Прорваться. 3.1. Через мнимую единицу

 

1. Через мнимую единицу

  Женя Шалито родился в благополучной и хорошо обеспеченной семье. В раннем детстве он был красивым ребенком со светлыми волнистыми волосами. Отказа он ни в чем не испытывал и до прихода в школу был вполне счастлив. В школе же почти с первых дней ему за небольшой рост и впалую грудь дали обидное прозвище Пиздрик. Некоторые, из доброхотов, пользующихся его благосостоянием, Женечку успокаивали, что прозвище не обидное, так, де, называют маленькую птичку, обычно гнездящуюся в ветвях ракиты у реки. Нельзя сказать, что некрасивая. Вполне пёстренькая. Это мало действовало для успокоения.

Висело. Пиздрик да Пиздрик, даже некоторые из девочек стали называть его жутким прозвищем. Тогда он решил заболеть. Поскольку раньше в симуляции у него необходимости не было, то и мама и папа поверили в психическое расстройство сыночка.

- Вороны, гадкие вороны, - метался он в бреду, - все деревья в школьном дворе в гадких, гадких воронах…

Кончилось тем, что Женю перевели в другую школу. Там своего прежнего прозвища он не получил и закончил школу среди первой десятки учеников.

Второй и более серьёзный кризис он испытал на втором курсе института. По издавна сложившейся традиции все отпрыски мужского пола по отцовской линии были физиками. Отец Жени, Юрий Моисеевич, доктор физико-математических наук, заведующий отделом в … некотором ''ящике'' и помыслить не мог иного пути для сына. К сожалению, за своей полной занятостью, он не рассмотрел, что Женечке лучше было бы пойти, ну, допустим, в педагогический, что-нибудь там по обществоведению. С выходом на политическую арену. И далее. Не рассмотрел, более того сделал протекцию, вопреки своим обычным убеждениям.

- Подставил, папаша, - зло думал Евгений, абсолютно не понимая, как переменный ток, и - уж тем более - долбанные электромагнитные волны могут изображаться синусоидами, да еще как-то накладываться друг на друга да еще… это был непроницаемый туман. Заболеть в данном случае не прокатывало, консультироваться у отца – это невообразимо. Консультироваться! Как? Как, как… да за деньги. Выход?! Начал Евгений неудачно, ткнулся к этому умнику Соленщуку, сделай, мол, лабораторную по электрическим полям, приболел, мол, башка совсем не варит. Умник вошел в положение, сделал, но, когда Евгений попытался отдать ему десять баксов, тот так перекорёжился, что, избегая лицевой травмы, Евгений быстренько сбежал.

Впоследствии он действовал умнее. Двадцать первый век, Его Величество Интернет. Евгений делал заказы исполнителям, находящимся за тысячи километров от его города, остерегался только влезть в ''загранку''. Деньжата были. У отца брал на ''новые записи рок-групп'', папаша в молодости сам ''тащился'' от разных Роллингов и Юрай Хипов. У мамаши брал, чтобы купить девушке цветы, мамаша сама цвела от его галантности. У бабули брал на ''кока-колу'' и чипсы. Только дед, дав один раз на ''киношку'', видимо, что – то заподозрил и при второй просьбе послал его очень далеко, хрыч старый. Но, в общем, башлей хватило, чтобы ползком добраться до конца последнего курса и получить диплом. Зачисление в аспирантуру – это папашиных рук дело. Через три года, отбыв в альма матер в режиме ''сижу – курю'', Евгений Юрьевич окончательно понял, что он полный тупарь в науке и подонок по жизни. Однако, понял и то, что люди с этими двумя качествами зачастую добиваются в жизни больше умных, белых и чистых.

Его научным руководителем в аспирантуре был Михаил Ибрагимович Пылынов, доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой. Ему было далеко за шестьдесят, про его вклад в науку Евгений Юрьевич ничего не знал, да и знать не хотел. В настоящее время научный руководитель выдал Евгению Юрьевичу тему для кандидатской диссертации из серии ''Есть ли жизнь на Марсе, а если есть, то как она влияет на биосферу Земли''. В плане физики, конкретно – ядерной физики, выбранная маразматиком тема не имела никакого практического значения. Да и теоретически – это был мыльный пузырь. Собственно Евгению Юрьевичу было насрать (фуй, но этот глагол из его лексики) и на тему и на… Главное – результат. Только ведь жив еще папаша, который, прочитав ''научные изыскания'' сына, если не получит инфаркт /это еще терпимо/, то поймет, что сын хитрожопый полудурок. Этого допустить было никак нельзя.

Евгений Юрьевич кинулся в мистику, а что делать? Всячески, по разным верованиям и религиям призывал он помощь.

В тот, ничем не примечательный день в конце августа, он, привычно пообедав в институтской столовой, вышел, тоже как обычно, на набережную большой реки.

С неудовольствием увидев, что его излюбленная скамейка занята, он прошел дальше и присел на соседнюю.

- Евгений Юрьевич, - позвал его приятный мужской голос с его любимой скамейки, - что же Вы, идите сюда, ведь я жду именно Вас.

