ОДЕССИТКА СОФОЧКА

раздел 1

«Я вам не скажу за всю Одессу!» - пел артист Бернес, в кинофильме "Два бойца”. Фильм этот был снят в начале войны 1941-45гг. Он был настолько весёлым, оптимистичным, с уверенностью в нашей победе над фашисткой армией, что вся страна и в тылу, и на фронте смотрела его со слезами на глазах.

Особенно всем запомнился артист Марк Бернес песней об одессите и рыбачке Соне, которую он встретил в мае. Эту песню с залихватским и бодреньким мотивчиком, а главное оптимизмом и любовными чувствами, пели на каждом углу и взрослые, и дети.

Моя мама пела в самодеятельном ансамбле Бакинского клуба моряков. Эта песня вызывала слёзы и бурю восторга на концертах ансамбля перед ранеными в госпиталях. Время было военное, лихое и голодное. Так как после концерта, артистов в благодарность кормили, мама брала меня с собой. Хитрила, конечно! Надеялась, что ребенку не откажут поесть госпитальных харчей.

Её робкое беспокойство было напрасным. Моё появление вместе с концертной бригадой, вызывало неизменное оживление раненых. Истосковавшиеся по семьям солдаты, с удовольствием во время концерта со мной нянькались. После этого, в карманах своего костюмчика я обнаруживал кусочки сахара, сухарики и леденцы. Медперсонал, видя ребёнка, ностальгически вспоминал свои семьи и детей. Поэтому во время вечернего ужина для артистов, я обязательно оказывался на коленях у врачей.

Дальше, больше. Видя успех моего появления, руководительница хорового коллектива попросила маму, чтобы я читал какие-то стишки во время госпитальных ужинов.
Вот так я и вписался в вокальный квартет. Сидя во время репетиций, я невольно запоминал весь певческий репертуар. Весёленькая песня про одессита Костю мне очень нравилась.
Сидение на репетициях и на концертах незаметно стало для меня своеобразной школой музыкального образования.

Это в свою очередь определило мой успех в мужских компаниях, а затем и на посиделках с женщинами. Всё это открылось в юношеском возрасте, когда я волей судьбы стал курсантом Высшего военно-морского училища.
Воспитывался я в женском коллективе бабушки и мамы в отсутствии папы, который нас бросил ещё в моём младенческом возрасте.
Женское воспитание, конечно же хорошо, но оно воспитывает в мальчике нужные, но не главные черты мужского характера. Например, я в своей жизни дрался только один раз. Ну, сами посудите, что это за парень, который не дерётся?

Не играл в футбол. И вообще уличную и дворовую жизнь, видел только с балкона второго этажа. Бабушка и мама страшно боялись, что на улице я наберусь каких-нибудь гадостей. Меня за это дворовые дети дразнили маменькиным сыночком, "бабусей” - так я называл свою бабушку. В результате я с ревом кидался в объятия бабуси и жаловался ей в юбку на своё детское горе.

Улица всё равно победу одержала. В редкие минуты моего появления во дворе, меня мгновенно приучили курить, объяснили откуда берутся дети и научили ругаться матом.
Воспитание во мне черт мужского характера продолжил школьный военрук по фамилии Юрфельд. Нас пацанов он научил не только военному делу, но и дисциплине, уважению старших, а самое главное привил любовь к спорту.

С неуёмной энергией и грубой мужской настойчивостью он сурово выбивал из нас мамины поглаживания по головке, бабушкины сказки о необходимости быть ласковыми и нежными.
Какие там нежности! По заведённому Юрфельдом порядку в восемь утра всем надлежало стоять на построении во дворе школы. После этого бегом марш вокруг ближайших домов!

Кто «сачковал» получал лёгкий юрфельдовский подзатыльник, ещё раз «сачканул» - подзатыльник посильнее. И попробуй только наябедничать, что военрук дерётся. Тут же против тебя вставала вся школа. Жизни такого изгоя не позавидуешь. С «ябедой» переставали разговаривать, а старшеклассники могли и "тёмную” ему устроить – побить то есть. В результате, для такого мальчишки, оставалась одна дорога - вон из школы!

Забыл сказать, что я учился в период разделения на мужские и женские школы. В школе, куда мама меня с большим трудом пристроила, кроме страшного Юрфельда, о котором в те времена в городе ходили легенды, учился сын первого секретаря компартии Азербайджана. Жилой дом секретаря, стоял рядом со школой.

По тем временам, такая школа автоматически становилась престижной, а самых лучших учителей собирали по всему Баку и его окрестностям. Они были действительно умные, неординарные. Знания, которые мы от них получали, пригодились в жизни. О своих учителях я вспоминаю с большой теплотой и по сию пору.

Да, так вот Юрфельд! Его усилиями уроки физкультуры превращались в знакомства с различными видами спорта. Мы крутились на турниках, бегали, прыгали, метали копье и диск, прыгали в высоту и бросали мяч в баскетбольные кольца, боксировали и боролись. На занятиях Юрфельд внимательно приглядывался к нашим усилиям овладеть тонкостями того или иного способа прыжка, метания спортивных снарядов, спортивного упражнения.

раздел 2

Некоторых, Юрфельд вызывал к себе в кабинет и предлагал поступить в спортивную секцию для дальнейшего совершенствования. Надо сказать, что глаз у него был, как «ватерпас». Из его рук выходили в чемпионы в гимнастике, прыжках в высоту. Один даже стал чемпионом по метанию молота.

Меня он попробовал сначала в боксе, но после первого же удара по носу, я залился слезами и сказал - не буду! Это про меня песня Высотского – «Бить человека по лицу я с детства не люблю!». Правда, я до сих пор с неизменным интересом смотрю бокс по телевизору, вызывая негодование у моей жены и её бормотание – «Что вы смотрите на эту жестокость! Фу! Какая гадость!».

С женой мы на "Вы”! Очень удобно! Попробуйте на «Вы» поругаться, сразу же почувствуете всю прелесть такого обращения. Попробуйте!
После моего неоднократных рассказов ей о первом моём опыте боксировать под руководством Юрфельда, она с трудом, но всё же успокоилась, но неизменно покидает меня в одиночестве перед схваткой по телевизору взмыленных боксёров. Уход её неизменно сопровождается фразой – «Фу, гадость какая!»

Затем Юрфельд попробовал меня в греко-римской борьбе. Всё окончилось также плачевно. Я и тогда уже вымахал в высь, но был страшно худой. Послевоенное питание не успевало со своими калориями, за моим тянущимся вверх телом. Когда ко мне на борцовском ковре подошёл крепенький, невысокий паренёк, я сразу же понял, что Юрфельд меня переоценил! Я ещё не успел это додумать, как почувствовал что лечу. Куда, зачем, а самое главное почему так быстро? В полёте, я зацепил что-то своими длинными ногами. Раздался грохот от падения, я пробормотал – «Ой, мамочка!» - и на нас с потолка свалилась люстра.

Если вы не знакомы с правилами греко-римской борьбы, знайте: побеждает тот, кто лежит сверху. Это правило борьбы мне в тот раз помогло. Крепыш прижал меня своим телом к полу и люстра свалилась на него. От неожиданности он тоже крикнул – «Ой, мама!» - но не победно, а как-то некрасиво и жалостно.

Юрфельд мгновенно оценил нанесённый школе материальный урон, но человечность и доброта пересилили и он, выкрикнув нервно неприличное слово, кинулся нас спасать. Это слово долго обсуждалось в школьных курилках. Авторитет Юрфельда от этого не упал, а школьники его зауважали ещё больше: «Умеет ругаться! Настоящий мужик! А мы и не думали, что учителя то же могут матюгаться!».

После падения люстры, Юрфельд решил перевести меня в баскетбол. Высокие парни в этой игре востребованы. Игра мне понравилась. На этом не успокоился и заставил заниматься фехтованием на рапирах и на эспадроне. Сейчас это называется, кажется, шпага и сабля.
Эти виды спорта принесли мне успех в дальнейшей жизни. В училище меня взяли в сборную по баскетболу и фехтованию. В баскетбол я играл так себе, а вот в соревнованиях по рапире я заработал первый спортивный разряд.

У военных моряков мои способности в фехтовании остались не востребованными. Может, передам свои знания внукам, у меня два мальчика.
После школы я попал в Военно-морское училище на штурманский факультет, который благополучно и кончил. Но моя жизнь это сплошная перестройка. Достаточно сказать, что в жизни я поменял профессию четыре раза. Сначала стал моряком, потом подался в авиацию. Из авиации меня вынесло во внешнюю торговлю. Тут подоспела "горбачёвская перестройка” и я пустился во все тяжкие на ниве бизнеса по-русски с обманами, киданием, и лукавством.
Вся прелесть первых признаков надвигающейся "перестройки” настигла меня, когда офицерские погоны вот-вот уже должны были занять место на моих плечах.

Это было время, когда глава нашего государства Хрущёв, ссорился и боролся с маршалом Жуковым, героем войны и любимцем страны. Победил Хрущёв и сократил армию в первый раз «на» сколько-то тысяч человек. Сейчас уже не помню.
К моменту моего окончания училища, он грозился сократить вооружённые силы ещё «на» сколько-то. При этом затрагивались уже интересы военно-морского флота.
Морское начальство затаилось, и на всякий случай, решило присуждение нам офицерских званий после окончания училища притормозить.

Вместо золотых погон с двумя звёздочками лейтенанта, мы получили погоны с широкой золотой полосой мичмана.
Представьте молодых парней, которые вместо офицерских кителей, остались в форме младшего командного состава. Знаете, какое гадостное настроение было? Представляете! Особенно горевали знакомые девушки, так как свадьбы откладывались на неопределённое время. Ну, скажите, как должна себя чувствовать без пяти минут жена лейтенанта? И вообще, что делать со свадебным платьем? Ждать этого неудачника, или начать встречаться ещё с кем ни будь? Вопросов у обоего пола было предостаточно!

Меня лично на тот момент успокаивало следующее:
- невесты нет, и не предвидится,
- вместо бескозырки, теперь можно надеть офицерскую фуражку,
- зарплата мичмана, при условии полного содержания по продовольствию, и офицерские привилегии, позволяла совершать некие шалости в отпуске «на берег».
Сказать, что я расстроился, «таки нет!».

Кроме того, я оставался на мичманской стажировке в Баку, поблизости от моих дорогих женщин, что так же было немаловажно.
Гром грянул, когда Каспийская флотилия, куда я был направлен после выпуска из училища на стажировку, получила суровый приказ – «Идти в Одессу на боевое траление!».
Мать честная! В Одессу-маму, где «все биндюжники вставали, когда в пивную он входил!» - как пел артист Бернес. Это же мечта, об исполнении которой страшно было раньше и подумать. Во-первых, Чёрное море со своей теплынью и пляжами! Во-вторых, Одесса с самыми красивыми девочками нашей любимой Родины, как говорили тёртые в бурях мариманы!

