Жила в нашем гарнизоне морской авиации семья одна - Людмила и Толя. Анатолий рослый, симпатичный капитан. На него все официантки в летной столовой заглядывались. И Людмила, чуть ниже среднего роста, фигурка ладненькая, ножки стройные, бутылочками. Глазки всегда долу, ни на кого не глянет. Не красавица, но мужики ее издалека замечали.
Двухкомнатную квартиру им быстро дали. Может просто повезло, а может причина, какая была. С квартирами туго было, и с одним ребенком только однокомнатные давали. Катюша-пятиклассница Анатолию неродная дочка была. В те времена, если офицер брал жену с ребенком, квартиру им вне очереди давали. Правда, очередь у нас в полку понятие относительное. Я сам секретарем квартирной комиссии полка состоял. Комиссия - это так, для видимости. Как командир решит, так оно и будет. Иногда я ему подсказывать пытался, кому квартиру раньше других дать. Он, бывало, на меня глянет тигром, чтобы помалкивал, пока не спросят, но иногда прислушивался.
Было в этой семье нечто такое, что выделяло её из общего списка и заставило командира особое внимание к ним проявить.
Мне, по квартирным делам, как-то надо было узнать, сколько детей у одного техника? Гляжу, Галка Мелешенко идет. Галка все про всех знает, и в справочное бюро не ходи. Она и уточнила. А тут Людмила мимо шла. Глаза, как обычно, в землю, и как меня заметила? Поздоровалась. Еще бы, я ж ей документы на квартиру оформлял. Как ей меня не заметить?
Когда Люда скрылась, Галка фыркнула:
− Тоже мне, святоша!
− А что, за ней вроде не замечалось ничего?
− Это тут она такая смирная да тихая. Ты бы её лет семь-восемь назад в порту видел.
− А что в порту?
− Так первая лебедища там была.
− Ну, да!
− Вот тебе и «ну, да!». Толян ее там подобрал. В оргии одной участвовал. Он тогда часто в порт ездил, когда холостяком был. В «Прибое» моряки с БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер – Прим. автора) гуляли. Они, как под выгрузку становятся, дней десять во всех ресторанах дым коромыслом стоит. Тёлок нагонят, и день, и ночь гулеванят. И эта, − Галка кивнула вслед ушедшей Людмиле, − там же. Первая шалава была. Когда Толян с товарищем поужинать, а может тоже девок снять, в ресторан пришел, он морякам понравился. Они его к себе пригласили. Слово за слово и прогудели они с другом в моряцкой компании три дня. Даже на службу не пошли. На их счастье командир в отпуске был, сошло им тогда с рук. Вот с Люськой-то и познакомился.
− Когда БМРТ в очередной рейс ушел, съездил Толян в портовый город наш. Людмилу встретил и не узнал, такая она скромная и тихая ему показалась. Короче, поженились они. У нее дочка была, лет пяти, не больше. Уж от кого, поди, она и сама не знает. Так он ее с дочкой и взял. Все бы у них хорошо, но раз в полгода подруга ей звонит: БМРТ в порт пришел. И все! Хоть на цепь ее сажай. Вырвется и в порт. И неделю ее не видно. Толя бывало, за ней ездил. Один раз крепко его побили. Но пока это судно в порту, Людмилу домой не заманишь. Да и не найти ее. Они сейчас в ресторанах не гуляют, а у какой-нибудь новой подруги на хате шалман устраивают.
− Как БМРТ отчалит, возвращается наша красотка домой. Под глазами круги, иной раз и фингал, тощая, как из концлагеря, идет и ее ветром шатает. В квартиру войдет, Толя ее встретит, титан затопит, выкупает, покормит. Сядут они на диван рядком. Она ему голову на плечо положит. Он ее гладит и жалеет:
− Да ты ж моя бедная!
А она задремывает и говорит:
− Потом, все потом, сейчас спать, спать, спать….
Сутки отоспится, и нет жены примернее и порядочнее ее.
− Я, грешным делом думала, что у нее любовник на этом корабле ходит. Интересовалась, − ответила Галина на мой вопросительный взгляд, − нет у нее там никого. Там команда уже пятый раз меняется. Боцман один, старый, давно на этом судне ходит, а так, ни капитан, ни старпом долго не задерживаются. А спроси ее, как судно называется, и не ответит. Подруга у нее тоже на этом кораблике помешана. А может у них, как у кошек, время подошло и, хоть ты убейся, гульба начинается, да такая, что дней десять дым коромыслом и не поймешь − кто там с кем, и кто кого, и кого куда. Все в общей куче валяются. Вот командир ваш Анатолия и жалеет. Да и то сказать, другой или ее придушил или сам в петлю залез. А Толя восьмой год с ней живет, и раз в полгода его жизнь в кошмар превращается. Терплячий.
