Тот самый Янковский (Часть 8)

20 сентября 2015 - Деб

Олег Иванович глубоко вздохнул, прищурился, выпустил колечко дыма, и устремил свой взор в небо. Долго-долго он смотрел на Лунный диск, и постепенно его лицо становилось сосредоточенным и погружённым в пространство волшебной майской ночи. Бледный свет луны робко скользнул по подбородку, заливая скулы матовым лаком, окрашивая Вечностью щёки, нос, глаза. Всё лицо вдруг расслабилось, и телу стало даже легче дышать, словно оно сбросило с себя тяжёлый груз чего-то, что носило в себе всю жизнь.

Он улыбался как ребёнок. Что-то защекотало под ложечкой и на это раз безболезненно. Космические вибротоки окутывали своими импульсами пространство вокруг него и передавали ему непреодолимое желание распахнуть окно как можно шире. Он вдруг ощутил, что может и даже очень хочет пройти сквозь стекло. Сделав шаг, вдруг покачнулся под воздействием необъяснимой силы, оторвавшей его пола, словно пружиной, и медленно поплыл вверх, жадно протягивая руки к далёкому Светилу. Всё погрузилось в вакуум. Как легко было нестись в густом чернильном небе, и было так тепло, будто чей-то гигантский мощный космический организм дышал, чтобы его согреть. «Какой чудесный полёт», - мелькнуло в сознании актёра. «Прямо полёт во сне и наяву».

Вдруг от его тела совершенно неожиданно отделился знакомый барон с грустной улыбкой и полуопущенной на лоб шляпой. В руке он нёс свечу. Олег Иванович пытался схватить его за рукав сюртука, но барон покачал головой и, взлетев ввысь, медленно сделав круг в пространстве, лишь произнёс до боли родным голосом: «Прощайте, господа! Я улетаю от вас налегке. Но когда я вернусь, вас уже не будет. Дело в том, что время на небе и на земле летит неодинаково: там – мгновения, тут – века. Всё относительно». Улыбаясь, он взлетел еще выше и стал кружить и кружить со свечой над головой Олега Ивановича.

А из тела актёра тяжело и торжественно показалась величественная поступь последнего императора России. Олег Иванович инстинктивно узнал в нём Николая. Когда свеча в руке царя осветила бледное лицо, оно оказалось всё в запекшейся крови. Другой рукой он поддерживал прижавшегося к груди, малолетнего царевича Алексея. Николай Второй обернулся, перекрестил Олега Ивановича и тоже взлетел вслед за бароном, совершая за ним тот же круг над головой, лишь вздыхая и осеняя крестом землю.

Во мраке он ощутил себя закрытым незримым зеркальным куполом, в котором, то тут, то там появлялись чьи-то глаза в самых удивительных выражениях - так знакомые до боли, и на секунду актёру показалось, что он встретился с собой 40-летней давности. Постепенно глаз становилось всё больше и больше – целое созвездие. Они закружились в бешеном хороводе, и сердце Олега Ивановича застучало от волнения. В этой круговерти он узнавал и удивлённый детский взгляд убитого Андрея Некрасова, и отрешённые от мира глаза мыслителя Свифта, и страдальческие – Хозяина из «Обыкновенного чуда», который никак не мог придумать удачный финал для своей сказки. Может, оттого, что его сказка уже давно закончилась, еще тогда, когда умерла его любимая жена, и больше уже никогда не повторится.

А из тела со свечкой появились уже другие руки – руки, знакомые с топором. В глазах сверкнули угольки, и чёрные усы Петра Великого, покрытые ледяной коркой, нервно подрагивали от частого дыхания тела. Актёр услышал, а может и сам произнёс еле слышно мертвенными губами первого императора Российского: «Господи, Владыка! Ну, пожалей ты нас, православных. Пособи хоть ещё разок. Ну, в последний раз пособи». Над ним сияла звезда. И была она «звездой пленительного счастья».

Царь тоже взмыл к кружащим призракам, и поплыл со своей свечой по тому же освящённому кругу Вечности, когда появился старый отставной лейтенант, некий Балтазар Балтазарыч Жевакин. Был он в синем кожаном кафтане двухсотлетней давности, с потёртыми до дыр бледно-розовыми обшлагами рукавов. Он нёс свечу дрожащими руками, боясь дышать, чтобы не погасить робкое пламя, и оттого ступал, как неуклюжий кот по кромке острого частокола, да ещё штаны, которые были на 2 размера больше, постоянно спадали.

Он обернулся к Олегу Ивановичу, остановился как вкопанный, и пристально вглядываясь в бледный лик актёра, донёс до его носа тяжёлое дыхание Времени. Затем протянул ему свою свечу. Актёра это не удивило. Он ждал этого. Олег Иванович, держа в ладонях огарок с теплящимся огоньком, окинул расплывающимся в Вечности взглядом свой дом, ставший таким одиноким почему-то, посмотрел на всю землю грешную, и в его глазах отразился последний огонёк тепла, отдаваемый сейчас туда – людям, на счастье. На память. И было в этом тепле: «Жаааааль! Как жаль уходить от вас. Прощайте. Прощайте».

Он всё удалялся вслед за своими героями, и вскоре показались лишь контуры тел в густоте майской ночи, но свеча в его ладонях….она горела. Не желая тухнуть, она мечтала всё ещё совершить какую-то особенную, чудесную миссию по Воле своего Хозяина.
Млечный Путь исчез. Погасли звёзды, будто накрытые толстым чёрным покрывалом богини лунного света Гекаты, и всё разом стихло. Мгновение. Ещё одно. Ожидание. Но, увы. Никто в этот раз не вышел на поклоны.

- Игорёк, уходи с балкона, дождь начинается.
- Это не дождь, Вера.
- А что же?
Игорь набрал в ладони дождевых капель и поднёс к губам женщины.
- Попробуй на вкус. Они солёные. Разве дождь может быть таким?
- Странно, действительно. Такой дождь и вроде как не дождь, и звезда ещё какая-то так ярко светит. Смотри. Она одна там, слева от Луны. Почему так тепло от неё?
- Похожа на свечку. Ты не находишь? Они оба улыбнулись.

Игорь Брагин, этот влюблённый по собственному желанию, обнял Веру и положил её голову себе на грудь. В ночной тиши они еще долго-долго стояли вдвоём на балконе. Шёл дождь. Но им было тепло. Потому что теперь были вместе: Игорь и Вера, согретые надеждой - две души, согретые одной звездой. Или свечкой.

Меркнет зрение - сила моя,
Два незримых алмазных копья;
Глохнет слух, полный давнего грома
И дыхания отчего дома;
Жестких мышц ослабели узлы,
Как на пашне седые волы;
И не светятся больше ночами
Два крыла у меня за плечами.

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово. (Арсений Тарковский)

Регистрационный номер №0308458

от 20 сентября 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0308458 выдан для произведения:

Тот самый Янковский (Часть 7)

Жить по-Абдуловски (Часть 1)

Рейтинг: 0 720 просмотров

Комментарии (2)

Татьяна Петухова # 22 сентября 2015 в 16:21 +1

А вот здесь.увы, мои слова пусты! Совсем недавно видела , как улетает родная душа, на моих глазах умер мой любимый муж. с ним были вместе 52 года, он улыбнулся,поцеловал мне руку и всё... ОДИНОЧЕСТВО

, и боль моей души пока постоянна!

Деб # 22 сентября 2015 в 17:35 0

Это понятно. Только здесь о другом одиночестве актёра..., об одиночестве его персонажей.

RSS-лента комментариев