За этими мечтами я и не заметил, как и в самом деле мой корабль оказался в Одессе. Прибыли мы из Баку на трёх морских тральщиках.
Здесь в штабе флота нам рассказали о задании. Во время войны, немцы, напуганные геройством наших моряков, как ненормальные с перепугу всюду накидали в море мины. Особенно они старались делать это в Черноморских портах.
Сразу после войны, мины какие могли, морячки наспех повытаскивали. Но вот донные магнитные мины не смогли. Свойство такой мины очень гадкое. Лежит такая мерзость на дне, зарывшись в ил, и ждёт. Проплывёт над ней десяток судов, ей хоть бы хны, а на одиннадцатом, она всплывает прямо под его брюхо – Бабах! И нет бабушки!

раздел 3

Морское начальство Черноморского флота, оберегая торговые корабли, а заодно и свои военные, решило, от греха ещё раз протралить Одесскую портовую бухту и поискать залежавшиеся донные мины. На помощь позвали моряков с Каспия.
Группа кораблей тральщиков мин из Баку была усилена тремя молоденькими штурманами, то есть мной и двумя моими товарищами. Мы и должны были составить точные карты траления и обеспечить необходимую навигацию этой процедуры.

Навигация эта была простой. После того, как за нашим тральщиком вытягивалась длиннющая колбаса кабеля по которому бегал разнополярный ток, я и сигнальщик бегали от компаса к дальномеру. Засекали время, определяли по пеленгу место и наносили точки на карте. Так как траление и обезвреживание мин было не детскими шалостями, всей операции было присвоено звание "боевое”, а нам участникам посулили «боевую» денежную компенсацию. В сумме с имеющейся зарплатой, это позволяло надеяться на прекрасные застолья в Одесских ресторанах и прилив нашей активности, в том числе и гормональной.

Когда мы начали тралить, оказалось, что работа эта исключительно нудная, так как точки на карту по курсу траления надо было наносить каждые десять минут. Развлекало только то, что свободные девять минут можно было смотреть в корабельный оптический дальномер.
Объясняю что такое дальномер. Фактически это привычный бинокль. Но корабельный дальномер - это огромная горизонтальная труба. Окуляры у него как у бинокля, а огромные линзы, разнесены в стороны на два метра. Изображение получается объёмным и можно мерить расстояние до него.

Представьте себе яркий солнечный день. Мы тихо «чапаем», то есть медленно проплываем вдоль берега со своими тралами. Берег - это Одесские пляжи. Издалека видно, что они усыпаны человеческими телами. Вы здесь, а они там. Они там, а вы здесь. Но у вас есть дальномер. В дальномере с огромным увеличением и во всех подробностях можно было рассматривать какую-нибудь красотку, лежащую на пляже.

На дворе был жаркий июль. Пляжный сезон в разгаре. Красоток много. Курс траления аккурат в параллель с Одесскими знаменитыми пляжами.
Наношу очередную точку на карту, бегом к дальномеру, пользуясь преимуществом мичманского звания, отталкиваю от окуляров сигнальщика. Начинаю разглядывать пляж. Постепенно к дальномеру подтянулись и другие офицеры корабля. Эту толпу приходилось периодически разгонять, чтобы заняться делом, то есть навигацией. Постепенно я организовал очередь, и всё наладилось. Условие было такое. Через девять минут все отбегали от дальномера самостоятельно, с криком:

- Эй, штурман, время вышло, давай определяйся!
Наступало наше с сигнальщиком время: пеленг столько-то градусов, время в минутах - секундах, бегом в рубку, наносить очередную точку на карту. Затем наверх опять к дальномеру обозревать пляж.
Сначала мы рассматривали загорающих красоток просто так. Потом это надоело, и стали шалить. Руками достать нельзя, хоть и кажется, что они на расстоянии вытянутой руки. Зато оставались глаза. Глазами щупать можно.

Если кто не знает, морской дальномер может замерять не только расстояния, но и размер объекта.
С расстоянием до пляжа и так было всё ясно. Тогда перешли к обмерам красоток. Для интереса замеряли размеры прелестей очередной девушки. Дальномер позволял это делать с завидной точностью. Через несколько дней траления, и подглядывания, мы познакомились заочно с десятком блондинок, шатенок и брюнеток, худеньких и полных, с мамами и без них. Знали наизусть их физические размеры, каждый обзавёлся своей пассией, до хрипоты спорили, чья лучше. Но при всём, при прочем, общий вывод был таков - одесситки питаются хорошо, прелестей на себе они нарастили достаточно - тронешь, маешь вещь! В общем, можете представить все эти мужские разговоры.

Это же прелестно подсматривать за девушкой, приближать её к себе на расстояние вытянутой руки, видеть всё и даже больше. Особы в такие минуты, оказывается, позволяют себе такие вольности, которые не посмели себе ни-ни, если бы знали, что их обозревают молодые парни. Итак, они не знали, а мы всё-всё видели. Радости при этом было, как говорится, полные карманы.

А боевое траление шло своим ходом. Для уверенности надо было на каждом курсе пройти над одним местом одиннадцать раз. Нам сообщили, что «кажется» у немцев максимальная настройка мин была на десять проходов. Одиннадцатый раз, проходили для полной уверенности и отчёта по полной программе. Но, то ли мины сильно засосало в ил, то ли немецкие аккумуляторы разрядились, но за всё время командировки, ни в одном трале мин не было обнаружено. Так и «маялись» мы со своими тралами с июля по ноябрь.

Пока был июль. Мы ходили перед пляжами одесского лимана туда-сюда одиннадцать раз на каждом месте. Радовались встрече в дальномере со своей облюбованной пассией. Отмечали степень её загорелости, прелесть поз, словом, истекали потом молодых возбуждённых тел по всем законам физиологии и калорийности питания, приготовленного нашим корабельным коком. В конце рабочего дня калории сгорали, линзы дальномера от этого запотевали, сил сдерживать себя и оставаться на корабле, не было.

Черноморские адмиралы, оказались душевными ребятами. Давали жить не только себе, но и другим. После первого этапа траления ни одна мина не взорвалась, бдительность у них притупилась, и адмиралы решили, что пора каспийским морякам отдохнуть от боевых будней.
Ими велено, а нами выполнено! Вечером в пятницу, мы аккуратно причалили к пирсу в Купеческой гавани Одессы.

раздел 4

В гражданской части Одесского торгового порта для нашего брата, военного моряка, порядки охраны порта были намного проще. Охрана тщательно обыскивала только портовых биндюжников в поисках краденного при разгрузке товара. Но к этому времени биндюжниками всё уже было переправлено за стенку через известные только им «схроны». Когда их обыскивали, парни весело ржали и дурачились, выворачивая пустые карманы роб.

Нас охрана пропускала в город и обратно без обыска. А когда мы им вскользь сказали, что ищем и обезвреживаем мины на фарватерах Одесского порта, охранники нас зауважали и даже стали отдавать честь.
С биндюжниками мы тоже подружились. В минуты отдыха от разгрузки они рассказывали нам, что в порту от прибывающего морем товара каждый имеет свой «интерес». Они точно знали какой ящик надо посильнее грохнуть краном о пирс. Ящик от такого ловкого удара благополучно разваливался. Рассыпавшиеся сигареты, трикотаж, бутылки со спиртным, другой дефицитный товар быстро с пирса исчезал, а затем официально списывается под процент естественной убыли по статье «усушка и утруска».

Страховые компании, точно знают размер процента допустимого убытка. Если он находился в привычных размерах, то платили страховку. Если процент повышался, начиналось расследование.
Обычно расследование заканчивалось укоризненным вопросом страхового агента биндюжникам "Совесть у вас есть?”. Те клялись и божились, что определённо есть. Потом собственным самосудом изгоняли зарвавшихся жадин, а затем, сомкнув ряды, продолжали подворовывать, но в пределах установленных процентов естественной убыли.

В результате дружбы с биндюжниками, очень скоро наши морячки стали курить турецкий табачок, кушать «рахат-лукум», щеголять на пляжах в моднейших плавках.
Постепенно у нас накапливалась информация о местных нравах. Город жил и кормился вокруг порта и моряков, возвращающихся из "загранки”. Морячки привозили заморский товар, валюту. Всё это волшебным образом появлялось на местной знаменитой "толкучке”. На ней шла активная торговля. Любой одессит вместе с молоком матери, был прирождённым купцом в обе стороны.
Товаром в Одессе было всё, включая женщин!

Не хочу говорить про женщин лёгкого поведения. Буду говорить о девушках из добропорядочных одесских семей. Верхом успешной женской карьеры для них - муж моряк. И не просто моряк, а тот который ходит на корабле за границу. Поэтому одесский девичник был в поиске таких кандидатов.

Самыми перспективными женихами у них были курсанты местного мореходного училища. Каждый из них пользовался неограниченным доверием местных девчонок, поэтому считал себя баловнем судьбы, вёл себя высокомерно и без стеснения, на первом же свидании лез девчонке под юбку. Та смущённо хихикала и слабо отбивалась. Позволяла производить над собой многие рукопашные действия, но, самое главное - понимаете что! - обещалось парню только, в качестве свадебного подарка жениху. Этот жёсткий закон Одессы аккуратно соблюдался обеими сторонами, и на него нам строго указали.

Эти знания сначала ввергли нас в некое состояние грусти, но потом ничего. Оправились, отряхнулись, огляделись и увидели, что жить можно и с такими порядками.
Ситуация складывалась так. Мы, мичманы военно-морского флота по форме отличались от этих женских баловней курсантов гражданской мореходки, только погонами на плечах. У нас погоны были, а у них нет!

И вот именно этой досадной мелочи, молоденькие одесситки не замечали задыхаясь от радостного счастья, что удалось познакомиться с перспективным кавалером в морской форме. То ли в глаза им лезли совсем другие моряцкие признаки, то ли их мысли уже прикидывали, какой доход можно будет получать от привозимого мужем из «загранки» товара на толкучке. Не знаю точно! Ах, девочки Одессы! Только жизнь может вас исправить! Жизнь научит видеть погоны на плечах кавалера!

Факт оставался фактом - нас категорически путали с «этими», которые из мореходки! Ребята наши не унывали и всячески пользовались этим выгодным совпадением.
Такие знакомства у всех кончались одинаково. Знакомится наш парень с молоденькой девушкой. Всё хорошо. Девчонку он окутывает травлей про девятый вал, страшных акул, про закаты, и рассветы перед бурей. В результате после первых же прикосновений к девушке, например под ручку, парня немедленно ведут в отчий дом. Девчонка с затуманенными от радости глазами, представляет Ваню, Петю, Серёжу своей мамочке.

Мама, почему-то с обязательным именем тётя Дора, расплывшаяся на обильных харчах, истекающая умилением и добросердечием, начинает плавиться мёдом в словах и нежном подталкивании морячка к столу. По дороге она начинает расхваливать свою «дочу». И такая уж она хозяйка, домашняя, скромная, тихая, готовит замечательно. Невольно задумываешься: «Если всё так, откуда же берутся жёны стервы?!».
Моряка приглашают к роскошному и аппетитному столу. На нём россыпь пампушек, пирожков, грибочков и масса других вкусностей.

