Напиши мне о галчонке

- Не обижайся на меня, пожалуйста. Я заметила, что ты обидчивый человек. Не обижайся. Я, хорошая девочка. Не хочу, чтоб мы потеряли друг друга. Это так просто бывает. – Она смотрела на него одним из тех длинных, любящих взглядов, которые много значат в жизни мужчин и женщин познавших друг друга, когда они много времени проводят вместе, и между ними налажены прочные отношения, с глубинными взаимопроникновениями, -- то есть: живут общими делами, как и подобает молодым людям, у которых налажена сексуальная жизнь, когда уже появились совместные мечты о совместном будущем в пределах некоего романтического смысла. Здесь, на Подкаменной Тунгуске, их сближали совместные маршруты. Они изучали доллеритовые выходы по всей реке, на предмет залежей полезных ископаемых. Сливной магнетитовой руды. Железняка. Методов их поиски и разведки. Изучали, в основном, магнетизм выходивших на поверхность пород. Направление магнитных полей. Их увлекала совместная работа; совместное проведение времени. Которого у них было много. И, еще: целое лето впереди. 
- Ты никогда не обидишься на меня? – Она спросила снова про обиду, и внимательно посмотрела в засасывающую магнетическую серо-желто-буро-синюю бездну его глаз, словно внедряя в нее чарующие флюиды своими зелеными глазами. В этом затягующем  у себя фосфорическом космосе глаз; ей хотелось уяснить что-то главное, что определит глубинную его сущность, от которой веет каким-то неземным холодом, что приманивает так же, если б смотреть на звездное небо с земли; с этим взглядом, у нее появляется шанс окунуться в глубину его сущности одним лишь взглядом, чтоб попытаться постичь его глубину, как доступно это всякой женщине, -- в этом бесконечном внутреннем, океаническом пространстве, открывалась обволакивающая, очаровывающая бездна, в которой можно растворится навсегда своей судьбой; и слушать бесконечную, внеземную мелодию, которая бы подтверждала привязанность к ней; ибо слова любви, уже были высказанные ими не в один раз, и будут выглядеть в этом пространстве затасканно-механическими звуками, сильно отдающими фальшью; потому, что они растеряли свои чарующие флюиды; эти слова уже были исчерпаны ими при иных обстоятельствах ибо касались иных судеб, и повторять многие ошибки, они были не намерены, не имели права по отношению друг к другу. Им обоим, было лишь по 25 лет, они были взрослые, и еще совсем юные, знающие, чего они ищут в этой жизни, как и в своей интересной работе. Они знали, что их нынешнее призвание – искать здесь полезную руду. В прошлом у них остались те, кому они выговаривали механические слова о любви, и разочаровались в этом. Они об этом забывали, находясь вместе. Здесь, в тайге, - «в глубине сибирских руд», - среди чарующей природы, получив полную свободу, они обрели новую возможность прочувствовать всю полноту человеческих отношений, испытав друг на друге все свои мечты о любовных приключениях. Они жили, как первобытные люди; в то же время, имея все, что уже наработало человечество (пусть и в специфическом, советском варианте его развития). За еду им не надо было беспокоиться: в мешках лежали, в необходимом количестве, банки тушенки и сгущенки. В реке водилось уйма рыб; он мог их таскать к костру килограммами. В виде украшения стола, можно было даже испечь тот же торт «Наполеон» -- с блинов и сгущенки, украшенных ягодами кислиц. К их нарядам, у медведей не было никаких претензий – одевались в ветровки, с ромбом «Мингео», на рукаве; в болотные сапоги. Другая обувь, просто не справлялась бы с болотиной. Лодки, моторы и услуги опытного охотника-проводника, нанятого экспедицией, им хватало для глубокого проникновения в таёжную глубь. Они были красивы; под стать своим романтическим отношениям. Близость у них произошла сразу же, как только они оказались наедине, - в маршруте, - длинной в один день. Вышло как бы само по себе, чтоб ничто уже не мешало их дальнейшей, совместной, работе.
