Справедливость. Часть вторая

Спустя три года…

9. После поминок.

Жизнь моя проходила быстротечно. Я перестал задумываться о справедливости, честности и тешить себя иллюзиями. Хотя и был маленький огонек надежды, где-то глубоко в моей душе, но он постепенно угасал. Сейчас сидя в инвалидной коляске на бабушкиных поминках я наливал полный стакан водки, занюхивая корочкой хлеба выпивал его залпам даже не поморщившись. Да, я начал пить по-черному. А что мне осталось еще делать? Слушать постоянную ругань матери с отцом или все время думать, о том, что я никому не нужный калека.

После поминок все разошлись. Только Екатерина Викторовна хорошая подруга матери осталась, чтобы помочь с уборкой и мытьем посуды. Все-таки Екатерина замечательная женщина: добрая, отзывчивая. На нее приятно смотреть, интересно общаться. Только вот настораживало то, что она сегодня себя странно ведет. Постоянно шепталась с отцом, словно хотела что-то сказать, но как-то не решалась.

Этой ночью родители вновь сильно ругались. Они кричали так, что по стенам трещали швы. До меня доносились отрывки разговора:

- Мила, давай разменяем квартиру на однушку, я все рассчитал, нам хватит на лечение Максима.

- Я не хочу жить втроем в одной комнатушке! Или ты забыл, что это моя квартира? И вообще ты здесь даже не прописан!

- Я же прошу ради сына! Твоего родного сына!

- Я продавать, менять ничего не буду! Я хочу с тобой развестись!

Повисло молчание. После этого разговора я не видел отца двое суток. Но когда он вернулся, мать немного успокоилась. На некоторое время в нашей квартире поселились мир и лад.

10. Смерть Георгия.

- Мать, ты выпивку купила?

- Там Екатерина передала тебе вино домашнее, сейчас принесу. И мать поспешила за бутылкой. Вино пить почему-то не хотелось. Не по душе мне такие напитки, сейчас бы что-нибудь покрепче. Нет, теть Катя делала замечательное домашнее вино, но почему-то оно шло только под настроение. Вспомнив, что отца вчера угостили на работе бутылкой коньяка, я решил лучше приложиться к нему. Спрятав бутылочку с вином в общую с батей заначку, достав коньяк, я отправился к себе в комнату.

Вечером, когда отец пришел с работы, до меня снова доносились крики: - Я с тобой развожусь Георгий и точка! После опустошённой бутылки коньяка мне сильно хотелось спать. Я перевернулся на другой бок и, накрывшись подушкой заснул.

Рано утром моя душа искала похмелья. Солнце уже высоко поднялось в небе и своими лучами пробиралось сквозь закрытые шторки. Но все равно комната была какой-то серой. Я пересел в коляску и направился в комнату отца, где в тумбочке находилась бутылка вина.

Интересно, почему отец не на работе? - обращая внимания на папину повседневную одежду, подумал я. Мать уже ушла, а она всегда уходит позже. Может выходной взял? Любопытство так и распирало. Дверь в комнату была приоткрыта, и я свободно въехал на коляске.

- Папа! – завопил я, когда увидел скореженного отца, лежавшего на полу. Разгоняясь на коляске, я видимо за что-то зацепился, и, не удерживая равновесия, перевернулся набок. Нужно помочь отцу! – в переживаниях и в недоумении думал я. Коляску снова поставить в нужное положение не удавалось. Тогда я, ползком, перебирая руками по мохнатому ковру, кое-как дотянулся до телефонной трубки и набрал ноль три.

Когда я подобрался поближе к папе, то увидел, что его зрачки запали куда-то вверх, лицо посинело, а из открытого широко рта жирной струей вытекла какая-то черная жидкость. В комнате повеяло безжизненностью, мраком и пустотой. Нащупав у отца пульс, я осознал, что он мертв. Я почему-то сразу поднял голову и увидел на столе ту злополучную, начатую бутылку вина и опустошённый стакан.

После того как забрали тело отца, милиция которая заполонила трехкомнатную квартиру, что-то фотографируя, что-то рассматривая наконец добралась и до меня. Мне так не хотелось отвечать на их вопросы. Сейчас я был где-то далеко, вне себя и никак не мог смириться, что отца больше нет…

Очнулся я лишь тогда, когда крупного телосложения мужчина провел своей ладонью вдоль моих глаз и громко говорил:

- Ау! Вы меня слышите? Я капитан Тимур Ляшенко, мне нужно задать Вам несколько вопросов.

- Задавайте. Только нужно матери позвонить. Сообщить…

- Сообщим.