раздел 5

Дождавшись, когда паренёк утолит первый голод, начинаются дипломатические расспросы когда, где и как, он сможет уйти «в загранку». Наши парни быстро приспособились к этим обстоятельствам, и, конечно же, привирали для создания большего интереса к себе.
После появления на столе первого, второго блюда и компота, в зависимости от привлекательности молодухи, в дальнейшем происходило либо рассекречивание себя, либо отношения продолжали развиваться дальше извилистой дорогой.
Враньё и туманность в отношениях, долго не продолжались. Рано или позже, на горизонте обязательно появлялась бдительная подружка, которая объясняла «раззяве», что у этого поганца погоны на плечах, а значит ей дуре ненормальной, нечего и мечтать о заграничном товаре и торговле на толкучке.

Происходила неприятная сцена, с одинаковым во многих случаях окончанием. «Ненормальная», с безобразным рёвом и некрасивым лицом от слёз, кидалась на нашего парня с кулачками, обвиняя его в коварном обмане – «Почему ты мне не сказал сразу, что ты бесперспективный вояка?! А мы тебя с мамой поили и кормили! Всё зря! Столько денег потратили!» - горестно говорила молодуха. После этих слов, путаясь в соплях и обливаясь слезами и, она быстро исчезала за горизонтом.

Вот и всё - дёшево, но, правда, сердито. Несмотря на эту, совершенно точно прогнозируемую перспективу, некоторые наши морячки приспособились и уплетали местные пампушки, пирожки и жареных курочек домашнего приготовления за обе щеки.
Действовали они наверняка. В случае чего, девицы сами их бросали, только пыль за ними клубилась. А что?! Девочки из Одессы сами виноваты - надо бы им руководствоваться чувствами, а не голым материальным расчётом.

Получив информацию о порядках действующих в городе, можно было приступать к осмотру достопримечательностей Одессы.
Что может позволить себе мичман военно-морского флота, у которого за пазухой под тельняшкой приятно шелестят "боевые” рубли, на голове лихая фуражка с модным козырьком «под Нахимова», "корочки» начищены до блеска, клеши со стрелками о которые можно порезать палец? Шик, блеск, элеган!
Держись за кисточку крепче, женская особь! Под ногами у нас будет лежать «поверженная» Одесса!

Для поиска приключений в городе я объединился с Лёнькой Днепровым, который в училище из-за роста ходил в строю самым последним и был, как говорят моряки - "шкентелем». Я же всегда по росту в строю стоял третьим, после Чаговца и Дубинина, двух украинцев, которые тайно нас москалей не любили, а мы в ответ их то же, и также тайно. На поверхность всё же что-то вырывалось в виде подшучиваний и подначек.

Парни не сильно обижались, а в отместку вдвоём, в стороне от коллектива, тайно поедали полученные из дома украинское сало и другие вкусности отчаянно пахнувшие чесноком. В результате, по этому запаху мы всегда знали, где эти два украинца поедают домашнюю «жрачку».
К концу учёбы в училище, правда, они пообтесались и уже немного считали нас то же людьми, а мы их. Лёд сломался окончательно, когда они стали делиться с нами гостинцами из дома.
Да, так вот Лёнька! Вы уже поняли, что вместе мы выглядели как Пат и Паташон. Были когда-то два таких цирковых клоуна – высокий и не очень.

Нас это не смущало, так как мы друг в друге чувствовали родственные души, питаемые воспоминаниями о родной роте и старшине тайно нелюбимого за то, что при малейшей провинности бессердечно гонял нас драить гальюн.
Лёнька был красивым парнем. Блондин с вьющимися волосами, голубыми глазами, со стройной фигурой гимнаста, которую он развивал на турнике и кольцах всё свободное время.
Приехал он в училище из Западной Украины. Видимо, в нём было намешано много польско-русско-украинской крови. Коктейль из разномастных генов, кипел в нём как паровой котёл высокого давления, заключенный в тело, натренированное турниками и кольцами.

Стоять спокойно на месте он не мог. В разговоре он нетерпеливо как-то подпрыгивал, хлопал себя по ляжкам, громко смеялся, улыбка не покидала его лица никогда. Даже драя гальюн, он улыбался, не уставая материть старшину, который его сюда послал.
Рассказчик он был прекрасный и травил интересно и весело. Сказать вам, что девчонок он уговаривал в один миг, это не сказать ничего. Я умилялся, наблюдая сцену очередного его "съёма” девушки. Всё происходило быстро, весело и непринуждённо. Только, что это была милая незнакомка, шедшая по улице погружённая в себя. Раз - и Лёня возвращается с ней под ручку или обнимая за тонкую талию.

Как и все "шкентеля” - невысокие люди, Лёнечка наперекор своему росточку любил девушек высоких, крупненьких в бёдрах, с рельефной грудью. Его не смущало, что он смотрит на очередную пассию снизу вверх, а она наоборот. И удивительным образом эта пара смотрелась совсем не смешно, а наоборот очень гармонично.
В паре с ним мы то же были гармоничны. Дело в том, что Лёнька никогда не мог идти рядом и в ногу. Он то забегал вперёд, то уходил в сторону. В результате мы редко стояли рядом, и то, что он доходил мне только до плеча, в глаза не бросалось.


раздел 6

Разновысотные характеристики в росте нас не смущали, и мы частенько отправлялись с ним в увольнение в город Одессу. Мне в нём нравилось то, что он так же, как и я не любил сильно выпивать, что обязательно приводило бы к неприятным последствиям. Так, по бокалу хорошего сухого вина к столу в ресторане, и всё. Это количество, кстати, очень нравилось нашим командирам. Молоденькие мичмана без проблем с выпивкой – подарок для командования! Мечта, да и только.

Была ещё одна деталь. Так как на нас распространялись офицерские привилегии, то столовались мы в кают-компании, а в увольнении могли отсутствовать на корабле до утра. Могли, но ещё пока не пользовались.
Ночевать где-то, у кого-то, нам ещё не доводилось, поэтому мы возвращались на корабль иногда в час ночи, а иногда чуть позже. Словом, вели достаточно ленивый, вполне здоровый и комфортный образ жизни по морским меркам. Походив на пляж, обзаведясь некоторыми знакомствами, стали иногда ходить вчетвером. Наши девушки оказались любительницами музыки, изящной культуры и искусства. Мы из последних сил старались им соответствовать. Неожиданно нам это понравилось.

После посещения знаменитого одесского оперного театра мы были восхищены его внутренним интерьером, но услышав знаменитую арию Ленского на украинском языке:
«Чигепнусь я дручком пропёртый, Чи мымо пролетыть вона!»
В переводе это означало:
«Паду ли я стрелой пронзённый, Иль мимо пролетит она!».
Услышав такую странную интерпретацию знаменитой арии, мы категорически заявили девушкам, что больше в оперу на украинском языке не пойдём. Стали ходить на концерты и спектакли приезжих московских артистов.

И вдруг такое культурное время провождение нам надоело. «Продинамив» в своих знакомых, то есть, оставив их в своих мечтах ни с чем и без нас, мы отправились в ресторан. Там хорошо подкрепились, наслушались хорошей джазовой музыки, чуть-чуть потанцевали, а когда всё кончилось, мы оказались на пустынных в этот поздний час улицах в полном одиночестве.
В наших животах плескалось хорошее вино, спокойно переваривалась ресторанная вкуснотища, настроение было благостное, расслабленное и ленивое.
На корабль было решено идти пешком, наслаждаться тишиной, покоем и запахом цветов южных растений.

Дорогу в порт мы выбрали окольную через большой парк. Тихо пробираясь по пустынным аллеям, ни сном, ни духом не ища приключений, мы эти приключения получили, когда стали спускаться по лестнице.
За ближайшим поворотом, нас встретил жалобный девичий плач. Одна девушка плакала, а другая - её успокаивала. Так! Мгновенно сориентировались: кто-то обижает беззащитных девушек!

Забыв про благость и лень, раздув молодецкие ноздри, на ходу отстегнув поясные ремни с тяжёлыми медными бляхами, намотав это страшное оружие на кулаки, мы бросились в кусты, кого-то спасать, и кого-то бить. Но с шумом ворвавшись на поляну детского городка, мы поняли, что спасать никого не надо.

Наша медвежья услуга и шум, с которым мы продирались сквозь заросли, только перепугала двух хорошеньких девиц. Прижавшись друг к другу они сидели на детской карусельке. Наше неожиданное шумное появление, вызвало у них испуг и недоуменный взгляд. У одной девушки на глазах были слёзы, видимо, перед этим она горько плакала, а другая, её успокаивала.
Как профессиональные штурманы, мы с Лёнькой мгновенно оценили ситуацию – «Пишем то, что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем!».

На детской площадке врагов и обидчиков мы не наблюдали. А наблюдали только то, что обе девчонки молоденькие, школьного возраста и хорошенькие.
Первое, нас несколько разочаровало, ну что делать с этими соплюшками, а второе, немедленно вызвало молодецкий интерес.

С женским молодняком мы ещё дел не имели, так как своих детей ещё не завели, поэтому смотрели на них глазами взрослых дядей, снисходительно и по отечески.
- А почему маленькие девочки в такую пору не спят в своих детских колыбельках? - несколько развязно начал своё соло Лёнечка - Завтра, наверное, в школу, а не выспитесь? - продолжал он лукаво, хотя и знал, что на дворе субботняя ночь.

- А нам в школу завтра идти не надо! - неожиданно вступила с ним в дуэт одна подружка. При этом она так кокетливо улыбнулась, что Лёнька мгновенно был сражён, влюбился и потерял голову.
- Мы школу кончили год назад - вдруг вступила в разговор заплаканная девушка и шмыгнула носом - Нечего из нас малолеток делать и корчить из себя взрослых! - сказала она уже более агрессивно.

Мы с Лёнькой удивлёно уставились на девушку. В её голосе ещё слышались отзвуки недавнего плача, но постепенно она брала себя в руки. Тут только мы окончательно и в подробностях рассмотрели своих визави.
Та, что плакала, как-то нервно заплетала роскошную косу. Закончив, она резко закинула её за спину, вынула платок, без стеснения громко в него высморкалась, отёрла остатки слёз и смело, взглянув на нас, как-то странно хихикнула, а потом обиженно проговорила:
- Только, только собралась выплакаться на плече подруги, а тут вы как медведи вывалились из кустов. Перепугали до смерти. Я даже, от страха забыла, о чём хотела поплакать!

Она опять весело рассмеялась, и это уже был призыв к дружбе. Я с интересом обозревал лицо человека, так мгновенно переходящего от слёз к смеху. Видимо крепкая нервная система, подумал я.
Кроме крепкой нервной системы, девушка привлекала к себе внимание необыкновенной внешностью.

раздел 7

Глаза. Это первое, что мы всегда видим на лице незнакомца. Они были серые, чуть с поволокой. Но особенным было обрамление век. Редко у кого увидишь такие ярко розовые кончики век вокруг глаз. Неожиданное сочетание серого и розового, притягивало смотреть и смотреть.

