Помочь сайту
Поздравления
Залетная
19 декабря 2017 -
Светлана Рыжкова
Марийские деревни, конца 70-х начала 80-х годов ХХ , представляли собой убогое зрелище, особенно те, что находились в самых глубинках. Казалось бы, и климат благоприятный, и земли, жирные да черноземные, но жили там люди бедно. Избы, топились, по чёрному, а зимой и вся живность, тут же, за загородочкой, ютилась. Старухи, особенно, в пору распутицы, под лапти полиэтиленовые пакеты на носки приспосабливали, чтоб ноги не промокали. Казалось, что только в этом и дошли до них блага цивилизации - хрустящие продуктовые пакеты. То ли в силу национально сложившихся традиций, то ли в силу своей природной лени, но их повседневный быт и образ жизни, свидетельствовал о том, что застряли они где-то в начале ХУ111 века, да так оттуда выбраться не могут.
Самобытный и своенравный народ. Об этом ярко свидетельствуют исторические хроники. Царь, Иван Грозный, не единожды отправлял в марийские земли своих стрельцов, чтобы обратить этот народ в христианство, но эти попытки так и не увенчались успехом. Дух язычества тесно засел в их сознании, передавался от поколения к поколению. Свадьбы, похороны, народные гуляния - всё, проходило, неукоснительно, следуя заветам древнейших предков. Непосвящённому в это оставалось только удивляться.
У православного христианина, да и убежденного атеиста ритуал марийских похорон вызвал бы не только недоумение, но и возмущение. В доме - покойник, а из окон доносятся песни под гармошку: весёлые, да разухабистые. И так, с приплясами, до самого кладбища и идут. Вот, только обратно, возвращаясь, плачут. Объясняют это довольно просто: чем шумнее и веселее будут проводы, тем веселее будет жизнь усопшего, в том неведомом никому, загробном мире.
Вот, в такой обстановке и прошли детство и юность Марии.
После окончания 8 классов малокомплектной деревенской школы, девушка решила уехать в город и поступить на учебу в какое-нибудь училище, где есть общежитие. Нельзя сказать, что девушка была красавицей: ростом намного выше среднего, излишняя худоба да бледность. Да и черты лица особо на привлекательность не указывали, правда, дурнушкой тоже ее было назвать нельзя. Были в общаге красавицы, за которыми толпами парни ходили, да не то, что ходили, по ночам в окна лезли. Вахтершам не раз за ночь приходилось милицейские наряды вызывать. Вот, только не вокруг неё крутились и не к ней в окна по ночам лазали. Скрытная и молчаливая, про таких в народе говорят, что сама себе на уме. А на уме одно только было: как бы то ни было - руками, ногами, зубами или какими другими частями тела, зацепиться, остаться в городе. Распределение после учебы на работу в деревню её нисколько не устраивало.
Голь на выдумки хитра. А хитрости природной, да смекалки у нашей Марийки, ещё и в долг можно попросить. Коль так замуж никто не брал: можно и просто, по залету, неплохо устроиться.
К тому же и повода искать не надо было, вскоре день рожденья приближался. За окнами стояла апрельская теплынь, парни, вернувшиеся из армии, косяками ходили: шальные, да охочие. Накупили винца, да побольше. Наготовили закусок, а уж, компания сама собой, нарисовались. Не совсем сговорчивой, вахтерше, сунули три рубля. На эти деньги в то время спокойно неделю можно прожить, чтоб гостей не разогнала после 11 вечера. Все, с превеликой радостью, отмечали события. Скоро парочки стали разбредаться, кто куда. Дело молодое. Наконец, в комнате остались двое: Мария и Виктор, который неделю назад только демобилизовался, девушку ещё не приглядел себе, потому одиноко скучал, бренча что-то на гитаре. Хмельное вино уже начинало бурлить в молодой крови. Далеко ходить не надо, но все случилось очень быстро. Утром расставались, как будто и не знали друг друга. Потом он и не вспомнил о случившемся, если бы об этом не напомнили. Сначала намекнули, что скоро станет папой, а потом уже и без намеков, стали говорить напрямую и чуть ли не судом грозить. Нужно отметить то, что отец Виктора занимал хоть и небольшую, но партийную, должность и такой оборот дела, как судимость сына, уж совсем не вписывались в его профессиональную карьеру.
-Женить будем сына. Обрюхатил девку, пусть ответ держит,- твёрдо заявил отец.
-Так, ведь всю жизнь ему так испортить можно. Да и срам-то, какой, она без каблуков на пол головы его выше. Ты сам-то ее видал? - взмолилась мать.
-С лица воды не пить, может, душа прекрасная. Головой надо было думать, а не нижним местом. Пока пузо на нос не полезло, надо свадьбу сыграть. - поставил точку в неприятных дебатах отец.
Скромно вошла Марийка в дом, тише воды, ниже травы была. Родители нарадоваться на неё не могли. А Виктору дом родной не мил стал. Как уходил с утра на работу, так возвращался поздно, а то и вовсе - ночевать не приходил.
-Испортил ты жизнь сыну. Как неродной в дому стал.- твердила жена.
-Погоди, ребёнок родится, там уж стерпится-слюбится. - отвечал на это отец.
-То же самое и о дочери говорил, когда её замуж спихнул. Мается теперь где-то на северах со своим, трёх пацанов народила. Благо, хоть заработки хорошие, живут в достатке. Но без любви и взаимопонимания, в вечном состоянии ожидания развода.
-Тоже, головой надо было думать, за кого шла. Девка - отрезанный ломоть. Сама ж мне говорила, что любовь у них Там своя семья - разберутся. А вот, сын, как бы то ни было - наследник всего. Да, видишь, какой непутевый вырос, да к жизни не приспособленный. Решить сам за себя ничего не может. Значит, нам и решать.
Мария с горделивым видом расхаживала по своему новому жилищу, и, то и дело, поглаживая, свой с каждым днём округляющийся живот, тихо напевала что-то на своём родном наречии. Радовалась новой жизни. А радоваться то было чему: детство и юность ее прошли в маленькой халупе, где огромная семья из шестерых детей, да родителей, ютились, как могли. Кто на лавках, кто на полатях спал. А тут - хоромы: четыре комнаты. Никто тебе не мешает, никто не досаждает. Часто закрывалась в своей комнате и только из-за двери иногда доносилось то ли пение, то ли молитвы на непонятном марийском языке. Фикус, стоящий в углу ее комнаты, весь сплошь был обвязан разноцветными ленточками.
-Для чего? - спрашивала ее свекровь.
-Да, так. Для красоты. У нас так в деревне все деревья украшают. Каждый - своё. - тихим голосом отвечала невестка, отводя от свекровки свой подслеповатый взгляд и как-то в сторону, загадочно улыбалась.
-А ты, ненароком, не колдуешь ли?
-Да, что вы, мама, это ж пережиток прошлого. А ленточки - это так, скажем, память о родной деревне и наших обычаях.
На том беседы и заканчивались. Каждая уходила в свою комнату. Бывало, днями не пересекались, даже в просторной кухне.
До родов первенца оставалось ещё больше двух месяцев. Наталья Ивановна, мать Виктора, решила съездить на недельку на север, дочь с внуками навестить.
-Потом, когда пелёнки - распашонки появятся, здесь моя помощь понадобится. - с этими словами, присела на дорожку, и на служебной машине мужа укатила на вокзал. Через два дня, за ней следом, и Виктор улетел на вахту, на целый месяц, чтобы к родам тоже вернуться. Как поженились, он устроился на работу вахтовым методом на север, тоже отец помог, так и гонял туда: месяц через месяц. От силы недели три дома и находился: тридцать дней вахта, неделя на дорогу уходила. Как все порядочные мужья отдавал все, что зарабатывал, жене. Часть денег она ежемесячно отправляла на пропитание своим в деревню. А остальные тратила по своему усмотрению. Очень любила всякие побрякушки: бус, колец, да подвесок всяких напокупала. Нацепит, порой, на себя все это богатство и часами кружит по комнатам, в зеркала на себя любуется, мурлычет свои, только ей одной, понятные песни.