На первый выходной, они попросили Анисима, отвезти их поближе к устью речки Майгунгда, чтоб порыбачить. Он перевез их на противоположный берег, сославшись на некоторые дела. Остальной путь – в километр – они прошли по берегу. Усевшись на камни возле бурной речушки; болтали вроде не о чем. Слова, словно кирпичики складывались в основу их дальнейших взаимоотношений.  
-  С какой стати, я должен обижаться. Да и слово это, с лексикона бичей, я не приемлю. – Сказал он. – Оно имеет, в этой среде, негативную коннотацию. 
- Ты – обиделся? Я знаю, что ты обиделся. – Сказала она.
- Это такая, словесная, игра? – Спросил он.
-  Олежа, мы с тобой должны быть, как одно целое. Понимаешь? Я хочу, чтоб это было так. И никак, по-другому. Я ищу признаки гармонии. 
- С этим не поспоришь, Аня. Мы с тобой живем вместе, как одно целое. Отбрось ложный стыд, и спрашивай прямо, что ты хочешь от меня?
- Я читала твой дневник. – Сказала она, проникая в его взгляд, словно пытаясь предугадать реакцию. Он умолк. – Когда ты уходишь на рыбалку. Я всегда читаю твой дневник. Мне интересно. Ты хорошо пишешь. Тебе не хватает лишь диплома. Я знаю, о чем говорю. Как женщина. Не спорь со мной. Ты должен поступить в институт. Тебе нужны лишь «корочки», чтоб воспринимали какой ты есть на самом деле. 
- А без этого – никак? – Он улыбнулся. – Это же смешно, когда человека принимают только с «корочками». – Сказал Олег. 
- Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек! – Сказала, Аня.
- Всегда? – Олег засмеялся. – Ты – хорошая. Лучше всех! – Сказал он. 
- Ты всегда начинаешь смеяться над очень серьезными вещами. С такими вещами не шутят. – Сказала она.
- Я знаю. - Сказал он, уже примирительным тоном. – В нашей стране, для таких как я, места все заняты. Остались только в тайге. Чтоб не плакать, я научился смеяться. Иначе жизнь может превратиться, во что-то, весьма, ужасное. Не хочется превращать ее в трагедию. Поэтому я ушел в тайгу.
- Превращая ее в комедию, так что ли? – Спросила она.
- Скорее - в хохму. – Ответил он.
- Тогда: не лишай меня удовольствия научить тебя уму разуму. Я стану твоим педагогом и доведу до ума. Это станет моей мечтой. Я нашла человека, с которого может получится то, о чем я мечтала. Сильного и неотесанного. Чтоб сделать из него того, кого хочет увидеть женщина в своем мужчине. Ты, прекрасная заготовка, но своей шероховатостями в характере, ты держишь меня на расстоянии. Идет какое-то сопротивление? Смех, насмешки над собой, это защита? – Спрашивала она.
- Наоборот, это: помощь тебе. Чтоб тебе не так было скучно в тайге обрабатывать целлюлозу. Когда мы остаемся одни. – Отвечал он.
- Можно посмеяться? – Спросила она, и улыбнулась.
- Сколько угодно. У меня еще есть. – Сказал он.
Насыщенные смыслом разговоры, происходили довольно часто между ними.
Сейчас, от леса, их отделяло метров 30 пространства, затапливаемого во время паводков. Впереди  несла свои воды широкая, неспокойная шивера; посредине реки, словно частокол – торчали камни, будто зубья дракона. Они смотрели на шиверу; на тайгу. На время замолчав, чтоб в их разговор ворвались бурлящие звуки стремительной Майгунгды. Им было и так хорошо, среди камней и кровохлебок на берегу таежной реки. Это был, чуть ли не единственный выходной, за последний месяц непрестанной работы и они не спешили тратить его на рыбалку. 