Недоверчиво – опять папаша какого- нибудь недоросля будет совать мятые тысячи – Евгений Юрьевич подошел и сел рядом с незнакомцем.

- Я не буду совать Вам мятые тысячи, друг мой, я предложу Вам большее…

- Что же? – ошарашенно спросил Евгений Юрьевич.

- Вот это, - незнакомец извлек из под себя толстую папку в простых картонных обложках.

- ''О некоторых особенностях потоков элементарных частиц'', - прочитал Евгений Юрьевич надпись на папке, - диссертация на кандидатскую степень инженера Соленщука В.А.

- И что?- с испугом, но уже ''въезжая'', спросил аспирант Шалито.

- Это твоя диссертация, друг мой.

- Это же Валькина диссертация, - слегка взбрыкнул Евгений Юрьевич.

- Твой коллега Соленщук надолго увяз в работе по введению в эксплуатацию второго варианта своей установки. Первый по его мнению, хоть и работает, но чересчур энергозатратен. Для блестящей защиты диссертации вполне достаточно и теории и первого действующего образца.

- Доигрался с мистикой, - подумал Шалито.

- Доигрались, - подтвердил сосед на скамейке.

- Кто Вы? – спросил кандидат в кандидаты.

- Я, - приятно улыбнулся незнакомец, - я – мнимая единица.

- А если…

- Обиду наносите, Евгений Юрьевич, должны ведь уже понять, что у тех, до кого Вы ''доигрались'' НЕТ НИКАКОГО ЕСЛИ. Есть только то, что предложено.

Евгений Юрьевич согласился с доводами, только теперь, уже откровенно бздя, захотел узнать и об оплате за оказанную ему услугу.

- Никакой оплаты, о чем Вы, милейший. Оказывать подобную помощь наша бескорыстная обязанность.

- А как Вас зовут? – спросил Шалито.

- Те-те-те, - попенял ему собеседник, - как зовут мнимую единицу? Иот -меня зовут.

- Михаил Ибрагимович?- вернулся к ''прокачке'' Шалито.

- Ну, старик мало что в этой диссертации уразумеет, но все же достаточно для того, что бы понять – она реально прохонже. Два последних его подопечных получили кандидатов только благодаря его весу. Любая комиссия сверху обнаружит полное пустомельство.

- Что ж, если Вы берете под контроль самого Михаила Ибрагимовича, то я согласен.

- По рукам, - воскликнул Иот и двое шлепнули друг друга в ладони, - смотри кто к нам идет!

Шалито повернул голову, никого не увидел и, сообразив, повернулся назад. На скамейке кроме него никого не было.

В бескорыстность оказанной услуги Евгений Юрьевич, не вчера рожденный, не верил.

- Ладно, выпутаюсь авось как, сейчас главное – пахана не огорчить, - подумал Шалито – младший. Кандидатская, плюс должность с хорошей деньгой, да удачно жениться. Чего ж еще? Потом папаня в ящик ляжет… Цинично? Да. Практично? Опять же да. Иот? Где он? Нету. Мираж. Ну пусть не мираж, что эта мнимая, в сраку, единица может мне сделать. Душу мою заберет? Во первых словах, есть ли оная у меня. Во вторых словах, заберет ее после моей смерти, а тогда какая мне разница, может даже и выгадаю.

Если бы Евгений Юрьевич мог знать, что произойдет с ним в недалеком будущем, то он за счастье бы посчитал преподавание обществоведения в любой, даже в самой глуши находящейся, школе.

Пока же все катилось, как по намасленной горке.

- Дитя мое, - сказал с чувством Михаил Ибрагимович, - ты становишься с четверенек на ноги, могу ли я тебе в этом помешать! Шагай, шагай.

Соленщук даже не пикнул, его научный руководитель попробовал было трепыхаться, но его быстренько осадили.

Защита прошла на ''ура'', было задано только два вопроса. Первый был заранее обусловлен. Второй только потешил зал, некто спросил:

- В третьей формуле у Вас лямбда или лямбнет.

Шалито глянул на доску и увидел то, чего не видели все.

- Конечно, лямбда, - ответил он и подправил букву.

Затем был банкет, папаша расчувствовался и подарил новоявленному кандидату наук виллу в Сардинии. Маман добавила к ней яхту. Бабуля подарила иконку XIV века, стоимостью под 500 тысяч долларов. Вредный дед преподнёс в прозрачной пластиковой коробке то ли муляж, то ли настоящего высушенного паука-птицееда.

Дальше были месяцы сплошного кайфа. Сардиния, восхитительное местное вино. Яхта, прогулки по лазурному морю, рыбалка, прямо с борта, свежая, тут же зажаренная рыба. И еще Глорчи…

О, Глорчи! Это была девушка, за которую Евгений Юрьевич отдал бы и виллу, и яхту, и, черт подбирай, душу. Ей же, по всему, ничего было не нужно. Прогулки на яхте, вечер в лучшем ресторане острова – все ею воспринималось как что-то обыденное. Евгений Юрьевич никак не мог взять в толк: кем он представляется с точки зрения Глорчи. Бесплатным гидом, бескорыстным благодетелем, роботом – слугой новейшей модификации? Кем угодно, но только не еще молодым и интересным мужчиной, с которым… Он смотрел на себя в зеркало – какого рожна ей надо, этой сардине в масле!?