- В котором часу Вы обнаружили тело Василькова Георгия?

- Не знаю, я не смотрел на часы, проснувшись, сразу направился к нему в комнату.

- С какой целью?

- Хотел выпить. Вчера я поставил в тумбочку бутылку вина.

- Вы? – удивился следователь. – А к Вам как бутылка попала?

- Теть Катя угостила – подруга матери.

- Как хорошо она знакома с Вашим отцом?

- Не знаю. Я ничего не знаю… - отречено и, смотря куда-то вдаль, отвечал я.

Тимур Ляшенко переключился на эксперта, который внимательно изучал бутылку и копошился возле остывшего трупа отца.

- Васильич, ну что ты там так долго копаешься? Уже тело приехали забирать!

- У меня почти все готово, уже сматываю удочки. Подробности позже в письменной форме изложу.

- Что с моим отцом? – обращался я растерянно к кому-то из них.

- Его отравили ядом, скорей всего из ряда цианидов, - ответил эксперт, направляясь к выходу весело махая своим чемоданчиком.

Ляшенко продолжал допрос дальше. Но ничего толкового от меня не услышал.

Знаете, говорят, мужчины не плачут. Оказывается еще, как плачут. Словно маленькие дети ревут и ищут утешения. И этих адских слез никак не остановить! Наверно вся испепеляющая боль вырвалась наружу, которая сидела занозой на протяжении долгого времени. Сейчас я испытывал тоже самое. Когда забирали труп отца, я плакал. Громадные слезы катились по моим бледным щекам. Как тяжело! Как же тяжко терять родного, близкого человека, которого ты любил и ценил. Больно… очень больно. Горечь и скорбь перемешались между собой. Создавая в моем уже разбитом, холодном сердце что-то невыносимо едкое.

11. По горячим следам.

Ляшенко вместе со своим помощником допросили всех кого можно и кого не нужно. Осталась только Екатерина Волкова, к которой вели все ниточки.

- Ну что будем делать? Поедем к этой «тете Кате»? Так сказать по горячим следам? – проговорил старший лейтенант уголовного розыска Гришаев Александр Сергеевич.

- Результаты экспертизы готовы? – ответил вопросом на вопрос Ляшенко.

- Готовы. Лошадиная доза цианистого калия. Мгновенная смерть. Васильков прожил на несколько секунд больше, спирты замедлили всасывания препарата.

- У нас, что больше не чем не травятся? Распутина и то пытались отравить цианистым калием.

- Я думал, его утопили, - удивился Саша.

- Сначала его травили. Засунули в пирожное яд, а его не взяло. Сахар способен обезвреживать цианиды. Глюкоза, соединяясь с синильной кислотой и ее солями, образует неопасное вещество для человеческого организма. Так что в случае контакта с цианистым калием рекомендуется держать за щекой кусок сахара. Если бы убийца Василькова не перестарался с ядом, то его можно было спасти.

Гришаев Сашок, задумался, о том какой же Тимур Андреевич умный. И решил от него не отставать и тоже сумничать:

- Кстати, ты знаешь, какие преступления чаще всего раскрываются?

- Давай, дерзай старший лейтенант, построй тут из себя умного, - веселой ухмылкой иронизировал Ляшенко.

- Которые, раскрыты по «горячим следам».

Капитан звонко рассмеялся. Ну, ты и рассмешил. Знаешь такие пословицы: Тише едешь – дальше будешь, или кто поспешит - людей насмешит?

- Но мы же то работаем оперативно?

- Эх, Сашок, тебе еще расти, и расти, а до меня, так я вообще молчу.

Гришаев Александр по сравнению с Ляшенко казался лилипутом. Сашок так и не понял, что капитан имел в виду: то ли его низкий рост, то ли умственный задатки. Этих начальников никогда не поймешь! Вечно они чем-то не довольны. С этой мыслью он согласился и отправился с Тимуром до Волковой Екатерины.

Рыжеволосая, худощавая с вздернутым носом Екатерина встретила добродушно и весело мужчин, и даже не рассматривая их красненькое удостоверение, сразу же впустила в дом.

- Заходите! Чего на пороге стоять. Сейчас я Вас чайком напою, замерзли, наверное, - суетливо говорила Катя, закрывая за гостями дверь.

Ляшенко стал внимательно рассматривать жилище хозяйки. Большая, хорошо обставленная гостиная, создавала уют и комфорт. Различные маленькие статуэтки в виде ангелков, были расставлены практически на каждой полочке. Даже углы комнаты не пустовали. Они были заставлены объемными зелеными растениями. Впечатление о доме и о хозяйке создалось приятное.

