Я иду искать...

                                                          Глава 1                

РАЗ

     «Хорошо, что мне попался этот не самый вредный из прапоров, возле больнички. По ходу, слегка переборщил я этим косиловом. Кто же знал, что чифир так сногсшибательно бьет по организму. Но этот старый уркаган  сказал, что стоит только после этого чифирнуть, и все проходит. Слава Богу, не обманул». Андрей полулежал на кровати в больничной палате, болезненные ощущения медленно покидали его.

    Кружка с очень крепким чаем  была уже наполовину пуста. Хотелось курить, но вставать было лень, его, что называется,  разволокло. Он  вдруг поймал себя на мысли о том, что так бездумно и спокойно  ему не было уже больше трех лет. Да, именно с момента задержания. Тогда, уже в самые первые секунды, он понял: «Это - все!». Нет, он не боялся, не переживал, просто где-то глубоко в подсознании что-то говорило ему: «Стоп! Выхода нет. В дальнейшем все зависит только от тебя самого. Сколько бы тебе ни дали, это уже – тюрьма». Поэтому он и сохранял  холодное, отстраненное спокойствие. Это сбивало с толку даже видавших виды ментов.

    Странного в этом не было ничего. Все в нашей жизни  происходит по своим законам, которые практически не меняются от сотворения мира. И эта система жизни «вне закона» - отнюдь не исключение. Они (имеются в виду сотрудники правоохранительных органов всех мастей и званий) привыкли к тому, что арестованные, тем более взятые практически с поличным на месте преступления, юлят, хитрят, впадают в истерику, лгут, угрожают. Но, в конце концов, ломаются. Потому что для следователя это тоже своего рода рутинная работа. Игра по правилам. И, в конце концов,  добрыми посулами, мелкими подачками, угрозой, «прессом» или просто физической расправой, нехитрыми пытками следователь добивается-таки  своего. Опять же потому, что все это до того ему привычно и знакомо, что даже азарт пропадает.

    Андрей молчал... Молчал весь этот показавшийся ему бесконечным первый день. День, который грубо и зримо разделил его жизнь на ДО и ПОСЛЕ.

    Благодаря своему холодному уму он сразу понял: от 108-ой (тяжкие телесные повреждения) не уйти. А вот с Натахой, похоже, пока «все в тумане». Это, сам того не подозревая, выложил ему опер, который в первые часы, так сказать, по горячим следам, очень хотел получить от него чистосердечное признание либо явку с повинной. Молчание Андрея он принял за элементарный шок и страх от содеянного. И поэтому сразу решил оглушить его количеством прямых и косвенных улик. Наконец, устав от собственного красноречия и непробиваемости «клиента», он рявкнул:

     - Ну, все! Достал! Иди в камеру, сейчас там ребята устроят тебе «прописочку» по 117-ой (изнасилование), сам взвоешь и ко мне попросишься. Учти, я до вечера буду здесь, и чтобы совсем плохого не случилось, стучи в дверь. Я там, в ИВС, предупрежу.

         Андрей молчал. Пожав плечами, опер  встал из-за стола и, грубо схватив его за руку, попытался завернуть ее за спину. Андрей напряг мускулы.   Потоптавшись, пыхтя несколько секунд и не добившись желаемого результата, тот сильно толкнул Андрея в плечо:

     - Пшел!

     В дежурке его более тщательно обыскали, забрали шнурки, ремень, часы и сигареты. Он молча стоял, раскинув руки вдоль стены и широко расставив ноги. Опер подмигнул дежурному и, улыбнувшись, сказал:

     - Курево оставьте, парень еще не отошел, пусть посидит, подумает. Ему все равно хана, как бы до вышки дело не дотянул. Терпила в реанимации, девка неизвестно где, жива или нет, тоже под вопросом. Так что его только явка с повинной спасти может. 

    Все это говорилось специально для Андрея. Но он и глазом не моргнул, по-прежнему выглядел слегка пришибленным.  Только буркнул хрипло:

    - Благодарю. 

    Потом впервые в жизни он услышал этот самый мерзкий в мире звук -  железный лязг захлопывающейся за спиной двери камеры и противный скрежет наружной задвижки. Камера была обычной для райотдела, с деревянной «сценой». Там уже возлежали трое не самых симпатичных представителей человечества. Андрей встал у двери, спокойно посмотрел на них и сказал:

     - Добрый вечер всем в хату!

     - Ого! Похоже, парень при делах! - наигранно восхитился один из троицы, щуплый, рыжеватый, какой-то неопределенно пыльный, что ли, мужичок с узким лисьим лицом.

    - Слышь, Волчара,  - обратился он к крепко сбитому парню лет тридцати, который не сводил своих темных неподвижных глаз  с лица Андрея, - похоже, галимый браток к нам пожаловал, не по первой ходке. Ну-ка, расскажи людям, какая беда тебя сюда привела и по каким книжкам паришься?

    Теперь все трое не сводили с него глаз, по лицу рыжего  змеилась довольная улыбка предвкушения беспредела.

     - Остынь, - равнодушно бросил Андрей, - вам ведь менты за меня все обрисовали. Я в «несознанке» (полное отрицание любых доказательств), а это значит, что меня под «пресс» должны кинуть. Я не «поц», с братвой крутился, Ливана, Севера, Роспись знаю. Можете «пробить» (узнать) на волю. А мои дела - это мои дела, разговора о том не будет, так что, вы, братаны, проехали. Прописки  тоже не будет, потому как я сомневаюсь, что кто-то из вас захочет стать начальником паспортного стола, в падлу ведь. Ну как?

     Троица обалдело выслушала этот монолог. Потом рыжий взвыл:

     - Суча-а-ара! Понты колотить?

     И все набросились на Андрея. У Волчары была заточка (самодельный нож) из супинатора (железная пластинка в подошве обуви). Но им и это не помогло. Андрей даже обрадовался, что после вынужденного молчания он может дать выход  накопившейся в нем звериной ярости, оттого что все пошло кувырком. Шума ему тоже не хотелось. Поэтому он быстро, точно, ловко и жестко ударил пару раз каждого из нападающих. Рука, локоть, нога. Особых проблем для него, почти в совершенстве владеющего приемами карате и кунг-фу, эти трое не доставили. Наверное, Андрей мог бы уйти и от группы захвата, но там, как уже говорилось, он почувствовал, что против него, скорее всего, сама судьба.

    В отличие от героев голливудских боевиков, никто из троицы не очнулся, чтобы с утроенной яростью наброситься на Андрея. Напротив, придя в себя и оценив собственное состояние, они даже шум не подняли. Поняли, что до спасительных ментов могут просто не дожить. На этом все и закончилось. Этим «хорькам» было не с руки признаваться, что их сделали,  как слепых котят. Скорее всего, они доложили своим «шефам», что парень реально не при делах, так как молчит. Вот так оно все и покатило…

     Савелий сначала, лежа в больнице, горячился очень, обвиняя Андрея в том, что тот хотел его убить. Сам Андрей ему это и говорил, да было все видно по поведению Шишкаря (так Андрея называли еще со школьной скамьи). Самое же плохое было то, что он впрямую указывал, что именно Андрей забрал у него из сейфа сто пятьдесят тысяч долларов. Савелий видел все это своими глазами. И до сих пор не верит, что эти его деньги не были обнаружены у Шишкаря в момент задержания. Наталья, позвонив следователю, сказала, что акт экспертизы у нее на руках, заявление она перешлет по почте, а сама  появится чуть позднее. Пока же она себя плохо чувствует, так как вдобавок ко всему была сильно избита и боится. Короче говоря, светило Андрюхе немало:  попытка убийства, изнасилование, ограбление. Тем более, судя по материалам, все это было совершено с особой дерзостью, жестокостью и цинизмом.

    Для Андрея потянулись размеренные дни, недели, месяцы. Выходя на прогулку, уже на тюрьме, он иногда ухитрялся подойти к окну, зарешеченному окну,  выходящему на ВОЛЮ. Все, что было видно оттуда -  это кусочек трамвайного пути. Порой можно было зацепить взглядом убегающий вдаль вагон. И как все это тогда казалось далеким, родным и нереальным. Хотя, по большому счету, за всю свою взрослую жизнь Андрей проехал на трамвае от силы пару раз. Но, тем не менее, почему-то именно трамвай стал в его сознании символом свободы.

    В тюрьме он обжился быстро. Родители сумели передать ему в камеру портативную видеодвойку. Насчет этого папашке, конечно, пришлось договариваться с «хозяином». Но исход разговора был, в общем-то, предрешен заранее. Кто мог отказать коммерческому директору Хабаровского железнодорожного узла? Население «хаты», боясь потерять этот чудом свалившийся на них подарок, уступило Шишкарю лучшее место в камере. Ну, скажем так, одно из лучших. Так как он и насчет проноса кассет договаривался с коридорными, то по молчаливому обоюдному соглашению и известные стукачи, и тихушники  ничего лишнего об Андрее  операм не докладывали. Под тюрьмой  ему подкричали ребята из его бригады. Потом один из дубаков,  выводя на прогулку, втихаря  сунул ему в руку маляву  (записку). Андрею сообщали, что сержант «прихвачен наглухо» и запала, если он не самоубийца, не допустит.

    Не очень, впрочем,  доверяя этому своему «пегасу» в форме, Андрей все-таки рискнул  написать пацанам, в завуалированной форме, ЧТО нужно сделать. Он надеялся только на то, что Умник поймет все правильно и сделает, как надо. Не зря же они с ним, еще со школьной поры,  писали друг другу такие записки - чтобы прочитать их, приходилось очень и очень крепко подумать. И вот теперь это вроде ненужное искусство  у них достигло такого уровня, что непосвященному, пусть даже и профессионалу, прочесть и понять эту записку было если не невозможно, то, по крайней мере, трудно и хлопотно. Тем более, их шифр был совершенно не криминальным. Там переплелись и литература, и история, и конечно, основную роль играли их с Умником (это кличка тоже со школы) воспоминания.

    И все завертелось! После того как дочку Савелия пару раз встретили у школы, сфотографировали во дворе и на даче, невзирая на то, что ее охраняли, и передали эти фото прямо в руки Савелия и отдельно его жене, тот призадумался. А вскоре дал новые показания, что не может  точно утверждать, что деньги взял именно Андрей. И так как задержали на месте преступления только его одного, а денег при нем не было, что подтверждалось протоколом, то статья об ограблении  практически отваливалась. Правда, от 108-ой деваться было некуда. Тут даже не помогало то, что Савелий согласился было даже забрать свое заявление. Дело уже закрутилось.

    С Натахой получилось еще проще. Умник передал ей видеокассету с очень «черной» порнухой. Там было все: и скотоложство, и истязания, и очень длинная и жесткая групповуха. По телефону он посоветовал ей досмотреть все до конца, чтобы иметь представление о собственном будущем, а после просмотра вспомнить о том, что их команда железнодорожный вокзал держит, а там столько бомжей немытых, которым приличную девку поиметь хочется. И в случае… если вдруг... он лично гарантирует ей, что ни один из них  не останется без работы над ее, Наташкиным,  прекрасным телом. Все это было сказано вежливо и серьезно, и оттого еще страшнее.

    На следующий же день девчонка вся в слезах прибежала в прокуратуру, сказала  там, что справку об изнасиловании она не отдаст, а в том, что Андрей ее избил, виновата сама. Правда, мать ее оказалась покрепче и наотрез отказалась забрать свое заявление.  Но на суде, не без помощи Натальи, все это прошло как  попытка изнасилования.

    В общей сложности Андрей получил восемь лет. Могло быть и поменьше, но на беду в самом начале этого процесса один из работников следственной части слил знакомому журналисту из краевой газеты, что суд будет по громкому делу. Подсудимый - сын одного из «коммерческих столпов» города, поэтому и в окончании следствия, и на суде  избежать назойливого внимания прессы не удалось. Вначале статьи были насыщены фразами «Зверское преступление», «Насильник с ангельским лицом» и «Высшая мера - это справедливость». Но к окончанию слушаний вся эта пафосность куда-то исчезла. Была пара коротеньких заметок, типа «по вновь открывшимся обстоятельствам». Конечно,  в этом чувствовалась могучая рука папы, но и сам Андрей не оплошал. Он бился за каждый эпизод  с таким остервенением и ненавистью, что даже видавший виды прожженный адвокат только в недоумении разводил руками.