Фёдор Петрович среди ночи проснулся от какого - то дикого, душераздирающего воя. Без стука в дверь невестки никогда не входил, а тут ворвался стремительно, напуганный странными звуками. Мария сидела согнувшись на кровати и выла. У него, человека ничего в этой жизни не боявшегося, и то началась паника. Врач скорой констатировал:
-Роды у Вас начались. Забираем вашу красавицу в роддом, готовьтесь, папаша! Да, не суетитесь вы так, лучше собраться помогите.
-Так, ведь ей ещё два месяца ходить бы надо. Ребёнка -то, хоть спасёте ? - в растерянности и смятении пробормотал будущий дед,- Сколько надо? Я заплачу!
-Да, что Вы, папаша! - отодвинул его трясущиеся руки с пачкой смятых купюр врач,- Дело-то житейское: никто не знает, когда приспичит. Оно ведь как, что по нужде сходить и, что родить - нельзя погодить. А Вы с нами можете проехать. Сопроводить, так сказать.
Роды прошли быстро. Не больше часа Фёдор просидел в приёмном покое, когда улыбчивая медсестра ему торжественно сообщила:
-Поздравляю, папаша, у Вас сын родился, богатырь, здоровенький, на 4 килограмма!
-Я не папаша. Я - дед! - только и успел произнести растерянный Фёдор.
-С внуком Вас! ДЕДУШКА!
Когда за медсестричкой дверь захлопнулась, Фёдор судорожно начал загибать пальцы, как бы он их не дергал, а двух все равно не хватало. В сердцах произнёс, выходя из дверей и садясь, в уже ждущую его у крыльца, машину.
-Сука! По залёту значит! Да не наш, залёт- то, видно, был!
-Что, Фёдор Петрович? С внуком или внучкой Вас, можно поздравить?-переспросил шофёр.
-Да, так! Внук! Поехали! Только не домой, а в ресторан. - тяжело и горестно проговорил мужчина.
Пьяные думы казались ещё страшнее трезвых. Три дня, напропалую, пил Фёдор и грязно и матерно ругался в своей опустевшей квартире. Больно ему было за сына, которому жизнь нарушил. Стыдно, что не смог разобраться тогда в ситуации, при его-то связях. Боялся оказаться теперь посмешищем в глазах окружающих - подними, да начни полоскать это старое, грязное быльё. Мог бы и сейчас все вернуть на круги своя, выгнать обманщицу и аферистку поганой метлой из дома. Да, бы, мешало. В конце, концов решил твёрдо: пусть все остаётся на своих местах. Это будет теперь его тайна до самого смертного одра.
Призрак Перестройки уже бродил по стране. День ото дня он крепчал и постепенно материализовался во что-то новое, глобальное, не до конца объяснимое. Народ, мирно почивавший в лоне Застоя, постепенно начинал пробуждаться, к новой, пока ещё , для многих, малопонятной жизни. Кто пассивно просто наблюдал за тем, что творилось вокруг, с недопониманием. Кто торопливо перекрашивал знамёна и с криками "Ура!" бодро шагал, также до конца не осознавая, куда, важно, что в первых рядах! Количество и разнообразие партий и течений поражали своим изобилием, каких только направлений не было, на любой цвет и вкус, от партии любителей колбасы до поклонников пива и фанатов по прыжкам в сторону. Глаза разбегались от изобилия и разнообразия, как на колхозном рынке. В умах бродил дух свободы. А приватизация - такое громкое и многообещающее слово! Кто кинулся скупать приватизационные чеки, вкладывая в них все свои сбережения, в надежде на будущую счастливую беззаботную жизнь. Кто их спешно продавал, не возлагая никаких надежд. Торжествовала гласность. Теперь можно было говорить, что хочется, ругать, кого вздумается, а главное, за это тебе ничего не будет. Далее не буду вторгаться в глубинные процессы и описывать ход исторических особенностей этого этапа. Напомнить об этом необходимо для того, чтобы осветить обстановку в которой пребывали наши герои.
Надежда Ивановна в прекрасном настроении возвращалась из гостей. Но это настроение скоро переросло в недоумение: тяжело груженую гостинцами от дочери, на перроне ее никто не встречал. Немного подождав, когда все разойдутся, она, кликнула носильщика, который помог ей дотащиться к выходу.
-Шофёр немного опоздал, видно, где в пробке застрял,-почти оправдывалась она, спеша и задыхаясь, за носильщиком.
-Да, дамочка, времечко идёт. Понятия не имели, что такое пробки, да чтоб часами в них стоять, лучше пешочком, то быстрее будет. - заметил пожилой мужичок - носильщик, послушно протягивающий руку для расчёта:
-На хлебушек с маслом, да на чаек добавьте чуток.
Рассчитавшись с человеком, она взволнованно стала оглядываться по сторонам. Служебной машины с шофёром так и не было. Прождав больше часа безуспешно, кликнула одного из бомбил, которые в надежде заработать, не единожды предлагали ей воспользоваться их услугами.
Глядя на неё, ждущую, когда таксист выгрузит вещи, бабули, сидящие на скамеечке у подъезда, о чем-то оживленно шушукались. Поприветствовали скупо и даже, как ей показалось, язвительно. Раздражение сменилось на беспокойство. От ожидания чего-то непредсказуемого, сердце застучало так, что будто хотело вырваться, дыхание перехватывало. Каждый шаг становился все тяжелее и тяжелее, словно к ногам стали прирастать гири, мешающие идти вперёд.
Входная дверь в квартиру была не прикрыта, и из-за неё в подъезд доносились громкие стоны и подвывание. Волна жара с ног до головы окатила женщину. Она с трудом открыла дверь и, едва волоча ноги, медленно добралась до коридорного пуфика и устало опустилась на него. Трясущимися руками достала из портмоне деньги и отдала шофёру, который любезно согласился донести ее багаж до квартиры. Всё дальнейшее происходило, как в замедленном кино. Механически скинув пальто и обувь, она, не найдя тапочек, прошла в зал, так как душераздирающие крики и стоны доносились оттуда. Сознание ее рисовало картины одну страшнее другой. Увиденное сразило ее наповал. В комнате многочисленная родня Марии, а их на торжества по случаю рождения родственника, приехало пол деревни. Не вооруженным взглядом можно было заметить, что попойка длилась уже не первый день. Нарядная, Мария, нацепившая на себя все свои украшения, среди которых поблескивали и Натальины, как новогодняя ёлка, сверкая и звеня, крутилась тут же и не сразу заметила хозяйку.
-Что здесь творится? - тихо произнесла Наталья Ивановна, казалось, что и сама она даже не услышала этих слов.
-А это мы тут рождение сына и внука отмечаем. Родственники приехать поздравили. Это, я думаю, никем не запрещено. Пока Вы там, где-то путешествовали, бросив меня на произвол судьбы, у меня сын родился. Вот, родня моя приехали поддержать. - гордо ответила Мария.
-Штрафную ей, за внука!-послышались голоса.
-Да, не уважает она нас, пить не будет.
-Гордая, городская!
Ревущий свёрток, как эстафетную палочку, под рёв и крики пьяной толпы, пытались передать ей. Испуг, что случилось, что-то страшное, постепенно прошёл, но зрело другое чувство - негодования и возмущения. Ей ничего не оставалось, как поспешно укрыться от всего этого развеселия в кабинете мужа.