Он не знал, что смотря в зеркало, он не видел себя. Светлые, густые, волнистые волосы прилипали к черепу, из них высовывались острые углы ушей. Губы были явственно растянуты изнутри четырьмя клыками, на шее ниже подбородка, как бы тщательно он не брился, всегда висели два клочка, не волос даже, а шерсти.

В тот вечер перед закатом он, хлебнув винца больше обычного, протянул руку и погладил Глорчи по щеке. На лице ее отразился такой ужас и омерзение, как будто к ней прикоснулся раздвоенный язык змеи. Глорчи вскочила, хотела что-то сказать, но только всхлипнула и убежала.

- Да что же это за напасть?! – возопил Шалито.

В ответ в его голове произошло чуждое шевеление, а в мозгу его прозвучало:

- То, что ты хотел, то ты получил, не более… Теперь плати за полученное и не рыпайся.

- Кто это? – испуганно спросил Шалито.

- Ай-яй-яй, - отдалось в мозгах, - не узнаешь старых друзей, это ж я – Иот.

На следующий день Евгений Юрьевич вылетел в страну, где он родился, с детальным планом своей дальнейшей жизни.

Был нюанс, о котором его не поставили в известность. В первый же раз по прибытию глянув в зеркало, Евгений Юрьевич в ужасе отшатнулся. На него глядело лицо… врага по жизни. Немало времени и алкоголя ушло на примирение с тем, кем он стал окончательно. Примирился, ничего страшного. Быть там то и там то? Делать то-то и то-то. О’кей, буду. И сделаю.

***

Стоп видео. То, что было сделано, стало причинно понятным. А вот то, что будет – крылось во мгле.

Понятным же стал новый противник. ИР была отличницей на Курсах, ТАМ. Хорошо запомнила тех, кто находится в стане врагов. Первыми в списке были СС – Слуги Сатаны, пространство деятельности Творение номер…, короче, планета Земля. Оперативная группа СС на Земле – подразделение ''Минус единица квадрат''. Иоты.

Поняв кто противостоит им в первых рядах неприятелей, ИР, трансполировав выше, ужаснулась. Вопрос жизни, существования всех, кто стал ей близок за последние дни, решался за пределами её возможностей.

Но ведь и в той, первой, земной жизни ей пришлось брать, казалось бы, запредельный барьер.

***

Ирада до семи лет жила, как живут многие дети в благополучных семьях в благополучной стране. Ее папа, Рамиль Ибрагимович, был, если не выдающимся, то, безусловно, высокопрофессиональным специалистом в нефтяной промышленности. Жили они в небольшом поселке, вблизи скважин, которые папа называл нефтяной короной Айзербайджана.

Мама Ирады была русской, из тех семей, четвертое поколение которых жило на этой земле. Ирада была из пятого поколения.

Мама легко владела обоими языками, называла дочку Ириночкой и рассказывала ей русские сказки. Папа, мама, улица и школа сделали из Ирады полиглота. Нет нужды перечислять языки, которые Ирада освоила в совершенстве, кому не понятно, читайте спецлитературу.

Вот все шло очень хорошо до семи лет, даже Степка из семнадцатой квартиры перестал быть таким противным.

Однажды ночью, проснувшись и сходив в туалет, Ирада подслушала разговор родителей. Они говорили то громче, то тише и не все она разобрала, и уж совсем не все она тогда поняла:

-… не возможно, - говорила мама, ….они ведь считают тебя … был прям, конечно, так…. Человеку, но, любимый мой, ….. стая шакалов…

А Ириночка…врага народа, … ничего я не перебарщиваю, …времена одинаковы… знает только ..

     Через неделю папа получил приглашение на работу в средней должности ИТР от некоей компании, офис, которой накрывали широкие листья пальм, а место новой папиной работы накрывали лапы еле выживающих на жутких морозах сосен.

Тот населенный пункт, в который они переехали, имел название поселка городского типа.

       Отступление эмоциональное

  Ни к чему описывать его дома, улицы, дворцы и прочее. Стандарт, он и есть стандарт. А, если голова задумает в одном жилом пункте построить оригинальную набережную, в другом соорудить скамейки в парке с табличками, на которых увековечены фамилии и имена тех, кто эти скамейки не делал, но кто может быть выделил, а может по его указанию были выделены деньги на эти скамейки.

Тот, кто не выделил /можете такое представить/ явный жмот, а тот, кто выделил, читая в соцсетях вопли матерей об оказании помощи детям, УМИРАЮЩИМ ДЕТЯМ! Выделил деньги под седалище, над которым твое имя!

Конец эмоционального отступления. Смесь какая то получилась или, как сейчас говорят, все больше не по – русски, микст. Ладно, читатель разберется.

   Тот населенный пункт, в который переселились Ирада с папой и мамой, еще полгода назад назывался перевалочным пунктом.