    На очной ставке Наталья, только взглянув ему в глаза, тут же захлебнулась рыданиями и выскочила из кабинета следователя, и туда  возвращаться  наотрез отказалась. На ядовитый вопрос «А что это она тебя так боится?»  Андрей спокойно ответил: «Наверное, стыдно стало, что наговаривала на меня, вот совесть покоя и не дает». Адвокат только ахнул. И с тех пор называл Андрея исключительно на вы. Правда, Андрей слегка подгадил себе в последнем слове. Но и это относительно. Очевидно, почувствовав (по присутствию прессы в зале, по окаменевшему лицу отца и суетливому хлопанью защиты), что дело, скорее всего, уже решенное и приговор будет жестким, он, слегка рисуясь, сказал:

    - Гражданин судья! И вы, уважаемые заседатели! Пройдет время, и вы поймете, что осудили меня неправильно. А почему неправильно - вы догадываетесь уже сейчас... 

   Эта двусмысленность, конечно, не могла пройти незамеченной, но, скорее всего, и особого влияния на приговор не оказала. Спокойно выслушав приговор,  Андрей повернулся к подошедшему к клетке отцу.

     - Дурак и хвастун! Трепло! Но, если будешь вести себя правильно, УДО (условно-досрочное освобождение)  гарантирую, - отец помолчал немного и тихо сказал: - Мать плачет, на суд прийти не смогла, сердце, плохо ей. Не дури. Держись. 

    Он неловко сквозь прутья ткнул Андрея в плечо и ушел, не оглядываясь. 

     Потом, сидя в «отстойнике», на тюрьме, ожидая, пока его переведут в камеру уже  как осужденного, Андрей вдруг вспомнил, как плакала Наталья. Его передернуло. «Шушлайка, тварь, все они твари». Так уж сложилось в его жизни, что женщин он не то что не уважал, а глубоко презирал и ненавидел. Любых! Невзирая на возраст, рост и цвет волос. Как он сам любил говорить - «До жопы все они одинаковы». Причиной такого отношения, наверное, было то, что еще в пионерском лагере, тринадцатилетним мальчишкой, он стал, как сейчас говорят, жертвой сексуальных домогательств немолодой пьяной пионервожатой. Вот так закончилось его детство, без всяких иллюзий.

     Но Андрей был не в состоянии сопоставить тот свой далекий первый опыт с последующим отношением к женщинам вообще. Тем более что из испуганного мальчишки вырос здоровый, красивый и сильный мужчина, которому не было нужды добиваться чьей-либо благосклонности, любили всегда его, и недостатка в обожательницах Андрей не испытывал. А его холодность и брезгливость все принимали почему-то за мужественность и благородство. Так что убедиться в своей правоте ему, казалось, помогает сама жизнь. Почти всегда получалось так,  как он этого хотел. И не считая этого  нелепого, по его мнению, приговора, все так и было. Поэтому и на зоне с самого «карантина» он держал себя очень независимо.

    Началось все это еще в бане, куда их этап привели на помывку. Сидя в камере для осужденных, Андрей живо интересовался всеми, даже самыми мелкими нюансами предстоящей жизни ТАМ. И он многое почерпнул для себя, и понял, что благодаря своей силе, уму и изворотливости ему можно рассчитывать на более чем благополучное житье.

    Когда набежавшие «шныри» (уборщики, дневальные) из банного наряда и представители «козлиной» (сотрудничающие с администрацией) части этой «командировки» стали наперебой выкупать более-менее  приличные шмотки, обещая за это мифические привилегии в будущем и скромную пачуху чая в настоящем, Андрей молча отодвинул  придвинутые к себе главным банщиком  его черный джинсовый костюм, итальянские полусапожки и прочие недешевые тряпки. Причем, если быть точным, он не вещи отодвинул от банщика, а совсем наоборот, банщика от своих вещей. Легко проскользнув задницей до конца скамейки, тот с грохотом приземлился на мокрый кафельный пол. Его глаза бешено сверкали  из-под съехавшей на глаза «пидарки» (фуражка,  входящая в форму одежды осужденных).

   - Ты это чего, а? - ошеломленно спросил банщик.

    Все кружившие вокруг нового этапа зэки с интересом смотрели на происходящее. Даже замерший в отдалении со скучающим видом прапорщик, который привел их сюда, с заинтересованным видом направился в их сторону.

   - А что, попу ушиб? - сделав идиотское лицо, слегка улыбнулся Андрей. - Болит попа-то теперь, наверное. Вах-вах, какой товар попортил, да? - нарочито утрируя кавказский акцент, продолжал он.

    Завхоз бани  был,  скорее всего, из «азеров», и поэтому горячая южная кровь  от такого оскорбления сразу взыграла. Он был довольно крупным, здоровым мужиком. От своей спокойной сытой жизни, наверное, как и многие на зоне, он занимался спортом, скорее всего, таскал железо. Но жирку в нем было гораздо больше, чем мускулатуры.

      - Ты чито сэбэ позволяешь, да? Кто дал право рук распускат? Мамой клянус, ответишь за попу, понял, да? - бешено завращал зрачками «важный человек».

     - Да ты че, в натуре, зема? Я ж не в обиду, просто беспокоюсь, вон она какая у тебя справная, а ты ее по грязному холодному полу возишь. Простынет, кашлять начнет, - намеренно делая вид, что не понимает оскорбительного смысла своих слов, продолжал Андрей.

    Тут его за плечо потряс один из компании менял:

    - Слышь, ты,  Ашота не цепляй, он здесь главный и шутить не будет.

    - Да какие уж шутки,  о нем и забочусь, -  вроде как изумился Андрей.

    Ашот наконец встал и, взяв в руки тяжелый деревянный валик, громко сказал:

    - Вы все слышали! Он меня оскорблял, я его не знаю, и поэтому мы с ним пойдем побазарим. Если ты мужчина, конечно, – обратился он  уже к Андрею.

    Тот задумчиво скосил взгляд на низ своего живота - одеться после бани они еще не успели - и твердо ответил:

    - Ага, мужчина!

    - Ашот! - предупреждающе произнес прапорщик.

    - Тиха, камандыр, иди каптерку, чай пей, канфет-мафет, тут мы сами разберемся, да? - он посмотрел на свое окружение.

      Но первым ответил Андрей:

       - Да, да, идите, товарищ, или господин прапорщик, мы тут сами...

       Прапорщик усмехнулся сочувственно, жалея, поглядел на Андрея и сказал:

      - Смотрите тут у меня, чтоб без шума!

      - Какой шум, какой… - загалдели все эти прихлебатели, легонько подталкивая Андрея в темное помещение помывочной.

     Он, не сопротивляясь, вошел туда. Дверь за ними захлопнулась. Этап замер в ожидании. Через несколько минут дверь снова открылась, и вышел Андрей. Подойдя к своей одежде, он стал одеваться. Отодвинув в сторону синее хэбэ, которое он получил от Ашота, надел свою вольную черную рубаху и костюм.

    Только когда  вышли все те, кто присутствовал при этой скоротечной разборке, этапники смогли узнать, что же все-таки там произошло. Пока ошеломленные зрители делились впечатлениями,  выяснилось, что Андрей никого из них не тронул. Просто, войдя в помещение, он резким и точным ударом руки переломил толстую дубинку, которую крепко сжимал в руках Ашот. Подождав несколько секунд и дав тому возможность оценить произошедшее, Андрей сквозь зубы процедил:

        - Это могла быть твоя рука, нога или лучше шея, выбирай сам. Но на будущее запомни, земеля, - не тот фраер, кто лает, а тот, кто кусает. Так вот, я не кусаю, я  рву глотки своим врагам. Усек?

      Тот молча  кивнул. 

      - Ну, тогда будем считать,  одной проблемой меньше,  - вздохнул Андрей,  - расходимся краями, я не трогаю тебя, ну а ты... сам понимаешь. Кстати, что там насчет шмоток?

      - Бери свое, бери, дорогой, хоть с карантина это и не положено, но у нас многие в вольном ходят. А если кипиш будет, я скажу - твоего размера не было.

      Андрей помолчал немного, потом кивнул: 

      - Пусть и у ребят с этапа что-то останется, пригодится в жизни. Ты же не против?

      - Хорошо, пусть берут. Только немного, потихоньку, да? - согласился банщик.

    Таким образом, с момента своего появления в лагере, Андрей заставил заговорить о себе. Этому немало поспособствовал и прапорщик, который поделился своими впечатлениями с завхозом карантина:

      - Зверь какой-то, ты с ним поаккуратнее, он в бане чуть всю обслугу не положил.

    Также он рассказал об этом инциденте своим коллегам по службе. С каждым пересказом мощь и сила Андрея росли в геометрической прогрессии. Да и почти весь народ, пришедший этапом с Андреем (кроме, конечно, чушков и обиженных), стал признавать его своим лидером. Еще бы, ведь благодаря Андрею их этап оказался практически без потерь, удалось сохранить почти все свое жалкое имущество, которое, между тем, по эту сторону забора приобретало немалый вес и стоимость.  Можно было добиться многого, чтобы улучшить свое положение, завести нужные знакомства, да и просто приобрести чай и курево, не торопясь,  по «разумной» цене.

    Само собой, и завхоз, выгоняя всех на работы по уборке территории от мусора, побелке, покраске и прочих трудов, которые проводились с одной целью - как бы невзначай, коллективно, вынудить всех приступить к работе,  не трогал Андрея, делая вид, что просто выпустил его из виду. В дальнейшем отказ от работы терял смысл. Несколько других, более тертых, смышленых и упрямых этапников, отказывающихся от работ, были уже отправлены в ШИЗО (штрафной изолятор). Андрей все это, конечно, замечал, но не подавал вида.

    Но как-то в один из дней, когда в помещении не было никого, кроме дневальных, он, зайдя в каптерку завхоза, сказал мимоходом:

      - Я слышал, ты скоро на УДО идешь, возьми, мне еще долго не пригодится.

      Кинув завхозу на колени целлофановый пакет, Андрей быстро вышел. В пакете лежала легкая черная куртка из  кожи и майка с вышитым красочным гербом какой-то фирмы. Через несколько минут завхоз подошел к шконке, на которой, закинув руки за голову, лежал Андрей, и сказал:

     - Спасибо,  Андрюха! Это очень клевые вещи, что я за них тебе должен?

     Тот лениво повернул к нему голову:

     - Ты что, хохляра, сала объелся или барыгу во мне увидел? - холодно спросил он.

     - Да что ты, Андрей! Я же так, понимаю, шмотки дорогие, вот и подумал… - оправдываясь, зачастил завхоз.

    - Да я и сам не дешевый, - осклабился Андрей, - таскай, может,  вспомнишь, там, на воле.

     - А знаешь, при распределении захочешь в какой отряд, бригаду, только скажи. Вообще, ты сам как? Может, тоже на УДО? Тогда вот здесь у меня место свободно будет, - он выжидательно замолчал.

     - Не,  браток, с козьими делами я вязаться не буду, неужели неясно? Я что, похож на бугра или завхоза? - Андрей пристально смотрел прямо в его глаза.

     - Нет, что ты, я ничего, просто спросил, ты не подумай, я от чистого сердца. Действительно, глупость сморозил, извини.

     Андрей покровительственно похлопал его по плечу:

     - Не бзди,  я добрый, лучше чайку мне организуй.

    Там же, в карантине, Андрей присмотрелся к одному мужичку, звали его Петром, срок три с половиной, уже к пятидесяти, но крепкий, работящий и молчаливый. Порою в глазах Петра мелькала знакомая Андрею искорка ярости. Так было, например, когда шнырь, мывший полы в жилой секции, с размаху провез грязной тряпкой по ногам Петра, сидевшего на своей шконке. Да еще и пробормотал что-то типа «глаза разуй, видишь, люди работают». Петр моментально вскочил, схватил шныря за горло и сдавливал до тех пор, пока Андрей, заметивший это, не крикнул:

     - Петруха, хорош! Ты же его кончишь!

      Петр обернулся и, взглянув на Андрея, молча кивнул и отпустил парня. Тот, упав на пол, бился в конвульсиях. С тех пор Петр старался держаться ближе к Андрею. Так же молча он заваривал ему чай, накрывал на стол во время еды. И когда Андрея отправили с распределения в пятый отряд, Петр тоже попросился туда, мотивируя перед комиссией это тем, что может и хочет работать на ДОЦе (деревообрабатывающий цех).

    Самого Андрея, казалось, вовсе не интересовало, куда он попадет. Но на это были свои причины, с ним уже провели беседу зоновские авторитеты. За их вроде шутливыми и дружескими расспросами таилось очень многое, это была так называемая пробивка. Андрей, к своему собственному удивлению, и не волновался особо, хотя все прекрасно понимал. Самым неприятным, по его мнению, был вопрос «Зачем Ашота оскорбил, ты ведь спецом его сделал?»,   который задал, судя по всему, один из «зверьков», а их на этой «дружеской» встрече было штук пять-шесть. «Надо было его на место поставить, иначе дербанят по беспределу весь этап, никто за этим из вас вроде не смотрит, а обирать «мужиков» подчистую нельзя, мне так люди на тюрьме говорили», - ответил он.