Увиденное там, снова ее повергло в шок. Фёдор лежал, распластанный на диване и как-то безучастно, остекленевшим взглядом глядел в потолок. Она взяла его руку, которая неестественно свисала и, обмерла: рука была холодной.
Поднеся свою руку к его губам, она ощутила, его тёплое дыхание на своей ладони. Запах, исходящий от его одежды и тела, свидетельствовал о том, что лежал он так уже довольно долго. Когда случился инсульт, никто объяснить не мог.
В кабинете дышать, просто, было нечем. Наталья Ивановна мгновенно раздвинула плотные шторы на окне и настежь его распахнула. Свежий воздух упругой волной влился в комнату, а резкий солнечный свет ослепил на мгновение. Она снова бросилась к мужу, пытаясь, хоть что-то сделать, но все было безуспешным, оставалось только вызвать "скорую".
Врачи констатировали обширный инсульт, который, по их предположениям, случился два-три дня назад. А так как помощь была оказана не вовремя, то в организме начались уже необратимые процессы. Только благодаря здоровому сердцу, он продолжает жить.
Что явилось последней каплей для Фёдора, всегда, казалось бы, невозмутимого и крепкого духом: то ли процессы, охватившие и заставившие всех перестраиваться, то ли рождение внука, то ли толпа, как снег на голову, неожиданно появившихся родственников со стороны невестки, со столь причудливыми нравами и обычаями оставалось только догадываться.
Почему сноха не приняла никаких попыток, чтобы отправить заболевшего свекра в больницу, она объяснила уклончиво:
-Думала он простудился.- при этих словах, куда-то в сторону отвела глаза. Возможно, между ними и состоялся неприятный разговор по поводу преждевременных родов, и она, преднамеренно, хотела убрать с дороги человека, раскрывшего эту тайну. Только один человек мог дать всему пояснение. Но Фёдор, замолчал и замолчал надолго.
Вскоре и Виктор с вахты вернулся. Известия о рождении сына и болезни отца он получил уже на "большой земле", когда готовился к отлету домой. Но ни тому ни другому не придал особого значения и должного внимания.
Наталья Ивановна, измученная, уставшая и похудевшая за эти дни, вернувшись из больницы, чтобы принять ванну и переодеться, застала сына на кухне, выпивающего с одним из родственников, которые, правда, уже в малом количестве, но до сих пор продолжали гостить.
-Сынок, беда-то какая!- всхлипнула мать, обратившись к изрядно захмелевшему сыну.
-МАМА, привыкла ты все преувеличивать. Мария, говорит, что ничего страшного. И, мол, нечего отца попусту в больнице беспокоить. Вот, я и решил отметить рождение сына -первенца моего. А к отцу, уж, завтра. С утра вызову его шофёра и все вместе съездим.
-Сынок, какой шофёр, какая машина ! Для таких коммунистов, каким был твой отец, нет теперь работы. Сократили его. Безработный он стал , под самую-то пенсию. Так, что нам теперь на тебя одного надо расчитывать, да на мою пенсию.
-Я, что заработал, Маше уже отдал. Она покупками занимается. Ты, ж все в больнице пропадаешь.-заметил Виктор, опрокидывая очередную стопку, налитую ему и пододвинутую родственничком.
-Деньги нам сейчас очень нужны будут. У отца в сейфе были кое-какие сбережения, да ничего не нашла . Там пусто. Может, в банк унёс. Да без него ничего не выдадут. Только по его доверенности, а он и подписи даже поставить не может. Вот, лекарств импортных дорогостоящих целую кучу надо выкупить.-Наталья зашелестела многочисленными листочками рецептов, доставая их из сумочки, чтобы показать сыну.
-Деньги у Марии возьми. Она в комнате своей с сёстрами покупки примеряют.- кинул ей сын и снова потянулся за очередной рюмкой, протягиваемой ему братом Марии.
-Машенька, мне деньги нужны отцу на лекарства,- произнесла Наталья, входя в комнату,-
Виктор сказал, что тебе отдал.
Фразу, она даже и не закончила, когда увидела на кровати многочисленные наряды и украшения, которые примеряли девчонки.
-Укэ ме нешь...- хихикнула одна.
-Какие деньги,- тупо уставившись на свекровь и, подбоченясь, для важности, проговорила сноха,- Виктор дал нам с сёстрами деньги на подарки за рождение сына. Я все истратила.
Горячая жаркая волна снова окатила Наталью, горькие слезы комом застряли в ее горле, негодование вылилось в одну фразу:
-Не пора ли, дорогая, прекращать этот затянувшийся праздник, гостям домой пора бы уехать.
-А, что вы мне тут указываете? Я тоже здесь живу! И вправе делать то, что хочу. Вы, наверное, не врубились ещё в ситуацию, что у нас в стране гласность и демократия. Выйдите из моей комнаты и не мешайте общаться с родными сёстрами.- с визгом, прокричала невестка.
Наталья Ивановна посмотрела на неё недоуменно и поспешно вышла из комнаты, чтобы не разжигать, уже набирающий силу, скандал. Из-за закрытой двери донестись голоса:
-Чётко, сестрёнка, ты ее отбрила!
-Да, они у меня все здесь сидят.
Наталья не могла представить то место, на которое показала сёстрам невестка. А вот, норов свой она показала. В тихой заводи начали просыпаться до времени спавшие черти. Конечно, все это можно было списать на послеродовой психоз. Такую травму пережила: ребёнок недоношенным родился. Да, со свекром такая беда. Старалась оправдать выходку Марии саекровь. Сыну об этой сцене она решила не рассказывать, да и он уже к тому времени безмятежно спал в кабинете отца, распластавшись на его диване.
Наталья Ивановна поспешно сделала все свои дела. Заглянула в свою шкатулочку, которая показалась ей несколько пустоватой, взяла несколько украшений, чтобы отнести в ломбард, а шкатулочку, для верности, надежно припрятала, стыдясь этих действий, но, что поделать, обстоятельства уже этого требовали. Слегка даже улыбнуласьгорько, представив сцену из известного произведения, когда Шариков со Швондером явились к доктору. Новые времена - новые нравы. Каждый поступает в силу своих нравственных понятий и убеждений. Дела и поступки напрямую зависят от уровня интеллекта отдельно взятого индивида. Каждый живет своей правдой, у каждого она своя, и переубедить в этом бывает трудно, а порой, и совсем невозможно.
События росли и наслаивались одно на другое, как снежный ком. В стране происходило страшное, непонятное для многих. А самое трагичное - остаться без средств к существованию. Рубль стремительно падал. Надо было как-то спасать положение. Кто-то вкладывался в фонды, подобные МММ, пытаясь разжиться на огромные проценты. Лёня Голубков не сходил с экранов телевизоров и на своём примере показывал, как все будет замечательно. Старушки, копившие на "смерть", верили этим рекламным трюкам. Те, кто был поразумнее, вкладывался в недвижимость или бизнес.
Приехала с Севера и Надежда - старшая сестра Виктора. Она не так часто бывала в родном доме. Расстояние немалое, работа, да трое мальчиков - погодков не давали возможности бывать чаще. Разве, что летом, в отпуск, на недельку-другую. А тут, с отцом такое, пришлось взять внеочередной отпуск. Звонки матери, все чаще и чаще, становившиеся в последнее время, ускорили ее появление в родном доме.
Они давно уже с семьёй собирались вернуться в город и обосноваться здесь. Надоело мыкаться по гарнизонам, то и дело меняя служебное жильё .
Средств уже было достаточно , чтобы где-то в черте города приобрести небольшой коттедж и там обосноваться. Но рубль стремительно падал и это уже начинало беспокоить. Присмотрев, правда, уже не коттедж, но вполне ещё, приличный дом из трёх комнат, Надежда, совершила покупку. Дом, оформили на мать. Это, как тогда казалось, было наилучшим решением. Приватизация тогда ещё не всем была понятна. Да и Надежда Ивановна там могла хоть отдохнуть спокойно и Фёдору Петровичу чистый воздух пойдёт только на благо.