Человеческий взгляд означает многое. Не зря говорят – «Посмотри мне в глаза и скажи правду!». Её взгляд проявлял интерес и ожидание.
Ну и ещё коса. Скажу по секрету! Первая девочка, в которую я был влюблён, была с косой! Каким-то мистическим образом мне надо было встретить на этом отрезке жизни женщину и опять с косой. Волосы, убранные новой знакомой в косу, действовали на меня чудесным образом. Прошло только мгновение, но между нами стали выстраиваться необычные отношения.
Говорят, что сила женщин в волосах.

Наверное, в косе этой девушки скрывалась особая сила, направленная именно на меня. Да! В этой малышке, что-то есть подумалось мне. И невольно глаз скользнул вниз, оценивая её стать и фигуру.
Увидев это, девчонка вдруг вскочила и закружилась передо мной. Широкая, по тогдашней моде юбка, колесом закружилась вокруг её ног. Потом она остановилась, повернулась ко мне боком и руками обтянула юбку вокруг ног. Не удовлетворившись этим, она изогнулась так, что юбка очертила её стройную, хорошенькую попку.

- Ну, как, ничего девочка? - озорно пропела она неожиданно низким голосом - Я облегчила вам задачу раздеть нас глазами? Теперь можете посмотреть, как мы устроены! Ленка, а ты что же сидишь? Помоги морячкам!
Подружка не заставила себя уговаривать и проделала со своей юбочкой такой же фортель.
Подружка была блондинка с длинными, взбитыми как пена волосами. Глазки её брызгали весельем, призывом и задором. Она кокетливо вертелась перед нами совершенно обалдевшими от этого зрелища.

- Мужчина, закройте рот и не пускайте слюни! - вдруг со смехом обратилась она к Лёньке.
Вид у него был настолько ошеломлённый и глупый, что мы все громко расхохотались. И было над чем.
Лёня, растеряв всю свою молодецкую браваду, стоял открыв в удивлении рот. Такого вызывающего поворота в девичьем кокетстве, он не ожидал. Ситуация вышла из-под его контроля и он растерял всё своё красноречие. Даже для него девчонки оказались слишком бойкими и, непредсказуемыми в своих поступках.

- Мальчики, Вы не удивляйтесь! Мы Одесситки, а значит девочки южанки с изюминкой и темпераментом. Мы весёлые, добрые и не вредные. Аппетит у нас хороший. Вы нас не бойтесь. Давайте лучше познакомимся. Меня зовут Софа или Софочка, как кому нравится. Это моя подружка Леночка. Мы вместе учились в школе. Давайте знакомиться.

Лёд был сломлен, моряки пришли в себя и мы познакомились. Девчонки оказались на редкость открытыми и интересными. Разговор перетекал без напряжения из одной темы в другую. Мы немедленно перешли на «ты», что, как известно, означает дружеское расположение и вселяет надежду на продолжение.

Выяснилась причина девичьих слёз. Оказывается, совсем недавно Софа в самый последний момент сбежала прямо из объятий своего жениха.
- Ты представляешь, - она обращалась ко мне - Мы входим в помещение ЗАГСа расписываться, а жених дурачок вдруг вспоминает, что забыл паспорт. Представляешь? Он зовёт меня в жёны, а самый главный документ для женитьбы забыл.

Раздел 8

- Нервничал, наверное, - пытался я обелить незнакомого парня-жениха.
- Нервничал он, как же! - возмущалась Тома - Ты послушай, что потом было. Приносят ему паспорт, хорошо дом близко. И он мне глупость говорит! - тут глаза её опять налились слезами, и она захлебнулась рыданиями на полуслове.

Пришлось мне её утешать и успокаивать:
- Софочка, не плачь! Смотри, все глазки выплачешь, а они у тебя такие красивые.
Я не кривил душой в тот момент. Хоть и по молодости, я уже имел некоторый опыт в играх полов, и насмотрелся на плачущих девушек. Все они в этот момент одинаково становились не красивыми!

Выражение женских лиц искажалось до неузнаваемости, и вместо красивой, привлекательной подруги, рядом вдруг оказывалось существо с распухшим сопливым носом, мокрыми от слёз щеками, красными глазами. Зрелище, скажу, неприятное. Вот такая у меня реакция на слёзы, совсем не та, какую ожидают женщины!

Другое жизненное наблюдение. Чем больше женщина плачет, тем меньше, как объяснила знакомая врач, она писает! Обыкновенный физиологический эффект – выход лишней влаги наружу. Всё равно откуда! Поплачет, пол дня не надо бегать в туалет! Для некоторых жизненных ситуаций иногда очень удобно – не надо бегать и искать женскую уборную. Никогда не забуду длинную очередь женщин-туристов перед входом в женскую половину туалета на озере Рица, что на Кавказе. Надо бы им хорошенько поплакать от страха, пока ехали по длинной дороге над пропастями.

Моё мнение: женщины зря думают, о слёзах, как о самом сильном своём оружии. Мужская реакция может быть иной, и тогда можно оказаться безоружной!
А мужчинам скажу на ушко один секрет!
Если ваша женщина зарыдала, надо срочно хватать зеркало и быстро ей показать, её же лицо. Гарантированный эффект: глянув искоса в зеркало, женщина мгновенно успокаивается, резко от вас отворачивается и бросается поправлять подпорченный товарный вид спасительным макияжем. После этого дальнейшие переговоры перейдут в более конструктивное русло.

Но тут был другой случай. Софа плакала красиво! Не поверите! В первый раз мне нравилось, как женщина плачет. Тут же захотелось стать большим и добрым, защитить, приласкать, и ещё что-то сделать.

- Он меня умудрился оскорбить, - сквозь слёзы продолжала Софа - Представляешь, он сказал девушке администратору - «Ха! Оказывается, получить жену можно всего за пять рублей!».
- Не понял? Причём тут пять рублей? - удивился я, так как ещё ни разу не женился и был неопытным сосунком в деталях брачной процедуры.

- Да это какой-то там денежный сбор при регистрации брака, - уже спокойно стала объяснять Софа – Представляешь? Сказать, что меня можно купить за пять рублей! Кого – меня?! - слёзы мгновенно высохли, и Софа уже возмущенно сверкала своими серыми глазками - Вот я ему и показала, что купить меня за его паршивые пять рублей нельзя. Повернулась и ушла из ЗАГСа! Не нужен мне такой муж.

Сказала и разрыдалась уже не на шутку. Сквозь эти рыдания до меня доносились горестные слова о загубленной жизни, растраченной молодости, ещё какие-то причитания. Слов до конца было не разобрать, но что-то очень горестное. Девушка рыдала долго. Мы успокаивали её всей компанией, как могли. В ход пошли все имеющиеся платки, а подруга даже использовала подол своей юбки. Слёз у девчонки оказалось много. И откуда столько жидкости в девичьем организме?

Рыдания прекратились неожиданно, как и начались. Софа вдруг хихикнула, а потом громко рассмеялась. Её смех ввёл нас в замешательство. Такие резкие переходы от слёз к весёлому смеху было необычно, и вроде как страшновато. Невольно подумалось – «А вдруг какая-то ненормальная?!».

раздел 9

Как выяснилось потом, Софочка оказалась девчонкой с психикой очень даже нормальной!
- Представляете рожи его родителей и гостей? Пошёл жениться, а пришёл ни с чем! - давясь от смеха, говорила она весело - С такого поворота свадьбы жениха, наверное, напились все гости?! - и опять обращаясь к нам, весело сказала - Вот я прилюдно и облегчила переживания о своем неудачном замужество. А то мы с Ленкой засели в кустах и как две дуры жалели друг друга без зрителей и аплодисментов. Мужчины! А теперь осушите мне слёзы. Теперь я девушка свободная, за мной можно смело поухаживать и даже приударить!

Она озорно подставила мне своё личико и как-то по детски дала мне его вытереть носовым платком. Закончили мы эту процедуру её громким сморканием в платок, что получилось очень смешно. Весёлое настроение, преследовало нашу компанию в ту ночь до утра.
С начала мы бродили по парку. Выдумщик Лёнька веселил компанию морскими байками и страшилками. Девочкам особенно нравились его рассказы о страшной буре в Северном море, прямо против норвежского маяка Ставангер.

Скажу откровенно! Нас тогда качнуло так, что даже наши седые командиры малость струхнули, а что говорить про нас? Корабль качало с креном в сорок пять градусов. Креномер даже зашкаливал. Хорошо ещё, что штурманские столы были привинчены к палубе, на них мы и висели, когда палуба уходила из под ног.

Чтобы не перевернуться и избежать «овер киль», командир нашего корабля «Нева», вынужден был отвернуть от Норвежского берега и идти против волны. В результате, наш славный трофейный немецкий теплоход "Нева”, уплыл от Скандинавии в океан. Морское начальство этим манёвром осталось недовольно, и наш командир получил большой "фитиль” - выговор в приказе.

В момент отворота от крутой океанской волны, командир спасал корабль и нас, а о недовольстве московских адмиралов, думал меньше всего. Бортовая качка сменилась на килевую, и это значительно облегчило моряцкую жизнь. Но и килевая качка не сахар!
Представьте себе волну, высотой с четырёхэтажный дом. Нос нашей лайбы натужно начинает вздыматься. Уже и ватерлиния видна, а нос всё лезет и лезет ввысь.

Потом, ой, мама! Начинаем лететь вниз прямо к подножию следующего четырёхэтажника. Вмиг нос утыкается в морскую стену, палуба корабля накрывается водой до капитанского мостика - ну всё потопли! И вдруг! Медленно начинаем выгребать из воды.
Вода с шумом уходит в шпигаты, стекает через борт, и мы опять ползем ввысь. В момент прыжка в животе становится прохладно и легко - невесомость! Хорошо! А потом как тряхнёт... И так далее.

Это зрелище мне пришлось видеть в первый и последний раз, а вам не советую. Страшновато! Шторм продолжался пять дней. Все дни мы тренировались в прыжках, как бы с четвёртого этажа.
Рассказ Лёньки об этих переживаниях продолжался весь путь до Дерибасовской, главной улицы «Одессы-мамы».

Пока шли, девчонки дружно охали, повизгивали и ахали в драматических моментах рассказа Лёнки о «страстях-мордастях» в шторм. Мы же надували грудь, поправляли кинжалы и бурки, лихо заламывали папахи и задирали носы - джигиты были на конях! Как на картинке папиросной коробки «Казбек» с джигитом на коне в бурке на фоне снежной горы. Раньше эти дорогие папиросы были очень популярны.
В конце рассказа о шторме, мы поняли, что девчонки теперь «наши», влюблены в море, в нас и их можно брать тёпленькими.