Все течет, как говорит физика, вниз. Ладно. Полгода назад главой пункта этого /старостой, вообще-то/ стал Сергей Анатольевич Чернышев.

- Я добьюсь, мамой клянусь, что будете все в шиколаде и золотой обертке.

Действительно, открылись новые торговые точки; дороги, соединяющие этот пункт с соседними цивилизациями были приведены в очень хорошее состояние и многое другое. Плюс бесплатное молоко в детсады, в течение почти трех месяцев предвыборной кампании. Виктор Чернышев стал главой /или Главой? /.

Глядя с вершины холма на почти построенный двух этажный коттедж главы и на заложенные фундаменты коттеджей трех его замов, старейший племени сказал.

- Уходить надо, однако.

Сидевшие слева и справа от него снегобородые, два раза пыхнули трубочками и согласно кивнули.

- Дикари, - орал новый Глава, - так и не цилиозавались. Я то им планировал полное приобщение к искусству: кино, блин, театр, им по бубну…

     Ушедшее на север племя эвенков на какое-то время спаслось от дополнительных поборов, от налога на загрязнение экологии /олени серут, где попало/, штрафов за жестокое обращение с животными /натурально, они их режут/ и пр. Пережив финансовую потерю новый Глава, затянув пояса у бюджетников и, само собой, пенсионеров, а главное, заручившись поддержкой у местных начальников нефтеналивного дела, все – таки добился того, что он стал Главой ПГТ. Так и было написано на табличке около двери, ведущей в его приемную. Конечно, никаких аббревиатур, никаких ПГТ – полное наименование.

Какие-то события в то время начали потряхивать страну на почве, кто что может кушать и кто что не может.

Первые три месяца в новой школе Ирада чувствовала себя не очень уютно, но ведь это было нормально. Даже малина, живучая как крапива, и то не сразу вживается в почву.

   Но вот потом, потом к ней приклеили прозвище – чурка. Да, в эти годы, сама видела в отражении зеркала, смотрелась она гадким утенком. Особенно в профиль – абсолютно плоская грудь, излишне длинный нос, сутулость и тонкие-тонкие ноги.

  Насмешки, переходящие уже в издевательства, продолжались. Кончилось тем или началось тем, что Витька Чернышев, подонок из подонков, задрал на перемене ей сзади юбку и радостно заорал:

- Ну-ка, чурка, покажи свое дупло.

Ирада с поворотом впечатала свой правый локоть в челюсть гаденыша. Тот упал на корточки, схватился за свою морду и с изумлением выплюнул на ладонь два выбитых зуба

- Ну все, чуркистан, теперь тебе кердык.

Когда она шла после школы домой, два взрослых парня, схватив ее под руки, затащили в какой то двор и на детской площадке жестоко избили.

Она кричала:

- Помогите, помогите, - пока не потеряла сознания.

Двор не был безлюдным, открывались двери подъездов, входили и выходили разные люди, мужчины /молодые и старые/, женщины с детьми или без детей, старики со старухами, подростки. Одни проходили, напряженно глядя перед собой, другие, как бы непринужденно отвернув голову в другую сторону, третьи мельком поглядывали на детскую площадку, ускоряя при этом шаг.

Очнулась она на носилках в УАЗике медслужбы, кто – то вызвал ''Скорую помощь''. Перелом трех ребер, сломанная челюсть, сотрясение мозга и множественные гематомы.

- Кто? - спросил отец, когда после долгих ласковых слов и слез мама вышла из палаты.

- Я не знаю, - сказала она.

Тот же ответ она дала следователю, пришедшему на третий день:

- Их было двое, высокие, лиц не запомнила – это было все, что услышал от нее следователь и ушел, не понятно не довольный или довольный.

Через месяц Ирада выписалась из больницы. Отец, что – то видимо заподозрив, перевел ее в другую школу, в которой большинство учащихся были дети эвенков и якутов. Там слово ''чурка'' не употреблялось. На занятия и обратно домой Ирада ездила на школьном автобусе.

Прошло время, новые заботы, новые волнения, ну и радости, конечно. О случившимся с Ирадой забыли. Все. Кроме Ирады.

Она кривила душой, говоря, что никого из тех двоих, которые избили ее, она не знает. Хотя, если рассмотреть с другой стороны, может быть Ирада не кривила, а ''прямила душой''. Душа-это, знаете ли, дело потоньше Востока.

Одного из них она узнала – это был старший брат Витьки Чернышева Николай, по прозвищу Киля. Этот Киля в свои двадцать два года успел отбыть шесть месяцев за злостное хулиганство. После освобождения болтался по городу, торчал в пивнушках, играл на биллиарде. На что жил – не известно.

- Это мое дело, - сразу и твердо решила она. Ирада с полгода после больницы выдерживала режим, определенный ею после скрупулезного изучения соответствующих статей в Интернете.

Набрав в весе два с половиной килограмма и поднакачав мышцы, она пришла к дяде Тимуру. Он не был дядей в родственном отношении, не был даже близким другом семьи и, вообще, Ирада видела Тимура Ильхамовича два раза в жизни.