Улучшений пока никаких не было, но одно утешало, что он мог уже сидеть в инвалидном кресле. Врачи констатировали, что это начальная стадия Альцгеймера и готовили пациента к выписке. Почти треть денег Надежда потратила и на лечение отца, так как мать заложила в ломбард даже обручальные кольца, и помощь дочери оказалась, как никогда кстати. Ее появление, вдохнуло новые силы в существование, в конец измотанной, морально и физически, женщины. Обстановка в доме с каждым днём становилась все невыносимее: сноха, почувствовав себя полновластной хозяйкой, буквально изводила свекровь своими несуразными выходками. В доме постоянно присутствовали какие-то люди. Буквально вся деревня перебывала в гостях. Сын, погрузился в беспробудное пьянство, ведь, каждый из гостей - это, прежде всего, застолье. С матерью он стал груб и совершенно неуправляем, точнее сказать, невменяем. Все разговоры, большею частью, заканчивались скандалами, которые раз от разу становились бурнее и бурнее. Мария всегда вставала на сторону мужа, подливая масла в огонь, настраивая мужа, находящегося в пьяном, непросыпном, угаре, против матери, отца, старшей сестры.
Здесь нужно отметить, что Надежда после замужества, не была частой гостьей в родительском доме, но ее появление на Марийку всегда действовало удручающе. Что служило тому поводом, то ли авторитарность Надежды в решении житейских вопросов, то ли присутствие нежеланной наследницы. Брат неоднократно получал от сестры выволочки. А возможно, внешнее сходство со свекром, который был человеком властным и непререкаемым в решении всех вопросов.
С приездом Надежды, неиссякаемый поток родственников иссяк, Виктор был, правда, с великим трудом, выведен из запоя, устроен на работу, так как прежнее он давно уже потерял. Последнее время жили тем, что тащили и сдавали в ломбард все то, что можно было сдать и продать. Мария призатихла и притаилась. Снова став, как в народе говорится, белой и пушистой. Перед самым отъездом Надежды, из больницы привезли отца, который, хоть и молчал, но иногда так злобно и неотрывно смотрел на невестку, силясь что-то сказать, что она отворачивалась и убегала в свою комнату, боясь больше самой себя, чем свекра. Во вновь купленном доме, решили сделать ремонт, провести кой-какие жизненно важные коммуникации, установить газовое отопление, водопровод, канализацию. Воцарившийся покой в квартире, впрочем, никого уже не торопил. Властная фигура отца, хоть и в инвалидном кресле, пусть и безмолвного, пока оставалась залогом спокойствия и порядка.
Время бежит быстро. Подрастал и Илья, так звали внука. Ребёнок был капризным и нелюдимым. Надежда Ивановна стремилась с ним наладить контакт, но все общение склонялось к тому, что из комнаты выходила Мария и уводила ребёнка то на прогулку, то в комнату.
-Дедушка, болеет и шуметь нельзя. - с этими дежурными словами забирала ребёнка, страх появлялся в ее глазах и они начинали бегать, если ловила на себе взгляд свекра.
-Ты мать, тебе и решать. Но он нам тут, совершенно, не мешает.- отвечала свекровь,-
-Пусть побегает, да пошумит немного, может, хоть это разбудит деда от спячки. Ну, ничего, летом на дачку поедем, там простор будет. Надя, дочка твоя, помнишь,- уже обращаясь к мужу - купила домик неподалёку от нам, перебраться туда с семьёй хочет. Да все работа не пускает. У нас работы совсем не стало, а если и есть, так деньги вовремя не дают, хоть крохи платят. Сидишь, молчишь, и помыслить даже не можешь, как изменилось-то все. И народ, изменился, злые все стали, каждый урвать друг у друга кусок хочет, вырвать из горла, да, норовит пожирнее. Новости страшно смотреть. Давай, сериал бразильский посмотрим.
Попей-ка, водички целебной, Чумак зарядил. Многих, говорят, на ноги подняла. А завтра, Кашпировский тебя с утра лечить будет. Люди из кресел инвалидных, прямо в зале встают. А через месяц в госпиталь зятёк твой путёвку выхлопотал. Мария, вон, тоже хлопочет о тебе, заботится. Говорит, новые лечебные заведения есть хосписами, называются: там тебя, может, на ноги быстро поднимут.
Она говорила и говорила. Найдя в Фёдоре молчаливого собеседника. Казалось, разговаривала сама с собой. Так, проходили дни и вечера, пока оба не засыпали: он - в кресле, она - подле него. Ее сон нарушал сын, поздно возвращавшийся с работы, всегда "под хмельком", но слыша с кухни недовольный шёпот невестки, в их разговоры не лезла: муж и жена - одна сатана.
Муж Надежды, Егор, о котором только вскользь упоминалось в начале повествования, был кадровым военным. Участник боевых действий в Афганистане. Несколько раз выезжал в горячие точки, порой, об этом не всегда сообщалось, даже жене. Особенно в самом начале этой эпопеи, а потому, очень мало бывал с семьёй. Из рассказов супруги о состоянии здоровья тестя и во время кратковременного отпуска, сам убедился в этом воочию, начал хлопотать о путевке для Фёдора Петровича в госпиталь для ветеранов войн. Здесь все не так просто и быстро было сделать. Необходимо было прежде доказать родство, собрать многочисленные справки, оформить по надлежащей форме медицинские документы, написать заявление и ждать очерёдности.
Наконец, долгожданная путевка была получена, даже Наталье Ивановне было забронировано место в гостинице при госпитале, чтобы она могла присутствовать в качестве сиделки при таком тяжелом больном. Лечение было длительным, но, к счастью, эффективным. После сложнейших и многочисленных процедур и инъекций у больного появилась положительная динамика. Фёдор Петрович начал вставать на ноги и передвигаться, правда, не без помощи, но пошёл. С речью было немного сложнее: пока только слышались отдельные невнятные звуки, но уже была надежда, что этот процесс вскоре тоже запустится. С рекомендацией докторов, через полгода повторить курс лечения, он был выписан.
Радость была безгранична. Повидаться с выздоравливающим отцом приехала ненадолго дочь с мужем и детьми. Даже сын, на время завязал с выпивкой. Один человек, который не разделял этой радости, была сноха. Правда, открыто недовольство не выказывала, ссылаясь на плохое самочувствие, и вскоре нашла повод, чтобы укатить с Илюшенькой в деревню навестить своих родных.
Несколько лет, так дружно, все вместе, они не собирались, тесным семейным кругом. Виктор взял в руки гитару, провёл по струнам несколько раз, подтянул колки и пальцы вспомнили, казалось, навсегда забытые аккорды. Последний раз он на ней играл, как только пришёл из армии, а потом забросил, так и пылилась она без дела на антресолях. Запели, сначала вполголоса, одну из любимейших песен отца. Фёдор заулыбался и одобрительно закивал, а потом, с каким-то надрывом, стал подыгрывать голосом. Все приободрить, видя, как он старается. И пели и пели до самой поздней поры. Все были такие счастливые и одухотворенные, будто не было тех испытаний, которые свалились на их семью за последние годы.
В тот же вечер между братом и сестрой состоялся серьезный разговор, правда, больше говорила она, а брат слушал и только кивал:
-Я так рада, что все обошлось более или менее благополучно. Отец пошёл на поправку, он с каждым днём становится оживленнее и жизнерадостнее. Теперь с ним матери будет полегче. Я ж тебе хочу предложить неплохой вариант работы, ты же классный электронщик, от бога, а перебиваешься временными мизерными заработками. До старости лет вагоны будешь разгружать? А у нас в городе набирают специалистов на газораспределительные станции и работники такого уровня, как ты, востребованы. Парню твоему скоро в школу, тоже траты пойдут и немалые. Но, правда, без местной регистрации туда не попасть, а прописаться сможешь у нас. Думай! Это шанс! Посоветуйся с женой. Егора почти на полгода отправляют в командировку на Кавказ, мальчишки - в суворовском. Один младшенький со мной. Ты никому помехи не составишь.