Но мы были гурманы, не спешили, и давали время чувствам. Это как на берегу во время прилива. Волна тихо-тихо покрывает песок. Оставленная без присмотра автомашина на берегу, медленно уходит по крышу в воду. И всё! И не получишь её обратно, жди отлива, не суетись!
Вот и мы ждали, пока волна чувств накроет девчонок с головами. Не знаю, накрыла или не накрыла, с головой или только по щиколотку, но внезапно наше приключение закончилось.
- Вот мы и дома! - прочирикали дружно девичьи голоса.

Мы с Лёнькой оглядывались по сторонам. Оказывается, мы незаметно свернули с Дерибасовской в небольшую улочку. Она была густо усажена каштанами. Асфальт улицы был весь избит колдобинами, дома смотрели на нас закрытыми ставнями, тишина была утренняя, предрассветная.

Мы удивлённо осматривались по сторонам. Это тоже была Одесса, но с чёрного входа. Путь Софы в дом преграждали огромные обшарпанные ворота, на которых, висел ржавый амбарный замок.
- Давайте прощаться - сказала Софа - Я живу туточки, а Леночка вон там за углом.
Затем неожиданно для всех она распорядилась:
- Лёнечка, лапочка! Проводи девушку Леночку до дома. Украсть её не украдут. Мы и сами знаем, как строить баррикады. Но напугать девочку могут.

раздел 10

Вот так Софа развела компанию по парам, твёрдой, не сомневающейся в последствиях рукой.
Когда мы остались одни, она мне призналась, что они с подружкой пошептались и решили разбиться на пары по интересам. Интерес Леночки пал на Лёнечку.
- Значит, ты всегда действуешь в интересах подружки? - подозрительно спросил я - А вдруг мне нравится Лена?

- Остыньте! – как-то по взрослому сказала Софа – Мужчина! Не забывайте, что вы имеете дело с много повидавшей на своём веку женщиной. Одного мужа я уже бросила на пороге ЗАГ”са! - тут она весело рассмеялась, вспомнив видимо о своих девятнадцати годах - Имейте в виду, уж я то своего не упущу! Понял матросик?!

Закончив фразу, она неожиданно обняла меня за шею, и я получил представление о поцелуе, который может подарить жаркая южанка. После этого целования, бестолковых вопросов в моей разгорячённой голове не возникало.
Мне, мальчишке, недавнему курсанту, был преподан урок таинственных взаимоотношений полов. Оказывается, женщина выбирает мужчину, а не наоборот. При согласии мужчины, конечно!
Поцелуи и поцелуйчики, продолжались бы бесконечно, но … ужасно заскрипели ставни первого этажа, и сонный женский голос громко проговорил:

- Софка, сей секунд домой!
- Бегу мамочка! - весело прокричала в ответ послушная дочь, и мы стали расходиться.
Из-за угла показался мичман Лёнечка. Был он весь какой-то взъерошенный, фуражка в руках, взгляд осоловелый и удивлённый, но походка, при этом, твердая и уверенная. Оглядев его, Софа прыснула в кулачёк и пошла к дому.

Поковыряла ключом в замке, открыла заскрипевшие ворота и скользнула в щель. Успела перед этим лобызнуть Лёнечку в щёчку, а меня в губы легким, как утренний морской бриз поцелуем.
Взглянув друг на друга, а потом на часы, мы скорой матросской походкой, заспешили на корабль к подъему флага.

По дороге в порт Лёнечка успел мне рассказать, что Лена девчонка удивительная. На прощание одарила его такими страстными поцелуями и ласками, что наш мичман, даже с учётом его опыта, растерялся.
- Ты понимаешь, - озабочено тарахтел Лёнечка, энергично огибая лужи и колдобины улочки, по которой мы спешили в порт - Она меня просто покорила своим темпераментом. И откуда такие неземные страсти у девятнадцатилетних девчонок.

- Как откуда! Ты же помнишь, как они о себе говорили - климат в Одессе такой! Опять же пища калорийная!
- Ой, что будет! - мечтательно тараторил Лёня - У неё ведь и квартира пустая. Она живёт с мамой, которая сейчас в санатории.

Дальнейшее досказать нам не удалось, так как каждый заспешил к трапу своего тральщика.
И опять потянулись скучные дни боевого траления. Первый час после бессонной ночи я бодро бегал от пеленгатора к дальномеру. Затем наносил на карту обсервованное место. Опять бегом на мостик.

Но вскоре движения мои замедлились, и … меня разбудил голос сигнальщика:
- Товарищ мичман, пора пеленговать!
Оказывается, я заснул прямо на пеленгаторе, обняв тумбу, на котором он был установлен. Это было неприлично. Спать на глазах у матросов-сигнальщиков??! Морской «моветон»!


Пришлось прибегнуть к маскировочным уловкам. Оказывается, если положить голову и живот на штурманский стол, закрыть глаза, то можно 8-9 минут поспать. При этом со стороны, полное ощущение, что мичман, что-то разглядывает на карте.
У моряков голос очень зычный, а переход от сна к бодрствованию мгновенное, поэтому сигнальщику достаточно рявкнуть:

- Мичман! Время!
Натренированное в училище тело, тут же подбрасывается прямиком к трапу и бегом на мостик. На лекциях в училище мы спали вообще с открытыми газами, притулив голову на ладошку, чтобы не сваливалась. А тут тебе штурманский стол шириной с супружескую кровать, не то, что курсантская ладошка.

раздел 11

Так я и добрал бессонную ночь. К обеду был в полном порядке и легко отбивал дружеские подначки офицеров:
- Да мичман! Нелёгкая тебе выдалась ноченька?! Висишь на пеленгаторе, как мешок с отрубями!
Вот ведь морячки глазастые! Никакая маскировка не помогает, всё видят, но и понимают - молодое тело требует время для набора энергетики.

Все дни недели до пятницы, мы таскали за собой тралы, разукрашивали карты одесского порта линиями и кружочками протраленных фарватеров, маялись скукотой этой нудной работы.
Спасало хорошенькое личико одесситки Софочки, которое всплывало из морской пучины, ласково улыбалось и безмолвно звало – «Матросик! А я тебя жду!».

Нечего и говорить, что, едва дождавшись швартовки корабля к пирсу и команды – «Офицерам и мичманам, разрешаю сходить на берег!», мы с Лёнечкой наглаженные, начищенные, побритые и благоухающие модным тогда одеколоном "Шипр”, колобками покатились по Дерибасовской, а там рукой подать до заветных домиков.

Нас ожидал сюрприз. Девочки сидели на лавочке, лузгали семечки и ждали нас. Мы воровато, с оглядкой, пообнимались с подругами. В те времена, уличным прохожим вываливать на показ объятия и поцелуйчики, считалось ещё не приличным. Потом чинно присели на лавочку и стали обсуждать план на вечер.

Договаривались об одном, а получилось по другому. Как только мы двинулись в путь, за ближайшим поворотом Лена с Лёней испарились.
Коварство подруги Софочка очень разволновало и она зачастила своим говорком:
- Вот ведь какая! Ну, сказала бы сразу «Нам с вами не по пути!». У меня хата свободная. Ах, какая она непутёвая. Всегда вот так. Я ведь сколько раз ей говорила...

Тут Софа осеклась, искоса глянула на меня и прыснула в кулачок
- Чуть я тебе все наши девичьи секреты не разболтала! Ты ведь ей не скажешь, не скажешь? - затормошила она меня за рукав.
Что говорить Лене я так и не понял, но клятвенно обещал молчать.
Вечер и часть ночи мы провели на Приморском бульваре. Нам удалось втиснуться в тесный строй сидящих на скамейках обнявшихся и целующихся парочек. На Приморском бульваре стесняться соседей было не принято.

В любом уголке южного побережья Чёрного моря в сумерках картина одна и та же. Парочки сидят в парках, любуются морем, слушают пение цикад и наслаждаются ощущениями друг друга.
В Одессе, оказывается, при этом ещё и поют. Бренчат гитары. Со всех сторон несётся модная в те времена песенка "Мишка, Мишка! Где твоя улыбка? Полная задора и огня, самая нелепая ошибка, Мишка! То, что ты уходишь от меня!”.

Это только сейчас поют, гадко переиначивая слова и смысл – «Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка…». Это оттого, что общество, ощутив запах денег, подняло забрало и пустилось во все тяжкие на заработки. Раньше как-то этого стеснялись, что ли. Ну да что там рассуждать про меркантильность людей! Не благодарное это дело.

Софа рассказала мне о своей семье. В семье она единственный ребёнок. Родители её: папа - еврей, а мама – украинка. Сказала, что по Одесским мерилам люди они «бедные». Папа работает на заводе, а мама «совсем чуть-чуть» торгует импортным товаром на «толкучке».
«Бедный» или «босяк» - по Одесским меркам человек, у которого нет в семье моряков. Нет моряков, нет импортного товара. Нет импортного товара - ты бедняк и босяк. Вот как общество разделено.

Услышав это, я понял, что наши нарождающиеся отношения подошли к краю обрыва:
- Софа, - сказал я, грустно потупив глаза - А ведь я то же «босяк», по-вашему!
- В смысле как? - захлопала глазками Софочка.
- Я не буду привозить импортные «шмотки». Я военный моряк, - обречено проговорил я.

Мне тут же вспомнились рассказы моих товарищей и то, как круто одесские девочки бросают военных моряков – «Не будет товара, нечего меня «лапать»!». И всё конец отношениям!
Выдав эту роковую тайну, я даже чуть отодвинулся, чтобы ей было легче и удобнее вскочить и уйти, но Софа неожиданно звонко расхохоталась:


раздел 12

- Ой, ну умора! Ты за кого меня принимаешь? Вот за этих?! - она царственным жестом указала на раскрасневшихся от объятий девчонок вокруг нас - Я девушка начитанная, а значит грамотная. Как только вы рассказали нам про тралы и мины, я сразу поняла, что это военные моряки.

Потом, успокоившись, Софочка выдала мне своё жизненное кредо. Да! В Одессе девчонок с младых ногтей готовят в моряцкие жёны. Да! Приторговывание импортом, это как плата за многомесячную разлуку с мужем-моряком. Пока полгода, иногда и год муж отсутствует, жена делает к его зарплате некоторый приработок, который она получает, торгуя на «толкучке».
Кроме того, это ещё и дополнительное развлечение.

Главное заключается в том, что моряцкие жёны не могут устраиваться на постоянную работу. Они должны быть готовы немедленно выехать на свидание с мужьями, иногда, переезжая через всю страну. Всё просто. Корабль с мужем уплыл из Одессы, а пристал на недельку в порту Владивостока или Таллина. Вот жена и хватает детей подмышки и мчится на свидание к мужу моряку.

Возвращаются жёны домой с полными сумками иностранного товара, а иногда и с будущим детским приплодом в животике. Семья объединяется только в период отпуска моряка. Отпуск длинный, два-три месяца. И тут появляется другая проблема, которая женскую душу напрягает. Приходится отвыкать от одиночества и все дни дарить мужу женскую ласку.