- Что вас молодые люди ко мне привело?

- Скажите, Вы передавали бутылку домашнего вина Василькову Георгию двадцать второго ноября? – спросил Ляшенко.

- Да, передавала, это в день поминок, правда, не совсем ему… А что собственно случилось?

- Умер он, отравился вином, из той самой бутылки, которую Вы передавали, - ответил Сашок.

- Как?? – открывая широко свои зеленые глаза, переспросила Катя и тут же свалилась на пол под ноги правоохранителям.

- О! Еще один труп. Она, что тоже к нашему приходу вина с ядом бахнула? – шутя, произнес Гришаев.

- Иди скорей воды принеси, - проговорил Ляшенко, нагнувшись к женщине и хлопая ее по холодным щекам.

- А вдруг у нее и вода отравленная?

- Я сказал бегом, выполнять приказ!

Сашка стал бродить по большому, добротному дому в поисках воды, размышляя: живут же люди!

Ляшенко в это время приводил в чувства Екатерину, но пока ему это с трудом удавалось.

Миниатюрного роста Сашок почему-то стал искать воду на полках с книжками, останавливаясь возле каждой картины, внимательно изучая изобразительное искусство. Заглядывая в каждую комнату, он так увлекся процессом, что совсем забыл, о том, что Тимур послал его быстро найти воду.

Катя открыла глаза и глубоко вдохнула.

- Вам легче?

- Да, все хорошо, спасибо.

Тимур протянул ей руку, чтобы помочь подняться с пола и заметил: как же хорошо выглядит Волкова для своих лет.

- Екатерина я тут своего сотрудника послал, Вам водички принести, а он там видно заблудился, - усаживая ее в кресло, пролепетал капитан.

- Ничего страшного, спасибо. Мне уже лучше.

- Тимур! Тащи скорей сюда понятых! – послышался голос Саши. – Я пустой флакон из-под яда нашел.

***

На допросах Волкова Екатерина все отрицала. Самочувствие ее ухудшилось, и вид у нее стал самый неважнецкий. Ей было тяжело переносить каждый допрос. Екатерина просто хотела тишины, покоя, а не доказывать свою истинную невиновность. Почему-то она не хотела бороться, хотя часто вспоминала лягушку, которая барахталась, барахталась в банке со сметаной и в плоде усилий сколотила масло. А как можно что-то сделать, когда все против тебя?

Подполковник Краев встретил своих подопечных озорной улыбкой. Когда он видел вместе «парочку» Гришаева и Ляшенко, то ему жутко хотелось смеяться. Низенький, щупленький Сашок с маленькими глазками и воробьиным носом, зато с оттопыренными, большими ушами. А когда смотришь на Ляшенко, то невольно возникает мысль: «Парень, ты попал!». Высоченная детина (интересно он дома головой об потолок не бьётся?), крупного телосложения, морда бандитская, выражение лица типа: Сейчас придушу. Да! Ляшенко, собственно как и его помощник - Гришаев, никак не вписываются под сотрудников уголовного розыска.

- Ну, что товарищи сыщики, присаживайтесь. Рассказывайте, что накопали по делу Василькова? Ляшенко у меня люстра новая! Смотри ухом не зацепи – пошутил Краев, и тут же увидев испуганный взгляд Ляшенко сам немного испугался, а потом рассмеялся.

Они уселись друг против друга, а по центру высиживал Краев и приготовился внимательно слушать.

- Товарищ подполковник, следствием было установлено…- начал говорить Сашок.

- Гришаев, что ты как не родной, будь проще! Волкова так же все отрицает? – начал спрашивать Краев.

- Да отрицает. Работает Волкова заведующей кафедрой химико-биологического института, так что возможности добыть у нее цианистый калий хоть отбавляй, - произнес довольный собой Гришаев.

- А что с мотивчиком? – любопытничал подполковник.

- Мотив очень прост, - продолжал говорить Гришаев. – По словам Волковой ее сын живет в США и часто приезжает проведывать мать. Так вот, он является любовником Милы Васильковой, а она лучшая подруга Волковой. Возможно, таким образом, Екатерина Волкова решила отомстить своей подруге.

- Тогда почему отравился Васильков? – сосредоточился Краев.

- Тут вообще история не много запутанная. Екатерина Волкова передавала вино сыну Георгия - Максиму Василькову. Скорей всего она хотела отравить всю семью, но жизнью расплатился только глава семьи, то есть Васильков Георгий.

- Может быть оно и так… - задумчиво пробурчал подполковник. - Волкова точно знала, что ее сын и подруга любовники?