На том мы с Галкой и расстались.
В новостях, по телевизору, как-то показали, что БМТР, во время шторма, на мель у берегов северного Сахалина наскочил. Людей с судна почти всех сняли. Двое, правда, без вести пропали, и один погиб. А траулеру, похоже, конец пришел. Кто говорит, намертво на мель уселся, а кто говорит, что срок ему вышел. Короче, списали судно.
Людмила кинулась подруге своей звонить. Та подтвердила – траулеру конец. В пять минут собралась Людмила, кинулась на автобус и в порт укатила. Даже дочке не сказала, куда и зачем. Толя, как домой пришел, все сразу понял. Побежал к другу, у того «Москвич» имелся. С другом они к командиру. Тот, как всегда, уже в курсе, и разрешил им ехать, Людмилу искать. Уехали они, и три дня не появлялись. Но Людмилу отыскали и привезли. Пьяную и всю растерзанную.
Толя ее на диван посадил, а сам титан растопил. Ванну приготовил. Людмила, как зомби, послушно в воду улеглась. Только взгляд ее рассеянный по полочкам в ванной скользил. Стал он ее намыливать, да мочалкой тереть, а она говорит:
- Я сама. Дай дверь закрою, а то еще Катенька зайдет и меня такую увидит.
Закрыла она дверь в ванную на щеколду и опять в воду легла. Толя пошел на кухню ужин готовить, жену подкормить. Минут через пять прислушался: в ванной тишина. Не понравилась ему эта тишина. Стал он на табуретку и в окно ванной комнаты заглянул. А там только краешек воды видно. И вода эта красная.
Кинулся он дверь открывать, а она изнутри заперта. Хорошо топорик в коридоре оказался. Выломал он дверь и в ванную комнату влетел.
Голова Людмилы плавала над водой, как белая роза в чаше с красным вином, и в лице ни кровиночки. Толя её руки над водой поднял. На левом запястье глубокий разрез появился, и кровь тонкой струйкой сочилась. На стене грелка-клизма висела. Толя из её шланга жгут Людмиле на руку наложил. Взвалил безвольное тело жены на плечо, занес в комнату. Там ее в одеяло завернул и, как был в одних носках, с Людмилой на руках, на улицу выскочил.
От их дома до лазарета около километра. Добежал он одним махом. Дежурному врачу крикнул, что у Людмилы большая потеря крови. В лазарете имелось что-то для таких случаев. До утра хватило. А потом офицеры и матросы пришли и кровью своей с Людмилой поделились. Вытащили с того света.
Через неделю Людмила поправилась. Но теперь, взгляд опущенный долу её не спасал. Все тетки гарнизонные в ее сторону пальцем тыкали и за спиной злобно шипели. На Толю смотреть было страшно - почернел парень весь.
Командир ему и говорит:
- Карьера твоя, Анатолий, здесь закончилась. Я против тебя ничего не имею. Специалист ты хороший, да и человек неплохой. Но политотдел житья тебе не даст. Пиши, парень рапорт на перевод. И советую тебе перейти из морской авиации к дальникам. И чем дальше от моря ты будешь жить, тем спокойнее тебе будет. Давай я тебя в Семипалатинск сосватаю? Друг у меня там – замкомдива. Он тебе поможет. Да и наших, гарнизонных, там не встретишь. Пиши рапорт.
Лет через семь, участвуя в межфлотском маневре, оказался я в Семипалатинске. В учениях наступила пауза, и мне удалось побродить по городку и его магазинам. В гастрономе мне бросилась в глаза стройная фигурка и ножки бутылочками. Это была Людмила.
Она меня тоже узнала, обрадовалась. Мы разговорились. Все у них было нормально. Толя стал подполковником и собирается на пенсию. Катюша окончила школу и поступила в пединститут. Нет, уезжать отсюда они не собираются. Ну и что степь и климат не лучший!? Ей подходит. Тут воздух для здоровья полезен. Смотрела она на меня прямо и смело. Глаза светились теплом и спокойствием. Она рассказывала про семейную жизнь, вспоминала смешные моменты. Весело смеялась. Только один раз ее взгляд, брошенный за мое плечо, застыл, будто увидела что-то страшное. Я посмотрел туда, но ничего кроме безбрежной степи не заметил. Лишь ветер, играя высокой травой, катил небольшие волны, отдаленно похожие на морскую рябь. Да и то сказать, это какое надо иметь изощренное воображение, чтобы трава морем представилась?
Спасибо командиру, что научил и меня людей видеть. Это они снаружи капитаны да майоры, а что внутри у них, понять, не каждому дано. Только таким, как наш командир, потому что был он не только полковником, но и человеком.
Александр Шипицын (с)
Помочь сайту
Поздравления
