КЛУБНИКА С ГРИБАМИ

 

 Михаил Белый с виду человек очень серьезный, уже на пенсии. За плечами его — работа в кузнице, тяжелый изнурительный труд. Но сейчас он продолжает работать, на одну пенсию фактически не проживешь. Да еще и внучок растет, и ему помочь надо, вот и работает он на насосной станции машинистом.

 Я тоже работал в кузнице, на одном предприятии, но в разное время, и с Михаилом мы не встречались раньше. А тут, на насосной станции, и свидеться пришлось. А когда разговорились, то оказалось, что знакомых у нас — через край

 

  Вот Толик Березовский, у него тридцать лет горячего стажа, а надо всего десять. Он — друг Михаила и мой друг. Сколько вместе железа мы перекидали горячего — не сосчитать, хотя у меня всего четыре года горячего стажа. Но так уж заведено у кузнецов, что помогают все друг другу и интересуются жизнью. А если надо — в любой момент придут на помощь.

 Спасибо, ребята-кузнецы, а проще — кузнечики, и мне помогли в начале моей работы в качестве машиниста насосных установок. Так и познакомился я с Михаилом через Толика, чему я, конечно, рад.

 Если Толик человек веселый и открытый, то Михаил — полная ему противоположность. Он может пошутить так, что иногда до человека долго не доходит, что это была шутка: все сказано с таким серьезным выражением лица, что человек сразу верит Михаилу, не подозревая о розыгрыше. Лицо его — маска, там ничего не прочтешь, и все принимается за чистую монету.

 Рассказывает мне Толик, а сам посмеивается, не может иначе. Весь на виду он. Михаил — другое дело.

 — Поехали раз мы с Мишей на его дачу, попросил он меня помочь ему; оба уже в годах, оба на пенсии. Только стали клубнику собирать с той грядки, которая целой осталась; другую уже кто-то обобрал дочиста, а в это время подходит один мужик. Долго стоял он и молча смотрел на нашу работу, а затем и говорит хозяину дачи, Михаилу, значит;

 — Что-то я тебя, не помню совсем, — и внимательно рассматривает его.

 Тот ему, не моргнув, и отвечает;

 — Ну, как же не помнишь, если мы сидели в тюрьме вместе? — и работает дальше.

 — Хочется мне рассмеяться, — говорит Толик, — но я терплю. Стоял тот мужик долго и думал. Лицо его было очень напряжено, мозг работал на пределе, он все старался вспомнить, где они сидели с Михаилом, но так и не вспомнил. Разочарованно он тряхнул головой;

 — Не помню! — и ни слова больше не говоря, пошел прочь от участка.

 С тех пор ничего не стало пропадать с грядок дачи Михаила, как обрезало воровство. А Михаил просто-напросто

пошутил и только. А было как? То там обобрано, то в другом месте. И брал, наверное, тот, кто знает, что и где находится. А тот мужик и жил на дачах, и орудовал там потихоньку. Да еще друзья его к нему наезжали, а тут тихо стало, — и смеется Толик.

 И мне однажды Михаил говорит;

 — Григорий, хочешь похудеть?

 — А кто же не хочет, — отвечаю, — если толстым я стал, как кот домашний.

 — Ешь, Григорий, сало с чесноком: очень и очень оно помогает против ожирения. Никогда толстым не будешь! — и не дрогнул ни один мускул на лице Михаила. Мне уже смешно, и смеюсь я. Видит напарник мой по работе, что номер не проходит, и продолжает дальше.

 — Посоветовал я так одному другу — похудеть, тот и принял все за чистую монету.

 Через месяц встречаемся мы, тот и жалуется, что по-прежнему поправляется. Я его спрашиваю:

 — Ты сало с хлебом ешь?

 Тот изумился:

 — Конечно, с хлебом!

 — А что раньше ты кусаешь: хлеб или сало? — задаю я вопрос. Тот задумался, а затем говорит:

 — Вроде сало, а затем — хлеб.

 — А ты наоборот попробуй: сначала хлеб, а затем — сало.

 Через некоторое время опять встречаемся, жалуется этот

 товарищ:

 — И так я пробовал, есть сало и этак — ничего не помо-гает.

