Как никогда раньше, отметили день Ивана Купалы. На даче. Заранее заварили ароматный, из многих видов трав лесной чай. Наплели венков из цветов подручных, с травинками.
Разожгли костер и хоть не прыгали, но подходили к нему, загадывали желания, смотрели, любовались. Огонь изящно танцевал, выбрасывая то одну, то несколько ветвей пламени. Они изгибались, дрожали, тянулись к небу. Как руки балерины или восточной танцовщицы. На фоне уже темного неба это выглядело самым настоящим волшебством.
Решили прибавить к нашим семейным традициям и эту.
Вечером, когда все уже разошлись спать, даже собаки угомонились, я сидела на крыльце, смотрела на темные, кажущиеся суровыми в темноте сосны, думала.
Мы часто, когда был жив мой Вася, сидели на крыльце, смотрели на сосны, небо, лес за забором. И говорили, мечтали. Просто молчали, думали об одном и том же.
Теперь я сижу здесь одна. Мои взрослая дочь и десятилетняя внучка тихонько спят в доме, а мне не спится.
Мысли бегут, перемешиваются, обгоняют, перебивают друг друга.
Тоска. Глухая, противная. Не острая, но постоянная.
Вопросы – как, почему и за что случилось с нами такое страшное горе.
Давно заметила, что не стало желаний, планов, мечтаний. День прошел и ладно.
Смотрю на сосны в темноте. А мысли, они упрямо и настойчиво ведут меня в прошлое, когда все казалось преодолимым и простым. Мы были под защитой.
– В тот год осень выдалась знатной. Стоял золотой октябрь. Мы ездили с Васей на дачу, готовили ее к зиме, наслаждались покоем и осенним умиротворением. Вот и в этот раз приехали с ночевкой.
Взяли с собой собачку дочери. Небольшой двор-терьер, взятый в приюте и очень похожий на джек-рассела, стал родным в семье.
Приехали когда уже темнело.
Вдруг, ни с чего поднялся ветер, начался дождь. И, как это часто у нас бывает, отключили свет. Воцарилась полная темнота, стало заметно холодать.
И я начала паниковать. От того, что совсем ничего не было видно, мне стало не хватать воздуха. Начиналась истерика.
Сначала Вася предложил мне пойти в машину. Там был свет, и можно было погреться. Или поехать домой. Потом он сделал все не так.
Зажег все свечи, что были в доме. Мне сразу стало полегче. Обстоятельно и неспешно натянул дождевик и ушел в темноту. За дровами к бане. Принес одну охапку поленьев, разжег огонь в печке, ушел за дровами еще.
Мне уже не было сильно страшно и неуютно.
Я поставила чайник, разогрела еду Персею и наскоро сварила нам. Вася поддерживал огонь в печи и смешил меня. Все время трогал нос и говорил: «Ну, нос теплый, значит, согрелась».
Романтично поужинали при свечах. Сытый и уютный Персей лежал рядом.
Дрова весело переговаривались в печи, Вася был рядом. Я чувствовала себя хорошо и спокойно.
Напились вкусного чая. Долго еще сидели на кухне, много смеялись. И все время разговаривали. Мы к тому времени уже лет тридцать были вместе, но нам всегда было о чем поговорить. Со смехом, вспоминая, и перебивая друг друга, шутили и говорили, говорили.
Вася подшучивал надо мной, но открыто и с большой любовью. И это чувствовалось.
Спать отправились поздно. И опять. Вася напушил постель, пока я прибиралась на кухне. У него была замечательная черта – все, что он делал, он делал основательно, с любовью и очень, очень уютно.
Я прибиралась на кухне, думала о том, какой человек рядом со мной и как мне повезло в жизни. Прошло всего несколько часов с момента моей нешуточной паники, чувства страха и холода до полного спокойствия, легкости и надежности.
Утром все было уже по-другому. Хорошая погода, светло в доме. Неизменным был только он. Моя защита и опора.
Неизменной была моя родная, приветливая дача и уютное место за домом, под калиной. Мы с Васей любили выкурить там по сигаретке, выпить чаю.
