Свидание

Машина непривычно медленно, словно змея по воде, плыла улицами залитыми светом прожекторов. Город неизбежно погружался во власть ночи. Горожане, в силу своих воззрений, ярко делились на два племени. Дневные птички-кораблики спешили пристать к своим бережкам, утомлённые суетой ясного дня, а смелые и отчаянные мореплаватели с крылатыми, еле видимыми в неоновом свете парусами, готовились выйти в плавание до зари.


Слегка сжимая приятную плоть респектабельного руля своего дорогого автомобиля, совсем ещё молодой мужчина смотрел по сторонам. Он был похож на полицейского, выполняющего секретное задание, будто бы что-то или кого-то искавшего.

Заметив слева от себя вынырнувшую из двора фигурку он, сдерживая явное удовлетворение «находкой», откинулся назад, но только на мгновение.

Женщина шла медленно и похоже было, что вела себя вызывающе, беспечно прогуливаясь плохо освещённой улицей.

Мужчина в машине вытирал мокрые ладони, скользя ими по скрипящей коже. Делая словно массаж, повторяя движения. Наконец, он поравнялся с ней. То была молодая ещё девушка, с хорошим, выдающим себя станом, в модной одежде, с кокетливо блестящей сумочкой через хрупкое остриё плеча. Едва машина остановилась, как девушка сама нагнулась к отрывающемуся окну.

Спустя десять минут они выехали из центрального района на шоссе. Мужчина деловито молчал, давая волю остроте ощущений от слишком уже затянувшейся немой сцены. Девушка вела себя даже ещё более непринуждённо, чем слегка нервировала его, кусая вызывающим поведением самоуверенность своего нового знакомого. Он прибавил скорости, спешащему показать всю свою мощь, зверю, стараясь делать это, как можно медленнее, спокойнее и естественнее. Но ничего не получилось, и девушка улыбнулась сострадающей улыбкой. Она даже не отвернулась к окну, что было бы тактичным в этом случае. Но на её удивление, укол не получил ожидаемой реакции. Напротив, некое победное удовлетворение едва заметно мелькнуло в его глазах, отразившись и придорожных огнях. Реакция была мгновенной – нервной и мятой: женщина наиграно выставила колено и медленно завела одну ногу за другую. На этот раз улыбнулся он. Но его улыбка была безжалостной, она была холодной и зловещей.

Картина брала своей эксцентричностью. Сценарий не поддавался никакому анализу, люди повисли в действии….

Машина свернула на узенькую дорогу, огни города были позади. Автоматические ворота гаража открылись почти бесшумно. Женщина контролировала свои руки, пытающиеся выдать её подлинное состояние. Делала она это весьма успешно, занимая их вполне логическими жестами. Мужчине спокойствие давалось значительно трудней. Он ожидал, что спутница будет парализована страхом и непредсказуемостью его действий. Покорность в таких случаях сильное оружие и… возбудитель. Но видимо, мозг его и так был обильно залит эйфорией. Ему представилось тело, плавающее в целом бассейне с формалином.

Кровь скрипела в его голове от неподвластных впечатлений и беспомощных переживаний. Но, что это? Тело поплыло! Наслаждаясь, по-видимому, парами и… улыбаясь?!

Он сглотнул порцию яда, выделенного неожиданным поведением слабого (по сценарию) существа. Как и ожидалось – это придало ему несвойственной уверенности в самом себе. Он медленно, словно пьяный, но дерзко и надменно контролирующий свои слабости человек, вышел из машины, в ожидании хотя бы какой-то реакции. Но никто не выскочил из машины с криками о помощи и не упал, прося пощады в слезах.

Он сжал кулаки в приступе ярости. Воображаемая кровь слепила их янтарным клеем….

Внезапно в шее раздался щелчок, а затем сильная боль прошла по позвоночнику отвратительным разрядом.

«Беги, беги, сейчас беги….»: то ли голос, то ли уже и сами губы его шептали такие трудные и тяжёлые, как любовь слова.

Он выгнулся, подчиняясь дуге и видел, как она смеётся…. с него…, с него бессильного. Не может быть! Проклятье! Он снова настиг его – приступ прощения.

Слабый, как младенец, шатаясь от своей ненасытной памяти, человек вошёл в двери и опустился в знакомое кресло. Краска залила его избитое видениями воображение.

Он открыл глаза. В гараже горел свет. Напротив кресла стояла женщина и ждала его вяло пробуждающееся сознание.

− Ты кто? − Он пробежал по последним часам своей жизни. Он ничего не забыл. Он играл, просил пощады. Женщина ничего не ответила, она прошлась по периметру, как ходят модели и… шлюхи.