К этому надо снова привыкать и душой и телом. Только, только женщина начнёт привыкать к новым отношениям с мужчиной, а муж опять уходит в море. Снова надо отвыкать. И так многие годы. Судьба моряцкой жены, да и самого моряка - не лёгкая!
И всё же. Несмотря на всё известное о судьбе жены моряка, одесские мамы готовят дочек к такому браку с малолетства. Завлекают сказочной жизнью с импортными кофточками в руках на «толкучке». Женская половина, да и мужская в Одессе, только об этом и говорит. Такова портовая жизнь во всём мире, такова судьба всех этих красавиц.

Суета, сует, одна суета!
Софа такой судьбы не хотела. Более того, все разговоры о тряпках, вводили её в тоску. Девочка она была начитанной и мечтала о судьбе совсем иного рода. В будущем она мыслила себя гуманитарием, хотя на вступительных экзаменах в педагогический вуз уже срезалась однажды.

Я тактично не спрашивал, а какие у неё планы на это лето. Вроде бы скоро должны быть вступительные экзамены, а она тут «бегает» замуж? Интуитивно чувствуя какой-то разрыв между планами и разговорами, я не стал уточнять эти обстоятельства, а Софа и не рассказывала.

Опять возник разговор о подружке Леночке.
- Шалава она! - категорически сказала Софа.
Я так и подпрыгнул. Совсем недавно она рыдала на её плече, мирно лузгала семечки, сидя рядом, и тут на тебе такое оскорбительное слово.

- Да, да - шалава! - упорствовала моя девушка - Ты думаешь, чем они сейчас с Лёней занимаются в её квартире? - Софа отвернулась и возмущённо хмыкнула - Я ей сколько раз говорила, нельзя с мужчиной сразу прыгать в постель. А она что говорит - темперамент у меня такой! - ехидно передразнила её Софа. Сними трусики и сядь в таз с холодной водой, темперамент в миг выветрится. Представляешь? Она уже два раза аборт делала. Фу! Гадость, какая!

раздел 13

- Софа, да как же так про подругу говорить?
- Беда в том, что люблю я её. Мы ведь с ней дружим с первого класса. Просто она девочка с несчастной судьбой. Отец у неё был моряк. Подолгу отсутствовал. А мама вертела тут хвостом, аж пыль столбом. Ленка всё это видела. Представляешь, какой у неё жизненный пример. Вот и передалось от мамы к дочке. Ну, да ладно! Приятель-то твой хоть порядочный кавалер?

Что подразумевалось под словом "порядочный” я не понял, но стал убеждать Софу, что да, конечно порядочный.
- Софа, а как же мы? Вот сидим с тобой целуемся …- я неопределённо помахал рукой, так как в голове ещё вертелось её слово "шалава” - А ей, почему нельзя? Может они, то же только поцелуйчиками обмениваются? - и я многозначительно хихикнул.
- Нет! Она его сразу в постель потащила. Я знаю! - уверенно проговорила Софа и задумалась про своё, девичье.

Софа действительно знала точно весь расклад возможных отношений. Как потом доложил мой друг, Леночка начала срывать с него одежду прямо на пороге своей пустующей квартиры. Парень сначала оторопел от такого напора и глупо спросил:
- Может чаю, сначала попьем? Как же без чаю, и так сразу…?
Дальнейшее он помнил отрывочно, так как восторженно утонул в объятьях темпераментной южанки. Рассказывая это, он только поднимал глаза к небу и говорил с придыханием – «Девочка класс!».

Что касается наших с Софой отношений, то условия их развития она точно разложила по пунктам, пока мы сидели на скамейке Приморского бульвара. Перспектива моих возможностей укладывалась в схему старинного анекдота – «Букет цветов, коробка конфет, ночная экскурсия по городу... и никаких вольностей, представьте себе!».

Как это не покажется странным современному читателю, такие отношения нас обоих устраивали.
Девушка Софа с каждой встречей открывалась мне с новой стороны. Она была интересным собеседником, её интересовало всё. Обо всём она судила совершенно нетривиально и даже неожиданно. Была хохотушка. Всегда в прекрасном настроении.

Её настроение передавалось всей нашей маленькой компании, и мы всё время находили приключения в совершенно обыденных ситуациях.
Наша жизнь на боевом тралении упорядочилась. Пять дней мы искали мины, а вечером в пятницу отправлялись на свидания к нашим девочкам.

Лёня устроился на квартире Леночки с ночёвкой, а я поздно вечером уходил от Софы в свою корабельную каюту ночевать в одиночестве. Утром, почти на рассвете, я мчался протопанной дорогой на свидание к своей подружке.
Затем, объединялись с заспанной, но восторженной "семейной” парой и ехали на пляж. Накупавшись и натрогавшись друг друга в морской воде, покупали фрукты, вино и ехали отдыхать на квартиру Леночки.

Там располагались в купальных костюмах за столом. Поев фрукты и попив лимонаду, валились в кровати по парам, как колосья спелой пшеницы.
Что уж происходило на кровати у "семейных” мы старались не смотреть и не слушать. А сами, прижавшись, друг к другу о чём-то шептались. И нам было хорошо даже без «глупостей», как называла мои робкие поползновения Софа.

Но возбуждающая возня в кровати второй парочки, вынудило мою умненькую девочку увести меня от этих соблазнов из квартиры.
Она и не скрывала, что хочет меня отвести от этой "любвеобильной” девушки Ленки.
- Я её знаю, - говорила Софа - Она на одном матросике не остановится! Уведёт тебя от меня.
Выслушав мои страстные клятвы, что этого не случится, потому что не может случиться никогда, она весело отмахивалась и говорила - Ладно, знаем!
Повидали её чары! От общения с ней, у матросиков начинаются проблемы в штанах. Действует как скипидар, что ли …!

От Ленкиных чар она стала укрывать меня в своей квартире. Там я и познакомился с её мамой.
Мама оказалась очень полной, пышущей здоровьем женщиной. К нашим фруктам и вину, она добавляла домашнюю стряпню, присаживалась к столу и мы втроем уминали всё до крошки.
Папа так ни разу и не появился. Как мне объясняли женщины, он всё время где-то работал.
Мама принимала меня очень благожелательно и разрешала нам после трапезы для сиесты уединяться с дочкой в соседней комнате. То, что дочь лежит в халатике с молодцом в кровати, правда, одетым, её, кажется, совсем не смущало.

Единственное чем она контролировала ситуацию - не разрешала плотно закрывать дверь. Естественно, что в таких условиях, оставалось единственное - прижаться к девушке поприличнее и часок соснуть. Тем мы и были счастливы. Затем следовал чай в том же составе, а затем мы с Софой отбывали на «променад».

раздел 14

Однажды такой «променад» завёл нас в самую глухую часть парка "Победы”, где в кустах, раздавались подозрительные шорохи влюблённых парочек.
Расположившись на полянке мы восторженно слушали пение птичек и жарко целовались, разгорячённые такой идиллией. А в стороне раздавались уж совсем неприличные вздохи и сдавленные страстью выкрики.

На этом фоне разгула любовных страстей окружающих пар, наши обнимания с Софочкой, походили на свидания девственников. С тем мы и двинулись к выходу из парка. Когда мы вышли в освещенную аллею, Софа радостно рассмеялась:
- Ты даже представить себе не можешь, что я натворила, - давясь от смеха, сообщила она.
- Что же ты натворила - удивился я.
- А вот отгадай?
- Да вроде ничего ни я, ни ты не натворили. К сожалению, - разочарованно сказал я.
- А вот и да! А вот и да! - веселилась как маленькая Софочка - Нагнись, я тебе на ушко что-то скажу.

Заинтригованный я нагнулся к ней пониже и подставил ухо:
- Я там, на полянке забыла трусики! - зарделась девушка.
- А как это… - ошарашено спросил я.
- А вот так! - она искоса хитро посмотрела на меня - Я уже было, приготовилась, что ты… - продолжение фразы повисло в воздухе.
- А что же я, даже не заметил?! - разочарованно произнёс я.
- Эх ты! Кавалер называется! Даже не заметил! - она схватила меня за руку и завертела вокруг оси - Не заметил, не заметил! - веселилась она как ребёнок.

Потом когда мы успокоились, она по матерински погладила меня по плечу и сказала:
- Не журись морячёк! Дело не в тебе. Просто я подумала, что это для меня не гигиенично. Трава, крапива, фу! - она смешно сморщила хорошенький носик - Нам ведь и без этого с тобой хорошо. Правда, ведь, хорошо? - требовательно спрашивала она.

- Хорошо! Ну, конечно же, хорошо, - только и оставалось промямлить мне.
Это была первая попытка сближения до конца. Но «до конца» ещё было далеко!
В этих весёлых встречах, незаметно летели месяцы. На дворе уже была осень. Траление Одесского фарватера подходило к концу.

Мы старательно раскрашивали морские карты, чтобы адмиралам было приятно увидеть в красках плоды очищения фарватеров Одессы от мин.
Кроме того, наконец-то определилась моя судьба. Московское начальство, обещало присвоить нашему выпуску из училища звание лейтенантов в декабре, и мы старались закончить свою работу как можно быстрее.

День расставания с нашими милыми одесситками приближался неумолимо. У Лёни с Леной появилась напряженность в отношениях, которую Тома категорично определила так – «Он Ленке надоел! Ей уже другой мужик нужен!».
А между мной и одесситкой Софочкой, поселилась грусть. Про расставание не было сказано ни слова, но в глазах уже читались вопросы, а что же дальше, а как же я?

А я знаю как? Не знаю! Впереди у меня совершенно неопределённая перспектива карьеры морского офицера. Где-то в туманной перспективе, маячила фигура москвички, отношения с которой до конца не были выяснены. В этом разброде душевных переживаниях, Софа сильно на меня не нажимала – «Что же ты парень молчишь про наши отношения в будущем?!». А я и сам не знал! Так мы и жили в полном неведении.

раздел 15/SIZE]

Кроме того, на улице стояла осень, грустная пора юга Чёрного моря после летнего людского оживления.
Мы свели наши встречи только к квартире родителей Софы. И в одно из воскресений, мы остались там одни. Мама работала на базаре, папа на заводе. Мы сидели, обнявшись, объединенные грустью.

- Я знаю, ты уедешь, и мы больше никогда не встретимся, - вдруг тихо произнесла моя подруга.
- Откуда такая уверенность? - удивился я.
- Знаю и всё тут! Женщины, дурашка ты моя, чувствуют такие вещи, а объяснить не могут! - и она жалко заплакала.

Единственный способ успокоить её, который я знал тогда, это обнять и нежно поцеловать. Она неожиданно откликнулась на это проявление нежности страстными объятиями. Стала увлекать меня в какие-то чудесные, трудно объяснимые чувства близости, страсти и нежности.
Она потащила меня на диван и, откинувшись на нём, горячо прошептала:

- Пусть будет всё! Я этого хочу! Мне это надо, чтобы запомнить!
Но, в самый последний момент, кто-то громко застучал в ставни с улицы.
- Ой, мама пришла! - всполошено запричитала девушка - Давай в другую комнату и ложись там на кровать.
Она лихорадочно стала приводить себя в порядок, но покрасневшие от слёз глаза, растрёпанные косы, тут же мама заметила.