     Все было сказано, приличия соблюдены, но Андрей знал, что кавказцы  не простят ему унижения земляка. Пусть тот и был козлом, но хачики всегда поддерживают друг друга. Иногда Андрей думал, почему только братья славяне так устроены, что при малейшей возможности стараются затоптать упавшего  и посмеяться над слабым.

    В итоге ему предложили «смотреть» за карантином. К тому времени  Ашот уже освободился, и Андрей поставил на баню своего человека. Он на самом деле навел там относительный порядок. Хотя, в общем, выразилось это в том, что лучшие вещи с этапов теперь проходили через его окружение. Но внешне все выглядело пристойно и справедливо, жалоб не было. В отряде Андрей не вошел ни в чью «семью» (маленькие коллективы, основанные на взаимоподдержке), хотя возможность выбора была, вплоть до «семьи» смотрящего за бараком. Андрей создал свою собственную. В нее вошли несколько человек, которых он уже успел узнать. Так как Андрей довольно хорошо играл в карты и нарды, то скоро очень многие зэки были ему что-то должны или чем-то обязаны. Своих должников он не грузил непомерными требованиями, но долги получал жестко. Фуфлыжниками в зоне быть никому неохота, поэтому рассчитывались работой, услугами, передачами.

    Так оно и шло все эти годы. Правда, с нерусью  ему столкнуться все же пришлось. Но Андрей, чувствуя нарастающее напряжение,  сумел и тут все  провести по своему сценарию. Через одного из своих должников он подкинул кавказцам слушок, что якобы он, Андрей, по беспределу получил с одного из мужиков (несправедливо обидел). Чуреки сразу уцепились за возможность отомстить, толком не проверив ничего, собрали сходняк (собрание авторитетов). Андрей легко опроверг все обвинения в свой адрес, предоставив братве этого вроде как потерпевшего от него мужика, и претензий у того не было. В  свою очередь, Андрей «выписал» одному из авторитетных кавказцев, Рустаму, что тот утаивает большую часть наркотиков, которые заходят в его третий отряд. Доказательства тому у Андрея были. И он предложил, изобразив гнев и негодование, потребовать у народа права на сатисфакцию. По всем понятиям, он имел право получить с клеветника. Все согласились, дело ясное. Обычно в таких случаях тот, кого признали правым, чисто символически бьет по лицу своего визави. Свои люди все-таки. Но Андрей сломал Рустаму челюсть, руку и пару ребер. Все были неприятно поражены такой неоправданной жестокостью, но так как внешне все было вроде в законе, то по молчаливому соглашению зоновские авторитеты оставили Андрея в покое. Некоторые даже стали слегка заискивать перед ним.

    С ментами никаких отношений, кроме «товар-деньги-товар», Андрей не имел. Его отрядник пытался как-то достучаться до него, желая понять, что там, под маской равнодушия. Но тщетно. К тому времени, уже по своим каналам,  Андрей устроил Петру выход на «бесконвойку» (работа без охраны за пределами лагеря). Тот устроился уборщиком штаба учреждения.

    Однажды Петр рассказал Андрею, что приморская братва раз в три-четыре месяца  загоняет общак к ним на зону и на расположенные неподалеку еще три зоны. Приезжают на машине прямо к штабу и договариваются с «хозяином», конечно, не безвозмездно. Сам Петр краем уха слыхал, что заходит обычно более ста тысяч за один раз. Андрей и сам знал, что в лагере сидит очень много деловых людей из Владивостока и других крупных приморских городов. И они отнюдь не бедствуют, но что оперируют такими суммами, он даже не подозревал. Хотя при более зрелом раздумье стало ясно, что «досрочки», «химии» и прочие льготы, начиная с внеочередного свидания, конечно же, имеют свою цену. И вряд ли это минимальная такса. Андрей часто возвращался к мысли об этом, и дело было не столько в деньгах, сколько в ненависти к этим самым «порядочным» авторитетам, а уж он-то знал им цену. Он ненавидел их еще и потому, что для них нахождение в зоне было почти естественным делом, они здесь ЖИЛИ.

      А Андрей не мог! Его грызла глухая, звериная тоска по воле, по воздуху, по простору. Часто снился тот трамвай, который он видел из тюремного окошка, но Андрей никак не успевал на него! Трамвай уходил прямо из-под носа. Да и мысль о том, что его ждут деньги, много денег, тоже не уходила. Никто кроме него не знает, где они, это не давало ему покоя. Он хотел все и сразу! А приходилось жить здесь, по идиотским, кем-то когда-то придуманным законам и понятиям, от которых в наше время осталась только радужная словесная оболочка. С каким удовольствием он поломал бы их всех! По одному. Но Андрей понимал, что даже с его силой и ловкостью это всего лишь пустые мечты. С волками жить…

     Тогда, в один из этих тоскливых дней, Андрей начал обдумывать свой план. И вот время пришло, поехали...

Глава 2

ДВА

     Дверь открылась без стука. Не успев встать из-за стола, Лариса увидела, как в кабинет в сопровождении начальника войскового наряда вошел парень в черном костюме. Глаза его лихорадочно блестели, на щеках горел румянец, а по высокому бледному лбу скатывались крупные капли пота. Парень пытался улыбаться, но это удавалось ему с трудом, улыбка получалась какой-то  вымученной. Прапорщик, придерживая зэка за руку (до его плеча он просто не доставал), быстро сказал:

    - Осмотри его, Лариса. 

   По глазам парня она поняла, что тому действительно очень плохо. Был выходной день, и медсестра дежурила одна, так как дежурный врач на несколько часов ушел домой. Усадив больного на медицинскую кушетку, Лариса поставила ему термометр, попыталась сосчитать пульс. Термометр показал тридцать девять и девять, пульс частил так, что вздрагивали ее  пальцы, сердце парня, казалось, своими ударами пыталось пробить грудную клетку. Какой болезнью могло быть вызвано такое состояние, Лариса определить не могла. Пока она думала, что ей делать, парень начал бледнеть и терять сознание. Подскочивший прапорщик несколько раз хлопнул его по щекам и посмотрел на Ларису. Голова парня безвольно повисла.

    - Я положу его в стационар, Коля. А ты из дежурки вызови врача, он дома, и отметь. - Она  посмотрела в сторону парня. – Как его фамилия?

    - Шишкин Андрей, пятый отряд, - ответил прапорщик.

    - Да, и еще, позови мне санитара,  одна я с ним  не справлюсь, уж очень он большой.

     Прапорщик,  нерешительно потоптавшись у двери, вернулся к кушетке, на которой лежал приведенный им осужденный.

      - Давай сделаем так, Лариса, я помогу тебе с ним, а шнырь сгоняет в дежурку.

      Медсестра удивленно взглянула на прапорщика, а потом перевела взгляд на парня, лицо которого из бледного  опять превращалось в ярко-алеющее. Он продолжал тяжело дышать, глаза его были закрыты. Прапорщик перехватил удивленный взгляд медички и объяснил:

     - Ты  недавно работаешь у нас, можешь еще не знать, эти ребятки часто косят под больных. Что у него на уме? Так можно и в заложницы попасть. А этот Шишкин ненадежный типок, да и статьи у него тяжелые. 

      Еще раз посмотрев на лежащего зэка, Лариса, пожав плечами,  потерла его виски ватным тампоном с нашатырем. Парень вздрогнул и открыл глаза, его взгляд казался ничего не видящим, красиво очерченные губы пересохли и потрескались. Прапорщик Коля грубовато потряс его за плечо и сказал:

     - Постарайся встать, Шишкин, отведем тебя сейчас в палату, в стационар, там лечиться  будешь.

      В это время Лариса,  набрав в стакан холодной воды,  подала его   парню. С жадностью выпив всю воду, он встал с кушетки, с трудом и слегка покачиваясь. Лариса попыталась поддержать его.

    - Кружится голова? - спросила  она.

    Шишкин кивнул и опять покачнулся.

    - Держитесь за меня, сейчас я уложу вас, а там и врач подойдет.

     Обхватив больного за пояс,  она повернулась к прапорщику:

     - Помоги же, Коля, он упадет сейчас.

     С двух сторон поддерживая, они повели его к палате. Парень шел,  тяжело переставляя ноги, но на плечо медсестры старался не налегать. Заметив это, Лариса сказала:

     - Вы держитесь за меня крепче, я удержу, я сильная.

     По губам парня пробежала еле заметная улыбка.

    Постель в палате была уже расправлена, перед тем как бежать в дежурку, санитар все успел приготовить. Прапорщик,  придерживая Шишкина,  ждал, пока тот снимет с себя одежду, а потом вместе с Ларисой помог ему лечь в кровать. В это время в дверях палаты появился санитар и виновато сказал:

    - Врача нигде нет. Может, со своими в лес пошел, к речке, погода-то хорошая.

    Лариса растерянно посмотрела на Шишкина, потом взглянула на прапорщика:

      - Что же придумать-то? Попробую температуру сбить и сердечное уколю.                                            

      Прапорщик и санитар ждали в палате, а она быстро прошла в процедурный кабинет и, набрав в шприц лекарство, вернулась. Больной дышал прерывисто и тяжело, сестра уколола его,  единственной реакцией на  введение болезненного лекарства были едва дрогнувшие ресницы. Наказав санитару почаще заглядывать в палату, Лариса с прапорщиком вернулись в кабинет. Минут через пятнадцать  Николай ушел, сказав, что попозже зайдет еще. А еще через полчаса заглянувший в кабинет санитар сказал, что Шишкин уснул. Лариса зашла в палату. Дыхание парня было ровным, лицо - спокойным. Найдя на  его руке пульс,  она убедилась, что температура начала снижаться. Больной спал, и медсестра тихонько вышла.

    Сквозь прищуренные ресницы Андрей Шишкин оглядел палату, в которую его привели накануне. Она вся была залита солнечным светом. Две соседние койки пустовали, болеть в первые дни лета, даже в зоне,  никто не хочет. Решив, что может еще поспать, Андрей поудобнее подбил подушку под голову. Но тут открылась дверь, и заглянувший шнырь сказал, что через полчаса врач ждет Андрея в кабинете. Протиснувшись боком в проем и с опаской глядя на лежащего, санитар положил на тумбочку объемистый целлофановый пакет.

     - Это тебе братва из барака передала, - сказал он и быстро вышел.

      Встав с постели, Шишкарь с удовольствием потянулся, потом присел,  резко выкинув кулаки вперед, быстро встал, решив больше «гимнастикой»  не заниматься. Не дай Бог, медсестра войдет, тогда весь план рухнет. Быстро оделся  и,  взяв из пакета маленький кипятильник, кружку и пачку чая, сварил чифир.  Из туго свернутого полотенца достал шприц, набрав в него пару кубиков чифира,  пошел в умывальник.  В туалете он сделал себе укол этого варева в вену ноги. Закурив сигарету, ждал, пока горячая мутная волна прокатится по всему телу и больно застучит в висках. Голова сразу закружилась, ноги стали ватными, тошнило. Посмотрев на себя в зеркало, Андрей довольно улыбнулся, несмотря на то, что плохо было уже не по мелочи.

    Терапевт зоны, едва взглянув на вошедшего Андрея, кивнула ему головой на кушетку. В упор она стала разглядывать его, когда тот присел, привалившись спиной к стене и тяжело дыша. Под ее безразличным взглядом было очень неуютно, и Андрей непроизвольно поежился. Капитан медслужбы, опытный терапевт Лидия Алексеевна, всю жизнь проработала в зонах и многое повидала за это время. Поэтому, продолжая разглядывать парня в упор и  не вставая со своего кресла, она спокойно спросила:

    - Ну, какую же ты мастырку (имитация болезни) залепил себе, дружок, чтобы сюда попасть?

      Лариса с недоумением  смотрела то на врача, то на больного. Голова Андрея мелко подрагивала, со лба снова покатился пот, он старался не закрывать глаза, но было видно, что удается это ему с трудом. Подскочившая к кушетке Лариса помогла парню лечь. Наконец-то  подошла и терапевт, глядя на него недоверчиво и в общем-то безжалостно, она стала выслушивать сердце и легкие. Салфеткой Лариса вытерла лицо Андрея от пота и,  положив ему на лоб свою прохладную ладонь,  с тревогой смотрела на него, пока врач сквозь железную мускулатуру пыталась прощупать печень и желудок.  Но вот Лидия Алексеевна отошла от кушетки, вымыв руки, несколько минут постояла  молча, а затем задумчиво сказала:

      - Ну что же, пусть несколько дней полежит в стационаре, надо его понаблюдать.