− Ты ничего не забыл? − Она подошла к нему и опустилась перед ним на колени.

− Уходи… − Он в бессилии отвернулся.

− Уходить? − Женщина была пьяна от своего превосходства. − А как же тело?

− Какое тело?

− Вот это…. − Она показала бешеные чулки на тоненьких проводках соединённые с трусиками.

− Деньги в машине… сколько хочешь… и уходи.

− Деньги в машине, уходи. − Она передразнила его, раскачивая головой из стороны в сторону. − Ты думаешь вот так все это просто, убить человека?

− Что!? − Он попытался подняться, но не смог.

− Да! − Она вспыхнула. − А ты думал доставить счастье?! Счастье, да?! Ты убийца! Вы убийцы! Вы все убийцы! − Он смотрел на неё, как на привидение. − А я не уйду отсюда, я…, я сама…, сама тебя убью. Да! − Она бросилась вперёд, но остановилась и прислушалась.

Он молчал и наблюдал. Она прошла к двери и прикрыла её.

− Ты же хотел, хотел меня… убить, убить ты хотел меня…? Отвечай!?

− Да... − Он опустил голову.

− А теперь…? будет ли справедливым, если я отомщу и убью тебя? А что такое? Привёз меня в гараж, сначала было всё по согласию, но я…, я не захотела. И ты стал меня насиловать, ведь так?

− Так.

− Тогда я должна буду…, должна была защищаться, так?

− Так.

− Ну и защищаясь немного превысила, совсем немного…. − Она становилась неуправляемой с каждым словом. − Сволочь! − Она ударила рукой в стену. − Сволочь, сволочь! − Пауза была недолгой. − А знаешь ли ты, «мистер убийца», что я сама пришла к тебе? Пришла, чтобы умереть, знаешь ли ты это? Мистер убийца? И ты никакой не убийца! Ты не герой, нет. Ты падальщик, падальщик ты! Нет, ты даже не падальщик, ты падаль, ты падальная муха! Ты…− Она задыхалась, приступ был в кульминации.

Он сидел с пустыми глазами, белый, и качался от ударов сердца.

− Я давно уже не хочу жить…. − Женщина для чего-то подошла вплотную к своему мучителю.

Истерика уступала место апатичности. − Да я и не живу уже давно. Я не хочу жить среди таких, как ты и таких, которые поклоняются таким, как ты.

Вдруг он напряг руки и повернулся к её лицу:

− Среди таких как я ты жить не хочешь? Да? − Кровь вяло стала проступать на почти уже синих губах его.

− Да! Да! Да! Я хотел убить тебя, хотел! Для этого и привёз. Вернее…, я ещё не знал, смогу ли? Но, что я точно знал, так это то, что убью ещё одну тварь, убью в тебе твою самоуверенность в жизни, и увижу ничтожность. Ничтожность женской власти над жизнью! − Теперь она замолкла и, широко отрыв красные глаза, слушала его голос, доносящийся, словно из-за сознания.

− Вы женщины, вы воплощение… я даже не знаю, как назвать это. Но это точно не дьявол.

− Дьявол служит людям, это марионетка, впрочем, как и бог. Но вы, вы…. − Он скрипел зубами и слабел ещё больше. − Я расскажу тебе кто вы, слушай. Одна женщина забеременела, но, как обычно, − он впился пальцами в кожу кресла, − да, как обычно, ребёнок был нежеланным. Да, не-же-ланным, вот так! К черту бог и к богу дьявол! Мы создаём жизнь, мы контролируем её количество! Или может быть кто-то будет против!? Так вот, она пришла на аборт. Нет, что вы, она не пришла убивать, нет. Человек ведь становится человеком только тогда, когда..., а до этого это чей-то плевок, это не человек, нет! Это неосознанная масса, или что там ещё святые говорят? Так что…. Вот только плода в ней было два. Одного они достали ножичком, а другого не заметили. Не заметили!!! Спрятался он, плевочек. Спрятался плевочек и стал человеком. Не смогли добраться промашечка. А как подрос до человека, так и убивать его стало страшно. Не знаю, кого они там испугались, бога или дьявола, только родила мамаша этого человечка. И дальше…. − Он зарычал. − А дальше бросила его в больнице! Бросила! Но и тут случилось не по написанному. Здоровый мальчик оказался, крепкий, умный, выжил. А зачем? Нет ни матери, ни отца. Какое о людях впечатление, когда сам… человек?

Девушка упала ему на руки и стала плакать и просить прощения.

Адам и Ева держали их сердца.