Глюк вампира

Застолье было пышным и обильным, собственно как и всегда.
 

***

− Да как же это!? − Трифон Иванович летел по узкому проспекту, цепляя балконы своими неудобно-большими крыльями. Люди в белых халатах швыряли в него рыбацкие сети, пытаясь зацепить, хотя за один из когтей его.

Донор болтался в руках Трифона Ивановича бесполезной и бессознательной уликой – кровь его была токсична – однако высота была большой, а люди не отставали. Проклятый проспект был такой длинный, как сам дьявол. И никакого света в конце!

Внезапно Трифон Иванович ощутил сильный запах спирта и боль в пояснице. Это была стрела. Маленький, коренастый, по всему – санитар, мужчина с невозмутимо-маргинальным выражением на лице, весь краснея от напряжения, ехал на пузе по асфальту вслед за Трифоном Ивановичем, неистово держась обеими руками за бельевую верёвку, привязанную к цыганской игле.

Трифон Иванович резко стал набирать высоту. Некоторое время санитар крепился, борясь с ужасом, выскочившим на его физиономию, но как только ему удалось осознать всю нелепость своей геройской выходки, он бросил верёвку и с выдохом, словно говорящая игрушка, почти звонко опустился на неприветливо твёрдую землю…

Игла, однако, была якорного типа… и теперь Трифон Иванович напоминал беспризорного воздушного змея, мечущегося среди звёзд в ночном небе.

Душно и тесно было Трифону Ивановичу в этом вечере. Небо душило незваного гостя, потолком опускаясь на его голову…

− Да как же это!? Долго вы из меня кровь пить будете!? − Крик прошёлся по спинам чутко спящих соседей, мужественно терпящих небывалый налёт…

***

В одноместной, платной палате с мягкими стенами, на кровати, лежал связанный мужчина. Рядом с кроватью на больничных стульях сидели две женщины в белых халатах поверх платьев. Совсем ещё молодая, красивая женщина была напряжена и серьёзна, вторая была её старше и выглядела лет на пятьдесят с хвостиком, её глаза были как два колодца не в силах удержать переливающуюся родниковую воду. Глаза её покраснели, но она всё равно не могла остановить этот поток. Они тихим шёпотом о чем-то спорили.

«Как же болит голова», мужчина с трудом приоткрыл свинцовые веки. Зрелище которое ему открылось, клеймом легло в его душу. Две, его самые любимые женщины смотрели на него пустыми взглядами. Он хотел было что-то сказать, но язык его напоминал больше мёртвую собаку и не желал слушаться. Женщина по старше, его мать, встала и тихим обречённым голосом сказала:

– Я тебе помочь уже не чем не смогу, у тебя есть жена и она будет решать твою судьбу. – склоним голову и прикрыв руками глаза добавила, – пока она у тебя есть. – И вышла из палаты. За ней вышла и вторая женщина, не проронив не слова.


Целых тридцать пять суток Трифон провёл в лечебнице. За это время он много узнал не только о себе, но и вообще обо всём понемногу. Это немногое вмещало в себя новые знакомства и открытия о старых, до этого казалось, очень даже «приличных» людях.

Игла якорного типа напоминала о себе каждый раз когда Трифон закрывал глаза, и лишь на двадцать девятые сутки, когда Трифон Иванович полностью овладел своим телом, её образ начал тускнеть. За всё это время его никто не разу не навестил, было страшно. Не сама больница пугала его, и даже не персонал с уколами, а скорее неизвестность, ждущая его за углом. Он отчётливо понимал, что время вынужденного отдыха подходит к концу.

На тридцать пятые сутки Трифон Иванович, выходя во дворик больницы, трепетно желал только одного, увидеть свою ненаглядную жену. Он уже понял, что если придёт мать… значит и жены у него больше нет. Его робкие надежды оправдались, Галя сидела на скамейке.

По её взгляду было видно, что она заготовила речь, с тревогой в голосе Трифон поспешил её перебить.

– Больше никогда, я клянусь тебе, НИКОГДА! – Трифон посмотрел на свою жену.

– А больше и не будет, – спокойным голосом ответила Галина. – Дети должны видеть трезвого, любящего отца или…

– Не говори больше ничего, в этом нет нужды. – Трифон обнял жену, и выдохнул с облегчением.


Спустя месяц намечалась свадьба Коли, заядлого соседа. Заядлого в самом прямом смысле слова, большого любителя покутить. Галя становилась всё молчаливее и напряжённее, Трифон делал вид, что не замечает.

День Х настал, стол ломился своими яркими, многочисленными и разнообразными бутылочками. Трифона окружили любители погорячее в надежде на очередной концерт, оттеснив Галину на третий план.

– Триф, давай по быстренькому, пока твоя Злойша не видит. – Трифон Иванович решил не разочаровывать своих почти уже бывших друзяк и всё же устроил небольшой концерт. – Ну нет! Мне не нужен «глюк вампира»! – во всё горло, как в трубу сказал Трифон и стукнул по столу. А затем прокричал: «Горька!»

Больше к Трифану в застольях никто не приставал, да и друзяк и него больше не осталось, зато появились настоящие друзья.