 — А без хлеба пробовал, есть сало?

 — Пробовал, — отвечает друг, — организм не принимает.

 — Вот это верная примета: значит, ты уже наелся досыта, а теперь и худеть будешь.

 Обрадовался товарищ и домой трусцой побежал. Значит, по верному пути он идет.

 — А через месяц, — продолжает Михаил, — этот колобок, вообще разговаривать со мною не хочет и вместо приветствия спрашивает:

 — А отчего ты, Миша, сам такой худой, а?

 Отвечаю я ему;

 — Да печень у меня ядовитая, захочешь, но не поправишься.

  — Махнул колобок рукой и покатился по своим делам, обиделся на меня...

 Смеюсь я. А Михаилу — хоть бы что, и он мне тут же вопрос задает:

 — Гриша, а ты хохол чистокровный или нет?

 Знаю я, что тут подвох где-то есть, но играю дальше: интересно, что придумал напарник?

 — Часть украинской крови есть, часть русской, — отвечаю я ему. А он мне вполне серьезно говорит:

 — Что же ты, Гриша, не постарался? Убывает число россиян наших.

 — Что же я могу сделать? — смеюсь я. — Ведь поздно пить боржоми, когда легкие уже отвалились, — кажется так, в народе говорят?

 А он дальше продолжает:

 — Я тут бухгалтерией занимался, дебет-кредит подбивал, и пришел к выводу, что наши хохлы все в Израиль за салом уехали, а оставшихся хохлов в городе, скоро в Красную книгу занесут.

 Ну, как здесь не смеяться? А он дальше продолжает:

 — Я тебе, Гриша, невесту нашел, для дальнейшего выезда в Израиль. Ты ведь друг мне, я и о тебе позаботился. А этой красавице надо, чтобы мужик настоящим был: плечи такие, глаза такие, волосы такие. Вот я и пришел к выводу, что она твой портрет нарисовала, ей хохол нужен, как и ты, холостой.

 Молодец, Миша! Ему бы артистом работать — любого разыграет, если захочет, таким уж он уродился, и скучать с ним не будешь ни одной минуты.

 Я другу своему однажды говорю:

 — Что ты стоишь и скучаешь возле гаража? Поехали за грибами! Тот глаза свои вытаращил:

 — Помилуй, Миша, какие грибы в декабре?

 А я ему:

 — Что здесь такого? Я в эту пору все время грибы собираю. Подходишь к дереву, а их там, опенков, видимо- невидимо растет! Ножом их настрогаю в ведерко и домой на жареху тащу. Тот глазами хлопает, не верит, а потом мне проходу не давал: когда за грибами поедем, у меня все готово, и жена ждет не дождется зимнего деликатеса.

 Долго я выкручивался, что только не придумывал, чтобы за грибами не ехать: то машина сломалась, то времени нет, и так далее. А потом уже и говорю, что пошутил я и что про опят я всё придумал. А тот мне не верит! Говорит, что он в газете читал, что грибы такие очень полезны, и от склероза лечат, и от болезней печени, и камни выводят и так далее.

 Короче обиделся друг и говорит мне очень серьезно:

 — Так товарищи не поступают! Сначала ты мне пообещал, а теперь жаба тебя задавила, место грибное пожалел показать!

 Вот и объясни ему, что это все шутка, что розыгрыш все это — не верит! — закончил байку Михаил.

 Вот тут-то меня и осенила прекрасная мысль: «Ох, Мишенька, и попался же ты, дружище!

 но ничего ему не говорю, под занавес все берегу, как говорится, к финалу!

 А Миша мне уже рассказывает, как подшутил он, в старые еще времена над студентом одним. Их тогда много на заводе практиковалось. Околачивается один такой студент по цеху кузнечному, и всем мешает работать. А время уже к обеду было, и говорю я ему:

 — Бери «турбинку» и зачищай заусенцы на готовых деталях, нечего зря шарахаться!

 А «турбинка» — это такая маленькая машинка с наждачным кругом на конце, ее можно и в руках держать, и удобно детали обрабатывать — куда хочешь подлезешь. Работает она от пневматики среднего давления, и кнопочка есть, которыми она включается и выключается.

