ПРЫНЦ 5-6

5

- Вот такая нехорошая история, - закончила Елена рассказ, вздохнув, смахнула набежавшую слезинку.
- Да-а… - сочувствующе протянула Зоя, солидарно вздохнула, удивлённо взирая на пустую миску: когда это она успела умять, если слушала развесив уши?
- Теперь и с Юлькой не знаем, что делать, - продолжила плакаться Елена, уже как близкой подруге. - Влюбилась, говорит, в Бориса без ума. Соплюха, а туда же…Я говорит, излечу его душевные раны и получу самого лучшего мужа. Лекарша выискалась…Ну, скажите, нормально это? Другие вон в артистов влюбляются, в певцов, в ровесников, в конце концов, а эта дурында в родного дядю…
- Бывает…А он как?
- Как…Либо в упор не видит, либо рычит что зверь, когда эта нахалка переходит границу…Может их обоих полечить, у вас ведь в городе есть эти…как их…всё по телику показывают…Вспомнила: экстрасенсы.
- Да они в основном шарлатаны. Нужен хороший психолог.
- Ой, думала я уже про психолога, - махнув рукой, Елена поднялась. - Они берутся, если есть желание пациента. А эти охламоны упёрлись как бараны: мы здоровы, отвалите. Ладно, побегу я: у меня в духовке шарлотка, да и посмотрю вашу одёжку, просохла, поди, уже…

Елена ушла, забрав посуду, пообещав вскорости принести свежего чайку и шарлотку отведать.

Зоя подошла к окну, отодвинула занавеску. Борис, словно заведённый, механически выполнял одну и ту же операцию: брал чурку, ставил на попа, взмах топором, поленья в стороны. И всё же в этой монотонной картине, было нечто неуловимое, что притягивало глаз, заставляло смотреть и смотреть. Так бывает иногда с полотнами великих мастеров: вроде ничего особенного, примитивный пейзажик, а станешь в нужную точку - и открывается всё потаённое, пейзаж оживает, дышит, и ты вдыхаешь запахи травы, слышишь шелест листвы деревьев, очарованно следишь за передвижением букашки по травинке…

Вот и Зоя сейчас оказалась в такой точке, откуда картина не казалась плоской и банальной, а напротив, объёмной, выпуклой, обнажая всю дотоле скрытую красоту. Она, красота, была и в движениях Бориса, и в его блестевшем от пота теле, и даже хмурое лицо теперь казалось философски задумчивым.
В какой-то момент Зое показалось, что стёкла мешают полнее насладиться, как досадное пятнышко на очках. И Зоя убрала это пятнышко - распахнула окно настежь. А следующий шаг был уж точно не сегодняшней Зои, а той, из бесшабашных школьных лет: она просто вылезла в окно.

- Здравствуйте, Борис. Я хотела поблагодарить вас… - к своему удивлению Зоя обнаружила, что испытывает давно забытую робость. В последний раз это с ней случилось на выпускном, когда пригласила на "белый танец" учителя истории, к которому испытывала лёгкую симпатию. И голос её тогда, так же дрожал.
Борис продолжал колоть, проигнорировав и появление Зои, и её взволнованный голос. Будто и не было её вовсе здесь.

- Тётка ты что, тупая совсем? Русского языка не понимаешь? - рядом с Зоей возникла Юлька, в руке кисть черноплодки, взгляд, будто крапива обжигает. - Повторяю для заторможенных: проваливай в свой город.
- Юля, во-первых, не хами, во-вторых, не суйся, когда взрослые разговаривают.
- Ха, ты что, училка по этике? Будет всякая старуха мне указывать…

- Слушайте, вы! - Борис грохнул обухом топора по чурке. - А ну пошли нахрен отсюда! Обе!
- Борь, я то чего? - пискнула Юлька. - Это всё она…
- Обе! я сказал! Живо!
Борис зыркнул исподлобья на Зою, она невольно дёрнулась, точно получила увесистую пощёчину. Очарование пропало, краски померкли, и предстала плоская банальная картина, в центре которой некрасиво гневный мужчина.
- Хорошо, Борь, как хочешь, я уйду, - забросив в рот горсть ягод, Юлька, уходя, презрительно усмехнувшись, глянула на Зою так, будто окатила из ведра студёной колодезной водой.