-Это правильно, Надежда. - вмешалась в разговор мать:
-Хватит уже лоботрясничать, да водку жрать каждый день. Там, какая-никакая, а должность. А тут, мы и сами теперь управимся. Продукты дорожают - пенсии с трудом хватает. Решайся! Сестра тебе худого не посоветует.
-Мммиы!- протянул и Фёдор , согласно закачав головой. Всем своим видом показывая, что он это одобряет.
На том и порешили, разбредаясь по своим комнатам.
Пока кромешная, непроглядная тьма царила во всем мире, но скоро, очень скоро наступит рассвет и яркие лучики утреннего солнца тёплыми поцелуями ворвутся в комнату каждого и наступит доброе утро и новая жизнь.
Несколько лет прошло с того незабываемого тёплого вечера.
Жизнь текла ровно и спокойно. Сын теперь работал на Севере, но каждый месяц приезжал домой. Фёдор, правда, так и не начал говорить, но иногда издавал слова и даже пытался произносить некоторые фразы.
Важно, что сам мог передвигаться и часами сидел, уставившись в телевизор, да и какое занятие может быть у полупарализованного человека.
Осенние работы к тому времени уже закончились. Начались проливные дожди. Затяжные. Решили с дачи пораньше перебраться в город. Зять Егор уже который раз уехал в командировку в Чечню, а надо было уже похлопотать о госпитале. Боялись осеннего обострения.
-Мама, я вот тут нашла буклетик,- завела разговор с Натальей Мария,- давайте прочту, послушайте. Есть альтернатива госпиталям и такой центр есть даже у нас в городе.
-Интересно, давай, прочти. Тут буковки такие мелконькие, а я опять очки куда-то задевала.- заинтересовалась свекровь.
Мария монотонно начала читать:
-"Хоспис – это бесплатное государственное учреждение, которое обеспечивает уход за тяжело больным человеком, облегчение его физического и психического состояния, а также поддержание его социального и духовного потенциала.
Идеи хосписного движения в настоящее время распространяются по всей России. Всего в нашей стране сейчас существует около 45 хосписов, более чем в двадцати разных областях, в том числе в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Ульяновске, Ярославле, Самаре, Новосибирске, Екатеринбурге, Таганроге, Иркутске и многих других.
Зачастую слово «хоспис» ассоциируется у людей с неким домом смерти, куда люди помещаются на длительный срок доживать свою жизнь в изоляции от мира. Но это заблуждение. Система хосписов развивается, становится более популярной, ориентированной на человека и его потребности. Главная идея хосписа – обеспечить достойную жизнь человеку в ситуации тяжелой болезни. Современные российские хосписы работают практически так же, как и обычные онкодиспансеры, но специализируются на помощи пациентам в особо сложных случаях. Эта идея находит свое выражение в понятии паллиативной помощи".
-Всё, вроде, понятно, кроме "паллиативной". Давай, попробуем. Не все же время Надежду с Егором напрягать . А ты узнавала, нашего-то возьмут пролечить? И где это такое учреждение?
-Да в соседнем городе открыли, правда, на базе бывшего наркологического диспансера, но теперь профиль другой.
-Надо бы Надежде позвонить, да посоветоваться.
-Ну, вот, опять за рыбу - деньги! - вспылила Мария.- Шагу без неё ступить не можете. Я к вам с открытой душой и чистым сердцем. Будто худого всем только желаю.
-Поезжай, будем оформлять.
Документы сделали быстро, без излишних условностей, не то, что в госпиталь.
Наталью Ивановну несколько смутило то, что хоспис был окружён высоченным бетонным забором, по верху которого проблёскивала колючая проволока и шлагбаум с охранниками. В приёмном покое все было чисто и цивилизованно.
Обходительный и учтивый персонал. В палату не пустили. Предупредили, что дни посещений разрешены только по субботам, в строго установленные часы. Фёдор крепко - крепко обнял жену и тоскливо, словно прощаясь, долго гладил по рукам. На глазах обоих навернулись слезы.
-Полечат тебя здесь, может, говорить начнёшь. А мне, вот, Мария путёвку в Дом отдыха выхлопотала, социальную. Тоже подлечусь, устала я очень.
Две недели в Доме отдыха тянулись томительным ожиданием. Чувство тревоги не оставляло Наталью ни днём ни ночью. Снился Фёдор, прежний, молодой и протягивал к ней руки. Потом шла другая картинка: эти руки вытягивались и превращались в гибкие лианы, змеями, обвивавшиеся вокруг шеи, так, что трудно было дышать. И так каждую ночь. Терпению пришёл конец: она кое-как побросала вещи в дорожную сумку, написала отказ от лечения и двинулась в путь.
Не заезжая домой, подъехала к хоспису, но охрана внутрь не пустила, только сообщили, связавшись с врачом, что состояние больного удовлетворительное. Указали, что пускают только в дни посещений. Не соло, нахлебавшись, глотая слезы, отправилась домой. Как только вошла в квартиру, не раздеваясь, поведала дочери по телефону о том, что случилось.
-Мама, жди, мы выезжаем. Егор как раз дома. Едем своим ходом, купили машину. - успокоила Надежда мать.
Приехали под утро и, не откладывая, тут же отправились к отцу. Охрана не оказала никакого сопротивления, когда увидела статного подполковника, показавшего им удостоверение, безропотно пропустили.
Увиденное в палате всех повергло в шок. На десяти кроватях лежали больные, все были неходячие. Воздух, спертый и гнилостный, так и бил в ноздри. Из уток, стоящих под кроватями, смердило. Фёдор, на появление родственников, никак не прореагировал, обречённо глядя в пустоту. Прибежал главный врач, начал оправдываться, что учреждение бюджетное, персонал подсократили, санитарки не успевают. Чинить препятствий не стал. Только заставил подписать бумагу: отказ от госпитализации. Исхудавшего и ослабевшего Фёдора усадили в инвалидное кресло, голова его неестественно запрокинулась назад.
Дорога и свежий воздух привели Фёдора в сознание, закончилось и действие седативных препаратов, которыми пичкали его в хосписе. Он, с удивлением, поглядывал в окно и рассматривал улицы, украшенные триколорами, близились ноябрьские праздники.
Все уселись за праздничный стол, президент зачитал Указ, что 4 ноября учреждается праздничным днём.
-А как же 7 ноября, теперь просто рабочий день будет?
-Видно, так и будет!
-И даже демонстрации в этом году не будет?
-Не знаю...
-А как же завоевания Октября?
-Новые времена наступили и новые праздники. Новая жизнь.
Долго ещё тянулась эта беседа. Уже и отужинали, а разговор только об этом и шёл.
-Отцу-то, как тяжело бы это все переносить пришлось. Ладно, не слышит. Уснул. - тихо проговорила Наталья, поглядывающая на спящего мужа,- коммунистом он был. Не из той элиты, которая выгоду из этого имела. Привилегиями своими не пользовался. Не выпячивался. Надо телевизор выключить.
Громкий вскрик всех напугал!
-Отец не спит. Он умер. Надо же!
В такой день..
Хоронили его 7 ноября. Гроб несли по Центральной улице, играл духовой оркестр. Казалось, что весь город, пришёл проститься с человеком. Гроб, обитый красным бархатом, несли на руках до самой окраины. Мокрый дождь со снегом падал на лица, казалось, что все плакали, вытирая мокрые глаза и лица. Прощались не только с человеком, а и с эпохой.