- Это что вы тут делали? - сказала рассерженная одесская мама.
Вперив руки в мощные бока она двинулась на дочь, и началась сцена, от которой мне стало не хорошо. Я всполошено натянул на себя бушлат, надвинул на брови мичманку и стал ожидать худшего.
В тот раз худшего не произошло, а Софа, схватив меня за руку, вытолкала за дверь. На этом встречи наши оборвались.

Уже потом, я получил её письмо с фотографией, где она писала, что сидит под домашним арестом. Никто не слушает её объяснений, что она невинна, как голубка и чиста, как утренний ветерок с моря. Родители обвинили её во всех смертных грехах, а девчонку заперли в доме.

Думаете, на этом всё кончилось? А вот и нет! Если не надоело, читайте дальше.
Минуло примерно пятнадцать лет. Судьба меня вынесла из военно-морского флота и окунула в авиационное конструкторское бюро.
Из моря в небо! Но на этом я не успокоился и очень скоро подался во внешнюю торговлю. Из моря в небо, а оттуда прямо в торговлю на земле.

Долгими дорогами жизни, меня прибило в этой торговле к самому верху кадровой начальственной иерархии. По тем временам Министерство внешней торговли, кроме торговли, управляло ещё и таможней.
Как водилось тогда, кроме административного глаза, существовало ещё партийное око. И не известно ещё, кого надо было бояться больше.

Для приличия, это «око» шло рука в руку с администрацией. Так и случилось, что партийным заданием меня, работника центрального управления кадров, свели в тандем с инструктором парткома министерства.
Задание у нас с ним было ясным и чётким. Проверить работу Одесской таможни! Батюшки светы! Этот как же вдвоём можно сделать. Нас успокоили и сказали, чтобы мы не тушевались. Если будет трудно, действовать незлым партийным словом и не бояться ничего - в случае чего, партия с вами!

Ободрённые этим, мы и прибыли с моим «виз-а-ви» инструктором парткома Минвнешторга молодым парнем по фамилии Хомутов. Это был внешне громоздкий парень, ростом под два метра. Главным качеством в его характере было неимоверное занудство. Оно могло привести в бешенство кого угодно.

Но это то, что бросалось в глаза сразу. Мы были знакомы с ним давно, и я знал, что парень он умный, тонкий стратег и справедлив до невозможности. От всех он хотел добиться правды и этой самой «справедливости».
А занудство, как я потом понял, было его секретным оружием.
В Одессе для начала, мы познакомились с действием таможни на пароходах. В одном случае это были пассажиры, которых трясли как груши, помня о нашем «неусыпном оке». В другом - команда сухогруза.

раздел 16

Увиденное для наших непривычных глаз было малоприятным. Насмотревшись, как таможенники перетряхивают матросские рундуки и роются в чужих вещах, у Толи Хомутова, немедленно возникли вопросы. Особенно он разволновался после проверки таможенниками личных вещей матросов.

С этими вопросами, мы и направились в кабинет начальника Черноморского пароходства.
Кабинет начальника пароходства был величиной с волейбольную площадку. Сам же начальник оказался очень симпатичным дядькой. Гостеприимно провёл нас в комнату отдыха. Предложил перед деловой беседой отведать французского коньяка. Мы не отказались.

Из дальнейшей беседы, выяснилась грустная судьба торговых моряков. Посетовав на их низкую зарплату, начальник пароходства обнажил перед нами скрытые причины того, почему в матросы всё же ломятся желающие вкусить эту грустную долю.
Он пояснил, что грусть была в основном у жён моряков. Чтобы компенсировать эту женскую грусть, им требуется импортный товар: кофточки, платки, скатерти, обувь. При этом жёны, чётко отслеживают конъюнктуру спроса покупателей на местной «толкучке» и, в зависимости от этой информации, моряки везут то, что выгоднее продать.

- Недавно стали везти клеёнчатые скатерти с рисунком птичек. Причём здесь птички на обеденном столе, не знаю, но вот спрос на них сумасшедший! - разводил руками начальник порта.
И Толя Хомутов и начал задавать свои вопросы. Услышав их, начальник пароходства сначала вспотел, потом покраснел. Руки у него задрожали, голос изменился. Было ясно видно, что человек струсил! С чего бы это? В конце концов, Толя смиловался над ним и объяснил, что мы не из прокуратуры, а просто выясняем тонкие места и недоработки Таможни.

Поняв это начальник приоткрыл таинственную «дверь», за которой и оказались скрытые пружины взаимоотношений пароходства и таможни. Оказалось, что таможня, «немножко» закрывает глаза на количество одноимённого товара, который можно моряку перевозить через границу.
- Надо же моряку семью содержать, - оправдывался начальник - Если всё строго по закону, я моряков на пароходы не наберу.

Эта щель между таможником и законом, очень сильно Толю взволновала. Не столько сама щель, сколько её размер.
Для понимания этого «размера» мы настойчиво попросили, устроить нам экскурсию на одесскую «толкучку».
Жили мы в «Доме моряка», куда селились экипажи пароходов при пересменке команд. Гостиница была вполне комфортабельная. Единственное, что бросалось в глаза и отличало её от других гостиниц, это ширина кроватей. Размер был явно не стандартный. На наш удивлённый вопрос, администратор, сделав таинственное лицо, раскрыл тайну.

- Понимаете, с этими кроватями у нас раньше была беда. Как наедут жёны и невесты к морякам, ни одна стандартная кровать не выдерживает нетерпения от долгой разлуки. К утру всё было поломано и лежало на полу. Вот мы и сделали специальный заказ. Теперь в номерах только пружины скрипят. Кровати выдерживают даже самых дородных подруг.

Мы тактично не стали выяснять, почему такие кровати поставлены в двухместные номера. Стоят по разным стенам, а ширина каждой способна принять двоих. Вопрос - зачем так? И как матросики и их женщины, не стесняются, если оказываются вчетвером в одном номере?
Что касается двухметрового Толи, то он не уставал нахваливать бравую администрацию гостиницы за такие удобные кровати:

- Представляешь, старик, - откровенничал он по вечерам - Впервые в гостинице могу протянуть ноги на кровати! Благодать! - сладострастно говорил он, с комфортом укладывая своё громоздкое двухметровое тело. Ой! Тут и для второго место остаётся, - озадаченно говорил он.

Перед отъездом на «толкучку», мы решили подкрепиться в местном буфете. Несмотря на ранний утренний час, буфет озарялся радостной улыбкой хозяйки.
- Заходите мальчики! - весело приветствовала нас добродушная женщина - Ой, каким вкусненьким завтраком я вас сейчас угощу! - заулыбалась она.

Действительно. Завтрак из яичницы со шкварками, горячим поджаренным хлебом и чаем с лимоном, привёл нас в восторг. При этом, буфетчица, развлекала нас весёлыми шутками, перемежая их рассказами о своей личной жизни.
Она много лет плавала на кораблях, перевидала там всякого на своём веку. Сейчас, решила списаться на берег в надежде построить семью.

- Вот ребята смотрите, - вертелась она перед нами - Я ещё женщина в самом соку! Очень даже многое чего могу! - и заговорщицки подмигивала нам - Если конечно серьёзные отношения. А если нет, ничего у вас не получится, и не просите!
Мы ничего и не просили. Впереди у нас была встреча с «толкучкой», а не с разбитной буфетчицей. Когда мы расправились с завтраком, то вздрогнули когда она назвала нам стоимость своих разговоров, улыбок и яичницы. Оплата завтрака тянула на сумму рублей за неделю командировки.

раздел 17

Мы не споря, заплатили, так как надо было держать марку, столичных гостей. Нам с Толей подумалось: «Очень лихо тут разводят морячков на рублики! Хорошо хоть не совсем до нуля - на трамвайный билет, должно хватить!».

Одесская «толкучка» встретила нас мощным забором из кирпича. В нём, как бойницы были проделаны узкие калитки. По обе стороны у входа в калиток стояли очень полные женщины. Попытка пролезть без входной платы, натыкалась на огромные животики теток охранниц, которые просто сдвигались на встречу друг другу, преграждая дорогу желающим проскочить бесплатно. Их натренированные тела, отбивали напор самых яростных халявщиков.
Вход с пустыми руками, был самым дешевым.

Но если в руках были свёртки с вещами, стоимость входа тут же вздымалась резко ввысь. Тут же разгорался жаркий спор. Послушать спорящих одесситов, всё равно как посмотреть спектакль в театре. Слово "мадам”, перемежалось матерком. Говор шёл с еврейским акцентом. Всё было темпераментно и страстно. Одесситы жарко бились не только за рубль, но и за его любую половину, а то и вовсе за пятак.

Нам объяснили. Вход посетителей без вещей администрация оценивала в пять рублей, а с вещами по рублю за вещь. Оценка их количества и разводила охранниц на входе, и посетителя с барахлом в руках по разным сторонам входа.
Так, за пару обуви охрана просила у желающего поторговать на «толкучке» два рубля вместо одного. Посетитель возмущался, объясняя, что все честные люди Одессы считают обувь парами, а значит, он оценивает свой вход с туфлями - одна пара, один рубль.

В ответ охранница объясняла: - «А если ты продашь туфли одноногим инвалидам? Один инвалид - одна туфля! Плати два рубля и торгуй себе спокойненко! Никто в Одессе не скажет, что мы тут обираем честных граждан!».
У каждой калитки подобные сцены повторялись. Слушая это наша веселость повышалась от калитки к калитке. Смех смехом, а работать надо. Чтобы не иметь проблем с охранницами, нас провели через служебный вход.

Внутри забора на площади бурлила толпа продавцов и покупателей. Люди что-то говорили, спорили, рассматривали и вертели в руках «товар». На непривычный глаз всё это было так необычно, что мы совершенно растерялись. Когда мы немного пришли в себя, то смогли понять, что вещи здесь продаются не абы как, а с учётом специализации. Тут - обувь, там - косынки, а здесь - пресловутые клеёнчатые скатерти.

Нам разрешили побыть в домике, в который дружинники и милиция, приводили разных торговых людей составлять протоколы задержания. Вот студентки, которые торговали туфлями в розницу, из чемодана оптовика. Их нанял паренёк, который привёз обувь из Львова, а студентки продавали её как итальянскую. За обман покупателей их оштрафовали поголовно.

Вот другой экземпляр. Представьте. Стоит молодой мужчина. У него через плечо открытая сумка. К нему подходят люди и опускают в сумку купюры. Не глядя на них, парень подставляет ухо и слушает, затем через зубы, что-то говорит и человек опустивший деньги, удовлетворённо кивая, уходит.

Пригласили его в домик. Спрашивают:
- Почему вам в сумку деньги кладу?
- А я не знаю. Может Одесса меня любит?!
- В Одессе бесплатной любви не бывает, - уверенно говорит милиционер.
Раз он так уверен, значит, знает, с уважением думаем мы.
- Ну, а вот меня любят бесплатно, - настаивает мужчина.
Всё же было выяснено, что он владеет информацией: в каком магазине, когда и в какое время, привезут тот или иной, дефицитный по тем временам, товар. Вот эта информация и стоила денег.