Зоя осталась стоять, где стояла. Борис, расколов очередную чурку, прорычал:
- А тебе что особый путевой лист нужен?
- Во-первых, не тыкайте, мы не настолько близки…
- Слушай, ты, в пятых, в шестых! Или ты сейчас повернёшься и…
- И что? Ударите?
- Я тебя свяжу узлом и зашвырну в твою тачку!
- Оригинальный способ общения с женщиной.
Борис с силой вогнал топор в кругляк, на котором колол, выпрямился:
- Где ты видела женщину? Твари вы все! Бабы поганые!
- Орать ни к чему, у меня слух нормальный. Ладно, будем на "ты". Значит все твари? И мать, что тебя родила? И сестра, что тебя вытащила из помойки, отмыла? А ты значит весь такой нормальненький, благородненький прынц. Мужик, одним словом, да? А мне вот не кажется. Я вижу хама и нытика. Няньку, что нянчит свои обиды. Ты не мужик, ты тряпка.

Борис рванул топор, сдавленно выдохнул:
- Уйди, шалава, от греха подальше!
- Насколько подальше? - Зоя отступила на три шага. - Столько хватит?
- Заткнись! - Борис саданул топором по кругляку и тот развалился на три половинки.
- Попыхти, попыхти, крепче спать будешь, - усмехнулась Зоя, удивившись, с чего это вдруг вспомнились любимые папкины слова - она в детстве никогда не плакала, лишь насупившись, пыхтела как закипавший чайник, а папа этими словами её как бы успокаивал.
- Сука! - пнув чурки, Борис быстро пошёл со двора, в сторону мостика через речку.
А Зоя внезапно почувствовала дикую усталость, будто Борис своим пинком опрокинул сосуд, питающий её силы, и вот приток прекратился. Ноги подломились, и Зоя ничком опустилась на траву.

Подлетела, тяжело дыша и обдавая запахом ванили, Елена:
- Что? Неужели ударил?
- Нет, нет, успокойтесь. Всё нормально.
- Какое нормально! Вы побледнели и вся дрожите…Ударил?
- Пальцем не тронул. Так покричал немного. Да, странно, что-то я вся…трясусь, - Зоя засмеялась, смех вышел нервный. - Надо же…с роду так не пугалась…
Елена, наконец, облегчённо выдохнула, поправляя сбившиеся волосы, заговорила, будто с родной сестрёнкой:
- Ты с земли-то вставай, холодная, придатки застудишь. Пошли чайком побалуемся, шарлотка на славу удалась. Пошли, пошли, а то Юлька из вредности всю слопает. И одёжка твоя просохла, только прогладить.

6

- Ты ещё здесь? - глянула Юлька с ненавистью на вошедшую Зою.
- Юля, прекрати! - шикнула Елена. - А то живо вон крапивой отхлестаю. Распоясалась, совсем совесть потеряла.
- Не боись, ничего я не потеряла, - Юля взяла с противня самый большой кусок шарлотки, положила на тарелку. - Это для Бори, - проходя мимо Зои, фыркнула: - Ходят тут всякие мымры, только аппетит портят.
- Тебе испортишь, как же, - усмехнулась Елена. - Садись, Зоя, не обращай внимания на эту нахалку. Она только тявкает, как щенок.

Уже от двери Юлька прошипела:
- Я бы с удовольствием эту мымру искусала.
- Юлька! Не нарывайся! Закрой дверь с другой стороны. Иди вон лучше с дядькой погрызись.
- Не дождётесь. Мы будем любиться и миловаться. А вам НЕприятного НЕаппетита. Чао, банбино.
- Ну, вот что с этой ненормальной делать? Пороть?
- Не поможет.
- Да я и сама знаю, что не поможет. Всё тешу себя, что перебесится, трудный возраст и всё такое…
- А муж как относится к этому?
- Вдова я, Зоя. Уже шестой год…Юлька-то наш поскрёбыш.
- Извини, Лена…
- Ничего, отболело уже. Я вот что подумала…сегодня понедельник…
- Что?! Ааа, чёрт, чёрт! Совсем из головы вылетело. Люська с меня шкуру сдерёт!
- Начальница?
- Я, я начальница! А она моя правая рука. Представляешь: правая рука не знает куда голова провалилась…А у меня ж вагон назначенных встреч, презентаций…Бедная Люська, вертится там как белка в колесе…Она мне этого не простит!
- Неси телефон. Я поговорю с ней, объясню, что и как. Ты ж не на пляже бока отлёживаешь, несчастный случай, всякое бывает…

Зоя принесла буквально раскалившийся от не принятых звонков телефон, Елена зачем-то тщательно вытерла руки, прежде чем взяла мобильник. И тут же очередной, наверно двухсотый звонок от Люськи.