      - А что с ним, каков диагноз? - спросила Лариса.

      Терапевт еще раз кинула взгляд на больного и сказала, покачивая головой:

      - Понаблюдаем.

    С помощью санитара Шишкин поднялся в стационар и лег на свою кровать. Несмотря на то, что после осмотра ему было очень плохо, он улыбался. Первая часть его плана начала осуществляться. В это же время в кабинете терапевта Лариса записывала в его карточку назначения врача. Лидия Алексеевна как-то осторожно обдумывала каждое лекарство, качала головой и наконец, вздохнув, замолчала. Встретившись взглядом с молодой женщиной, которая заканчивала записывать и вопросительно на нее смотрела, она слегка скривилась и сказала:

      - Что-то тут не то, девочка, но вот что, я еще не могу понять. Просто чувствую,  что ему надо попасть в больницу, не тот это человек, чтобы вот так просто заболеть.

     - Но ведь ему очень плохо, - возразила Лариса, - вон  температура какая высокая, и глаза...

     Она вспомнила, какими были глаза у этого больного парня, и чувство жалости шевельнулось где-то внутри.

      - Температура, температура,  - задумчиво проговорив это, врач постучала ручкой по карточке, - вот это меня и смущает. Наш контингент еще и не такую температуру нагнать может, и опухоль сделать, и припадок изобразить.  Только зачем ему это надо? Ну,  ладно,   - вздохнула она еще раз  и сама быстро дописала назначения. - Так, в палату заходи только с санитаром, по зоне о нашем больном разговоры недобрые ходят. Я сама скажу начальнику режима, что оставила его в стационаре.

    «А телка-то ничего! - Андрей в упор рассматривал медсестру, которая вошла в палату с капельницей. - Видно, что ментовскими понятиями еще не испорчена, жалостливая. Надо ее охмурить побыстрее, чтоб и мявкнуть не успела». Лариса, войдя в палату, ненадолго задержалась у двери, потом подошла к кровати больного. Наткнувшись на изучающий взгляд карих глаз, сильно покраснела. Она действительно совсем недолго работала в зоновской больничке и еще  не совсем привыкла к тому, что вокруг так много мужчин. Несмотря на то, что старалась, как учили, относиться к ним просто  как к серой массе, к контингенту, оценивающие и раздевающие взгляды постоянно вгоняли ее в краску. Парень же смотрел, как показалось, с надеждой, его взгляд просил о помощи, поэтому Ларисе стало легче, она почувствовала,  как скованность отпускает ее. «Надо просто работать и не думать о  пустяках».

      - Сейчас поставлю капельницу, и вам сразу станет легче, - улыбнулась Лариса.

      - Спасибо, - потрескавшиеся от внутреннего жара губы парня чуть шевельнулись,  он закрыл глаза.

       Откинув одеяло, Лариса взяла Андрея за руку и,  протерев локтевой сгиб спиртом, ввела иглу капельницы в вену. После этого она попыталась устроить руку больного поудобнее. Ее рука как-то оказалась в его ладони, и Андрей, вроде непроизвольно, сжал ее. Лариса потихоньку пыталась высвободить свою руку из этой ловушки. Когда ей это удалось, она отрегулировала капельницу и, немного постояв рядом, вышла из палаты.

      - Присматривайте за ним, пожалуйста, - сказала  она санитару, - он сейчас совсем слабый.

       В ее голосе слышалось сочувствие. Санитар кивнул головой и как-то странно, с удивлением, посмотрел на медичку. Не обратив на этот взгляд никакого внимания, она вернулась на прием в свой кабинет.

     После рабочего дня Лариса медленно шла по улицам поселка. Погода была теплая. Несмотря на то, что воздух был влажным, она вдыхала его с удовольствием и радовалась наступившему лету.

    Чем ближе молодая женщина подходила к своему дому, тем тяжелее становилось у нее на душе. В последние месяцы она разлюбила свою квартиру, ее больше не тянуло туда. Разлюбила готовить обеды и ужины, разлюбила ждать с работы мужа. Подойдя к своему подъезду и увидев разговаривающих рядом соседок,  она быстро кивнула им головой и зашла в дом. Муж еще не вернулся со службы. Лариса, обойдя все две комнаты и кухню, постояла немного посреди зала, а потом тяжело опустилась в кресло.          Что-то давило ей на плечи, темным туманом вливалось в душу и пыталось выдавить оттуда все светлое и счастливое, что еще оставалось  хорошего.  «Неужели эти последние месяцы так изменили меня?» Она откинула голову на спинку и попыталась расслабиться, неожиданно воспоминания волной захлестнули ее.

   Не сопротивлялась им, наоборот, с какой-то непонятной тоской  вспоминала маленький городок в Белоруссии, где прошли ее детство и юность. Затем Минск, учеба в медицинском училище, после учебы работала там же, в областной больнице, в детском отделении. Глядя на больных детишек, мечтала выучиться дальше и стать таким врачом,  который будет побеждать все детские болезни. Ей нравилась эта работа, а пожилой завотделением, заслуженный врач республики, даже говорил ей,  что она медик от Бога. И она действительно чувствовала боль этих детей. Старалась помочь им, вместе с ними смеялась и даже плакала. Ее любили, она была нужна, Лариса всегда мечтала быть нужной людям, приносить им радость.

      Здесь же, в Минске, она познакомилась со своим будущим мужем. Это не был красивый книжный роман  со свиданиями и охапками роз. Все было просто и искренне. Пошли с подругой в парк и там, тоже как-то просто, познакомились с двумя парнями. Оказалось, что Михаил приехал к другу в гости всего на две недели, а потом возвращается обратно к месту службы, в Приморье.

    Они встречались каждый день, и Лариса жадно слушала, как прекрасна приморская тайга, какие там чудесные звери, бабочки и грибы. Михаил скупо рассказывал ей о своей работе оперативника в зоне, а она по ночам представляла себе, как он в таежной глуши ловит опасных преступников, ушедших в побег. И очень гордилась им, когда Михаил в парадной форме лейтенанта внутренних войск, незадолго до своего отъезда,  пришел к ней в общежитие и попросил стать его женой. Лариса поняла, что именно этого человека она ждала всю свою маленькую жизнь. Их быстренько расписали в том маленьком городишке, где она родилась и где жили ее родители,  к которым они приехали за благословением. И опять она мечтала, как обустроит его холостяцкую квартиру, как будет ждать его со службы домой  и баловать чем-нибудь вкусненьким. Будет во всем поддерживать его, чтобы дома он отдыхал от своей нелегкой службы. Поэтому на тревожный вопрос матери - «А ты не  поторопилась, доченька?» - Лариса ответила только счастливой улыбкой.

    И вот, наконец, сказочное Приморье. На разбитом дребезжащем «УАЗике» они доехали до чистенького ухоженного поселка. Сразу за ним - тяжелые железные ворота, вышки, колючая проволока на высоких столбах забора, где-то раздается злобный лай собак, вокруг люди в форме. В поселке, как оказалось, жили всего триста пятьдесят человек, работники лагеря, их жены и дети. Небольшая начальная школа, маленький уютный клуб, а вокруг, во все стороны, тайга.

    У Ларисы был веселый, общительный характер, с ней было легко, она быстро со всеми перезнакомилась. Соседки часто забегали на огонек и рассказывали о себе, но больше о других. Научили ее печь пироги с  ягодами, варить варенье и закатывать грибы. Лариса была самой молодой женой,  и каждая женщина пыталась научить ее чему-то, передать опыт своей жизни. Только позднее Лариса поняла, что эти люди, живущие здесь годами и постоянно видящие одни и те же лица, знающие абсолютно все друг о друге, так устали от всего этого,  что просто искренне рады были новенькой.

    Вначале она радовалась всеобщему вниманию и восхищению, а потом, влившись в этот людской коллектив, стала уставать от однообразия. Каждый день был похож на предыдущий, как две капли воды. Работа, дом, поход в магазин.  Иногда они с мужем выбирались в кино, но чаще оставались дома у телевизора. Часто вечерами ей вспоминался город, очень хотелось просто так походить по улицам, посмотреть на людей, спуститься в метро. Вдохнуть городской воздух, хоть ненадолго...

    С самого начала они с мужем решили, что поживут немного для себя, ребенка ведь никогда не поздно завести, молодые совсем оба. Лариса радовалась этому решению, а с мужем что-то не ладилось. Образ рыцаря в форме постепенно куда-то пропадал, не было побегов, бунтов и прочих громких ЧП,  о которых он так красочно рассказывал. Каждый день  одно и то же, и только прокурорские проверки иногда нарушали это размеренное, спокойное течение жизни. Михаил суровел лицом, как-то подтягивался и пропадал допоздна на работе. В такие дни Лариса старалась окружить его «усиленной» заботой, но вскоре заметила, что теперь ей этого  не особенно и хочется. Разговаривать им было частенько не о чем, новости зоны быстро приелись, но и своим молчанием муж тоже раздражал ее, раздражал и  когда пытался поцеловать.

    А еще позднее Лариса заметила, что стала стирку оставлять на вечер. Когда Михаил ложился в кровать, она шла в ванную, так она убивала время, дожидаясь, когда он заснет. Услышав его ровное дыхание, она тихонечко пристраивалась с краешку, стараясь не разбудить. Слушая, как он причмокивает во сне губами, с удивлением вспоминала, что совсем недавно умилялась этой ребячьей привычке и целовала его в висок. Теперь ее раздражало и это.

    Но вот,  наконец,  наступил день, когда Михаил,  придя с работы, сказал, что освободилось место медсестры в санчасти и она может выходить на работу. Как долго ждала Лариса этого! Повиснув на шее у мужа,  она целовала его в нос, глаза, губы и смеялась, болтая ногами. Мир засиял яркими, новыми красками, вернулись прежние мечты.

     Работы было не много, но Лариса старалась выполнять ее тщательно и аккуратно. Врачи были довольны, а «контингент», который валом повалил на прием, обсуждал. Как знаменитых сказителей слушали в отрядах тех счастливчиков, которым удалось там побывать. Лицо, фигура, ноги, прическа, взгляд новенькой медички - все это было разложено по полочкам. Лариса со всеми была ровна и доброжелательна, искренне стремилась помочь. Муж часто предупреждал:

       - Уж больно ты добра с ними, смотри, зона все же усиленного режима. Запросто так сюда не попадают, да и здесь порой ведут себя так...

       - Они   приходят к нам больными, - перебила его она, - и  я стараюсь им просто помочь. Это мой долг и моя работа.

      Теперь Лариса действительно жила в основном работой, разговаривала  с мужем о своих больных,  жалела их, сочувствовала,  что у всех такие большие сроки. Муж хмурился, но видя,  как  она ожила и похорошела, ничего особо не говорил.

    Ко всем праздникам в клубе устраивали самодеятельные концерты,  к этому 8-му Марта  решили провести конкурс «А ну-ка, девушки!». У Ларисы было отличное настроение с самого утра. Муж, едва она открыла глаза, подарил ей те самые духи, о которых она мечтала. Затем - поздравления на работе, а вечером... Вечером был конкурс. Лариса пела и танцевала, с «реактивной» скоростью чистила картошку, приготовила вкуснейший «бабушкин» салат. И вот  финал - первое место, а в подарок из рук начальника колонии - огромная хрустальная ваза, а в ней ЖИВЫЕ три темно-бордовые крупные розы! Танцевать победительницу приглашали нарасхват, многие жены одергивали своих мужей за руку, но разве можно погасить огонь восхищения в глазах мужчины, когда он очарован?  Было здорово!

     А наутро по поселку поползли слухи… Это было, как удар хлыста наотмашь, больно. Первой попалась навстречу по дороге на работу соседка, жена капитана, начальника отряда. На Ларисино веселое «Здравствуйте!»  она так сверкнула глазами и скривила губы, что Лариса, пораженная,  остановилась. Продолжая по инерции  улыбаться, она шла навстречу двум женщинам, но те, увидев ее, о чем-то пошептались и быстро скрылись в подъезде соседнего дома. Все еще в недоумении,  Лариса подходила к вахте, когда ее догнал заместитель начальника по режиму.

      - Что же это вы, голубушка, вчера разошлись-то не на шутку? Всех мужиков у своих ног положили, флиртовали нескромно, говорят, а сегодня их женушки чуть меня не съели. Приструнить вас требуют. Не ожидал я от вас... Я и мужу вашему сейчас это сказал. Вы уж ведите себя поскромнее, все-таки  в режимном учреждении работаете.