Эпохой, при которой прожили столько лет и не мыслили, что придут другие времена. Кто-то вынес красное полотнище с золочеными серпом и молотом и укрыл им тело.
Надежда внимательно слушала новости, ежедневно просматривала газеты. Вести, приходившие из Чечни, болью отдавались в ее сердце. Ныло в первую командировку Егора и не напрасно.
В январе, 9 числа 1996 года отряд боевиков численностью более 250 человек под командованием чеченских полевых командиров совершил рейд на город Кизляр. Первоначально целью боевиков являлась российская вертолётная база и оружейный склад. Террористы уничтожили два транспортных вертолёта и взяли несколько заложников, из числа охранявших базу, военнослужащих. К городу стали подтягиваться российские военные и правоохранительные органы, поэтому террористы захватили больницу и родильный дом, согнав туда ещё около 3000 мирных жителей. В этот раз российские власти не стали отдавать приказ на штурм больницы, чтобы не усиливать антироссийские настроения. В ходе переговоров удалось договориться о предоставлении боевикам автобусов до границы с Чечнёй, взамен на освобождение заложников, которых предполагалось высадить у самой границы. На следующий день колонна с боевиками и заложниками двинулась к границе. Когда стало ясно, что террористы уйдут в Чечню, автобусная колонна была остановлена предупредительными выстрелами. Воспользовавшись замешательством российского руководства, боевики захватили село Первомайское, разоружив находившийся там милицейский блокпост. Примерно неделей позже состоялся неудачный штурм села. Параллельно со штурмом Первомайского, террористами в турецком порту Трабзон был захвачен пассажирский теплоход "Авразия", с угрозами расстреливать заложников-россиян, если штурм не будет прекращён. После двухдневных переговоров террористы сдались турецким властям.
18 января под покровом ночи боевики прорвали окружение и ушли в Чечню.
Потери российской стороны, по официальным данным, составили 78 человек погибшими и несколько сотен ранеными..
Тогда ее Егор долго восстанавливался в госпитале после ранения. Можно было уже оставить службу. Но он уверил жену, что обстановка там стабилизировалась. Ничего страшного произойти не может. Шутил:
-Два снаряда в одну воронку, это уже абсурд. Еду последний раз. Там, точно, в отставку.
Но он ошибался, отправляясь в свою последнюю командировку.
Вооруженное выступление исламистов 13 — 14 октября 2005 года в городе Нальчик выразилось главным образом в нападении на силовые структуры, по замыслу боевиков должно было послужить взятию города под свой контроль с последующим его удержанием на протяжении некоторого времени.
Ещё и девяти дней не прошло со дня смерти отца, как страшное известие о гибели мужа, совершенно выбили из-под ног Надежды почву.
-Егор перед отъездом говорил, что "два снаряда", а тут, оба, разом.- как в бреду, Надежда произносила эти слова.
--Да, может, что напутали? Обойдётся. Всего три дня прошло, как туда улетел...-успокаивала дочь Наталья Ивановна.
-Да, нет. Их автомобиль подорвался на мине. Новости смотрела. Имён только не сообщили...Я поеду одна. Мария тут за тобой присмотрит. А у меня, сама понимаешь, забот не в проворот. Как теперь со служебной квартирой поступят, несмотря "на заслуги перед Отечеством" - съезжать надо. Так, что после сорокового дня переезжаю с сыновьями в наш дом и к вам поближе буду.
-Да, как ты там, без копейки денег-то, будешь. Все сбережения на отца потратила. Ума не приложу, куда такая сумма из сейфа пропала, которую он, др болезни, должен был в банк положить на "чёрный" день. Хоть на них надежда какая-то была. На кого теперь и думать.
-Мама, словами беде не поможешь и, что ворошить старое. Выживем. Проживем.
Вскоре, после этих событий, грузом "200", в сопровождении группы военных, доставили тело ее мужа, Егора. Никто не сообщил подробности гибели, но цинковый гроб так и не разрешили открыть.
Похороны и все последующие события для Надежды были, как в тумане, мало памятны. Сборы и отъезд пока откладывались. Но переезд был неизбежен.
Вот, машина с вещами, наконец-то подкатила к дому. Многочисленные узлы и коробки были беспорядочно выгружены, и, казалось, что не хватит места, чтобы разместить все это, нажитое годами.
Надежда уже потихоньку начала разбирать вещи, когда мать, с испугом, ее остановила словами:
-Ой, доченька, смерти на меня нет! Что я наделала. Погоди разбирать. Дом уже не твой и не мой.
-Мама, да что ты говоришь? С тобой все хорошо? - изумленная Надежда присела на узел.
-Сейчас уже хорошо. А вот, дело наше - нехорошо. Только ты уехала, Мария начала меня тормошить, что надо приватизацию сделать. Привела людей каких-то: сначала измеряли, потом кучу бумаг писали, я подписывала. Доподписывала! Теперь твой дом и наша квартира являются собственность ни твоей, ни моей, ни сына, а Марийкины.
Ваза, которую Надежда держала в руках, взрывом ударила об пол.
Приватизация жилья началась уже в конце 90-х годов, но процесс затягивался. А разговоры витали в воздухе, будоража умы.
-Дошёл до меня слушок, что после 2005 года в России планируется отменить приватизацию жилых помещений. Что закон об этом, чуть ли не принят в первом чтении, или уже, якобы, на подписи у гаранта конституции. До этого срока - "кто успел, тот и съел", а после 1 января, якобы, всё. Помня о том, что правительство всеми силами старается, чтобы народу жилось лучше и всячески заботится о населении.
-У меня сведения другие - не отменить, а сделать платной. Сейчас-то, она, бесплатная.
Об этом (сделать приватизацию платной) я тоже слышала давно и от многих. А позавчера один знакомый сообщил, что её хотят именно отменить вообще! Больше всего меня смутило то, что он работает маклером - это его хлеб.
-Вся соль в том, что мне например эта приватизация на хрен не была нужна, пока я не захотела переехать в кваритиру побольше. Сейчас прямой обмен практически невозможен, только через куплю-продажу, а для этого нужна приватизация. Непонятно, как в этом случае надо будет действовать, если её отменят. Типа, получил однушку и зажигай в ней до старости. Может условия выкупа её у государства какие-нить пропишут льготные? Вообщем, наша дума - снова рулит.
-А по радио, действительно, вчера об этом законе говорили, только сроки ещё не определены. Так что все на приватизацию!
Мария, пользуясь моментом, взяла всю ситуацию в свои руки. Сначала занялась подробно изучением этого вопроса, хотела сделать доброе дело. Но, как уже, говорилось ранее: в этом омуте черти так и загомонили.
-А если, на себя.
-По совести бы надо.
-Да, какая совесть? Кто смел, тот и съел.
Воспользовавшись услугами, не совсем чистого на руку маклера, заплатив ему за "услуги" деньги, что похитила из сейфа, которые хранились на "чёрный" день. В кратчайшие сроки всю недвижимость оформила на себя.
-Ха! Пусть теперь под мою дуду пляшут, не все мне в "обиженках" ходить. Столько лет прожила. Тоже право имею. А будут кобениться - всех поганой метлой вымету. Сестра не прописана нигде со своими гвардейцами. Они на гособеспечение все. Ещё и пенсию, за погибшего отца, назначили. Надо - новое купят. Муж, у сестры был прописан, будет, как шёлковый. А старуха?
Помрет скоро. "Скорая" то и дело дежурит. Буду жить, по -человечески.-говорила Мария своей сестре, выкладывая все, как на духу.
