ПРЫНЦ-2-3

 Прынц - 2 - 3

2

Вопреки прогнозам ближе к утру зарядил нудный моросящий дождик. Провожая Зою, мама в сотый раз напомнила:
- Доча, дорога мокрая. Ты уж не гони-то сильно, не к поезду опаздываешь.
- Мам, успокойся. Я старушка опытная и мудрая.
- И на старуху бывает проруха…
- Всё, вы наказаны. В следующие выходные остаётесь без вкусненького.
- Бог с ним вкусненьким. Только приезжай… Может, не одна приедешь…
- Опять? Переверни пластинку.
- А у меня и на другой стороне та же песня.
- Старая песня о главном. Выбрось: уже оскомина от неё. Слушай, ма, а хочешь съездить в Индию? Я планирую на этой неделе Люську в командировку послать. Есть одна бизнес-задумка. Своими глазами увидишь твоих любимых звёзд Боливуда.
- Не, доча, уволь. Говорят, чтобы туда съездить, нужно больше ста уколов сделать. Не хочу. Мне и канала "Индия" во как хватает.
-Тады ой. Ладно, поехала я. Звони.
- Ремень-то пристегни, кулёма!

Комар очумело носился вокруг головы, слепо торкался в лицо, противно звенел.
- Отстань, зараза! - тщетно отмахивалась Зоя.
Наконец, приоткрыла окно, в надежде, что сырой сквозняк прогонит нахала. Гадёныш спрятался за правым ухом и, похоже, планировал посадку на "кормовую базу". Зоя затрясла головой. Комар возмущённо, почти как шмель зажужжал, запутавшись в волосах. Зоя рукой попыталась нащупать его и тут, по закону подлости, на дорогу выбежал зверь, не то лисица, не то собака. Зоя ударила по тормозам. Машину резко развернуло и юзом повлекло к обочине. Отпустив тормоз, Зоя газанула, но мотор паскуда заглох. Инерция полностью завладела машиной…

- Накаркала, мамуля…
Зоя шевельнулась, острая боль в плече саданула так, что рикошетом ударила в затылок, на мгновение почудилось, что череп лопнул и в трещины, почему-то хлестнуло ледяным сквозняком. А потом свет замигал, рассыпался на радужные хлопья, и погас.
В ушной раковине злорадно звенел комар…

3

Открыв глаза, Зоя увидела зеркало трюмо, а в нём себя, лежащую в кровати на перине. Голова перевязана, на лбу и на лице нашлёпки пластыря. На Зое была светлая клетчатая мужская рубашка.

В окно, наполовину задёрнутое занавеской, ломился свет, явно не утренний. И там за окном кто-то колол дрова. Этот уже подзабытый звук собственно и разбудил Зою.
"Так, значит, я отделалась лёгким испугом. Машина, скорее всего, помялась. Меня кто-то нашёл и почему-то притащил домой, а не в больницу, как следовало бы. Почему на мне мужская рубашка?"

Откинув одеяло, Зоя спустила ноги. На полу стояли мужские шлёпанцы, раза в два превышающие размер ноги Зои. Сунув ноги в шлёпанцы, невольно улыбнулась, вспомнив, как, будучи ещё детсадницей, "приносила" папе тапочки: сунет свои крохотные ножки и как на лыжах движется к папе:
- Папулечка, я тебе их грею.
Постояв с минуту, Зоя прислушалась к своему телу. Вроде всё окей, нигде не болит, разве что в голове чуть шумит, да залепленные ранки слегка саднят.
"Нормалёк, жить буду".

Подойдя к окну, отдёрнула занавеску и невольно вздрогнула: между горой чурок и горой полениц колол дрова… Карл Маркс. Мужчина неопределённого возраста в серых джинсах и коричневой майке своей волосатостью и пышной бородой действительно походил на классический портрет основоположника марксизма.
"Лесник, наверно, живет, видимо один. В комнате, по крайней мере, женщиной не пахнет. Если меня не считать."

С лёгким вздохом отворилась дверь и на пороге замерла девчонка лет тринадцати, на ней был пёстренький сатиновый топик и джинсовые шортики, ноги босые. Девчонка хмуро в упор рассматривала Зою.
- Здравствуй.
- Не застуй, - вместо приветствия неласково сказала девчонка. - Как голова? Не болит?
- Спасибо, нет.
- Боря сказал, если ты в порядке, можешь убираться. Твоя тачка на ходу. Если думаешь, что тебя будут завтраками кормить, то обломится. У себя в городе в ресторане похаваешь.
- Интересное кино. А почему ты грубишь? Разве я чем-то тебя обидела?
- А я и без обид вас таких ненавижу.
- Каких таких?
- Сама знаешь. Видела я твои шмотки, да и тачка… Скажешь, на честно заработанные купила? Ха, не смеши наших кур. Знаем, как, - девчонка презрительно хмыкнула, - заработала.
- С тобой всё ясно. Могу я поговорить с Борисом?
- С тобой тоже всё ясно. Борис не станет с тобой говорить. Он с такими вообще не разговаривает. И я не собираюсь. Шмотки твои в тачке, тачка за калиткой. Гуд бай.