За враньё милиционеры мужчину штрафуют. Тот не возражает. Вскоре он опять с отсутствующим видом стоит в толпе, а в сумку падают ассигнации.
На «толкучке» Толя Хомутов получил ответ на мучавший нас вопрос - щель закона между моряками и таможенниками, если уж и не безбрежна, то и не маленькая.

раздел 18

Выяснилось и другое. Жён моряков на «толкучке» почти нет, а есть перекупщики. Товар, который на неё попадает, отодвинут далеко от моряка, который привёз его в Одессу.
Понять что-либо, или соединить обрывки информации друг с другом, не представлялось возможным. Эта стихия портового города, где каждый имеет свой личный интерес. Всё сплелось в единый клубок всеобщего покрывательства.

На этих скромных выводах наша командировка и кончалась. Но надо было знать Толю. Этот правдолюбец, стал готовить совместный партийный актив моряков и таможенников, на котором и думал вызвать на откровенный разговор членов партии.
Актив состоялся, разговоров было много. Горячо и страстно обвиняли друг друга в лукавстве. В результате, партийный разговор, чуть не закончился массовой дракой. Еле народ успокоили. На основе всех этих впечатлений, Толя подготовил объемистую записку в партком Минвнешторга.

Пока он писал, я воспользовался занятостью моего идейного друга и решил заняться делами земными. Я размечтался: «А что если пойти в гости по знакомому адресу красавицы одесситки Софочки?».
Решено, сделано. Умудрённый приобретённым жизненным опытом, я купил в гастрономе на Дерибасовской торт и конфеты, а у девчушки стоявшей тут же - букетик цветов. С гостинцами и цветами в руках, вскоре уже стучался в знакомую дверь.

Мне открыла незнакомая женщина:
- Извините, пожалуйста! Здесь, когда-то жила девушка София?
- Да, жила, а теперь не живёт. А вы кто?
Пришлось долго объяснять. Меня пригласили в комнату. Женщина, мило улыбаясь, представилась тётей Софы. Выяснилось, что девушка моя давно уже замужем. Живёт вместе с мужем. Детей у неё нет.

Рассказывая, женщина как-то горестно усмехалась, а закончила просто:
- Я её увижу. Передам, что вы заходили и гостинцы передам. А как вас найти?
Мы ещё посидели. Я отказался от чая и медленно побрёл в «Дом моряка». И зря не спешил! В номере меня ожидал сюрприз - записка с номером телефона и именем: «Софа».
Под нахлынувшими воспоминаниями, я дрожащей рукой набрал номер и услышал знакомый голос:

- Софа это я! - ответом было молчание - Софочка, это я! Здравствуй!
- Где ты был все эти годы, босяк! - всхлипывала женщина на другом конце провода - Я ждала, ждала...!
- Я тут, в Одессе! - сказал я - Мы можем встретиться?
- Конечно же, глупенький, можем! - потом нерешительно сказала - Но мне надо подготовиться. Я к тебе приеду завтра. Ты днём свободен? - и, не дожидаясь ответа, подвела черту - Позвоню завтра в полдень. Целую. Пока.

раздел 19

Я, совершенно счастливый, положил трубку. И "глупый” и ”целую” вполне говорило о том, что меня помнят и хотят встретиться.
Когда на следующий день, я увидел Тому, скажу честно я растерялся. Передо мной стояла полненькая женщина. Косы не было, вместо этого была обычная короткая причёска. От девчушки из прошлого не осталось ничего. Всё это было мной оценено мгновенно. Мимо Софы моё разочарование, не ускользнуло:

- Удивляешься, где та стройненькая девочка? Ты ведь знаешь, у нас такой климат калорийный! Вот мы женщины и полнеем с возрастом. Заставляешь меня вспомнить о своём возрасте, а это с твоей стороны не прилично.

Она меня потянула за рукав к такси, на котором она приехала.
- Одесса это большая деревня. Тут сплетники на каждом углу, а я женщина замужняя. Ну-ка, садись быстро в машину и отдвинься от окна подальше, – сказала, а сама тут же прижалась горячим бедром – Ты, милый, не расстраивайся, что я немного расплылась. Хорошего человека должно быть много. А ты плохой, плохой! Потому и тощий.

Ехали мы достаточно долго. По дороге я заскочил в магазин за бутылкой шампанского. Домик, в который меня привели, фактически был одной большой комнатой, обставленной довольно скромно.
- Это жильё моей подружки, которая не будет распускать язык. Располагайся, а я сейчас похлопочу.

В результате этих хлопот, на столе появилось достаточно много вкусной еды. Я, натерпевшийся в этой командировке едой в общепитовских столовых, с жадностью набросился на угощение.
- Теперь ты понимаешь, что я классная хозяйка! - задумчиво сказала Софа.
В этих словах было так много недосказанного, так много женской горечи, что мне стало не по себе. (вставка)

- Как же ты жил эти годы, босяк? Ты получил моё письмо? Там ещё фотография была. Эта моя фотка перед той несостоявшейся свадьбой. Помнишь? Захотела оставить себе память о моём девичестве. Ну, что ты молчишь? Давай говори!

- Я и пытаюсь, но ты тарахтишь вопросами, а я не успеваю ответить.
- Хорошо, хорошо. Я помолчу. Так что с письмом?
- Получил. Ты там такая хорошенькая девочка с косами.
- Что же ты этой девочке так и не написал? Эх, морячок, морячок!

- Я уже давно не морячок. Я теперь торгую с иностранцами. Только не на одесском «привозе». Ха-ха-ха! – глупо хихикнул я, скрывая неловкость - А с письмом…! Ты ведь помнишь, какая у меня тогда была неопределённость. Офицерских погон нет! Дадут или нет! На какой флот меня распределят! Где это будет – Север-Юг! Я решил, как только будет понятно, напишу.

- Ну, и?
- Подожди! Не перебивай.
- А и не надо! Перестань врать! – Софа энергично отмахнулась от моих объяснений - Я тебе сама всё доскажу! Ты завертелся, закрутился, засуетился. Забыл девочку из Одессы. Получил свои погоны и забыл. Противный! Противный! – и опять, как в тот памятный вечер знакомства Софа заплакала, а я утирал ей слёзы платком. Слёзы прекратились в обычной её манере: она громко высморкалась в платок и хихикнула – Вот так морячок! Извини! Нервы стали паршивые! Это всё мой муженёк.

- Плохо с ним живёте? – осторожно спросил я.
- Почему плохо? Живем, как и все. Меня с ним родители познакомили. Был еврейский мальчик, с хорошей головой и планами на жизнь. Послушала его прямо орёл с дальним полётом. Ну вот! Ждать тебя дальше окажется себе дороже. Решила – пойду замуж. Будь, что будет! А муженёк по жизни оказался непутёвый и со временем превратился в задрипанного петуха.

- Наверное, не совсем «задрипанный», раз ты с ним живёшь?!
- Ой, дяденька оставьте ваши подковырки. Начал муженёк с того, что мгновенно сделал мне ребёнка. Я ни вздохнуть, ни охнуть не успела. И здрасте - забеременела! Накинулся на тёлку как бык производитель.

раздел 20

- И кто же родился мальчик или девочка?
- Подожди! Имей терпение женщину дослушать. Нетерпеливый как мой муж, - у Софы опять заблестели слёзы, но она сдержалась – Аборт уговорил сделать. А я дура особенно и не сопротивлялась. Мы молодые говорил, давай поживём в своё удовольствие. А я ему – «Если хотел пожить в удовольствие, надо было сначала гондон одеть!». И пошло у нас после этого всё наперекосяк. С работой у мужика стало не клеится. Отовсюду его выгоняли. Сейчас экспедитором работает – развозит товар на машине по магазинам.

- А ты? Помню, хотела в институт поступить.
- Я же говорю – жизнь кувырком! – Софа отмахнулась рукой от назойливого и неудобного вопроса - Муж ждёт решения о выезде в Израиль.
- Вот значит как! – промямлил я неопределённо.
- Только я туда не поеду. Ни фига у него там не получится. Здесь хоть понятно где свои, где чужие. Я всегда работу в Одессе найду. У тебя конечно семья?
- Да.
- Живёшь в Москве.
- Да.
- А дети есть?
- Две девочки.
- Счастливый. А я за тот аборт расплачиваюсь.

Мы помолчали. Между нами сгущалась тягучая грусть от которой становилось как-то не по себе. Софа повернулась ко мне и сказала:
- Вот видишь, какая я стала. Толстая, косы срезала, - горестно вздохнула и вдруг оживилась, как бы рукой отвела тоску - Знаешь, а я рада нашей встрече. Я ведь твоя должница! - вдруг весело засмеялась она - Помнишь тот день, когда нас разогнала по комнатам моя мама? Все эти годы жалела, что мы с тобой тогда так и не дошли до конца. Я ведь в тот день твёрдо решила что-то о тебе важное оставить на память.

Она надолго задумалась, как-то мечтательно посмотрела на меня и сказала:
- У нас должен был родиться красивый ребёнок! Но не получился! - задорно тряхнула головой и сказала - И всё же, я хочу выполнить свой замысел. Ты думаешь, я тебя так просто сюда затащила? - и она уверенно потянула меня к дивану.

Потом она рыдала у меня на плече, как тогда в парке «Победы». Я вытирал её слёзы, гладил по голове, говорил какие-то успокаивающие слова. Но как могут успокоить слова, когда поезд ушёл, а мы цеплялись за его последнюю площадку. Не было никакой надежды, вскочить снова в этот поезд на ходу.

Вторая встреча с Софой, произошла на другой день в небольшом скверике возле нашей гостиницы. Толя Хомутов продолжал корпеть в номере над своей запиской, а выгонять его было неудобно. Хотелось, как когда-то побыть просто вдвоём.
В тот вечер мне повезло. Рядом с нами оказалась компания молодёжи, которая не очень умело, пыталась петь под гитару. Что уж со мной в тот раз приключилось, не знаю! Я попросил у них гитару, настроил её под себя и устроил импровизированный сольный концерт на лавочке в скверике.

То, что у меня хорошо получается исполнение старинных русских романсов, на тот моменту я знал. Но на эффект, который случился в тот вечер, я не рассчитывал. Молодёжь приняла моё исполнение на "ура” и просила петь ещё и ещё.

Романсы мои, конечно же, я посвящал Софе, и ушедшей безвозвратно молодости, в которой мы когда-то встретились. Милая моя женщина тихо плакала, слушая проникновенные слова романсов, которые всё объясняли, просили прощения, обращались к несбыточной надежде.
Ушла она не оборачиваясь, только вяло помахала рукой в прощальном жесте.
"София! Помнишь дни золотые? Кусты сирени...”.
Где ты? Как ты? Ау!

Развилка
06 апреля 2007г.
Ю.Елистратов