О том, что она наворотила, ни мужа, ни свекровь, а Надежду, тем более, в известность не поставила. Тихой цапой положила документы в сейф и жила преспокойненько. Бумаг хватились, когда, через полгода, надо было подать их нотариусу, для открытия наследства. Тут факт и вскрылся, как гнойный нарыв. Бежать в суд было уже поздно - прошли все сроки для опровержения факта сделки.
Повороты жизни, порой, такие непредсказуемые! Ещё вчера твёрдо стоял на ногах, и дорога казалась торной и гладкой, а сегодня - почву из-под ног выбили, и чувствуешь, что катишься под крутой уклон, вниз, в бездонную пропасть, где пустота и темнота. Медленно начинаешь осознавать, что ты стал жертвой в чьей-то злой игре, но остановить ничего не можешь. Как быть? Как жить?
Что делать? Начинаешь метаться, ища выход, а его нет, -натыкаешься на бетонную стену
безразличия и глухоты. Кричать?
Бесполезно! Взывать к милосердию? Глупо! Бороться? Без толку! Безысходность и обречённость. Именно в таком состоянии находилась теперь Надежда. Смерть отца, гибель мужа, переезд в никуда... Казалось, что жизнь, в этот момент, закончилась тоже. Ни кола, ни двора, ни работы. Совесть и буква закона находились теперь на чашах весов. Что перевесит: никому неизвестно.
-Попытка не пытка. Надо пойти и поговорить, мы ж не чужие, пусть не кровные родственники, но всё же родня. Рано паниковать. - обратилась Надежда к матери, после того, как почти сутки прометалась по дому из угла в угол в своих непростых раздумьях,- Ну, нет между нами тёплых родственных отношений, не может же, она, так вот, взять и кинуть. Выгнать меня из моего же собственного дома?
-Ой, не знаю. Если бы она все от чистого сердца сделала, по чести, да по совести, чтобы помочь, не стала бы она всё на себя оформлять. А то так все обстряпала, что не подкопаешься. Воспользовалась моей беспомощностью, да неграмотностью в таких вопросах, да твоим отсутствием. Лисою хитрой вкруг меня вилась. Такая ласковая, да обходительная. Придёт полы помоем, продукты принесёт. Да и как не верить было, ведь столько лет бок о бок жили. Были какие-то столкновения, ссоры, но, кто не оступается в этой жизни, кто не грешит? Не изверг же она в конце концов. Мы вот с тобой ей тут уже почти сутки косточки промываем, в звериные шкуры рядим, а дело, выеденного яйца, чай, не стоит. Пойди, поговори.- резюмировала Наталья Ивановна.
-Да, и правда, мам, что мы тут зря панику наводим? Не вешай нос! Побегу!- настроение Надежды немного улучшилось, но осадок сомнения, где-то там, на уровне подсознания давил и никак не отпускал.
Вот он, знакомый с детства двор. Обшарпанная скамья у подъезда- всё такое родное, дорогое с детства. Сердце Надежды защемило, нахлынули воспоминания: здесь прошло их детство, юность, часть жизни, а теперь даже страшно открыть дверь в подъезд, квартиру, как там встретят? Что скажут?
-Не дрейфь, Надежда, не зря же так тебя назвали,- успокаивала она сама себя,- надежда умирает последней.
Она нажала на звонок. Долго никто не открывал, но за дверью было движение, потом долго смотрели в глазок. Она ещё раз нажала. С грохотом открылись замки и дверь резко отворилась, благо, Надежда успела откочить, иначе удар сбил бы ее с ног. На пороге, перекрыв вход своим погрузневшим телом, подбоченясь, стояла Мария, локти ее упирались в дверные проемы, и резким голосом буквально прокричала:
-Чо, звонишь, как к себе домой явилась не запылилась? Чо надо-то?
-Здравствуй, Мария, поговорить пришла. Давай, не через порог. Людей беспокоить не будем.- проговорила Надежда, оглядываясь на соседок, приоткрывших двери,- Пусти же.
-А ты тут чё-та забыла? Я теперь хозяйка, кого хочу, того привечаю, а кого и за порог не пущаю!- гримасничала и паясничала Мария перед соседками, наблюдающие через приоткрытые двери, и сёстрами, стоящими за ее спиной и нагло и цинично прыскающих в кулаки.
-Бог, Мария, тебе судья. Все мы под ним ходим. Не ведаешь ты, что творишь. Креста на тебе нет.- в сердцах проговорила Надежда и стала спускаться по лестнице. Уже ей вдогонку несся истеричный крик:
-У тебя свой бог, а у меня -свой! Посмотрим, который сильнее будет. Из дома-то моего вали в двадцать четыре часа, а то...
Что будет, Надежда уже не дослушала. Ей все стало понятно. Ноги не слушались, стали ватными, и она тяжело опустилась на знакомую с детства скамейку. С тоской посмотрела, на родные когда-то окна, и, поднявшись, медленно отправилась в обратный путь. Надо было что-то решать. Но голова налилась, словно свинцом, никаких мыслей не было.
Пересказала матери ту, нелицеприятную, сцену в подъезде. Долго говорили. Уснули за полночь, ни к чему не придя и ничего не решив.
-Утро вечера мудренее.
-Да, уж, задачка не из лёгких.
-С тобой-то, мама, как быть?
-За меня не переживай, дочка. Она, слава богу, меня не выписала, тут поживу. А ты, где устроишься, может, меня и заберёшь. Жить мне есть на что - пенсия, огородишко. Ноги пока бегают. Да, сын, ведь он мне, чай, в обиду не даст? Сестре своей звонила - у неё остановишься. Она - не против.
-Да, здесь мне работу не найти по специальности: в столице намного больше шансов. Завтра тебе сотовый куплю, будем каждый день созваниваться.
На том и порешили.
До самого обеда таскала узлы и коробки в амбар, выбирая из вещей самое необходимое и складывала в багажник машины, оставшейся от мужа. Мать суетилась на кухне, да и помогала, чем могла. Собрала солений-варений, картошки-моркошки, на первое время, да гостинцы для сестры. Пообедали. Присели на дорожку.
Прощание было недолгим: не хотелось лишних слов и тем более слез, которые тугим комом подкатывали к горлу, пытаясь вырваться наружу и вылиться рыданиями.
Всю дорогу Надежда размышляла. С детства ее и брата отец учил жить по-совести. Сыновей своих тоже этому учила. А тут, оказалось, не у каждого она есть. Всегда, не задумываясь, не мелочась и не считаясь, по первому зову, приходила близким на помощь. Может, не так жила? Не тому учила?
Приближались огни огромного города, пугающие своей неизвестностью. Но верила, что завтра будет рассвет, и будет новая жизнь и новые испытания.
Огромный город лавиной ворвался в жизнь Надежды. Высотные здания, пугающе давили. Непрекращающийся шум, лишь немного ослабевающий на ночь, не давал покоя. Жизнь кипела круглые сутки и напоминала огромный муравейник, где каждый спешил по своим делам, и никому друг до друга нет совершенно никакого дела. Надежда с утра отправлялась на поиски работы, оставляла резюме в различных учреждениях. Пошла вторая неделя поисков, но ни одного звонка не поступило. Волна отчаяния нарастала с каждым днём, грозя в любую минуту захлестнуть и смыть в бездну.
Однажды субботним утром поднялась пораньше и решила прокатиться по городу. Теперь она уже знала расположение улиц и их названия: не раз, в поисках работы, пробегала по ним пешком. Только выехала, как начался проливной дождь. Хотела уже развернуться и ехать обратно, но вдруг на обочине заметила, голосующую девушку, такую жалкую, промокшую до нитки. Остановилась. Довезла по адресу. Девушка положила на панель авто деньги, поблагодарила и вышла. С этого дня Надежда каждый вечер в будни, а в выходные с утра, выезжала и радовалась приработку, который так неожиданно появился. Пассажиры были разные: кто молча ехал по своим делам, то, наоборот, говорливые. Порой, было даже интересно.