- Точно, только вот узнала она об этом совсем недавно. Еще в день поминок, когда передавала бутылку вина, все время шепталась с покойным Георгием и как-бы хотела что-то ему сказать, но все не решалась.

- Ну- с, что ж, передавайте дело в суд. Адвокат у нее есть?

- У нее кроме сына никого нет, заняться этим вопросом не кому, а он приедет только через неделю.

К разговору подключился Тимур Ляшенко, который в течении всего разговора молчал и неожиданно заговорил:

- Я бы не спешил дело в суд передавать.

- Почему? По-моему здесь все очевидно, - забормотал Краев.

- У меня существуют некоторые неясности в этом деле. Мне кажется, нужно еще поработать.

- Никаких доработок! У нас раскрываемость и так на нуле, пускайте дело в ход.

Ляшенко все равно хоть и передал дело в суд - не успокоился. Лично сам для себя он решил проверить несколько моментов по этому делу. Для начала у него возникло много непонятных вопросов: Почему Мила хранила вино более трех дней после того как ей Екатерина передала бутылку? Забыла или не забыла? Почему все в один голос утверждают, что бутылку передали Максиму, а отравился его отец? По удачному случаю или здесь кроется подвох? Почему постоянно ругались родители Максима? Почему Екатерина упала в обморок, когда узнала, что Георгий мертв? Жена покойного даже не плакала, так тихонечко всхлипывала. Так это жена! Конечно, это к делу не пришьешь, но на таких мелочах выплывает всегда что-то большое и интересное.

12. Америка и дом инвалидов.

- В этом доме будет когда-нибудь пища? – закрывая опустошенный холодильник, прокричал я. Есть нечего, выпить нечего! Что хочешь – то и делай!

В это время мать тихонечко складывала вещи в сумки у себя в комнате. На мое возмущение она никак не отреагировала. Тогда я решил сам нанести ей визит.

- Мать! Это что за беспредел?

- Максим, но ты же не хочешь пожить некоторое время в доме инвалидов, пока мы с Семеном устроимся, сделаем документы на тебя, а потом приедем за тобой.

- Мать, я тебе пятый раз повторяю: я не хочу ни в какую Америку, а тем более в дом инвалидов! Зачем ты продаешь квартиру? Я сам проживу.

- И за продуктами сам сходишь? И готовить будешь сам? Максим – ты никчемный! Ты сам себе не даешь жить и матери! И пока ты не согласишься на мои условия – будешь сидеть голодным!

Напоследок напряженного и неприятного для меня разговора я так переполнился гневом, что высказал матери все, что думаю о ней:

- Ты предательница! Ты предала меня и отца! Ты все время лгала! Ты мне не мать! Я ненавижу тебя!

После того как я высказался мне стало легче. Но мать стала сама не своя, а на следующий день Семен – любовник матери и в то же время сын покойной тети Кати отвез меня в закрытое учреждение для одиноких инвалидов. Да, теть Катя скончалась, не дожив до суда. У нее случился обширный инфаркт. То ли из-за того, что у нее слабое сердце, то ли из-за того, что сын отказался оплачивать дорогостоящие услуги адвоката. Жаль.. Очень жаль. Смерть уносит хороших людей.

Оставляя меня с бабушками и дедушками, Семен обещал меня забрать, но я уже знал, что это пустые слова. За мной никто не приедет.

Проходили долгие месяцы. В моей душе еще трепетал огонек надежды, что я хоть кому-то нужен. Как же мучительно остаться совсем одному и совсем никому не нужным. Может мать одумается и приедет за мной? А может Семен ее бросит? Нет, я себя обманываю. Буду ли рад встречи с матерью? Я видеть ее не хочу! С каждым днем, минутой я ненавидел свою родную мать. Может где-то далеко в моем подсознании и мелькнет искра грусти и тоски за ней, но я гнал прочь от себя такие мысли.

Переполненный дом инвалидов располагался в глухом, забытом всеми поселке. Вдали от цивилизации. Здесь обычный телефон - редкость. Это было небольшое трехэтажное здание с живописным палисадником, уютной беседкой и высоким, решетчатым забором. Палаты здесь тесные, душные. По шесть-семь коек в комнатушке.

Здесь столько брошенных: одиноких стариков, молодых вполне здравомыслящих людей, от которых отреклись все родные и близкие. Все! И теперь мы как тонущий корабль с белыми парусами потопаем в глубокой, бездонной пучине.

Я сидел в коляске и смотрел в окно. Люблю так делать. Наверное, все так грустят. Наедине с унынием, смотрят на заплаканное дождем окно. А может после визита Леночки, который она нанесла мне в последний раз, у меня выработалась такая привычка. Почему неразделенная любовь превращается в трагедию? Скорей всего, такое испытание не каждому под силу.