Первый раз давно /в ее представлении/ папа, видимо случайно, встретился с дядей Тимуром в городском саду. Они сидели на скамейке и оживленно говорили на ее восточном языке, она, соскочив с качелей, подбежала к ним.

- Моя дочь Ирада, - по русски сказал папа, - а это дядя Тимур, почти Ленг.

Дядя Тимур захохотал, схватил ее под мышки, высоко подбросил, поймал, опустил на асфальт и перед ее носом вдруг появилась шоколадка

Во второй раз она видела дядю Тимура в начале лета прошлого года на каком то спортивном празднике, вернее на открытии этого праздника, старте спортивных соревнований. Они с папой и мамой стояли за цветной лентой, разделяющей колонны участников соревнований и зрителей. Дядя Тимур подошел с той стороны ленты, пожал папе руку, маме он руку поцеловал, а, взглянув на Ираду, сказал полувесело-полусокрушенно:

- Идут годы, - и вдруг возбужденно закричал, - смотрите наши главные соперники проходят. Ирада посмотрела, а, когда вновь повернула голову к дяде Тимуру, то перед носом ее опять замаячила шоколадка. Что она знала про дядю Тимура? Знала, что когда – то он три года подряд удерживал первенство области по боксу в ''полутяже''. Что в те же годы он, хоть и не брал ''золото'' по стране, но ниже ''бронзы'' не опускался. Знала, что в последнее время он – руководитель, а, может быть, и владелец, спортивного клуба единоборств ''Северный Олень''. Знаменитый ''СО Тимура'', попасть в который мечтали многие мальчики и девочки.

Сейчас она стояла перед ним и готовилась произнести заранее приготовленную фразу.

- Мстить хочешь? – спокойно спросил Тимур Ильхамович.

- Да, - вырвалось у Ирады, минуя ее мыслительный процесс

- Рамиль знает?

- Нет, никто не знает. Никто.

- Завтра к семи утра на набережной возле ''Волны'', трико, футболка, легкая спортивная обувь, волосы в короткий узел, привет отцу, - дядя Тимур развернул ее за плечи и легонько толкнул в спину, - удачи тебе, девочка.

Прошло еще полгода, Ирада встретила свой шестнадцатый год рождения. Родители подарили ей скутер и она была на седьмом небе от радости, скорость всегда ее захватывала.

Раиса в тот день поднесла ей кинжал с покрытыми потускневшим серебряным узором рукоятью и ножнами, сказала:

- Я его тебе не дарю, не могу, но эта сталь – наша общая собственность и каждая из нас может ею воспользоваться, если будет необходимо. Хранительницей этого кинжала теперь будешь ты. Ирада по наитию прикоснулась губами к холодному клинку и обняла подругу

Раиса Билебиддинова была единственной оставшейся связью Ирады с прежней школой. Раиса была замкнутой, молчаливой и очень красивой девочкой. Даже козлу Витьке не пришло бы в голову назвать ее чуркой. Раиса пришла в больницу к Ираде, когда был разрешен прием посетителей, она принесла три черных розы и два красных яблока.

- Прямо Стендаль, - усмехнулась Ирада.

- Не Стендаль, ты потом поймешь, - тихо сказала Раиса.

Девочки раньше в школе почти не общались, а тут вдруг, как прорвало кратер вулкана. Говорили и говорили.

Причину замкнутости Раисы и ее молчаливости Ирада поняла при третьей их встрече. Отец Раисы в прошлом году был зарезан на городском рынке, где он работал, по злой иронии судьбы, рубщиком мяса. Убит он был к тому же по нелепой ошибке или по злостному наговору.

- Папа никому никогда не хотел зла, - убежденно говорила Раиса, смахивая резкими движениями слезы, - не мог ничего дурного совершить, просто по натуре своей, не мог. Но он мог за кого-нибудь заступиться. Он был очень маленького роста, но крепкий, сильный. Я помню, как его друзья, это еще до рынка, шутили: - Ты, Ринат, запоздал родиться, как минимум на пятьсот лет. На коне да с саблей, не позавидуешь тому, кто тогда посмеялся бы над твоим ростом. – Папа всегда был за правду, чего бы это ему не стоило. Слухи шли, что на рынке процветает воровство и мошенничество. Я вот все думаю… Ты знаешь кто был директором рынка в то время – Сергей Анатольевич Чернышев, отец Витьки и Кили.

Весь прошедший год Раиса была лазутчиком во вражеском тылу. Витька и Киля Чернышевы попали под ее черный колпак. Для дела Раиса привлекла младшего брата, проныру, которого трудно превзойти. Не будучи посвященным /да он и не испытывал желания посвящаться/ братик за два чупа-чупса в день организовал слежку на зависть иным профессионалам . Она в школе, он за пределами школы.

Картина вырисовывалась такая. Киля и его на год повзрослевший братец явно сколотили банду и промышляют, пока обирая пьяных и вырывая сумки у старух и зевак. Дело это не очень – то прибыльное, а описания молодчиков все более приближается к их фотопортретам. Киля задумал сорвать одноразово большой куш и покинуть родные края.