Здесь, они ощущали себя на свободе. Вдалеке от геологического лагеря. Могли наслаждаться общением.
- Я обязательно сделаю, как ты хочешь. Я поступлю в этот институт, как ты хочешь. Ради этих «корочек», я стану жить, - хотя ума не прибавится, эт точно. – Сказал он, прервав паузу, и заглянул ей глаза.
- Я очень рада за такие мысли. – Сказала она.
- Вот доберемся до Красноярска. Останется лишь привести в порядок то, что у меня есть. Перепечатать на машинке. Я и сам иногда думал так поступать. Только вот работа не позволяет мне это сделать. Времени нет. Надо зарабатывать деньги. Да и вкладыш к диплому, мне почему-то не выдали, очевидно, кто-то, попытался мне навредить. Не впопыхах же забыли вложить. -  Сказал он.
- Это плохо. Если кто-то заинтересован в этом. – Сказала она.
- Ты ничего не делал против власти? – Спросила она, после некоторой паузы. В ее взгляде, промелькнул страх.
- Я не воюю с властью. – Ответил он.
- Страшновато сделалось. – Сказала она.
- Значит, понравились мои рассказы?
- У нас на Бахте был галчонок. Мы его выходили. Он остался без своей мамы и папы. Сирота, одним словом. Вначале, был такой смирненький. Мы его начали учить жизни. Получив образование у нас, к концу сезона - он обнаглел, страшно. Представляешь? По утрам начал будить нас, чтоб накормили его. Он садился попкой на конек палатки, и спускался вниз. Вещи металлические тырил. Мы нашли его заначку. Чего там только не было? От заколок, до металлических рублей! Напиши о галчонке, во время дождя, а, потом, ты уйдешь на рыбалку за своими хариусами - я почитаю. Пиши это, словно для меня.
- Я напишу тебе о галчонке, во время дождя, и уйду на рыбалку. Читая, ты подумаешь обо мне, как я там ловлю хариусов. – Сказал он.
- Ты любишь музыку?
- Органную. 
- Когда вернемся в Красноярск – я отведу тебя в Органный зал. Ты любишь Баха? – Спросила она.
- Я очень люблю Баха. – Ответил он. – Это входит в мое самовоспитание, как обязательный пункт культурного совершенствования. Еще, я даже заставлял себя смотреть, вживую, балет. На «Лебединое озеро» ходил, хотел посмотреть на: «Танец маленьких лебедей». Так же это красиво, как по телевизору? Потом, еще несколько раз выдержал. Но уже с меньшим энтузиазмом. 
- Я займусь тобою. В Красноярске мы продолжим твое совершенствование. – Сказала она.
- Всегда к твоим услугам. – Сказал он.
Они сидели обнявшись, забыв обо всем на свете. Мимо них под той стороной проплывала самоходная баржа. Из рубки неслась на всю шиверу «Синьорита я влюблен…».
Анисим подошел неслышно. 
- Андреевна зовет… – сказал Анисим, за спиною.
Они обернулись. Анисим улыбнулся, переминаясь с ноги на ногу. Он был большой, сложный мужик; с большим носом, на котором чернели точки угрей. 
…Осенью они вернулись в Красноярск. Временами они встречались. Ходили в рестораны. Органный зал оказался закрыт на ремонт. Аня настаивала на его учебе. Он сделал запрос; но, так и не дождавшись сносного ответа, неожиданно для самого себя, укатил с первой попавшейся экспедицией в Туву. Такое с ним случалось часто. Очередное, авантюрное решение, которое связано с накоплением денежных знаков. 
…И впечатлений от жизни бок о бок с бичами, что и превращалось для него в замечательную литературную практику, в придачу к обычному вояжу (настоящая учеба).
Они перебрасывались письмами; еще не понимая, что это, последние штрихи в их отношениях.

