Я - это не "она". "Она", моя героиня,
отчужена от социальной личности,  обладает изменённым сумеречным сознанием
и носит имя ВИРусс. В некотором роде... мужское, но всё-таки не столь обидное,
как у пелевинской лисички - оборотня. При чём тут Пелевин? У ВИРусса мозги
испорчены андеграундом в равной степени с семейными  ещё родительскими
установками и всем театром, который десятилетиями разыгрывают близкие. Именно
ВИРусс жаждет освободиться от чужеродного и наносного, чтобы познать свою суть.
Но это и пугает. Думается,  что раз мутировав путём сложения аббревиатур
из "он" и "она", ВИРусс предчувствует несамостоятельность,
как мультяшный Котопёс. И потому не порывается  глубоко изучать собственную природу, чтобы не
наткнуться на паразитарность, к примеру. Никому не захочется вглядываться в
бездну. Фрейд обосновал страхи перед пещерами и глубинами, колодцами и
пропастью. Вот и не станем приводить общеизвестные факты по поводу происхождения
всего человечества.

Моя героиня ВИРусс солидарна со мной, блондинкой, когда собственному интеллекту
доверяет гораздо меньше, чем интуиции и женской приспособительной логике.
Выглядит это в своём проявлении   как наивная лисья хитрость, но
"я" осуждает подобную суету, глядя свысока на проделки моего естества
из  рефлексивной позиции.

Похвалюсь: ВИРусс - смелая девочка, даже не взирая на  изрядный возраст, -
сорок три года! Микроб не стареет.

Зараза любви не излечима, и как её носитель, ВИРусс иногда даже отождествляет
себя с любимым. Это нужно, чтобы быть  "за него", на его
стороне, иногда против себя самой. Такой коктейль кровей. Слияние слишком 
информативно и много значит в судьбе ВИРусса. Поэтому ВИРусс иногда шифруется,
маскируясь под ещё одну ипостась - Мону. Мона напоминает ту, что блестяще
сыграна Анастасией Вертинской. От тёзки её отличает происхождение.
Напрашивается штамп "пролетарское", но нет - Мона - это счастливейшая
часть меня от "МОНАДА" - единичной и уникальной "вещи в
себе". Мона порождена компромиссом ВИРусса и «я» при совпадении выгод и интересов.


 Вот теперь всех нас
трое в сборе, чтобы и появиться любимому, чьё присутствие действует на каждую,
как крепкий удар дубинкой по голове, отнюдь не в целях анестезии. Даже
воображаемое присутствие любимого оглупляет всю нашу дружную компанию, выключая
мозги и аннулируя красные дипломы от двух высших гуманитарных. В итоге даже "я"
охватывает неуправляемая  буря эмоций.  И вот уже  «я» сама  веду  себя таким образом, чтобы никто из посвящённых
не заподозрил в старушке крепкого душевного здоровья. Заражение
распространяется от ВИРусса через эмоциональный зашкаливающий, как от радиации,
фон. Но от «я» требуется рассуждать здраво и держать ноги в тепле, а голову в
холоде. Не худо бы, пускаясь в романтическое и даже больше, путешествие,
определиться на берегу, кто кому кто.


«Я» имею власть над ВИРуссом, чтобы отозвать из ситуации и своевременно
информировать, что не несу ответственности за полный бред случившихся, а по
большей части воображаемых отношений. «Я» помню в отличие от ВИРусса, что на
сегодня дама замужняя, обременённая многочисленной семьёй. Потому безбашенной
практически не бываю, а в социуме и вовсе занимаю незыблемую гражданскую
позицию до крайности публичную и миссионерскую – учителя литературы. Почему не «учительница»,
а «учитель»? Это как в поэзии – поэтесс быть не должно, снижение стиля.


Вот эта должность учителя диктует норму во всём. Разумеется,
поэтому ВИРусс на свободе оказывается довольно редко, хотя как целостная личность
в мире людей «я» такая же подлинная с учениками, как и  собственными детьми. Но только не бываю там
по-глупому счастлива, как самодостаточная Мона. Ещё бы! Имидж интеллектуалки
более надёжен во внешних столкновениях. Надо же подтверждать профессионализм! А
не слетать с катушек, иначе вырвется ВИРусс и всему хана! Так «я» запугивает  внутреннее окружение, но ВИРусс знает, что
самая лелеемая часть меня, моя «птичка», радость и вечная детка без возрастных
ограничений, мой джинн, если хотите, так как понимает толк в исполнении желаний.
Особенно сокровенных. Почти мистических.  «Я» удерживаю ВИРусс на привязи долга.
Моральная норма и страх Божий – не просто слова для ВИРусса, но как часто тот
издаёт победный клич, когда идёт напролом: «Когда нельзя, но очень хочется, то
можно!» Ведь ВИРусс – стопроцентная женщина даже в  амбивалентности двойственной своей природы. В
этом загадка и волнующая крамольная идея о возможных былых воплощениях, столь
чуждые  моему православию, что отвергаю
их по первому же здравому рассуждению напрочь.