 Взял я эту машину в руки и говорю:

 — Смотри, студент.

 И одной рукой наждачный круг резко крутану, а в это время — второй рукой незаметно кнопочку пуска нажимаю. И так несколько раз: крутану и кнопочку незаметно нажимаю — работает машинка!

 А студент этот экономику изучал, ему до этой машинки дела нет. Взял он «турбинку» в руки: крутанет наждачный камень, а машинка не заводится. Стоит и на меня смотрит. Опять крутанет — и опять машинка не заводится. А рабочие от смеха закатываются. Минут сорок так крутил, все уже пообедать успели, а тот ничего понять не может. Тут я показал ему кнопочку и говорю:

 — Если пришел учиться на завод, то учись, милый, а не шарахайся по цеху, в жизни не только экономика нужна.

 Непроницаемо лицо Михаила, умеет он, и рассказывать так, и пошутить тоже.

Вот тут-то и выложил я свой козырь, что заранее припас и берег для финала беседы:

 — Михаил, пошли ко мне домой, грибы будем жарить!

 А зима на дворе стоит самая настоящая.

 Тут у Михаила челюсть и отвалилась;

 — Какие грибы, Григорий, шутишь, наверное?

 А я ему весело и говорю:

 — Настоящие грибы, которые на деревьях растут!

 А тот и рот закрыть не может:

 — Грибы?! Зимой?!

 — Ходил я за зайцами на охоту, перед Новым годом — вот и настрогал по дороге, — продолжаю я весело.

 Никак не может понять Михаил, розыгрыш это или нет? И совсем растерялся, весь важный вид потерял.

 — Шутишь ты или нет? — спросил Миша. — Честно скажи?

 — Какие шутки, все, правда! — закатываюсь я от смеха. — Опята, которые на деревьях растут!

 Так и не пошел Михаил грибы жарить, не поверил мне, а зря. Лежат грибочки и дожидаются добрых людей в гости, и им тоже весело, ведь никто не верит, что такое бывает. Пока бывает...

© Copyright: Григорий Хохлов, 2016

Регистрационный номер №0364346

от 26 ноября 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0364346 выдан для произведения:

 

 Михаил Белый с виду человек очень серьезный, уже на пенсии. За плечами его — работа в кузнице, тяжелый изнурительный труд. Но сейчас он продолжает работать, на одну пенсию фактически не проживешь. Да еще и внучок растет, и ему помочь надо, вот и работает он на насосной станции машинистом.

 Я тоже работал в кузнице, на одном предприятии, но в разное время, и с Михаилом мы не встречались раньше. А тут, на насосной станции, и свидеться пришлось. А когда разговорились, то оказалось, что знакомых у нас — через край

 

  Вот Толик Березовский, у него тридцать лет горячего стажа, а надо всего десять. Он — друг Михаила и мой друг. Сколько вместе железа мы перекидали горячего — не сосчитать, хотя у меня всего четыре года горячего стажа. Но так уж заведено у кузнецов, что помогают все друг другу и интересуются жизнью. А если надо — в любой момент придут на помощь.

 Спасибо, ребята-кузнецы, а проще — кузнечики, и мне помогли в начале моей работы в качестве машиниста насосных установок. Так и познакомился я с Михаилом через Толика, чему я, конечно, рад.

 Если Толик человек веселый и открытый, то Михаил — полная ему противоположность. Он может пошутить так, что иногда до человека долго не доходит, что это была шутка: все сказано с таким серьезным выражением лица, что человек сразу верит Михаилу, не подозревая о розыгрыше. Лицо его — маска, там ничего не прочтешь, и все принимается за чистую монету.

 Рассказывает мне Толик, а сам посмеивается, не может иначе. Весь на виду он. Михаил — другое дело.

 — Поехали раз мы с Мишей на его дачу, попросил он меня помочь ему; оба уже в годах, оба на пенсии. Только стали клубнику собирать с той грядки, которая целой осталась; другую уже кто-то обобрал дочиста, а в это время подходит один мужик. Долго стоял он и молча смотрел на нашу работу, а затем и говорит хозяину дачи, Михаилу, значит;

 — Что-то я тебя, не помню совсем, — и внимательно рассматривает его.