       Он смерил ее взглядом и пошел дальше, а Лариса стояла. У нее потемнело в глазах - «Господи! Что же такого я сделала? За что же ты меня… так?..».

    Отбыв рабочий день, Лариса чуть ли не бежала домой - там муж, он ведь все видел, все знает, все поймет и поддержит. Дома никого не было. Она  бесцельно ходила из угла в угол, пока в дверь не постучала Светлана, жена прапорщика, страшненькая, с длинным горбатым носом, разбитная бабенка,  в доме которой частенько устраивались веселые посиделки. Посмотрев на Ларису, она  спросила:

      - Переживаешь? Плюнь! - Плюхнулась в кресло и,  достав из кармана помятую пачку «Родопи», закурила. Махнув рукой, снова сказала: - Плюнь! Эти лярвы все такие, от зависти лопаются. Они тут все по пятому разу замужем, поэтому за своих хануриков мертвой хваткой держатся. Можно подумать,  первый месяц тут живешь и ничего еще не знаешь, здесь же все друг другу уже по сто раз кости перемыли, теперь вот за тебя взялись. То ли еще будет! - Глубоко затянувшись сигаретой, так, что та затрещала, Светка вместе с дымом еще раз выдохнула: - Плюнь! - и ушла.

     На душе у Ларисы чуть потеплело. Значит не все, не все думают о ней плохо, скорее бы пришел Михаил. И он пришел. Окаменевшее лицо, потемневшие от злости глаза, злой прищур. Лариса замерла, когда увидела мужа таким, и каменела все больше и больше, пока он, расхаживая по комнате, швырял ей в лицо грязные, незаслуженные и обидные слова. Она не пыталась оправдаться… она пыталась… оправдать его. Он получил выговор от начальства за свою «распущенную» жену, а какими глазами будут смотреть на него зэки в зоне?  Туда ведь тоже дойдет, что там будут думать и говорить? Ей было жаль мужа и очень обидно за себя.

    Михаил, закончив свою обвинительную речь, сразу ушел в спальню и больше оттуда не выходил. Лариса же просидела всю ночь в кресле.  Она не могла сказать, много это или мало - ночь. Ни о чем вроде и не думала, ей не было даже тяжело, было просто пусто. «Наверное, так бывает в открытом космосе, -  думалось ей, - пусто и холодно».

    Так началась новая жизнь. Лариса старалась ни с кем не разговаривать, только по необходимости. Дома по-прежнему  убирала, стирала, готовила, но  смотрела на мужа, наверное, так, что тот не пытался к ней приближаться.     Однажды Михаил не выдержал, попытался ей что-то объяснить, даже про честь мундира бормотал, потом попробовал просить прощения. Лариса чуть улыбнулась застывшими губами, и муж, опустив глаза, отошел.

    Как ни странно, в зоне все было проще, все эти мужики со страшными статьями об убийствах, грабежах и изнасилованиях вроде старались приободрить Ларису морально. Никто из них никогда даже не намекнул,  что знает о тех грязных слухах, что тянулись за ней по поселку. И она была искренне благодарна им за это.

    Однажды в выходной, выходя из магазина, Лариса столкнулась со Светланой, домой пошли вместе. Лариса знала, что говорят в поселке о Светке: и от мужа гуляет, и выпить не дура, и гости к ним постоянно приезжают откуда-то. Но Светка была чуть ли не единственным человеком, который поддержал ее в тот трудный день, и поэтому  она спокойно шла рядом с соседкой,  разговаривая ни о чем. Подойдя к подъезду, Света сказала: 

    - Твой-то, небось, на работе? И чего ты все дома сидишь, от людей прячешься?  Так только хуже. Приходи в гости,  мой  ща  на службу уйдет, хоть потреплемся обо всем.

     Лариса кивнула и пошла домой. Посидев в любимом кресле и почувствовав, что снова начинает щемить грусть, она накинула плащ и решительно вышла из дома. «А может, права Светка, хватит прятаться».

     Дверь ей открыла хозяйка, с неизменной сигаретой в зубах. Светка была уже чуток навеселе:

    - Проходи, раздевайся, ты как раз вовремя, хорошо, что пришла, - тараторила она, убегая на кухню.

     Лариса нерешительно прошла в комнату, ее подтолкнула в спину Светка, влетевшая туда с бутылкой пива в руках.

     - Проходи, проходи, представляешь, я только вошла, а тут и ребята приехали, хорошо-то как, а то в выходные от тоски сдохнуть можно.

    За столом в комнате сидели трое незнакомых  парней, повернув головы,  они смотрели на Ларису.

     - Ну, проходи же, мой Колька уже крабов варит, сейчас с пивком так покатит! А впрочем, можно и водочки! - Она игриво хихикнула и как-то лихо вильнула задом.

     - Свет, извини,  я ведь не знала про гостей, пойду я. 

     Подойдя к двери,  Лариса почувствовала чужую руку на своем плече. Один из парней,  оказывается,  пошел за ней следом, прищурившись, осмотрел ее с головы до ног.

     - Ну как же такую красаву отпустить можно? Прошу к столу, но  сначала я помогу тебе раздеться. - Он протянул руку и медленно расстегнул ей две верхние пуговицы.

     Лариса стояла,  безвольно опустив руки,  а в голове крутилась одна мысль: «Старые разговоры не улеглись, теперь еще и это, наверняка все уже знают,  что тут гости,  и я приперлась,  очень вовремя все».

    И вот тут, первый раз за все это время, Лариса заплакала. Выглянувшая в прихожую Светка что-то заверещала, парень отшатнулся непонимающе, слышались только Ларисины всхлипывания. В прихожей появился второй гость. Соседка, заметно протрезвев, стала говорить о том,  что про Ларису гадости зря говорят и что у нее, наверное, истерика. Лариса подняла заплаканные глаза. Мужчина, лет сорока, внимательно рассматривал ее своими голубыми глазами. Выше среднего роста, крепко сбитая фигура - все это принадлежало спокойному, сильному и уверенному в себе человеку. Одет был неброско, но то, что все вещи дорогие и фирменные, не вызывало сомнений. Мужчина улыбнулся и протянул Ларисе носовой платок, а потом смешно подмигнул, и она непроизвольно улыбнулась. Незнакомец чинно поклонился и представился:

     - Олег.

     Лариса неожиданно для себя сделала шаг к комнате. Из кухни выглянул муж Светы:

     - Олег Владимирович, можно вас на минутку?

     Мужчина проводил Ларису за стол и вышел к нему. За столом один из парней умело перебирал струны гитары, они с тем, вторым, о чем-то говорили. До Ларисы долетела фраза: «Север все сделает по уму, не парься, ему не впервой. Грев дойдет без запала, братва будет подогрета». Посмотрев на Ларису, парни оборвали разговор. В комнату вернулся Олег, сел рядом с ней. Муж Светланы, уже одетый в форму прапорщика, тоже присел к столу, выпив полстакана водки,  он стал обстоятельно закусывать.

     - Колька, на службу не опоздай!  - напомнила Светка.

      И тот,  сунув в пакет бутылку водки  и палку колбасы, ушел. Олег ухаживал за Ларисой, налил ей какого-то терпкого, приятного на вкус вина. Узнав, что она еще ни разу не была в отпуске, покачал головой.

      - Хотите, я расскажу вам, какой сейчас Владивосток? - он говорил спокойно,  взвешенно, в  меру шутил.

    Ларисе было интересно все -  какие вещи носят, что есть в магазинах, что идет в театрах. Она сыпала вопросами, а Олег, на удивление, отвечал на них подробно. Он многое знал. Время летело незаметно. Лариса уже не смущалась, когда Олег в упор смотрел на нее, его взгляд не оскорблял, наоборот,  ей было уютно, она чувствовала, что рядом с ним не случится ничего плохого. Олег рассказывал о городах,  в которых  бывал, о веселых и забавных случаях. В один из моментов, когда они оба молчали, в комнату заглянул один из парней:

      - Север, я к машине сгоняю, подарок Светке забыл.

      И лопнула тишина. Лариса моментально напряглась, в памяти всплыли слова - «Север сделает по уму», и Олег почувствовал это напряжение, взял ее руку в свои  и  тихонько спросил:

       - Что-то случилось, Лариса?

        Она убрала свою руку и, взглянув на него, ответила:

       - Север - это же кличка, а они бывают только у уголовников. Вы же знаете,  чья я жена, простите, мне нужно идти.

       Олег не стал ничего объяснять. Помогая ей надеть плащ, сказал:

      - Лариса, может, мы никогда больше не увидимся, но я бы хотел, чтобы вы считали меня своим другом.

         Лариса молча кивнула и, глубоко вздохнув на выходе, отправилась домой. Все это время Олег задумчиво стоял у раскрытых дверей. Ни он, ни она не знали о том, что иногда в его жизни будут тихие, одинокие, спокойные вечера, когда он с улыбкой будет вспоминать эту молодую, случайно, на мгновение встреченную им женщину…

     Лариса, тряхнув головой, открыла глаза. «Хватит, хватит воспоминаний, скоро муж придет, и завтра  опять на работу… Интересно, а как там Андрей, температура держится или уже нет? - подумала она. - Надо будет у мужа спросить, за что его посадили... Побег уже... Вот несет меня...»

    Ночной сон не снял нервного напряжения, наоборот, Лариса проснулась с тяжелой головой. Ей снился огромный, залитый огнями город, она, нарядная,  как принцесса, гуляла по его улицам, и ее сопровождали поочередно то Олег, то Андрей. Муж, как в тумане, появлялся на заднем плане и кричал: «Шлюха!» Она убегала от него, но его расплывчатая фигура появлялась снова и снова. Наконец, в особенно страшный момент, когда Михаил достал пистолет и стал целиться в нее, она закричала, и непонятно откуда взявшийся Андрей подхватил ее на руки. Он нес ее в какое-то безопасное место, прикрывая своим телом. Он был такой большой и надежный, его руки такие сильные и нежные. Лариса прижалась к его груди… И проснулась.

     «Приснится же такое». Но чувство надежных рук не проходило, она даже улыбнулась. Выпив таблетку цитрамона, отправилась на работу.

    Вчера вечером в стационар положили еще двоих, и надо было самой пройти по палатам, до обхода врача. Новенькими оказались пожилые дяденьки, кашлявшие так, что звенели окна. Они называли Ларису дочкой и попросили полечить так, чтобы быстрее выписаться. 

      Пообещав вскоре вернуться с врачом, Лариса зашла в соседнюю палату, там лежал Шишкин. Андрей спал. Лариса остановилась в дверях, одеяло сбилось у Андрея в ногах, и она могла рассмотреть его накачанную атлетическую фигуру, рельефные мышцы на груди и руках, длинные сильные ноги. «Красивое лицо, молодой бог», - мелькнуло в голове, и тут же обрывки сна - он несет ее на руках… Неожиданно Андрей проснулся, резко сел на постели и потянул на себя одеяло. Лариса очнулась и покраснела.

      - Я сплю… а вы зашли… и я... вот… - пробормотал растерянно Андрей.

      - Но я же медсестра, - почему-то шепотом сказала она.

      - Ну да, медсестра, - усмехнулся Андрей, - если бы вы знали, какая вы красивая. Вы мне снились сейчас, - неожиданно выпалил он, потом добавил: - Только не обижайтесь.

     Но Лариса и не думала обижаться, что-то шевельнулось в ее груди, она заинтересованно спросила:

      - Сегодня?

      Андрей кивнул. Видя его неуверенное молчание, Лариса продолжала:

      - И что же вам снилось?

       Андрей провел языком по потрескавшимся губам и ответил:

       - Мы шли по какому-то городу, вы были очень красивая и маленькая. Я посадил вас на ладонь. - Он поднял свою руку и посмотрел на нее. - Вы были, как Дюймовочка,  и я не хотел вас потерять, я очень этого боялся.

      Он замолчал, взгляд у него стал мечтательным. «А ведь он и правда очень красивый и, наверное, добрый», - подумала Лариса, и  ничего не сказав,  повернулась и вышла из палаты. Спускаясь в кабинет, она вдруг вспомнила, что так и не знает, за что сидит Шишкин.

    Терапевт уже пришла. Доложив ей о состоянии больных, Лариса по традиции включила чайник. Тут в кабинет вошел начальник пятого отряда. Оказывается, это два его работника были новыми больными, ему нужен был план, и он попросил врача, по возможности, быстрее выписать их в отряд.

      - После обхода решим, - сказала Лидия Алексеевна и спросила: - А Шишкин вам для работы, что, не требуется?

       Капитан махнул рукой и сказал:

       - Пусть лежит, чем меньше его в отряде, тем лучше, на работе он только числится, такого никаким трудом не исправить. Да и боятся его, жестокий человек.