Неизменным был и хлебосольный стол там же, под большим кустом калины. Который видел много гостей, много всего вкусного, доброго и веселого.
На даче все воспринималось не так. Все неприятности города, работы здесь становились мелкими и как-то мало значащими. Мы любовались соснами, думали, мечтали и просто жили. В радость.
– Или вот еще. Мы с Васей и маленькой внучкой приезжали летом на дачу обычно в пятницу пораньше. А дочь работала допоздна и приезжала к нам на последней электричке.
Был уже август, темнело рано. И Вася каждый ее приезд брал фонарик, маленького песика Персея и шел встречать дочь на станцию. Благо, это недалеко.
Моя девочка садилась вечером в электричку. Ей было уютно все. Тусклый грустный свет в электричке, радостный лучик папиного фонарика. Родной, надежный человек, любимая собака.
А потом теплый манящий свет в окне нашего большого дома.
Мы с внучкой ждали. Я читала ей и прислушивалась к каждому шороху.
Когда они заходили в калитку, их встречал по августовски густо насыщенный запах цветника. Лилии часто отцветают в августе и пахнут как в последний раз.
– И вот.
Мы похоронили Васю. Первого сентября.
А через две недели хочешь, не хочешь, можешь, не можешь, надо ехать на дачу. Копать картошку, прибираться, собирать и вывозить урожай.
Было невыносимо. Все, все везде говорило о нем.
Вечером возвращались домой на последней электричке. Когда уезжали с дачи, было уже темно и холодно. На душе мрак и безысходность. И дома нас никто не ждал. Не было смеха, чая, вкусной фирменной Васиной жареной картошки. Ничего.
Не знаю, как мы пережили зиму. Сбивались в кучку, смотрели бездумно по телевизору все подряд. Лишь бы громко. Отвлекались, как могли. Так перезимовали.
На дачу весной ехать было трудно. Одни девочки и все, все о нем.
Приехали в хороший светлый апрельский день. Я сразу пошла смотреть, как все перезимовало. И увидела в первоцветах какой-то новый тоненький зеленый росток.
Почему-то он меня поразил. Был совсем маленьким, но так старался, так истово тянулся к солнышку, так сильно хотел жить.
И что-то щелкнуло в моей голове. Я не смирилась, нет, я до сих пор не понимаю, почему это произошло с нами. Но глядя на росток, я подумала, что все хочет жить. И мне надо значит. Ради детей, ради себя и моего родного Васи.
В тот день я с радостью смотрела на солнце. И не было вокруг все серым и тусклым, как в последнее время.
– А еще. Именно в эту лютую страшную зиму упал от ветров наш старый забор. Э то был серьезный удар. Для девчонок.
Ощущения без забора – это как будто ты неодетый, и все на тебя смотрят. Мы сидели втроем с дочерью и внучкой на поваленном заборе, пили вкусный чай и горевали. Думали, что делать.
Был теплый день, солнце грело так ласково, воздух был такой вкусный и птицы пели так задорно, что грустные мысли потихоньку стали отступать.
Пили чай, выработали план действий, и сразу стало легче. А дача наша смотрела на нас, радовалась, что хоть немного нам становится полегче. Она всю зиму ждала и очень старалась, чтобы нам на ней было хорошо.
Мы как можем, любим ее, холим и лелеем. В память.
А она платит нам урожаем, соснами могучими сразу за забором, белками игривыми, озером, воздухом, хоть ешь его, прохладой в жару.
Мы здесь не только выращиваем урожай, цветы и деревья. Мы здесь лечимся. От всего. От хворей, апатии, горя, тоски и грусти.
Дача наша. Это место, где мы становимся самими собой. Где отпускает, хотя память невозможно отключить.
Место, где мы с любовью, нежностью и благодарностью вспоминаем каждую минуту нашей прошлой жизни.
И спасибо, тебе дача, что лечишь душу, вспоминаешь вместе с нами, а с недавних пор, строишь планы и мечтаешь с нами.
Наше целительное, волшебное место.
Спасибо!
Помочь сайту
Поздравления
