храма, я обернулся. Наш благодетель стоял, глядя нам во след. Я прощально помахал ему рукой и он мне ответил тем же…
…Возвращаясь, мы долго молчали. На душе было как-то светло и умиротворённо. Как будто все наши проблемы решены и беда отступила. Мы молча дошли до машины и молча поехали обратно. И только через полчаса этого какого-то успокоительного молчания, в момент которого, видимо, каждый из нас был погружен в свои мысли, его прервала жена:
-…Ну, вот и хорошо, что мы съездили, сказала она вздохнув! - И, помолчав несколько секунд, предложила – Может быть где-нибудь остановимся и перекусим?..
Мы остановились в небольшом красивом сосновом мелколесье и, постелив на заднем капоте нашей автомашины скатёрку, накрыли стол…
…Много лет прошло с той памятной поездки. Мой сын вышел на раннюю пенсию. Слава Господу с горестным его и губительным пристрастием начисто покончено. Выросла внучка и успешно вышла замуж.
Правда, ничего не прошло даром. Внучка сумела закончить только колледж, давший ей рабочую профессию. Но я и за это Бога благодарю. Недавно внучка подарила мне правнучку. Живут они с мужем хорошо. Сын отдал им свою квартиру, а сам живёт с нами, стариками.
Правда, и он пострадал. У него сахарный диабет, с которым он успешно сосуществует. Прирабатывает к пенсии.
Казалось бы, жизнь, как жизнь. Никаких чудес…
Но я не могу забыть то наше всеобщее удивление, когда, приехав из монастыря, буквально, на следующий день мы узнали о том, чего уж никак не ждали! Что бывшая жена сына, внезапно освободила его квартиру и съехала к своему бой-френду. Мало того, она через несколько дней попросила сына забрать к себе дочь, т.к. бой-френд оказался… ненадёжным.
Так всё вернулось в нормальное русло и «на круги своя».
И только одному я удивлён до сих пор…
Вскоре после поездки, в один из ближайших праздников, я зашёл в церковь Санкт-Петербургского подворья монастыря и попытался передать запомнившемуся нам монаху брату Лавру и благодарственное, и поздравительное письмо.
Но мне сказали, что в монастыре нет и никогда не было ни послушника, ни монаха по имени Лавр…"
...Мой попутчик закончил свое повествование и, откланявшись, уже посапывал на своей полке.
А я всё ворочался бессонно, вспоминая его рассказ и удивляясь тому, как богата на неординарные события судьба человеческая. Думал о том, что даже в наши дни, когда повсеместно торжествует циничная меркантильность и холодный расчёт, есть место в человеческой жизни и для событий, если не откровенно чудесных, то, во всяком случае, мистических. Наверно потому, что их рождает наша Вера. И пока она у нас в сердце жива, чудеса не покинут наш мир!
Помочь сайту
Поздравления