Ясная, солнечная погода, которая стояла на улице меня почему-то не радовала. В палату зашла медсестра, которая постоянно отвозила меня в процедурный кабинет. Опять на процедуры, - подумал я. Но глубоко заблуждался. Когда молоденькая, хрупкая медсестричка начала говорить я категорически отказывался верить в услышанное.

- Максим Васильков, к тебе пришли и ждут на улице, давай я помогу тебе выехать и она медленно покатила инвалидную коляску, в которой сидел я.

Может быть, мать одумалась? – вдавался я в размышления, пока мы были в пути. Ожидание встречи так интриговало, что у меня поднялось настроение, и я уже придумывал, что сказать пока таинственному посетителю.

Это был ОН. Мой враг и обидчик. Он – тот самый человек, который лишил меня смысла жить дальше.

*****

Капитан Ляшенко занимался своими рабочими делами. А между тем, он весьма сильно интересовался делом Волковой Екатерины. Это дело ему никак не давало покоя и даже отнимало последние остатки сна. Совсем не много покопавшись, он выяснил ряд интересных фактов, которые стопроцентно оправдывают Волкову. Жалел он только о том, что поспешил. Поспешил передать дело в суд. И пускай по поручению вышестоящего руководства.

- Я ведь мог противостоять! – сожалея, говорил он. Возможно, Екатерина была бы тогда жива.

Та самая справедливость не давала ему покоя. Но ничего поделать нельзя. Против системы не попрешь. Он чувствовал вину и неправоту перед самим собой.

- Если бы можно было вернуть время вспять, меня бы не изнуряло это чувство, требующее справедливости, - рассуждал Ляшенко.

Даже выяснив, то, что в преступлении Василькова Георгия виноват совершенно другой человек, его справедливое, ментовское сердце хотело и требовало возмездия. Должной кары для преступника. Но на ошибках учатся. Теперь он точно знал, что будет, если недобросовестно раскрывать преступления. Совесть найдет его повсюду.

Встретиться еще раз с Максимом Васильковым так и не получилось. Все внезапно пропали. На след парня ему удалось выйти, и капитан уже знал, где Максим находится. А вот где мать с любовником, Ляшенко Тимур пока предположить не мог. Они как сквозь землю провалились. Он пробил, что никто по фамилии Волков и Василькова в Америку не вылетали. Может, направились в другое место? Ну, над этим еще нужно поработать.

Когда капитан Ляшенко начал опрашивать соседей Екатерины, то выяснилось, что перед и после убийства Георгия к ней приходила целая толпа людей. Соседка всех не упомнила, но назвала только некоторых. Сотрудники по работе, та же самая соседка, сын приезжал. Вот кто-то из них и подбросил пустой флакон цианистого калия. Проверять он собрался всех, даже соседку «бабушка божий одуванчик».

Вот только не пойму, зачем Семену нужна сорокалетняя женщина Мила Василькова? Лично Ляшенко ни на грамм не верил, что такая любовь существует. С первой минуты общения с Семеном, стало понятно, что этот парень не так уж и прост. И еще создалось такое впечатление, что он никого не любит кроме себя.

Сейчас нужно узнать, где он вместе с Милой делся. Подать в розыск? На каком основании? В моргах, больницах проверялось. Исчезли… Теперь Ляшенко поставил перед собой задачу окончательно разобраться в этом деле.

13. Враг или друг?

Передо мной стоял тот самый человек, который лишил меня способности ходить. Он лишил меня ног! Он стоял в лёгком, шикарном, весеннем пальто с двумя накаченными мужчинами. Я узнал его сразу. Хоть он за это время изменился, но его взгляд я не забуду никогда. Это был Петр. Тот самый Петр Карасев, который избил меня со своими дружками и увез от меня Леночку. Он смотрел на меня своими черными глазами, быстро хлопая ресницами. А потом произнес:

- Здравствуй Максим, я тебя искал.

- Убирайся отсюда! Я тебя ненавижу животное!- и я стал разворачивать коляску в противоположную от Петра сторону.

- Максим! Выслушай меня, пожалуйста! Я знаю, что мне нет прощения. Ты можешь призирать, ненавидеть – я этого заслуживаю. Но я прошу тебя всего лишь меня выслушать.

Мне стало интересно, что же хочет сказать Петр. Вид у него такой доброжелательный. Бить - не собирается.

- Только не долго, проговорил я. – У меня нет для тебя времени.