       Лариса, оторвавшись от записи в карточке,  спросила:

       - А за что его посадили, срок большой?

       - Восемь лет дали, но много неясного в деле, недоказанного, а статьи  - тяжкие телесные, попытка изнасилования, вроде и разбой был, - отрядник вздохнул, пожал плечами, - здесь в авторитетах числится, шестерок вокруг себя собрал, они за него и план делают.

       Отрядник вышел, в кабинете было тихо. В голове у Ларисы мелькали обрывки разговоров: «Вы мне снились», «Дюймовочка», «недоказанное», «жестокий»... Врач встала, взяла фонендоскоп:

      - Ну что, пойдем на обход?

     Еще на подходе к палате работяг  был слышен душераздирающий кашель. Терапевт выслушала больных, назначила им рентген и сказала, что через пару дней повезут их в район на обследование. Выйдя из палаты, она хмурилась и бормотала себе под нос:

        - Только ТБЦ нам не хватало, по всем зонам цветет, неужели и до нас добрался?

        В палате Шишкина было тихо и светло. Он вежливо поздоровался с врачом, сказал, что чувствует себя неплохо, только слабость и тошнота. Врач осмотрела его, и Андрей сказал:

       - Вы такая внимательная, доктор, заботливая.

       Лидия Алексеевна хмыкнула.

       - Значит вы,  молодой человек, довольны моей работой? - с хитринкой в голосе спросила она.

        Шишкин что-то почувствовал, но ответил спокойно:

      - Да, конечно, спасибо вам, доктор.

      - А почему же вы, Шишкин, тунеядцем слывете, работать отказываетесь? Говорят о вас нелестно в отряде.

Глава 3

ТРИ

        Облегченно вздохнув, Андрей рассмеялся и, махнув рукой,  сказал:

        - Да разве это работа? Рамы, плинтуса, косяки, двери… тоска одна. От такой работы только отупеть можно, для души-то – ничего.

         - Для души… - еще раз буркнула терапевт и, засунув руки в карманы халата, вышла из палаты.

         После ухода медиков Шишкин задумался: «Старуху надо опасаться, придется поработать не только головой, но и руками. Вспомню детство и кружок «Умелые руки», надо продержаться хотя бы недельку, иначе все обломится».

        На следующий день, не успели Лариса с врачом даже толком попить утренний чай, раздался тихий стук в дверь. Вошедший Шишкин поставил на их стол маленькую изящную полочку под цветы. Лидия восхищенно ахнула.

      - Сам сделал? - недоверчиво спросила она.

      И этот здоровенный парень ответил:

       - Это для души, доктор, не шедевр, конечно, просто вам в кабинет, цветы поставить.

       - Да на такую игрушку эти банки и ставить-то стыдно, да и не выдержит она, - врач со вздохом переставила полочку на подоконник.

       - И горшочки можно, и полочки для журналов, и ящик картотечный, - продолжил он.

       - Нам таких умельцев производство не дает, план на первом месте, - пожала плечами терапевт.

       - Пока у меня здесь время есть, я могу что-то успеть, планки, гвозди, лак мне принесут, а работать я могу у санитара в подсобке, обещаю, неожиданностей не будет.

        - Иди пока в палату, я подумаю, - и подождав, пока Андрей выйдет, продолжила: - Не лежит к нему сердце, говорят, жестокий, хитрый, а тут… полочки, - она обвела взглядом кабинет, - а обновить бы надо. Ладно, пусть поработает, выписать никогда не поздно, посмотрим. Зачем ему больничка?           

        Лариса,  глядя, в сторону спросила:

        - Может, он боится кого-нибудь? Помните, мы одного тут как-то тоже долго держали, его убить хотели за что-то.

        - Случай явно не тот, - ответила врач, - «режим» говорил, разборка недавно была, авторитеты что-то выясняли, так этот наш там одного, в прямом смысле,  по стенке размазал, никого не побоялся. Так  что  случай все-таки не тот.

      Врач ушла домой, а Лариса сидела, глядя на полочку, и снова вспоминала: «А ведь в том сне был еще и Олег, странно, один сидящий зэк, второй явно криминальный авторитет, но относятся ко мне по-человечески». Выходя из кабинета, она увидела стоящего в конце коридора Андрея, который что-то говорил санитару.

       - Материал вот заказываю, завтра начну, приходите скорее на работу, сестричка, - обратился он к Ларисе.

       «Все-таки я не ошибаюсь, он добрый», - подумала она. Кивнув головой и скрыв улыбку, она вышла из санчасти.

    Наступившее утро, как и предыдущее, было солнечным, на детской площадке уже играли ребятишки, девчонки азартно прыгали по классикам, а остальные играли в прятки. Водил какой-то толстенький карапуз. Уткнувшись лицом в ствол дерева и для верности закрыв глаза ладошками, он громко говорил: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать!» Ларисе подумалось, что эта детская бесхитростная считалка проходит, наверное,  через всю жизнь. Люди ищут и ищут, и не каждому это удается. «Мне, кажется, тоже пока не повезло», - подумала она.

       …На радостное «Здравствуйте!» от Андрея врач кивнула головой и спросила:

        - Что это вы так развеселились?

        - Да вот, доктор, поработать захотелось, давайте, командуйте!

        Лариса сидела за столом молча и смотрела, как Шишкин с Алексеевной что-то размечают на стене. Он кивал головой и записывал в листок. Подойдя к стене и ставя на ней какие-то точки, тихо считал: «Раз, два, три…» Неожиданно для себя Лариса очень тихо продолжила:

        - Четыре, пять, я иду искать… - ее никто не услышал, и она снова повторила: - Иду искать...

       Всю последующую неделю у Ларисы было много работы. Ей еще поручили оформить два стенда, о СПИДе и о туберкулезе, в этом ей взялся помочь Андрей, ажурно вырезал «шапки» из пенопласта, они вместе подбирали материал, получилось очень красиво и ярко. Лидия Алексеевна и главврач похвалили ее.

       По отношению к врачу Шишкин вел себя очень уважительно и постоянно это подчеркивал. А с Ларисой они теперь много и подолгу разговаривали, так она и узнала, что за изнасилование Андрея чуть не обвинили по милости его девушки - та хотела, чтобы он на ней женился, и, решив ускорить ход событий, обвинила его в этом якобы свершившемся преступлении. Со слов Андрея, она позже раскаивалась в этом поступке и даже объяснила следователю, для чего это сделала. Но тот решил, что девушку запугали, и повёл следствие дальше, а тут еще «друзья», узнав, что Андрей арестован, неизвестно какими путями повесили на него ограбление и зверское избиение одного шапочно знакомого коммерсанта.

       - Подставили и обложили со всех сторон, - с нескрываемой горечью говорил Андрей. - Хорошо хоть, потерпевший, когда в сознание пришел, сказал, что это не я сейф брал, а вот кто его бил, он сказать не может,  так как сразу сознание потерял. Вот так я и загремел на всю катушку, - закончил он свой рассказ.

      Лариса ошеломленно молчала, а потом спросила:

      - Как же так, разве так бывает, чтобы совсем ни в чем не разобрались?

      - Значит, бывает, раз я здесь, - ответил Андрей. - Жизнь, она такая, в полосочку, полоса поуже - белая, пошире – черная. Вот я, похоже,  на черную и попал,  да еще и вдоль. Друзья эти, так называемые, хорошо меня знали, я их не сдам и молчать буду, характер такой, - объяснил он Ларисе, - а УДО мне не грозит, слыхали, наверное, какие разговоры обо мне среди ментов ходят - грубый, жестокий, режим не уважаю, работать отказываюсь, - он выжидательно смотрел на нее. Не дождавшись ответа, ожесточенно продолжил: - А я злым сразу стал! Как только меня приняли, сначала любимая предала, потом друзья, следователь  только признание выбить пытался, да и в камере, если б поддался – все, кранты! Никто ведь, ни там, ни здесь, не стал разбираться, в зоне и надо быть злым и жестоким, иначе не выжить. -  Он внезапно замолчал, посмотрел на свои вздрагивающие руки, снова сказал: - Спасибо вам, Лариса Евгеньевна, - не дав ей сказать ни слова, продолжил: - За то, что выслушали! Меня даже отец слушать не захотел. Только не надо меня жалеть, терпеть ненавижу! Я сильный, я всё это переживу и выдержу, это я ЗДЕСЬ злой. Вот, выговорился, и вроде легче стало, я всё-таки не ошибаюсь в вас, вы красивая, умная и добрая. Давайте продолжать работать, - он глубоко вздохнул.

       Совсем другими глазами Лариса теперь смотрела на этого парня и, как ей показалось, внезапно все поняла: «Он добрый и сильный, поэтому и не стал оправдываться, доброго всегда легче обвинить, он просто не стал защищаться на суде, чтобы не испачкать подозрениями друзей». Лариса была рада тому, что он доверил ей свою душу. С каждым днем он становился ей все ближе и понятнее, ей не хотелось уходить с работы домой, с нетерпением ждала новой встречи.

       На одном из обходов врач сказала:

      -  Ну что, Шишкин, учитывая твою просьбу, выпишу тебя дня через два. Работу свою ты закончил, спасибо большое.

         Андрей неуверенно улыбнулся ей и как-то виновато посмотрел на Ларису. Та ничего не понимала, он молчал. И только в последний день, глядя на нее широко раскрытыми глазами, он объяснил, что это из-за нее он попросился на выписку:

       - Вы очень нравитесь мне. После суда я решил, что женщинам нет места более в моей жизни, я не думал что встречу ЗДЕСЬ  настоящую женщину! Мне все время хочется видеть вас, говорить с вами, дотронуться до вас, - с отчаяньем говорил он ей, - я  боюсь не сдержаться! Лариса, я не могу подвести вас, кто вы и кто я, поэтому мне лучше уйти в отряд. Нет, там мне не будет легче, - не дал он ей заговорить, - но там я могу скрывать свои чувства. Это будет, наверное, нелегко, но я постараюсь, говорил же, я сильный. Только знай, Лариса, - перешел он ты, - для меня ты... - он махнул рукой и выскочил. Как Ларисе показалось, глаза у него подозрительно блестели.

        На следующий день, придя на работу, Лариса прошла по стационару. В палате, где лежал Шишкин, стояли три аккуратно заправленные кровати, одна была пуста…

       Тревожный стук в дверь, резкий звонок, и снова громкий стук. Лариса проснулась и посмотрела в окно. Темно, в свете ночника видны  были капли, стекающие по стеклу, третьи сутки шел дождь. В прихожей с кем-то разговаривал Михаил, голоса раздраженные, громкие. Хлопнула дверь, и Лариса, накинув халат, вышла из спальни. Михаил быстро одевался, посмотрел на жену и сказал:

       - Ночь еще, ложись,  досыпай.

       - Что случилось, Миша, куда ты в такое время?

       - Побег, - коротко ответил муж. - И погоду же, сволочи, выбрали, ни одна собака след не возьмет.

      Непроизвольно охнув, Лариса спросила:

      - А кто убежал-то, много их?

      - Ну, помногу они здесь не бегают, - усмехнулся муж, - толпой труднее прятаться. Точно неизвестно пока ничего, проверка в зоне идет, считают.

       Набросив на плечи дождевик, Михаил обнял Ларису, погладил ее по плечу:

       - Ты поаккуратней здесь, дом к самой тайге прижимается, а они, суки, с автоматом ушли! - Заметив вопросительный взгляд жены, тихо сказал: - Солдата с вышки сняли, первогодок был, совсем неопытный, наверное, подпустил.

       Закрыв дверь за мужем, Лариса, не включая свет на кухне, снова подошла к окну. Сквозь дождевую пыль ясно был виден освещенный штаб и машины, в кузове которых замерли солдаты с автоматами, слышался надрывный лай собак. Взревев моторами, машины уехали. Лариса поежилась и отошла от окна, зачем-то проверила, хорошо ли закрыта дверь,  и вернулась в спальню. На душе было тревожно, не выключая ночника и не снимая халат, она легла, зная, что уснуть больше не получится.

       Утром, выйдя из дому, Лариса то и дело встречала встревоженных женщин, все выспрашивали друг у друга подробности, делились, кто что узнал. Метя цветастой юбкой мокрый асфальт, навстречу Ларисе вылетела раскрасневшаяся Светка. Обматерив «побегушников», которым «не сиделось», а заодно и «хозяина», от которого тоже толком ничего не узнаешь, она сказала:

       - Ты-то в зоне сейчас все разузнаешь, заскочи после работы, расскажешь из первых рук.