Девчонка развернулась, ещё раз окинув Зою презрительным взглядом, и вышла, но через секунду вновь возникла:
- Не советую резину тянуть. Если через пятнадцать минут не свалишь, я собаку на тебя натравлю.

- Зашибись. Кина не надо. Что за люди такие: сначала помогают, затем пинками выпроваживают. Что это? Извечная российская зависть и неприятие богатых?

Зоя вновь посмотрела в окно и неожиданно для себя залюбовалась тем, как мужчина ловко разделывался с чурками. В его движениях были покой и уверенность, а ещё весь его облик говорил, что в нём есть то самое, что необъяснимо как чувствуешь и признаёшь: настоящий мужик. Чем дольше смотрела Зоя, тем больше находила в мужчине напоминаний о папке. Он вот так же лихо и красиво колол дрова, и в нём так же чувствовался мужской стержень. Вспомнилось, как приносила папке попить квас, стояла рядом, чувствуя его мускулистое разгорячённое тело, вдыхала запах пота.
- Па, ты вкуснее пахнешь, чем мамкины духи.
И вдруг Зоя поймала себя на мысли, что может быть все её неудачи в поиске избранника скрыты в этом: она искала похожего на папку, с похожим духом. Наверняка поэтому наодеколоненные мужчины вызывали отвращение.

Нестерпимо захотелось оказаться рядом с "Карлом Марксом" и Зоя уже сделала решительный шаг к выходу, но дверь распахнулась и порог переступила маленькая худенькая женщина пенсионного возраста, она держала цветастый поднос, на котором стояли глубокая миска с борщом, стакан с молоком и стопка порезанного хлеба.
- Доброго здоровьица. Как самочувствие?
- Здравствуйте. Спасибо, хорошо.
- Я вот тут вам покушать принесла. После такой встряски, поди, проголодались, - женщина поставила поднос на табурет, а уже его подвинула ближе к кровати. - Садитесь прямо на кровать. Как же вас угораздило?
- Простите…
- Можете звать просто тёть Леной.
- Ну, а я просто Зоя. Зверюга какая-то выскочила на дорогу, я поздно заметила.
- Боря так и подумал. Слава богу, удачно всё обошлось. Ваше счастье, что Боря как раз возвращался из Кириловки. Вы уж не серчайте, что ему пришлось вас раздеть. Боря хотел проверить, нет ли переломов. Плечико, правда, пришлось вставлять. Не болит?
- Нет. А Боря это…
- Брат мой меньшой.
- Он медик?
- Как вам сказать. В армии медбратом был. Шибко дотошный, если что заинтересовало, изучит досконально. Самоучка, одним словом. Но если что изучил, делает получше иного дипломированного. Что ж вы, кушайте, кушайте, простынет ведь.

Едва Зоя взяла ложку и хлеб, как тётя Лена заторопилась:
- Ну не буду вам мешать. Приятного аппетита.
- Спасибо. Да вы не мешаете. Извините, я что-то не поняла. Перед вами заходила девочка… такого наговорила…
- И что же она сказала?
- Чтобы я поскорее убиралась… И что Борис не станет со мной разговаривать…

Лицо тёти Лены стало болезненно-печальным, она глубоко вздохнула, затем присела на краешек кровати, заговорила почти шёпотом:
- Это Юлька, моя меньшая. Всё верно сказала… Боря так и велел: если оклемалась, пусть… убирается. Это уж я самовольно и вещи ваши простирнула, и вот покушать… И говорить с вами действительно не станет…

Зоя замерла, закусив ложку:
- Не понимаю. Зачем же сюда меня вёз, а не в больницу?
- Он на велосипеде был, до района сорок пять километров. Время ранее, попуток нет. Вот и привёз к себе. Когда с вами управился, взял у Саши Борковского трактор и притащил вашу машину…
- С этим ясно. А почему разговаривать не станет?

Тётя Лена вздохнула, опустив голову, нервно затеребила складку платья.
- Не любит он женщин, особенно молодых. Только с нами пенсионерами, да со старушками словом перекинется. А так зубы сцепит и волком глядит…
- Почему?
- Ох, и не знаю, говорить, аль нет…
- Раз начали, продолжайте.
Зыркнула на окно, вновь глубоко вздохнула:
- Обидели его жёны, сильно обидели. Через них невзлюбил и остальных. Он ведь раньше тоже в городе жил, на заводе токарем работал…