Добавлю, что ВИРусс – экспериментатор, любопытный
исследователь, как самоё себя, так и возможностей для сокращения разрыва теории
с практикой. «Я» так рисковать не умею с оглядкой на то, как бы чего не вышло… Моё
«я» всегда опасается, что «нечто»  априори станет запредельным и губительным,
тогда надстроечная личность пострадает. А Мону совесть  «на трезвяк» обличит и совсем измучит. Вот
ВИРусс и наследует некоторые жёсткие установки, которые вынуждают ими руководствоваться
в выборе партнёра, например.


При этом ВИРусс не склонен к повествованию в стиле женских
любовных романов, искренне забавляясь в текстах предшественниц всей бесконечной
«заводной» чушью, которую несут безъязыкие специалисты по возбуждению. ВИРусс
обладает достаточными знаниями и сумеет облечь их в достойные слова, а
вульгарные кони-члены пусть себе скачут на чужих страницах. ВИРусс не борется с
порнографией, ведь та  сама давно уже
борется с собой, никого не возбуждая, потому как не способна.


Воспитанный ВИРусс не выражается языком сленга,
простонародное «трахаться» в потоке его сознания  требует преобразования в патетическое «соитие»,
в чём есть доля правды и шутки одновременно. ВИРусс весел и жизнерадостен, но «я»
склонна к трагедийности, поэтому постоянно норовит окатить и  Мону холодной водой, одёргивает, даёт по
рукам, призывает к порядку, сама лишая себя счастья, впадает в уныние и тоску и
при этом чаще всего испытывает глобальную вину за несовершенство. У ВИРусса
отсюда сложная лисья задача – минуя 
цензуру, нравиться и производить впечатление, очаровывать мужскую
половину человечества и даже претендовать на уникальность и хрупкость, что
особенно смешно, учитывая, что «я» в пространстве занимает место центнером  своего реального веса. С другой стороны
ВИРусс – легкий, проницательный, всепонимающий субъект партнёрских отношений,
ранимый и уязвимый. Всё женское подлежит отражению через мужской выбор.
Отверженность для ВИРусса губительна.


Ничто не уничтожает женскую природу настолько, как фиаско от
«связи» со «своим» мужчиной, если тот сочтёт, что «интимная близость» как
полное общение с моей персоной не имеет значения.


Тут ВИРусс сводится к нулю, «я» терзается нравственными
норами в тюрьме морали, а Мона исключительно тем, что не понравилась, не
привлекла, не удержала, если именно это входило в планы и составляло желание. Пока
ВИРусс самоистребляется, «я» к нему безапелляционна, хотя и не имеет на него
решительно  никакого влияния, когда тот бьётся
в истерике, беспрестанно казнится и рыдает. Тогда «я» обрушивается на Мону всей
мощью, усилия привести себя в чувство поистине колоссальны. Это и взывание к
самости, строгость с аскезой,  и прямое
запугивание с шантажом. Мона высвобождаясь из-под опеки «я», устремляется на
поддержку впечатлительного ВИРусса, чтобы 
сквозь запреты и цензуру раз за разом воспроизвести кульминацию болевых
моментов. Это надо, чтобы узнать про себя всё. Понимаю, что искусственно
запретить ВИРуссу терзаться – бесполезная трата времени. ВИРусс должен
самостоятельно излечиться от травм, выздороветь после увечий, к тому же, у
ВИРусса замечательные приспособительные и 
регенерирующие способности, его можно делегировать, куда угодно, и он
охотно отправится, если пошлют, и с таким же энтузиазмом вернётся, если
позовут. У ВИРусса с его детской непосредственностью гордость отсутствует
напрочь, зато «я» часто надувает щёки и лживо читает мораль, а Мона чует фальшь
за версту и близко к себе не подпускает. ВИРусс удивлён всеми попытками «я» специально
достичь пика наслаждения, ведь именно тело никогда не врёт. Вирусс своеобразный
индикатор, что определяет отсутствие любви партнёра к себе раз и навсегда, а на
разумные  уговоры подыграть не поддаётся
ни за какие блага. Парадоксальнее нет ситуации, когда желанный мужчина,
обладающий телом, как будто бы искренен и открыт, и нет большего счастья для
меня – вот она – долгожданная действительность, 
женский мой Эверест возможности быть с любимым самой собой, но не тут-то
было! ВИРусс спешит предупредить о непреложном: этот партнёр не любит, никогда
не полюбит, а обладает из честолюбия, скуки, для здоровья и разнообразия.  Мона  ловит сигнал, и уже никогда-никогда  мне не слиться с избранником в


телесном экстазе. Мужчина, в свою очередь, не примитивен,
спектр всего перечисленного «для чего» далеко идущий, а в процессе «он» не
может быть вовсе закрытым и бесчувственным болваном, но после вмешательства
ВИРусса,  «я» становится особо критичной,
принимает за истину только  слова, хотя и
попадает в ловушку  мужского интеллекта.  Раз «я» польстилась на мозги, то и внимает
сказанному, хотя бы и разрушительному для неё. Почему она не доверяет всему
остальному, исходящему от партнёра не вербально в моменты близости и  скрытой внутренней речи? Потому что относит
пребывание наедине с возлюбленным всецело к области физиологии, чем,  несомненно,  вульгаризирует личностное обоих. А вдаваться в
подробности характеристик  и параметров –
скукотища!