27/01/2021              

© Copyright: Александр Пышненко, 2021

Регистрационный номер №0492673

от 17 апреля 2021

[Скрыть] Регистрационный номер 0492673 выдан для произведения:  
Напиши мне о галчонке.
 
- Не обижайся на меня, пожалуйста. Я заметила, что ты обидчивый человек. Вот и не обижаешься на меня. Я, хорошая девочка. Не хочу, чтоб мы потеряли друг друга. Это так просто. – Она смотрела на него одним из тех длинных, любящих взглядов, которые много значат в жизни мужчин и женщин познавших друг друга, когда они много времени проводят вместе, и между ними налажены прочные отношения, с глубинными взаимопроникновениями, во всех оболочках: витальной, ментальной и астральной, -- то есть: живут общими делами, как и подобает молодым людям, у которых налажена сексуальная гармония, когда уже появились совместные мечты о совместном будущем в пределах некоего романтического ореола. Здесь, на Подкаменной Тунгуске, их сближали совместные маршруты. Они изучали доллеритовые выходы по всей реке, на предмет залежей полезных ископаемых. Сливной магнетитовой руды. Железняка. Методов их поиски и разведки. Изучали, в основном, магнетизм выходивших на поверхность пород. Направление магнитных полей. Их увлекала совместная работа; совместное проведение времени. Которого у них было много. И, еще: целое лето впереди.
- Ты никогда не обидишься? – Она спросила снова про обиду, и внимательно посмотрела в засасывающую магнетическую серо-желто-буро-синюю бездну глаз, словно внедряя в нее чарующие флюиды своими зелеными глазами. В этом затягующем  у себя фосфорическом космосе его глаз, ей хотелось уяснить что-то главное, что определит глубинную его сущность, от которой веет каким-то неземным холодом, что приманивает так же, если б смотреть на звездное небо с земли; у нее появляется шанс окунуться туда своим взглядом, чтоб попытаться постичь его глубину, как доступно это всякой женщине, -- в этом бесконечном внутреннем, астральном пространстве, открывалась обволакивающая, очаровывающая бездна, в которой можно растворится навсегда своей судьбой; и слушать бесконечную, космическую мелодию, которая бы подтверждала привязанность к ней; ибо слова любви, уже были высказанные ими не в один раз, и будут выглядеть в этом пространстве затасканно-механическими звуками, сильно отдающими фальшью; потому, что они растеряли свои чарующие флюиды; эти слова уже были исчерпаны ими при иных обстоятельствах ибо касались иных судеб, и повторять эти ошибки, они были не намерены, не имели права по отношению друг к другу. Им обоим, было лишь по 25 лет, они были взрослые, и еще совсем юные, знающие, чего они ищут в этой жизни, как и в своей интересной работе. Они знали, что их нынешнее призвание – искать здесь полезную руду. В прошлом у них остались те, кому они выговаривали механические слова о любви, и разочаровались в этом. Они об этом не думали. Здесь, в тайге, - «в глубине сибирских руд», - среди чарующей природы, получив полную свободу, они обрели новую возможность прочувствовать всю полноту человеческих отношений, испытав друг на друге все свои мечты о любовных приключениях. Они жили, как первобытные люди; в то же время, имея все, что уже наработало человечество (пусть и в специфическом, советском варианте его развития). За еду им не надо было беспокоиться; в мешках всегда лежали в необходимом количестве галеты и консервы: от мясных - до каш и сгущенки. В реке водилось уйма рыб; он мог их таскать к костру килограммами. В виде украшения стола, она могла испечь торт (тот же «Наполеон» с блинов и сгущенки, украшенных ягодами кислиц). К одежде не было претензий у медведей – оба в ветровках, с ромбом «Мингео», на рукаве; в болотных сапогах. Другая обувь, просто не справлялась бы с болотиной. Лодки, моторы и услуги опытного охотника-проводника, нанятого экспедицией, им хватало для глубокого проникновения в таёжную глубь. Они были красивы; под стать своим романтическим отношениям. Близость у них произошла сразу же, как только они оказались наедине, - в маршруте, - длинной в один день. Вышло как бы само по себе, чтоб ничто уже не мешало их дальнейшей, совместной, работе.