       Лариса кивнула и медленно пошла дальше. Это страшное слово «ПОБЕГ» словно витало над поселком, било набатом, наполняло тревогой. Но оно же  и объединяло этих людей, давая им понять, что, несмотря на все их бабские склоки, они вместе. И подстегнутые этим словом, женщины старались ободрить друг друга, уверяя, что ничего страшного не произошло, к вечеру все их мужья вернутся домой.

       Ларисе было даже приятно, что все отошло на второй план, она не спрашивала фамилий убежавших, скорее всего,  она их и не знала. Поэтому, войдя в свой рабочий кабинет и услышав фамилию Шишкин, вначале не обратила на это внимания, будучи занята своими мыслями. И только чуть позднее,  уже вслушиваясь в разговор начальника медчасти и «кума», до нее дошло: Шишкин - это как-то связано с побегом. С трудом дойдя до стула, Лариса буквально рухнула на него, через какое-то мгновение очнулась, увидев перед собой растерянное лицо начальника отряда и почувствовав, что тот трясет ее за плечи. Лидия Алексеевна, стоя в стороне с офицерами,  удивленно смотрела на нее. Первые ее слова, которые Лариса услышала:

     - Что ж ты так переживаешь, милочка?.. Ну и реакция у тебя, - и, заметив вопросительный взгляд «режима», с грубоватой прямотой добавила: - Как же тут не испугаться! Мы же с этим Шишкиным две недели общались, -  она обвела руками кабинет, - видишь,  как приукрасил нам все здесь, и вел себя как пай-мальчик. «Ах, какой вы доктор!.. Ах, Лариса Евгеньевна, ах, ваш кабинет…» - передразнила врач Шишкина. - Я и сама  ошалела, когда про побег услыхала, а что ж ты от девочки хочешь. И ведь говорила тебе, неспроста это, зачем-то он в больничку залез, - напустилась она на режимника.

       - Да на хрен ему ваша больничка была нужна, если он из промзоны ушел, - не выдержав напора врача, психанул тот, - да еще с собой четверых придурков увел. Ясно было бы, если бы авторитеты-большесрочники с ним ушли. Так нет же, каких-то чмошников вокруг себя собрал!

       Отрядник, не глядя ни на кого, тихо сказал:

       - Солдатика зарезали, совсем пацан, хотел после службы на художника учиться, рисовал здорово, - вздохнул и добавил: -  Все, отрисовался.

       Лариса сквозь неумолчный гул в ушах разбирала только отдельные слова: «Андрей», «побег», «солдатик», «автомат», «убили»... Пыталась как-то соединить их вместе. Но они разлетались тяжелыми осколками, никак не желая соединяться в единое целое.

       - Как же он смог? - этот вопрос она задала непроизвольно, и не ждала ответа, но ответил  «режим»:

       - Для таких ничего святого нет, им спецзоны строить надо. И в кандалах, в цепях держать. Звери. Но ты не переживай и не бойся, возьмем мы его, а там, глядишь, за солдатика и «вышку» получит.

       Начальник санчасти хмыкнул:

      - Не забывай, он с автоматом, не так-то просто взять будет... Как бы еще чего...

       Лариса все равно ничего не понимала. Нет! Не мог тот Андрей, которого она узнала, быть таким хитрым, расчетливым и жестоким. Она ведь до мелочей помнила их разговор «за жизнь»: как вел он себя на суде, взяв на себя дела друзей, видела его руки,  из которых выходили такие изящные и ажурные полочки. «НЕТ! НЕТ! НЕТ! - билось в голове. - Тут какая-то ошибка».

     Врач, видя, в каком состоянии находится Лариса, отпустила ее домой:

     - Сегодня усиление, приема не будет, иди.

     А режимник, провожая до вахты и приняв ее состояние за тревогу о муже, пытался успокоить и рассказывал какие-то случаи из своей жизни, где все заканчивалось быстро и хорошо. Лариса не слышала его, машинально кивала головой и даже пыталась улыбаться. Придя  домой, ничком упала на кровать, сжалась и лежала так, ничего не чувствуя, вся, как пружина, напряглась, и ее  не отпускало.

       Она не знала, сколько прошло времени, но вдруг почувствовала на своем плече чью-то руку. Открыв глаза, увидела мужа, и с трудом, с его помощью поднявшись с дивана,  замерла в его объятиях и непослушными губами спросила:

      - Что, уже все кончилось, поймали?

      - Нет, любимая. Я приехал на два часа, покормишь чем-нибудь?

      Пока она разогревала ужин, Михаил рассказывал:

      - Все пять зэков ушли в тайгу, собаки след не берут, мокро все вокруг. Так что, думаю, дня два-три я буду очень занят. Скорее, и дома не всегда смогу появиться, а там видно будет.

      Вымыв посуду, Лариса проводила мужа к ожидавшей его машине.  Махнув на прощание рукой, он уехал. Ночь для нее была кошмаром, уснуть так и не смогла, мыслей не было, просто ужасно болела голова.

      Утром к Ларисе зашла Лидия, посмотрев на ее осунувшееся лицо,  сказала:

      - Пожалуй, и сегодня не выходи, там работы нет. Погуляй, подыши, только упаси Бог в тайгу! У дома походи!

      Еще через пару часов в квартиру ворвалась Светка. Нещадно дымя, она сообщила, что в поселок привезли труп одного из бежавших. Нашли его в какой-то яме солдаты, которых на это место вывела собака. Кто-то из своих и грохнул, камнем, в затылок, в лепешку смяли. Мужики говорят, что только Шишкин так его завалить мог, ни у кого другого сил бы не хватило так врезать. Светка, как всегда, размахивала руками, пепел летел во все    стороны.

       - Слу-у-ушай, а ты же его ведь вроде видела?

       - Кого? - не поняв сначала, спросила Лариса.

       - Ну, Шишкина этого! Говорят, здоровенный парняга и красивый, правда, нет?  

     Лариса вдруг улыбнулась:

     - Видела, он у нас лежал, и красивый, и здоровый, - она запнулась и продолжила: - Только вот, не убивал он никого, он добрый очень и воспитанный.  

     Светка, вытаращив глаза, смотрела на нее, потом выдохнула:

     - Ну, мать, ты даешь! Да он уже двоих замочил, и дальше неизвестно, что будет, а ты мне про его воспитанность.

     Лариса молчала.

     - Ни черта ты в людях еще не понимаешь, среди зэков такие бывают, с виду ягнята, а по жизни - хуже волков.

      Посидев еще немного и порассуждав о Ларисиной доверчивости, Светка, наконец, ушла.

       Вечером Лариса вышла из квартиры и присела на скамеечку, которая стояла невдалеке под огромной березой. Она прислонилась головой к ее стволу и тихо, бездумно сидела. Вдруг из-за густого кустарника,  который рос невдалеке от скамейки, раздался голос:

      - Лариса, не бойся, это я, Андрей. Мне надо все рассказать тебе. Иди домой и открой окно,  которое выходит на ту сторону дома, я подойду сейчас. Помоги, я ранен.

       Лариса судорожно вздохнула, как всхлипнула, но голос уже пропал. В кустах слабо прошуршало и стихло. «Ранен, - пронеслось у нее в голове, - что же я сижу?» Войдя в квартиру, она решительно подошла к окну и распахнула створки, выглянув,  увидела Андрея, который стоял,  плотно прижавшись к стене под ее окном. Как только окно распахнулось, он, неловко подпрыгнув,  ухватившись руками за подоконник, попробовал подтянуться.

       - Помоги, - со стоном прохрипел он.

       Лариса ухватила его за воротник и потянула изо всех сил. Перевалившись в комнату, Шишкин тяжело завалился на бок и негромко застонал. Лариса закрыла окно и обернулась к нему. Андрей уже встал и, согнувшись, прижимал обе руки к правому боку. Куртка с этой стороны была вся пропитана кровью.

       - Ты ранен? Как? Рана глубокая? - Потом, посмотрев на его перекошенное от боли лицо, сказала: - Быстро в ванную.

       Из тумбочки в  прихожей она достала несколько стерильных пакетов бинтов и ваты. Больше перевязочных материалов в доме не было. Рана Андрея оказалась сквозной, крови, судя по его бледному лицу, он потерял много. Обмывая рану, обрабатывая ее йодом, а затем бинтуя,  Лариса в общем-то  ни о чем не думала,  она просто оказывала помощь. Закончив свою работу и вымыв руки, она перевела взгляд на пол, где мокрой неопрятной кучкой лежала окровавленная одежда. Потом, посмотрев на Андрея, вернулась в реальность, в страшную реальность с побегом, убитыми людьми, поиском и напряжением последних дней.

       - Как ты мог сделать такое, Андрей? Зачем ты это сделал? - спросила она.

        Внезапная усталость накатила волной, и Ларисе захотелось просто лечь на этот грязный пол, закрыть голову руками и отдохнуть.

        - Я ничего не сделал страшного, Лариса, - услышала она голос Андрея и покачала головой. - Это правда, - продолжал он, - я расскажу тебе обо всем, что произошло там, а  ты сама решишь. Потому и добрался сюда, чтобы ты не думала обо мне плохо.

     Он говорил быстрым шепотом, отрывисто, как будто боялся, что Лариса не захочет его выслушать. Мельком она подумала, что Андрей голоден.

       - Что же мы тут стоим, пройдем в комнату, - Лариса провела его прямо на кухню. Глядя на то,  как  быстро он управляется с салатом и куском жареной курицы,  чуть успокоилась. Налив ему большую чашку крепкого сладкого чая, ровным голосом предложила: - Может, начнешь рассказывать?

      Обхватив чашку двумя руками, Андрей кивнул. Первые слова давались ему с трудом, он говорил сбивчиво, иногда надолго замолкал.

       - Всего несколько дней после больнички прошло, я думал, уйду в отряд,  с вами больше не встречусь, станет легче. А тут вдруг понял, задыхаюсь в бараке, не хватает чего-то, хоть ты тресни. Ночами спать не могу, днем голова чугунная. И все время кажется, вот сейчас повернусь и тебя увижу, - снова сбился он на ты. - Вспоминаю, как мы разговаривали, как кабинет делали, как ты улыбалась, и так тяжело становилось, как будто скребком душу царапает. А еще этот дождь, льет и льет... Вот и в эту ночь я маялся, потом решил выйти покурить, немного постоял и потихоньку вокруг барака пошел. Вдруг на запретке, под вышкой, вроде какие-то тени мелькнули, даже не испугался, подумал, что уже «глюки» начались, от недосыпу. Глаза закрыл, головой потряс, думал, пройдет. Открываю, а в этот момент что-то с вышки вниз упало, тяжелое. И разговор вроде, негромкий.

      В два прыжка я забор преодолел, даже сам удивился, а там на земле солдат лежит, и трое наших над ним склонились. Один автомат уже себе взял. Я ошалел  и шепчу им: «Уроды, что же вы творите?» Тут еще один из темноты нарисовался, смотрю, а это Петро, шнырь из штаба, мы с ним кентовались немного. Всегда всех в карты обыгрывал, даже меня, хорошо играл. Вот он-то и говорит: «Ну что, Андрей, теперь тебе с нами, сам понимаешь, отпустить не можем, терять нам уже нечего, - он кивнул на труп, - а так, глядишь,  мы по дождичку и уйдем». Я как приклеенный стоял, затормозил, а они тем временем  «кошку» на столб забросили, ватник на колючку, и полезли. Тут мне Петр руку протянул: «Ну что, кореш, рискнем? Может, и удастся еще лохов на волюшке пощипать да баб потискать... С нами?..»

      Я, правда, как во сне - как первый ряд прошли, как через внешний забор перелезали, смутно помню. Потом еще долго бежали. Надо было подальше в тайгу, курнуть сели, про дорогу, машины  что-то там, наперебой. Меня Петро по плечу похлопал: «Ну что, подельничек, вот ты и на свободе, и не думал, поди. Теперь вместе пробиваться, а дождик нам в помощь». Я только и спросил: «Автомат-то зачем взяли?» Рассмеялись все: «Ты что, мозги растряс, пока сваливали? Или думаешь, нас менты цветами встретят? За жмура - пожурят? - все снова рассмеялись. - А еще  машину брать, нам теперь поровну, все в кровушке, не менжуйся!» Тут меня как торкнуло, посмотрел на эти рожи - куда я бежал, зачем, что теперь делать? Не врут сучата, верняк, вышку заработали, даже слушать не будут, что я по дури.

      Андрей откинулся на стуле и потряс головой, как бы пытаясь отогнать страшные воспоминания.

     - Вот так я и вышел курнуть... Кто в такое поверит?

     - Но ведь шныря этого убитым нашли, все говорят, это ты его так, - сказала Лариса.