Петр предложил мне прогуляться по цветущему палисаднику. Двое громил остались на месте, прикрывая нас своими квадратными, широкими спинами.

В палисаднике пахло свежестью, а легкий, теплый ветерок окутывал ароматами полевых цветов. Я начал сожалеть, о том, что раньше не выходил на улицу гулять. Специально открыв широко рот, я глотал сочный воздух, хоть был и похож на идиота.

Цветущие деревья, благоуханные, ласковые цветы, сердцещипательное, великолепное песнопение птиц меня настолько заворожило, что я готов бесконечно благодарить Господа Бога, за то, что он сохранил мне жизнь! Да! Такая красота пробуждает желание жить дальше. Жить, хотя бы ради того, чтобы любоваться красотами природы-матушки.

- Максим, ты знаешь, что у меня в душе?

- Нет, не знаю.

- У меня в душе невыносимая боль, от того, что я не могу себе простить, тот злополучный поступок. Я честно не знал, что ты не можешь ходить. Мне только недавно рассказала Леночка. Ты знаешь Максим, у меня все хорошо. Замечательная жена, прелестная доченька и успешный бизнес. У меня есть все, можно сказать: я счастлив, но мою душу рвет справедливость.

- Леночка, говорила обо мне?

- Да. Леночка все мне рассказала и призналась: ей стало легче. Она также мне рассказала о твоем благородном поступке, что ты не посадил меня в тюрьму и не оставил ребенка без отца.

Остановившись, Петр подошел ближе и, согнув колени ног, присел напротив меня. Мы столкнулись лицом к лицу.

- Я хочу тебе помочь, – произнес Петр. Позволь мне вернуть то, что я у тебя отнял! Я хочу оплатить твою операцию.

Я даже не мог представить себе, что когда-нибудь буду ходить. А тут такая возможность! Единственное, что мне мешало – это моя гордость.

- Мне ничего не нужно от тебя, я не хочу принимать твои подачки, - проговорил грубо я и стал снова разворачиваться.

- Постой! Максим! Я прошу тебя! Это не подачка, это моя ошибка, которая не дает мне спокойно жить, мучает меня, истязает. Максим! Я хочу, чтобы ты ходил! Я от чистого сердца, искренне хочу, чтобы ты ходил! И чего бы мне этого не стоило, даже против твоей воли я сделаю это!

Я немного успокоился, даже злость на Петра куда-то улетучилась, расселась. Я совсем этого не хотел. Ведь прощать – это удел сильных. А я сильный. Все время обвинял Петра, но если задуматься, то во всем виноват его величество случай.

В этот же день мы с Петром отправились в областную больницу, где уже все было готово к предстоящей операции. На пороге больницы меня радостно и приветливо встретили медсестры, врачи. За проведенное, короткое время в больнице мне надоела их сильная забота и внимание.

Перед операцией ко мне в отдельную, чистую, просторную палату зашла Лена с маленькой, кудрявой девочкой, скорей всего с дочкой. Леночка приветливо со мной поздоровалась и сказала дочери, чтобы она тоже поприветствовала дядю, указывая на меня. Девочка подбежала к моей кровати и протянула свою нежную, маленькую ручку.

- Пивет! Я Софийка. Мне четыре годика. Давай дужить! – не выговаривая букву «Р», произнесла девочка.

Я легонечко пожал ее хрупкую ладошку и заметил: как же она похожа на Леночку. Такой же разрез глаз, такие же золотокудрые, шелковые волосы.

- Здравствуй Софийка! – поздоровался я. – Ты очень прелестная девочка, я рад с тобой познакомиться. Когда я стану на ноги, то обязательно буду с тобой играть и катать тебя на своих плечах.

- Ура! – кричала девочка и уже пыталась умоститься на моей кровати, чтобы поближе познакомиться.

Леночка стояла и смотрела на нас, показывая свою королевскую улыбку. В палату зашел Петр вместе с врачом. Софийка увидела отца и сразу бросилась к нему на руки. Врач в белом халате внимательно посмотрел на всех и произнес:

- Вся семья в сборе! Ну, что Максим Вы готовы?

- Всегда готов, - ответил я.

- Ну, тогда я зову анестезиолога и будем начинать?

- Уже? Так быстро??

- А чего медлить? Все нужные анализы готовы, шансы, что Вы встанете на ноги есть, хоть и маленькие – проговорил врач и вышел из палаты. Попрощавшись со мной и пожелавши мне удачи, за врачом последовали Леночка и Софийка.

Я немного испугался, наверное, на моем лице было четко написано – я боюсь!