 Тот ему, не моргнув, и отвечает;

 — Ну, как же не помнишь, если мы сидели в тюрьме вместе? — и работает дальше.

 — Хочется мне рассмеяться, — говорит Толик, — но я терплю. Стоял тот мужик долго и думал. Лицо его было очень напряжено, мозг работал на пределе, он все старался вспомнить, где они сидели с Михаилом, но так и не вспомнил. Разочарованно он тряхнул головой;

 — Не помню! — и ни слова больше не говоря, пошел прочь от участка.

 С тех пор ничего не стало пропадать с грядок дачи Михаила, как обрезало воровство. А Михаил просто-напросто

пошутил и только. А было как? То там обобрано, то в другом месте. И брал, наверное, тот, кто знает, что и где находится. А тот мужик и жил на дачах, и орудовал там потихоньку. Да еще друзья его к нему наезжали, а тут тихо стало, — и смеется Толик.

 И мне однажды Михаил говорит;

 — Григорий, хочешь похудеть?

 — А кто же не хочет, — отвечаю, — если толстым я стал, как кот домашний.

 — Ешь, Григорий, сало с чесноком: очень и очень оно помогает против ожирения. Никогда толстым не будешь! — и не дрогнул ни один мускул на лице Михаила. Мне уже смешно, и смеюсь я. Видит напарник мой по работе, что номер не проходит, и продолжает дальше.

 — Посоветовал я так одному другу — похудеть, тот и принял все за чистую монету.

 Через месяц встречаемся мы, тот и жалуется, что по-прежнему поправляется. Я его спрашиваю:

 — Ты сало с хлебом ешь?

 Тот изумился:

 — Конечно, с хлебом!

 — А что раньше ты кусаешь: хлеб или сало? — задаю я вопрос. Тот задумался, а затем говорит:

 — Вроде сало, а затем — хлеб.

 — А ты наоборот попробуй: сначала хлеб, а затем — сало.

 Через некоторое время опять встречаемся, жалуется этот

 товарищ:

 — И так я пробовал, есть сало и этак — ничего не помо-гает.

 — А без хлеба пробовал, есть сало?

 — Пробовал, — отвечает друг, — организм не принимает.

 — Вот это верная примета: значит, ты уже наелся досыта, а теперь и худеть будешь.

 Обрадовался товарищ и домой трусцой побежал. Значит, по верному пути он идет.

 — А через месяц, — продолжает Михаил, — этот колобок, вообще разговаривать со мною не хочет и вместо приветствия спрашивает:

 — А отчего ты, Миша, сам такой худой, а?

 Отвечаю я ему;

 — Да печень у меня ядовитая, захочешь, но не поправишься.

  — Махнул колобок рукой и покатился по своим делам, обиделся на меня...

 Смеюсь я. А Михаилу — хоть бы что, и он мне тут же вопрос задает:

 — Гриша, а ты хохол чистокровный или нет?

 Знаю я, что тут подвох где-то есть, но играю дальше: интересно, что придумал напарник?

 — Часть украинской крови есть, часть русской, — отвечаю я ему. А он мне вполне серьезно говорит:

 — Что же ты, Гриша, не постарался? Убывает число россиян наших.

 — Что же я могу сделать? — смеюсь я. — Ведь поздно пить боржоми, когда легкие уже отвалились, — кажется так, в народе говорят?

 А он дальше продолжает:

 — Я тут бухгалтерией занимался, дебет-кредит подбивал, и пришел к выводу, что наши хохлы все в Израиль за салом уехали, а оставшихся хохлов в городе, скоро в Красную книгу занесут.

 Ну, как здесь не смеяться? А он дальше продолжает:

 — Я тебе, Гриша, невесту нашел, для дальнейшего выезда в Израиль. Ты ведь друг мне, я и о тебе позаботился. А этой красавице надо, чтобы мужик настоящим был: плечи такие, глаза такие, волосы такие. Вот я и пришел к выводу, что она твой портрет нарисовала, ей хохол нужен, как и ты, холостой.

 Молодец, Миша! Ему бы артистом работать — любого разыграет, если захочет, таким уж он уродился, и скучать с ним не будешь ни одной минуты.