Вот кому надо бы работать психологом! Елена, спокойно и ровно, в два счёта успокоила взбешённую Людмилу Владимировну, так описала несчастный случай и страдания бедной Зои Олеговны, что Люська прослезилась и готова была сейчас же ехать к любимой подруге в сиделки. Елена убедила её не приезжать, так как уход за пострадавшей самый что ни наесть лучший, уже к утру будет как огурчик и вовремя явится на работу. Потом позвонили ещё два самых настырных клиента, и Елена блестяще их угомонила, перенеся встречи на завтра.

- Потрясающе! Лен, ты прирождённый секретарь-референт.
- Так я и работала секретаршей при директоре совхоза. А когда совхоз развалили, меня сократили. Теперь в школе секретарю. Ну ладно, бог с ней с работой. Давай я тебе перевязку сделаю, потом баньку стопим, попаришься с травками, и уже к утру все твои поцарапки отвалятся. Будешь лучше, чем была. Ой, а ты больше никого не забыла?
- В смысле?
- Ну, не знаю, может еще, кто беспокоится…Воздыхатель, к примеру.
- А почему не муж?
- Нет, подруженька, нет у тебя мужа. Замужних я с первого взгляда признаю, они какие-то…Не знаю я как это объяснить, просто чую и всё. От тебя дух особенный, чистый идёт, как от юной девицы. Моя бабка, помнится, называла его "дух непорочной девы". Утверждала, что за версту чует, "испорченная девка аль нет". Злые языки её ведьмой дразнили, за прямоту.

- Дух непорочной девы, - усмехнулась с горчинкой Зоя. - Да от меня наверно разит кислятиной старой девы.
- Тьфу, на тебя, - замахала руками Елена. - Что ты такое говоришь! Ты ещё ого-го, богатая, красивая. Ещё и деток успеешь нарожать. Слушай, Зоя, может я сейчас, как говорит Юлька, хрень сморозю,…но я вот подумала,…даже не знаю, как сказать…
- Прямо.
- Прямо? Ладно, прямо. А что если тебе попробовать разморозить Бориса. Или ты хочешь из своих, бизнесменов?
- Нет, только не бизнесмена. Нормального настоящего мужика.
- Настоящего…Таких, говорят, раз-два и обчёлся. Вот мне кажется, что Борис подойдёт тебе. Ты не подумай, что я так говорю, потому что сестра. Я чисто по-человечески. Это он сейчас озлоблённый, а вообще-то мягкий, что важно, верный, детишек любит. Опять же рукастый. Я думаю, у тебя получится, ты девка деловитая, за словом в карман не полезешь.
- Деловитая. Это я в бизнесе деловитая. А в житейских делах, рохля, глупее Юльки уж точно.
- Ты всё-таки подумай. Если даже Юлька своим мушиным бабьим чутьём чует в Борисе хорошего мужа, это что-то значит. Верно?

Они ещё немного поговорили "про жизнь", затем пошли готовить баню.
Борис собрался и укатил на велосипеде. Он подрабатывал в окрестных деревнях: кому дрова напилить, наколоть, кому крышу перекрыть. Третий день трудится в Ярловке: забор варит из обрезков труб.
Юлька залезла на крышу сарая загорать.
Слишком уж быстро закончился день. После бани, а вернее, после того как Елена напарила Зою с травками, она так разомлела, что, уже одеваясь, клевала носом.
- О, подруженька, замодела совсем. Пошли в постельку, отоспишься за год вперёд. Будешь, как говорит молодёжь, ещё круче и, даст Бог, сможешь Бориску вернуть к жизни. И будет тебе счастье долгое и сладкое…