- Куда-нибудь они уже нацелились? - спросила Ирада

- Пока вроде нет

- Райка, это же шанс, давай шевелить извилинами.

Они проговорили всю ночь, лишь в пять утра подруги рухнули на кровать и, обнявшись, уснули сном праведниц. Мечта о мщении оформилась в план.

2. Через мщение

ИР прервала рассказ и молча смотрела куда-то перед собой. Алекс поерзал, поерзал, спросил:

- А дальше?

- Дальше? – вроде как очнулась ИР, - Что? Заинтересовала тебя Ирадиада?

В её вопросе была солидная доля ехидности, но Алекс, переборов себя, смиренно сказал:

- Да ладно, извинился же. Рассказывай, пожалуйста.

ИР, изобразив снисхождение, продолжила свою повесть:

- Раисина агентура в лице ее братца и, подозреваю, привлеченных им таких же сорванцов, донесла, что Киля тогда то должен то ли передать, то ли переслать что – то очень ценное. Нам важно было это самое ''тогда то''. Мы с Раисой за два часа до известного времени сели в засаду около места, где тогда обитал Киля. Обитал он, к слову сказать, в общаге. Занимал отдельную КГТ на пятом этаже.

Вокруг общаги все заросло чертополохом, диким шиповником, вот мы там и притаились. Две ниндзя, без шуток, не в черном, конечно, в камуфляже, маски опущены на грудь – ждем.

Ну что, почти в указанное время к входу в гостинку подъехал довольно разбитый ''Ниссан''. Знаешь первую модель ''Марча'', если смотреть сбоку то, натурально, старомодный башмак с поднятым, или так кажется, носком. Открылась дверь со стороны пассажира и вышел, кто бы ты думал? – вышел тот второй, который с Килей избил меня на детской площадке. Ох, как я обрадовалась. Этот, ну пусть будет ВэПэ, т.е. второй подонок, достает сотик, разговаривает и закуривает. Последнюю куришь, гад, - помнится подумала я тогда.

Вскорости вышел Киля и этот ВэПэ принял у него из рук в руки увесистый пакет. Шут его знает, что было в этом пакете, но явно не гуманитарная помощь любимой килиной бабушке. Главное, главнейшее для нас состояло в том, что Киля был без перчаток.

Пока ''Ниссан'' выворачивал со двора, пока Киля возвращался в общагу, мы с Раисой присели в кустиках на дорожку, - тут ИР несколько сбилась, хмыкнула, но быстро вернулась к рассказу.

- Мы выгнали скутер из кустов, само собой со стороны не просматриваемой из гостинки, вскочили в седла и погнали. Чего ты ухмыляешься, у моего скутера к тому времени прежним оставалось только название и, для не сведущего, внешний вид. Он легко давал 180 км в час при нагрузке в 200 килограмм.

 Короче, через пять минут мы сели ''Марчу'' на хвост. Через час мы были в двадцати километрах от городской черты. Леса, луга и поля.

Дождавшись, когда ни впереди, ни сзади в пределах видимости не было машин, мы обогнали «Марч»; я вплотную приблизилась к правой обочине, а Раиса выбросила поперек проезжей части десятиметровую змею – ежа.

«Марч'' шел где-то под восемьдесят, проколы шин повели его туда – сюда и, в окончание зигзагов, бросили в правый кювет. Он ткнулся мордой в дальнюю стенку кювета и заглох.

Мы с Раисой аккуратно поставили скутер на краю обочины, натянули маски и с двух сторон подбежали к их авто. Я – со стороны пассажира, а Раиса, соответственно, справа.

Водитель был без сознания, ВэПэ со кровящей ссадиной на лбу яростно рвал дверь, забыв поднять блокиратор. И он, и водила не были пристегнуты ремнями безопасности, такие крутые парни. Стекло в двери было наполовину опущено и я слегка ткнула в висок ВэПэ костяшками указательного и среднего пальца. Результат известный – кратковременный рауш. Открыв дверь, я вытащила ВэПэ из машины, за мной, сопя, Раиса волокла водителя. Пакет я обнаружила у ВэПэ в огромадном пришитом внутреннем кармане. Надев перчатку, изъяла его и переложила в рюкзак.

- Возьми, - сказала я Раисе, - и бегом к скутеру, если что, изобразишь…

- Да, понятно, а ты?

- А мне надо задержаться.

- Зачем?

- Бегом! – заорала я, с трудом сдерживая слезы.

Раиса, вроде бы что-то поняв, убежала. Я наклонилась к ВэПэ и, преодолевая омерзение, похлопала его по щекам. Он очухался довольно скоро и вскочил на ноги, тут же заорав:

- Ты кто сучка /надо же: с ходу определил пол, это было приятно/, ты, бля, знаешь с кем связалась?!

- Знаю, ублюдок, - стараясь говорить низким голосом, сказала я и не снимала маски. У меня папа и мама, мой театральный эффект может дорого им обойтись, а обиженных этой сволочью женщин, наверное, не один десяток.

