Подходил к концу третий год Великой Отечественной войны. Всё чаще снились Штирлицу русские берёзки, русские женщины в красных косынках и русская водка, запасы которой к июню сорок четвёртого на немецких продовольственных базах истощились и этот факт очень раздражал русскую душу штандартенфюрера. А в канун двадцать второго июня ему приснился сон, будто он шандарахнул Гитлера бутылкой
французского шампанского по голове. Чего не могли столько лет добиться немецкие генералы, он совершил одним взмахом руки. От радости генералы провозгласили фюрером Великой Германии его, штандартенфюрера Штирлица, сиречь русского разведчика Максима Максимовича Исаева. В тот момент затрезвонил будильник, и Штирлиц пробудился, побрился, позавтракал бутербродом с маргарином, запивая его эрзац-кофе, изготовленного из соломы и моркови, и отправился на службу.
В Управлении ему попался навстречу Мюллер с разбухшей сумкой в руках.
– Штирлиц, поспеши получить продпаёк, – сказал он. – В этот раз выдают по десять банок американской тушёнки, по полкило сливочного масла, по пять пачек сигарет «Мальборо» и по тридцать французских гондонов. Предлагаю, как получишь, махнуться: твои десять банок тушёнки против моих двадцати гондонов. Ты говоришь, что тебе твоего пайка не хватает на месяц.
– Пять банок тушёнки против тридцати гондонов, группенфюрер, – ответил Штирлиц.
– Это нечестно, Штирлиц, – возразил Мюллер.
– Честно, группенфюрер. Тушёнку я и сам люблю, особенно, американскую, а вам гондоны, вы сами говорите, уже ни к чему. Разве что шарики надувать.
– Хорошо – не стал спорить Мюллер. – Шесть банок против двадцати гондонов. Десять я отдал Штольцу за пять пачек сигарет.
– Прогадал Штольц – усмехнулся Штирлиц. – За десять гондонов вам и двух пачек «Мальборо» было бы достаточно за глаза.
– Да не за «Мальборо», – махнул рукой Мюллер. – За нашу бумажную дрянь «Хайль Гитлер!».
– Тогда прогадали вы, группенфюрер. Пять пачек немецкого «Хайль Гитлер!» и одного французского гондона не стоят.
– Не всем же курить ваш ядовитый «Беломор», Штирлиц.
– Увы, группенфюрер, я уже несколько месяцев курю самосад.
– И где же вы берёте табак?
– Выращиваю у себя на приусадебном участке. Могу поделиться семенами.
Штирлиц вынул из кармана бриджей кисет и клочок газеты «Нюхетер беобахтер», ловкими пальцами свернул «козью ножку» и, запалив спичкой, с наслаждением вдохнул её ядовитый дым в лёгкие.
Мюллер поморщился. Его немецкая душа протестовала против такого варварства. Боясь задохнуться в клубах дыма, он поспешил продолжить свой путь. Часовые, стоящие вдоль стен коридора, начали задыхаться. Один из них не выдержал и упал в обморок.
– И такие мозгляки решили покорить Россию, – подумал Штирлиц и пошёл дальше. У него было намечено блиц-свидание с секретаршей Кальтенбруннера Эльзой.
Помочь сайту
Поздравления