-Ой, девка, новости бы посмотрела.Нашла себе занятие- таксистка! -приговаривала тётка, непрерывно крестясь на иконы,
-Господь тебя храни! Тут ко мне знакомец один на чаек заглянул. О тебе поведала, хочет помочь. Он юрист, иди поговори с ним. Я ему обсказала все твои проблемы. Дело, оказывается, не совсем пропащее.
-Вы знаете, все это же можно опротестовать в суде, так как Марийка не является прямой наследницей первой линии, она может получить только часть имущества, нажитого в браке с мужем,квартира была приобретена не ей с мужем, как и дача. Итоги приватизации можно опротестовать в суде, и, если выявится факт мошенничества - договор приватизации признают не действительным. Суд в этом случае все же лоялен к прямым наследникам. Одно но ,если квартиру продать несколько раз ,то в зтом случае возникают множество повторных заседаний судов. Как правило, будет назначена проверка всех документов: денег юристы выкачают немало. Но игра, как говорится, стоит свеч. Сам отстаивал права на два случая своей недвижимости и земельных участков. Даже был чистый подлог продажи и регистрации в Росерестре и Кадастровой палате продажи моего дома. На них очень хорошо действует угроза обращения в прокуратуру и суд. И все будет правильно!
Действительно, из разговора Надежда поняла, что можно все вернуть, но надо, чтобы мать помогла в этом вопросе. Она - главный свидетель.
Разговор по телефону на такую тему был бесполезен. Надо было решать на месте. Надежда, не медля, отправилась в путь.
Мать внимательно выслушала, с какой-то осторожность, несколько раз подходила к окнам, проверяла запоры на двери. Ее, прохладная, встреча дочери, постепенно охладила пыл. Ножом по сердцу резанул ответ матери:
-А обо мне ты подумала? О брате своём подумала? А не получится? Меня вытряхнут на улицу. В дом престарелых, что ли сдашь или монастырь? А я тут сыну нужна. Вон, внук-то, совсем с катушек съехал: наркоманом стал. Отца за грудки хватает: денег просит. Виктор теперь со мной прописался. Без работы, на мою пенсию и живём.
Илья ко мне повадился денег просить, так теперь пенсию Марийке отдаем на хранение. Она продукты приносит. А тот к матери не суётся, только ее и слушает. В амбаре придёт, Илюха-то, долго шарится в твоём барахле. Шугну. Сунет что за пазуху и бежать.
-Тем более надо быстрее заняться исковыми требованиями...
-Слушай! Оставь ты нас в покое. Живи своей жизнью и не диктуй тут!
Надежда поняла, что невозможно мать ни в чем убедить. Сын для неё всегда был светом в окошке, а она, давно уж отрезанный ломоть. Даже на ночлег не осталась. Двинулась в обратный путь. На выезде из города, припарковала машину у кафе, где было немало транспорта, в основном, дальнобойщики.
Долго смотрела в звездное ночное небо, укрывшись чехлом, содранным с заднего сидения. Думала. Размышляла. Так и заснула, представляя себя маленькой тусклой звездочкой среди огромного скопища звёзд.
Проснулась от того, что все тело била мелкая дрожь. Солнце ещё только выбросило первые лучики, можно было отправляться. Включила обогрев, дрожь немного приутихла, но до конца не отпускала. До города оставалось около часа езды. Притормозила на обочине перед въездом на большой мост, под которым пролегали железнодорожные пути. Дрожь не прекращалась. Безумная мысль промелькнула в сознании:
-Разогнаться и махнуть в эту бездну, так все надоело....
Нажала на сцепление, включила левый поворотник, чтобы развернуться, набрать скорость и на пятой передаче...вперёд, туда, к звёздам...
Глянула в зеркало заднего вида, нажала на газ. В ста метрах позади неё остановилась машина. Из неё выскочил мужчина и бежал к ней, размахивая руками. Резко нажала на тормоз. Машина дернулась и заглохла.
-Видно Бог есть...- проговорил мужчина, открывший переднюю дверку,- тороплюсь в аэропорт, а наше авто пробило себе колесо. Вы не подбросите?
-Вы хотите оставить свою машину на трассе? Разберут же бесхозную, по винтикам.
-Да нет, там шофёр мой остался. Понимаете, др регистрации полтора часа. Пока провозится с заменой, можем опоздать. Я заплачу. Помогите!
По дороге разговорились. Спутник задавал и задавал вопросы. Как на духу, Надежда выложила ему всю свою жизнь, все проблемы. Ей необходимо было выговориться, а пассажир внимательно слушал.
-Так. Вот Вам моя визитка. Через три дня придёте. Мне нужны специалисты такого уровня. А это считайте уже аванс.- он сунул ей в руку пятитысячную купюру и убежал.
Через неделю Надежда переехала от тётки в общежитие, которое относилось к предприятию, на которое ее приняли на работу. Комната, восемнадцать метров, большая, светлая, просторная! Не пугало то, что на двадцать девять комнат, всего одна уборная и душ в подвале. Железная кровать с никелированными спинками и скрипучей панцирной сеткой, да ватным матрацем - вся немудреная обстановка. Но это уже вселяло уверенность и независимость.
-А слабо тебе, начать все с ноля. Работа есть. Спать есть где. А если бы сиганула тогда с моста -ничего этого не было...-размышляла она, сидя на подоконнике огромного трехстворчатого окна, смотрела в бескрайнее звездное небо, находила свою звездочку, которая подмигивала ей и улыбалась:
-Нет. В сорок пять - жизнь не заканчивается, она только начинается.
Дела на работе шли успешно. Понемногу подкупила обстановку. Было где-то все, там, в амбаре, оставшееся от прошлой жизни, нет, не надо! Все в новой жизни будет по-новому!
Через год подыскала однушку: сыновья помогли, да сама накопила. К матери приезжала за это время раза три, но ненадолго. Ее отчужденность отталкивала. Созванивались периодически. Ныла и жаловалась, но переехать в город к дочери категорически отказывалась.
Пронзительный звонок среди ночи внезапно разбудил Надежду. Рыдающая мать, просила о помощи:
-Горе-то у нас какое! Илюшенька в реанимации. Донор нужен. Всех родственников проверили, ни у кого кровь не подходит. Я и не помню, какая у тебя. Приезжай, помоги!
-Да, что случилось-то?
-Решили они с друзьями покататься. Машину угнали. Удирали от патрульной машины, перевернулись. Те, трое, что с ним были, отделались ушибами, да ссадинами. А этот помирает. Приезжай! Спасай! Ведь родная кровиночка-то!
Через час Надежда уже выехала, надеясь добраться к утру. Уже на месте, позвонила на работу и попросила дня три отгулов, чтобы оставаться с матерью. К сожалению, ее группа тоже не подошла племяннику. Черепно-мозговая травма оказалась несовместимой с жизнью и он, не приходя в сознание, скончался.
-Ну, надо же! Что за кровь-то у него такая? Ни у одного родственника ни с нашей, ни с их стороны не подошла? Будто и не родной он нам вовсе?
-Порою, даже врачи бессильны.
Сомнения много лет терзавшие Надежду, приобретали четкие очертания.
Ей все уже было понятно. Сказать матери об этом. Целая жизнь прошла.
На похороны Надежда не пошла, кто звал-то? Но приехала на кладбище и наблюдала со стороны за происходящим. От могилы семенила Мария, взяв за руку пятилетнюю дочурку. Ее фигура становилась все меньше и меньше.
Надежда смотрела им в след и размышляла:
-Как сложится жизнь этой маленькой девочки. А может, тоже, так же...по залёту. Яблоко от яблоньки.... Эх, залетная!
Рейтинг: 0
259 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