Ко мне подошел Петр и крепко сжал мою ладонь.

- Максим, я в тебя верю! Мы все в тебя верим! Леночка, я и даже маленькая Софийка будем за тебя молиться. Будем бороться за тебя, но ты тоже должен не сдаваться и верить в себя.

14. После операции.

- Я шевелю пальцами! Вы слышите? Я шевелю пальцами ног! – прокричал я. Рядом стоящий со мной врач улыбнулся, а потом проговорил:

- Это очень хорошо, теперь Вам лишь осталось научиться заново ходить.

Долгие месяцы реабилитации окончательно выбивали меня из сил. Но поддержка Петра, Леночки мне никак не давала сдаваться. День за днем я делал шаг за шагом сквозь болезненные ощущения. Падая, спотыкаясь, я снова поднимался и вставал на ноги.

Та страсть, которая была к Леночке, немного успокоилась. Нет, я ее люблю, но сейчас в большей степени любуюсь ее красотой. Она до сих пор ничуть не изменилась, а выглядит еще более привлекательной.

И вот я стою на пороге больницы. Опираясь на палочку и немного прихрамывая, я шел на встречу семьи Карасевых. Радостная Софийка бежала ко мне на встречу с распростертыми, детскими объятьями, а Петр с Леночкой шли по заснеженной дороге взявшись за руку.

- Петр, я хочу найти свою мать, ты мне поможешь?

- Зачем тебе ее искать?

- Хочу посмотреть ей в глаза.

- Хорошо, я помогу. А где ты жить собираешься? Мать твоя все продала, даже бабушкину квартиру.

- Что-нибудь придумаю.

- Мы через неделю улетаем в Москву, поехали с нами.

- Нет, я останусь здесь. Хочу восстановиться в институте.

- Давай я помогу тебе с жильем, и вот возьми это на первое время, - протягивая весомую пачку денег, проговорил Петр.

Я не хотел брать деньги, но Петр засунул мне пачку в карман потертого пальто, которое немного разошлось на спине из-за того что я поправился. Вытаскивать я ее не стал.

- А с жильем я тебе все-таки помогу – также настойчиво проговорил довольный Карасев.

15. Поиски матери

Петр предлагал мне хорошую квартиру, но я согласился только на небольшую комнату в общежитии. В институте я быстро восстановился и начал поиски своей матери. Петр обязался мне помочь, но сейчас у него много дел, правда он обещал приехать под Новый год вместе с Леночкой и Софийкой.

Начав поиски матери, первым делом я отправился к следователю, который вел дело Екатерины Волковой, может он мне что-то расскажет.

Встретившись с капитаном Ляшенко, я ничего не узнал. Он молчал как рыба. Единственное, он сильно удивился, когда я крепко держался на ногах, а вместо инвалидной коляски была небольшая палочка.

На прощание я ему сказал:

- Я все узнаю сам, без Вашей бесполезной помощи! Хлопнув деверь его кабинета, расстроенный, я направился домой в уютную комнатушку.

Пожилая вахтерша встретила меня на пороге общежития и восторженно произнесла:

- Тебе из Москвы звонят, подойди к телефону.

Я уже догадался, что это звонит Петр.

- Да, Петр, я тебя слушаю, - взявши телефонную трубу, я начал в нее говорить.

- Привет, Макс, ты как?

- Все хорошо, только вот от следователя, он мне так ничего и не сказал, а ты что-нибудь узнал?

- Узнал. Твоя мать, ни в какую Америку не вылетала, ее любовник забрал у нее все деньги и свинтил в неизвестном направлении, а она где-то у вас в городе. Бомжует наверное.

- Спасибо Петр, жду Вас к Новому году, Софийке и Леночке огромный привет.

- Обязательно передам, скоро приедем, ждем с тобою встречи, вот только управлюсь с делами.

Я повесил трубку. Почему-то мне стало жаль мать. Она меня бросила, а мне ее жаль.

Холодным, морозным вечером, я отправился на поиски матери, где возле заброшенной катальной собиралось большое количество людей без общего места жительства.

Уже совсем стемнело, только белый снежок переливался в искристом серебре. На больших трубах, которые вели от котельной, сладко спали бездомные, закутавшись в какие-то лохмотья и тряпки. Уже подходя ближе я поучаствовал невыносимую вонь, которая окружала всю территорию котельной.

- Эй, дядя! - окликнул меня детский голос. Я обвернулся. Замурзанный мальчуган лет десяти, скользя ботинками на три размера больше своей ноги, подбежал ко мне.

- Дай прикурить, - держа грязными ручонками бычок сигареты спросил он.