На первый выходной, они попросили Анисима, отвезти их поближе к устью речки Майгунгда, чтоб порыбачить. Он перевез их на противоположный берег, сославшись на некоторые дела. Остальной путь – в километр – они прошли по берегу. Усевшись на камни возле бурной речушки; болтали вроде не о чем. Слова, словно кирпичики складывались в основу их дальнейших взаимоотношений. 
-  С какой стати, я должен обижаться. Да и слово это, с лексикона бичей, я не приемлю. – Сказал он. – Оно имеет, в этой среде, негативную коннотацию.
- Ты – обиделся? Я знаю, что ты обиделся. – Сказала она.
- Это словесная игра? – Спросил он.
-  Олежа, мы с тобой должны быть, как одно целое. Понимаешь? Я хочу, чтоб это было так. И никак, по-другому. Я ищу признаки гармонии.
- С этим не поспоришь, Аня. Мы с тобой живем вместе, как одно целое. Отбрось ложный стыд, и спрашивай прямо, что ты хочешь от меня?
- Я читала твой дневник. – Сказала она, проникая в его взгляд, словно пытаясь предугадать реакцию. Он умолк. – Когда ты уходишь на рыбалку. Я всегда читаю твой дневник. Мне интересно. Ты хорошо пишешь. Тебе не хватает лишь диплома. Я знаю, о чем говорю. Как женщина. Не спорь со мной. Ты должен поступить в институт. Тебе нужны лишь «корочки», чтоб воспринимали какой ты есть на самом деле.
- А без этого – никак? – Он улыбнулся. – Это же смешно, когда человека принимают только с «корочками». – Сказал Олег.
- Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек! – Сказала, Аня.
- Всегда? – Олег засмеялся. – Ты – хорошая. Лучше всех! – Сказал он.
- Ты всегда начинаешь смеяться над очень серьезными вещами. С такими вещами не шутят. – Сказала она.
- Я знаю. - Сказал он, уже примирительным тоном. – В нашей стране, для таких как я, места все заняты. Остались только в тайге. Чтоб не плакать, я научился смеяться. Иначе жизнь может превратиться, во что-то, весьма, ужасное. Не хочется превращать ее в трагедию. Поэтому я ушел в тайгу.
- Превращая ее в комедию, так что ли? – Спросила она.
- Скорее - в хохму. – Ответил он.
- Тогда: не лишай меня удовольствия научить тебя уму разуму. Я стану твоим педагогом и доведу тебя до ума. Это станет моей мечтой. Я нашла человека, с которого может получится то, о чем я мечтала. Сильного и неотесанного. Чтоб сделать из него того, кого хочет увидеть женщина в своем мужчине. Ты, прекрасная заготовка, но своей шероховатостями в характере, ты держишь меня на расстоянии. Идет какое-то сопротивление? Смех, насмешки над собой, это защита? – Спрашивала она.
- Наоборот, это: помощь тебе. Чтоб тебе не так было скучно в тайге обрабатывать целлюлозу. Когда мы остаемся одни. – Отвечал он.
- Можно посмеяться? – Спросила она, и улыбнулась.
- Сколько угодно. У меня еще есть. – Сказал он.
Такие разговоры происходили часто между ними. От леса, их отделяло метров 30 пространства, затапливаемого во время паводков. Впереди  несла свои воды широкая, неспокойная шивера; посредине реки, словно частокол – торчали камни, будто зубья дракона. Они смотрели на шиверу; на тайгу. На время замолчав, чтоб в их разговор ворвались бурлящие звуки стремительной Майгунгды. Им было и так хорошо, среди камней и кровохлебок на берегу таежной реки. Это был, чуть ли не единственный выходной, за последний месяц непрестанной работы и они не спешили тратить его на рыбалку.