 Я другу своему однажды говорю:

 — Что ты стоишь и скучаешь возле гаража? Поехали за грибами! Тот глаза свои вытаращил:

 — Помилуй, Миша, какие грибы в декабре?

 А я ему:

 — Что здесь такого? Я в эту пору все время грибы собираю. Подходишь к дереву, а их там, опенков, видимо- невидимо растет! Ножом их настрогаю в ведерко и домой на жареху тащу. Тот глазами хлопает, не верит, а потом мне проходу не давал: когда за грибами поедем, у меня все готово, и жена ждет не дождется зимнего деликатеса.

 Долго я выкручивался, что только не придумывал, чтобы за грибами не ехать: то машина сломалась, то времени нет, и так далее. А потом уже и говорю, что пошутил я и что про опят я всё придумал. А тот мне не верит! Говорит, что он в газете читал, что грибы такие очень полезны, и от склероза лечат, и от болезней печени, и камни выводят и так далее.

 Короче обиделся друг и говорит мне очень серьезно:

 — Так товарищи не поступают! Сначала ты мне пообещал, а теперь жаба тебя задавила, место грибное пожалел показать!

 Вот и объясни ему, что это все шутка, что розыгрыш все это — не верит! — закончил байку Михаил.

 Вот тут-то меня и осенила прекрасная мысль: «Ох, Мишенька, и попался же ты, дружище!

 но ничего ему не говорю, под занавес все берегу, как говорится, к финалу!

 А Миша мне уже рассказывает, как подшутил он, в старые еще времена над студентом одним. Их тогда много на заводе практиковалось. Околачивается один такой студент по цеху кузнечному, и всем мешает работать. А время уже к обеду было, и говорю я ему:

 — Бери «турбинку» и зачищай заусенцы на готовых деталях, нечего зря шарахаться!

 А «турбинка» — это такая маленькая машинка с наждачным кругом на конце, ее можно и в руках держать, и удобно детали обрабатывать — куда хочешь подлезешь. Работает она от пневматики среднего давления, и кнопочка есть, которыми она включается и выключается.

 Взял я эту машину в руки и говорю:

 — Смотри, студент.

 И одной рукой наждачный круг резко крутану, а в это время — второй рукой незаметно кнопочку пуска нажимаю. И так несколько раз: крутану и кнопочку незаметно нажимаю — работает машинка!

 А студент этот экономику изучал, ему до этой машинки дела нет. Взял он «турбинку» в руки: крутанет наждачный камень, а машинка не заводится. Стоит и на меня смотрит. Опять крутанет — и опять машинка не заводится. А рабочие от смеха закатываются. Минут сорок так крутил, все уже пообедать успели, а тот ничего понять не может. Тут я показал ему кнопочку и говорю:

 — Если пришел учиться на завод, то учись, милый, а не шарахайся по цеху, в жизни не только экономика нужна.

 Непроницаемо лицо Михаила, умеет он, и рассказывать так, и пошутить тоже.

Вот тут-то и выложил я свой козырь, что заранее припас и берег для финала беседы:

 — Михаил, пошли ко мне домой, грибы будем жарить!

 А зима на дворе стоит самая настоящая.

 Тут у Михаила челюсть и отвалилась;

 — Какие грибы, Григорий, шутишь, наверное?

 А я ему весело и говорю:

 — Настоящие грибы, которые на деревьях растут!

 А тот и рот закрыть не может:

 — Грибы?! Зимой?!

 — Ходил я за зайцами на охоту, перед Новым годом — вот и настрогал по дороге, — продолжаю я весело.

 Никак не может понять Михаил, розыгрыш это или нет? И совсем растерялся, весь важный вид потерял.

 — Шутишь ты или нет? — спросил Миша. — Честно скажи?

 — Какие шутки, все, правда! — закатываюсь я от смеха. — Опята, которые на деревьях растут!

 Так и не пошел Михаил грибы жарить, не поверил мне, а зря. Лежат грибочки и дожидаются добрых людей в гости, и им тоже весело, ведь никто не верит, что такое бывает. Пока бывает...

 

ПРАПОРЫ

НИКОЛАЕВКА