- Да я твою маму еб…л, - продолжал вопить ВэПэ.

- Ишака ты еб…л, не подмытого.

- Что! – заорал ВэПэ, - изувечу, убью на х…

Считая, что диалог подошел к концу, я изобразила два обманных движения и, когда ВэПэ повернулся в нужную позицию нанесла удар ногой. В свое время дядя Тимур предупреждал об опасности этого удара – «если переборщить, то мужчина никогда не сможет ни иметь потомства, ни, гмм…ну, ты уже большая, близости с женщиной».

Я ударила так сильно, как только могла. Зачем плодить подонков и зачем оставлять подонкам возможность наслаждения. ВэПэ упал на землю, схватившись за низ живота, он вертелся с бока на бок и выл, выл. Немного посмотрев и послушав, я пошла к Раисе.

Та, дуреха, бежала ко мне и кричала во весь голос:

- Ирада, Ирада! – в ее руке был наш кинжал, она, по-видимому, услышала звериный вой ВэПэ и кинулась на выручку.

- Все хорошо, - сказала я, - все по плану, быстро в город.

Я выжала из бедняги скутера все его три лошадиные силы и через сорок минут мы были возле гостинки.

- Не выходил, - коротко доложил Раисин братец, режущийся в подкидного с тремя гаврошами.

- О'кей, - сказала я, - Раиса, время пошло.

Я вывернула рюкзак на левую сторону, вновь осторожно уложила в него пакет, воткнула, чтобы торчали, пачку свернутых газет и натянула на голову синюю бейсболку с надписью ''Почта России''.

- Пока, - сказала я.

- Удачи, - ответила Раиса, доставая свой сотовый.

Моя маскировка оказалась, как оказалось, не нужной. На вахте никого не было, а, поднявшись в темпе на пятый этаж, я обнаружила, что дверь в логово Кили не заперта. Я вошла, закрыв за собой входную дверь на задвижку. За мелкой прихожей была дверь в комнату, от потертого дивана в ней раздавался мерный храп.

Еще помню, подумалось:

- Как-то внезапно, коварно это у меня.

Потом пришло:

- А у них?

Направо была дверь в совмещенный санузел, я вошла туда и под сидячую ванну как смогла глубоко затолкала пакет. Это для его ответа перед законом.

Развернула бейсболку козырьком назад и вошла в комнату, храп не прерывался. Распахнула половину пластикового окна и выглянула, Раиса была на месте и энергично кивнула. Десять минут – это время реакции на подобные анонимные звонки в ФСБ. Десять минут. Вкрутив в массивный подоконник г-образный саморез, накинув на него петлю капронового каната, я сбросила бухточку каната вниз, через две секунды канат снизу был натянут.

Теперь – его ответ передо мной. Я подошла к спящему и, вновь преодолевая омерзение, потрясла его за плечо. Рука Кили тут же нырнула под подушку, а через мгновение была переломана в предплечье.

- Ааа, - заорал Киля и тут же закашлялся от обломков своих зубов.

Когда Киля уже хрипел, с грохотом рухнула входная дверь и раздалась команда:

- Все лечь на пол, руки за голову, ФСБ, спецоперация.

- Ни самостоятельно лечь на пол, ни руки за голову он долго еще не сможет, - чего-то тут раздухарилась я, рыбкой выпрыгивая в окно и скользя руками в перчатках по канату. Минута – может быть даже сорок секунд – и наш скутер скрылся в зарослях.

- Вот так, - заключила ИР.

- Что же потом? – спросил Алекс.

- Что, что – в пакете была наркота. Киле дали восемь лет, еще отбывает, прихрамывает, бедняга. В ходе расследования и в суде мое имя не упоминалось. ВэПэ канул и в своем новом качестве я его не нашла, не очень и хотелось.

- И все?

- Чего ж еще?

- Почему ты сейчас не Ирада, а ИР?

- Да, действительно, роешь ты, Алекс, как шагающий экскаватор. Что ж… Через две недели после суда Ирада была убита выстрелом в шею, сидючи на скамейке в городском парке и готовясь к экзаменам, по математике, если конкретно.

- Но как, почему, кто узнал?

- Водитель, который был с ВэПэ, очнулся в то время, когда Раиса бежала и звала меня по имени. Вот он и передал, так сказать, по инстанции.

- Кто же стрелял в тебя, то есть в Ираду?

- Витек Чернышев выстрелил, целился должно быть в голову, но попал к счастью в шею.

- Почему к счастью?

- Ну, условно конечно говоря, если бы попал в голову, то я бы ничего не помнила, оказавшись в Тумане, что-то типа повреждения материнской платы было бы, не возможно снять записанную ранее информацию.

- Что же дальше было? С этим стрелком?

- Да, в общем, ничего особенного: выстрелил, убежал; бросил, придурок, пистолет под какой-то куст. Так что, если бы через два дня не утонул по пьяни, его бы все равно взяли.

- Утонул? По пьяни? – Алекс посмотрел в глаза ИР.