Здесь, они ощущали себя на свободе. Вдалеке от геологического лагеря. Могли наслаждаться общением.
- Я обязательно сделаю, как ты хочешь. Я поступлю в этот институт, как ты хочешь. Ради этих «корочек», я стану жить, - хотя ума не прибавится, эт точно. – Сказал он, прервав паузу, и заглянул ей глаза.
- Я очень рада за такие мысли. – Сказала она.
- Вот доберемся до Красноярска. Останется лишь привести в порядок то, что у меня есть. Перепечатать на машинке. Я и сам иногда думал так поступать. Только вот работа не позволяет мне это сделать. Времени нет. Надо зарабатывать деньги. Да и вкладыш к диплому, мне почему-то не выдали, очевидно, кто-то, попытался мне навредить. Не впопыхах же забыли вложить. -  Сказал он.
- Это плохо. Если кто-то заинтересован в этом. – Сказала она.
- Ты ничего не делал против власти? – Спросила она, после некоторой паузы. В ее взгляде, промелькнул страх.
- Я не воюю с властью. – Ответил он.
- Страшновато сделалось. – Сказала она.
- Значит, понравились мои рассказы?
- У нас на Бахте был галчонок. Мы его выходили. Он остался без своей мамы и папы. Сирота, одним словом. Вначале, был такой смирненький. Мы его начали учить жизни. Получив образование у нас, к концу сезона - он обнаглел, страшно. Представляешь? По утрам начал будить нас, чтоб накормили его. Он садился попкой на конек палатки, и спускался вниз. Вещи металлические тырил. Мы нашли его заначку. Чего там только не было? От заколок, до металлических рублей! Напиши о галчонке, во время дождя, а, потом, ты уйдешь на рыбалку за своими хариусами - я почитаю. Пиши как для меня.
- Я напишу тебе о галчонке, во время дождя, и уйду на рыбалку. Читая, ты подумаешь обо мне, как я там ловлю хариусов. – Сказал он.
- Ты любишь музыку?
- Органную.
- Когда вернемся в Красноярск – я отведу тебя в Органный зал. Ты любишь Баха? – Спросила она.
- Я очень люблю Баха. – Ответил он. – Это входит в мое самовоспитание, как обязательный пункт культурного совершенствования. Еще, я даже заставлял себя смотреть, вживую, балет. На «Лебединое озеро» ходил, хотел посмотреть на: «Танец маленьких лебедей». Так же это красиво? Потом, еще несколько раз выдержал. Но уже с меньшим энтузиазмом.
- Я займусь тобою. В Красноярске мы продолжим твое совершенствование. – Сказала она.
- Всегда к твоим услугам. – Сказал он.
Они сидели обнявшись, забыв обо всем на свете. Мимо них под той стороной проплывала самоходная баржа. Из рубки неслась на всю шиверу «Синьорита я влюблен…». Анисим подошел неслышно.
- Андреевна зовет… – сказал Анисим, за спиною.
Они обернулись. Анисим улыбнулся, переминаясь с ноги на ногу. Он был большой, сложный мужик; с большим носом, на котором чернели точки угрей.
…Осенью они вернулись в Красноярск. Временами они встречались. Ходили в рестораны. Органный зал оказался закрыт на ремонт. Аня настаивала на его учебе. Он сделал запрос; но, так и не дождавшись сносного ответа, неожиданно для самого себя, укатил с первой попавшейся экспедицией в Туву. Такое с ним случалось часто. Очередное, авантюрное решение, которое связано с накоплением денежных знаков.
…И впечатлений от жизни бок о бок с бичами, что и превращалось для него в замечательную литературную практику, в придачу к обычному вояжу (настоящая учеба).
Они перебрасывались письмами; еще не понимая, что это, последние штрихи в их отношениях.
 
27/01/2021              

 

"Барракуда" и "Агатовый остров"

"Эх, как в годы те, черемуха цвела!"