- Я не курю, но могу дать на конфеты, если ты мне поможешь.

- Не вопрос, помогу, чем смогу, че конкретно надо, дядя? – протараторил мальчишка.

- Ты вот эту женщину не знаешь? - и я достал из кармана фотографию матери.

Мальчик внимательно всматривался в фото, а затем произнес:

- Знаю, ты посмотри возле тех мусорных баков. Видишь, где огонек горит - это наши греются, вон там ее ищи. Она больная, на туберкулез, так что ты аккуратней.

Я поблагодарил пацаненка и как обещал, дал ему на конфеты. А сам направился неподалеку к горящему костру.

В кружке возле костра сидели бородатые, омерзительные мужики. Они ругались бранью, как будто самые крутые ребята на районе собрались поговорить. Недалеко от них в уголку за мусорными баками сидела женщина. Я почувствовал, что это моя мать. Моя родная, единственная мама и кроме нее у меня совсем никого нет. Я подошел к ней и произнес:

- Здравствуй мама.

Она подняла голову.

- Сынок! – вскрикнула она, падая к моим ногам и, целуя ноги, обутые в кожаные ботики.

- Сыночек родненький, любимый, прости меня, прости!

Я пытался поднять мать, но она мертвой хваткой вцепилась в мои ноги, обхватив их руками. Она громко плакала и все молила о прощении.

- Мама, мама! Я прощаю тебя! Ты слышишь, прощаю! И только после этих слов она поднялась, сплюнувши на белый снег кровь, начала свой рассказ.

С Екатериной Волковой мы дружили давно. Катя любила твоего отца, я знала об этом, хоть она и все скрывала. Но ее любовь не была взаимна.

С Семеном мы познакомились на юбилее Екатерины. Мне он сразу понравился, я даже не поняла, как произошло так, что мы стали любовниками. В общем, дело зашло настолько далеко, что мы собрались расписаться. Но с тобой случилось несчастье, и Семен категорически отказывался жениться на мне из-за того, что у меня сын – инвалид. Тогда я решилась на это…. Я думала, что если тебя не станет, то лучше будет всем. Почему-то в отличие от твоего отца, который копил тебе на операцию, я не верила, что ты сможешь ходить. Я так была занята своей любовью к Семену, что мне на все и на всех было наплевать!

У Екатерины на работе я выкрала флакон с ядом цианистого калия, выпросила у нее бутылку вина для тебя, жалуясь на то, что ты много пьешь. В нужный момент я отдала тебе отравленное вино и была уверенна, что ты сразу же ее выпьешь. Ты делал так всегда. Твой отец, который пьет раз в пятилетку, после нашей очередной ссоры опередил тебя. Наверное, такая у него судьба. Можно сказать, он спас тебе жизнь!

Екатерину посадили по подозрению в убийстве Георгия, так как я за ранее подбросила пустой флакон из под яда. Семен продал все свое имущество после смерти матери, прикарманил мои деньги и сам умотал в неизвестном направлении. Он оказался обычным аферистом, и ему была нужна не я, и даже не родная мать, а только лишь деньги. И только после этого я все поняла и осознала, но уже было поздно.

- Мама, поехали со мной, - предложил я.

- Я не хочу в тюрьму Максим, мне здесь хорошо, что мне тут осталось…

- Не говори так! Ты обязательно поправишься, я не сдам тебя в милицию, просто не смогу родную мать посадить в тюрьму, даже которая хотела причинить мне зло.

- А никого сдавать уже и не надо, - раздался из-за темного угла мужской голос.

- Ты уже все сделал парень, вывел нас на мать – убийцу твоего отца, - сказал капитан Ляшенко, который вышел из сумрака и начал махать своим удостоверением.

- Василькова Людмила, Вы арестованы по подозрению в убийстве своего мужа, - одевая наручники на мать, произнес капитан.

Я стоял и смотрел на мать, как ее уводят к милицейской машине. Она оглядывалась и кричала: - Прости сынок, прости…

Конец

Петр, Леночка сидели за круглым столом моей комнатушке, громко смеялись и хлопали в ладоши, а я притворился для Софийки лошадкой и катал ее верхом на своей спине. – Но, лошадка, но! – кричала Софийка.

- София, хватит мучать дядю Максима, слезай, - улыбаясь, произнес отец.

Леночка уложила спать Софийку и, поставив на стол запеченную утку проговорила:

- Петр скоро Новый год, открывай шампанское! Он тут же взялся за дело. Я в то время улаживал подарки под нарядную елочку и присоединился к Петру и Леночке, которые уже с поднятыми бокалами ждали, и подгоняли меня.