- Утонул, по пьяни, - равнодушно повторила ИР, - я тогда еще была в пределах Тумана. И добавила ехидно:

- Так же, как и ты.

- А?

- Бе! Подъем! Делу время.

Привычно уже собрались и, вновь ''марш, марш вперёд''.

 Монотонный голос, так говорит человек, с одной стороны /аудитории/, выдающий сказанное за итоги своих мыслей или исследований. С другой стороны /со своей/ читающий подготовленный ему текст.

- Известно, что решение, на каком бы высоком уровне в иерархии человеков оно не принималось, не гарантировало его выполнение. Хотите поспорить? Очень даже известно, какие контраргументы, а главное, факты будут выдвинуты. Вы же не будете отрицать, что …

- Не верьте ему, не верьте, он все врет. Нет хуже – он не врет, он, он выдает мои мысли за свои,

Тут капля росы, скатившаяся с листика березного, упала Алексу точнехонько в левую ноздрю. Алекс сначала втянул эту каплю в себя, а потом фыркнул и пробудился. Взглянул на часы и как-то само собой расправились плечи. До подъема было всего две минуты. Алексом овладел мальчишеский азарт, ''летите голуби, летите'' – вспомнил он и попытался вскочить.

- Черт, три черта, перечерт, - выразился Алекс несколько иначе, но близко к своему в данный момент мироощущению.

Было уже третье утро его пробуждения в тайге, а он все еще всем существом своим жил где-то там. Где?

Его попытке вскочить попрепятствовал спальный мешок. Надо оговориться: спальный мешок – это звучит очень уж по бытовому, чуть ли не, хе-хе, мешок с картошкой. Спальный мешок, в котором проснулся Алекс, был ВМО-а, то есть говоря по мещански – временное место отдыха, буквочка ''а'' означала – с адаптацией.

 Арамис перед первой ночевкой грузил его функциями этой ''походной постели'' и Алекс почти все понял и практически все забыл, когда к нему подошла ИР, пожелала доброй ночи и …

И, наклонившись, поцеловала его в губы. Долгим поцелуем. Неизвестно, кто из них прекратил соприкосновение их губ, но Алекс был уверен, что не он. Все, амба! Какие там функции умного мешка, да и вообще, какое там человечество! Алекс воспарил в сферы эфира, ничего общего с реальностью не имевшие.

Между тем план, который АС105 обозвал ''хреновиной с морковиной'', будучи принятым к исполнению, исполнялся. Академик в сопровождении Арамиса /более подходящего для общения в научных кругах/ отбыл в свой ненавистный теперь Академгородок готовиться к симпозиуму. ИР, АС105, Алекс и примкнувший к ним Портос на Буланке добрались до Нижней Булды – селеньица в восемь дворов. Там их уже ждал вертолет со всем необходимым для выполнения следующего этапа по плану.

    Нижняя Булда, как уже сказано, имела восемь дворов. С живыми людьми. Заброшенных же дворов с разной степенью давности заброшенности насчитывалось до сорока. Молодежь разлетелась искать места поживее, а старшее их поколение вымерло, кто по старости, кто от болезней, но практически всех раньше времени скосил самогон. Тайга вокруг Нижней Булды изобиловала ягодой, научное название которой неизвестно, а местное население нарекло ее ''булдыгой''. При минимальной добавке дрожжей и сахара ''булдыга'' выдавала первач под 70 градусов, не Цельсия, само собой. Если бы в новостях на ТВ упомянули о ''булдыге'', то Нижняя Булда за полгода стала бы городом с миллионным населением.

На ''булдыге'' держался один из пунктов плана ''хреновины с морковиной''. Информацию о Нижней Булде и ее фирменном напитке АС105 получил в разговоре со старым хорошим знакомым /он в это время находился в Южной Америке/, у которого было хобби по коллекционированию самых питейных мест на Земле.

Как и предполагалось, Алекс в первый же день накачался ''булдыгой'' до полного бесчувствия.

Ранним утром следующего дня колонна из четырех путешественников вошла в первозданные леса. Алекс с болью в голове пытался вспомнить, что было в ушедшем вчера, и не смог.

 В оставленном путешественниками селении до безобразия пьяный лежал на недавно освобожденной кровати человек. Если бы можно было его привести в сознание и спросить какое имя он носит, то человек бы недоуменно ответил:

 - Шутите что ли, я – Алекс.

 Приводить в сознание этого человека, однако, было некому.

- По-видимому, за исполнением РЕШЕНИЯ следит не только Канцеляр, - шепнула ИР, выполнив полученную ИНСТРУКЦИЮ.

- Другого объяснения нет, - согласился АС105, - если… с нами, то кто против нас?

 - Да комары хотя бы, - ИР хлопнула себя по щеке, - вот-вот снег упадет, а они все питаются.

 - Так деликатес завезли, - хохотнул АС105, ударяя себя по лбу, - да еще и без талонов. Ты вот лучше скажи на кой хрен нам БАМ?

 - На Транссибе нас быстро зачекают, а БАМ это почти что джунгли Амазонки. К тому же Портос обещал некое чудо на железнодорожном ходу.