     - Петра? Убитого? - Шишкин удивленно вскинул брови. - Нет, когда я уходил, он живой был. Значит, у них там свои непонятки. - Он опять задумчиво помолчал, а потом продолжил: - С нами типок один уходил, я его толком не знаю, но приходилось слышать, отмороженный на всю голову, Зверь погоняло, а точнее было бы Псих. С пол-оборота заводится, он-то мне пиковину в бок и сунул, когда я сказал, что дальше с ними не иду. Пришлось глушить, жаль, добить надо было! Думаю, он и Петра... Тот-то меня отпустил. Дела, блин! Во попух! Лопух!

     - Ну  и что же теперь делать? - спросила женщина.

     - Сама же говоришь, всех собак на меня вешают. Да я, в общем-то, так и подумал: отличная из меня кандидатура на главаря, здоровый,  влюбленный и тупой. Поэтому вот и решил с тобой обязательно поговорить, откуда-то знал, что выслушаешь, а вот поймешь ли?.. - Андрей с печальной улыбкой посмотрел на Ларису. - А вот что делать мне теперь, гадом буду, не знаю. Отлежаться бы где, подумать. Я, если честно, до сих пор еще в себя не пришел. Тебе вот рассказал все, вроде полегчало, уходить можно.

      Он опять замолчал и сидел, устало опустив плечи  и сжимая в огромных ладонях чашку с остывшим чаем.

     - Куда же ты пойдешь? - тихо спросила Лариса. Тот молча пожал плечами. - Подожди, нельзя же так, - быстро и горячо заговорила она, - ты должен им все рассказать, нельзя так... Ты сейчас же пойдешь к начальнику, он в штабе, и все расскажешь!

       Она растерянно замолчала, глядя на Андрея, а он осторожно взял ее за руку, легонько сжал и сказал:

      - Подожди, что ты говоришь? Ты сама не знаешь, кто меня будет слушать? Кто меня к штабу подпустит? Застрелят,  как только увидят, говоришь же, что я у них во всем виноват, да и репутация у меня. Не берут они живых побегушников, таких, которые с кровью, однозначно. Кто поверит во всю эту чушь? Как объяснить, что я о любви думал, а не о побеге?! - Шишкин почти кричал. Глубоко вдохнув и успокоившись, он продолжил: - Да и нет у меня никакого желания рассказывать им что-то о нас. Лариса, я сейчас уйду, не дело это, в твоей квартире находиться, все рассказал, суди сама. Ну а я, куда кривая вывезет, прорвусь! Ну, а не повезет, может, они меня не больно застрелят, - он подмигнул Ларисе и как-то беспечно махнул рукой,  и тут же скривился от боли, охнул и схватился рукой за раненый бок. - Да, не очень весело будет, - как бы про себя сказал он.

     - Может, тебе спрятаться, пока немного утихнет? Да и их поймают когда, ведь разберутся, - неуверенно сказала Лариса.

     - Где ж тут прятаться? - усмехнулся он. - Это в городе чердаки, подвалы, вокзалы, а тут только тайга, там и искать будут.

      - Куда же ты, раненый, раздетый? - в вопросе ее слышалась тревога. И вдруг она сказала: - А ведь чердак у меня есть, и даже крыша не протекает.

       Мысль захватила ее, она не видела рядом с собой преступника, был только парень, который, отчасти из-за нее, попал в трудную жизненную ситуацию, «мясорубку» даже, а кроме как от нее,  помощи ему ждать больше  не от кого. Лариса рассказала удивленно слушавшему ее парню, что у них с мужем есть машина, старенькие «Жигули», и стояли они в гараже, который раньше был чьей-то баней, это недалеко, рядом с домом. Там есть и чердак, куда никто из них и не заглядывал ни разу. Надо только незаметно дойти до гаража, а там будет безопаснее.

      Шишкин неуверенно отнекивался, говорил, что не хочет подставлять, рассказал, какие у нее будут проблемы, если, не дай Бог… Молодая женщина ничего уже не слушала. На что она надеялась? Скорее всего, она и сама не смогла бы этого объяснить, просто очень хотелось верить, что завтра все изменится к лучшему, что этот ужас уйдет, все встанет на место. Вытащив старый спортивный костюм мужа и его теплую рубашку, она протянула их Андрею:

      - Одевайся. 

      Кинув в пакет пару банок тушенки и полбуханки хлеба, Лариса рассказала ему, как пройти к гаражу, чуть подумав, налила еще воды в алюминиевый термос. Андрей снова неуклюже перевалился через подоконник и растаял в темноте. Взяв еще один пакет, побольше, Лариса сгребла в него все вещи Андрея, которые валялись в ванной.

      Встретились они уже возле гаража. Осторожно открыв дверь, женщина пропустила парня вперед и показала наверх:

      - Чердак там, лестница где-то у стены лежит.

      - Все, спасибо, Лариса, беги домой, дальше я сам. И не бойся, что бы ни случилось, я об этом не скажу, просто сам забрался, пусть ломают головы – как. Беги.

      Закрыв гараж и для надежности подергав замок, она пошла домой. На душе было неспокойно, хотелось, чтобы скорее наступило «завтра». Около подъезда ее ждала Светка:

      - Где ты ходишь по ночам? Тут такое творится, а тебя дома нет!                                                                                                        

      Лариса неопределенно ответила:

      - Да так... Прошлась, проветрилась, не спится, голова болит, а дома одной сидеть муторно. А что еще случилось?

     - На поиски еще один наряд послали, Колька мой уехал. Двоих этих  привезли,  убитых, отстреливались, сволочи. Да зэков, зэков, - успокаивающе добавила она.

      - Совсем убитых?

      - Во, мать, нет, чуточку, - заржала Светка, - они в наших мужиков стреляли, что, казаки-разбойники, что ли? Правильно шлепнули, козлов! Сами выбрали, пусть уж лучше наши их пошмаляют, хер ли с ними цацкаться? А еще знаешь, какой слух пошел? - она придвинулась к Ларисе почти вплотную. - На зону «общак» завезли, а эти «бабки» типа того, короче, ножки им приделали. Мужики крутые с Владика опять приехали, знают уже, разборка теперь нехилая будет. Только ты об этом пока никому, мне Колька по секрету сказал. В зоне братва на ушах стоит, и говорят, это снова Шишкина работа, он подрезал, потому и в бега ушел. Так что его не только наши мужья искать будут, влип, шакалик, не по мелочи, - закончила она.

     Ларисе ничего не хотелось говорить, губы странно пересохли, но,  собравшись, она ответила:

      - Что-то на этого Шишкина много валят, прям монстр какой-то, не верится как-то.

      - Ну ты че простая-то такая? - с придыхом выпалила Светка. - Вдалбливаешь тебе, вдалбливаешь, что кроме него некому, а ты все равно пытаешься доброе и светлое разглядеть. Зэки - это зэки, за просто так уже никого не сажают, и верить никому из них нельзя. Это тебя работа твоя портит, на больничке они все ягнята, а ты знай им сочувствуешь, в жизни ты их не встречала, гниль ихнюю не чуяла, - заключила она.

     Лариса пожала плечами:

      - А как еще к больным относиться? По-другому у меня не выходит. Ладно, пойду я, устала очень от всего этого.

     Не дожидаясь Светкиного ответа, она зашла в подъезд.

      Ночь была трудной, ее мучили кошмары: голос Шишкина, рассказывающий историю побега, его перебивал рассказ Светки, трупы, пропажа общака, все это смешалось, душило, гнало тревожный сон. Окончательно его прогнал рев моторов, к штабу проехали две машины с поисковыми нарядами.

      Все еще в полусне, накинув на плечи плащ и обув на босу ногу резиновые сапожки, в необъяснимой тревоге Лариса быстро пошла к штабу, где слышались голоса людей и лай собак. Почти добежав до места,  она увидела Светку, стоящую возле одной машины, не одетую, в халате, волосы подруги были растрепаны, обеими руками она зажимала рот. Лариса уже почти подошла к ней, когда из затянутого пятнистым брезентом кузова солдаты стали осторожно подавать стоящим внизу  чье-то тело, лежащее на плащ-палатке. И тут же воздух прорезал дикий крик: «КОЛЯ!!! КО-О-ОЛЯ!»

     Светка бросилась к этому свертку с протянутыми руками, но так и застыла, боясь дотронуться до него. Один из солдат набросил ей на плечи свою куртку. Внезапно Лариса вздрогнула - кто-то обнял ее сзади за плечи и прижал к себе. Повернув голову, она увидела мужа.

       - Ты жив? - она вцепилась в обхватившие ее руки.

      Михаил наклонился к ней и шепотом сказал:

      - И он жив, правда, тяжелый, сквозное в грудь, скверно, и крови много потерял.

      Лариса перевела взгляд на Светку, та стояла в той же позе, с простертыми руками, и тихо плакала. Неожиданно наступила странная тишина, из кузова второго «Урала» просто выкинули на землю пойманного зэка.

     Рядом с Ларисой рвалась с поводка огромная овчарка, рвалась молча, глаза красные от напряжения,  уши прижаты к голове, в пасти вскипала пена. Глядя на этого страшного в своей молчаливой ярости пса, Лариса упустила мгновение, когда зэк, шатаясь, начал вставать, услышала только тупой сильный удар. Увидела, как один из офицеров взмахнул прикладом, и зэк снова упал и остался лежать. Вокруг него образовался круг, все стояли и смотрели. Тело (иначе ЭТО не назовешь) снова зашевелилось, потом перевернулось на бок и попыталось поджать ноги к животу.

      Прижавшись спиной к груди мужа, Лариса думала: «Почему никто даже не пытается помочь несчастному хотя бы встать?» Зэк захрипел, но его заглушил истошный Светкин вопль:

     - Сволочь, зэк позорный, убийца! - Буквально сметая со своего пути двух обалдевших от этого ее крика молодых солдат, Света оказалась прямо перед лежащим на земле человеком. Она пинала его ногами в живот, лицо и рычала от ярости. - Я урою тебя, урою, паскуда, сучара позорный, сука, порву на куски, за Кольку!       

      Подскочивший ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) попытался оттащить ее, но получив от Светки удар пяткой по голени, отскочил и заорал:

      - Да уберите же ее кто-нибудь!

      Наконец двум прапорщикам удалось скрутить бешено рвущуюся из их рук женщину. Плюнув напоследок  в лицо лежащему, она сорванным голосом шипела:

      - Чтоб ты сдох! Сволочь, тварь, гад вонючий!

      В этот момент к штабу подъехала «Скорая помощь», вызванная из райцентра. Из нее достали носилки, на них бережно уложили так и завернутого в плащ-палатку Николая и потихоньку загрузили в «Газель». Следом туда запрыгнула и его жена, с опухшим зареванным лицом и крепко сжатыми белыми губами. Режимник подошел и успокаивающе сказал:

      - Звони, Свет, ждать будем. Если что надо, машину сразу пришлем.

      Светка, скорее всего, не слышала. Машина быстро отъехала. Лариса вопросительно взглянула на мужа:

      - А этого? - она кивнула на зэка. - Не надо было забирать в больницу?

      - Этого не надо, - жестко ответил Миша, - этого мы сами здесь «долечим».

      Почти сразу же к ним подошла и Лидия Алексеевна, тоже в плаще, накинутом на ночнушку.

      - Сейчас пойдем работать, девочка, через час-полтора подходи. Нам этого архаровца в чувство привести надо. - Посмотрев на Михаила, прямо спросила: - Всю дорогу им в футбол играли, что ли? Не могли потише, чтоб хоть разговаривать мог? Что мы теперь с этим «фаршем» делать должны?

      Она по-мужски сплюнула. Ее слова ужаснули Ларису. Врач назвала избитого до потери сознания человека - фаршем. Это не укладывалось в голове, да там вообще уже ничего не укладывалось…

      Михаил, почувствовав состояние Ларисы, провел ее сквозь толпу и повел домой. Там он усадил жену за стол, быстро вскипятил чайник, сделал ей кофе и, глядя в ее окаменевшее лицо,  сказал:

       - Ну все, Лариска, хватит. Пора уже тебе и привыкать, я ведь предупреждал тебя, здесь что угодно может случиться.  

       Лариса молча смотрела в стакан.

        - Ты что, из-за этого зэка и разговаривать со мной теперь не хочешь? - начал злиться Михаил. - А Кольку тебе не жалко? Смотри-ка, мать Тереза нашлась! Там по тайге еще этот их «главшпан» бегает, автомат так и не нашли пока. Может, ты его ловить пойдешь? Давай, вали. Прямо с голыми руками и иди, мы ведь грубо с ними обращаемся,  а ты их так, лаской сдаться уговоришь, в людей не стрелять уговоришь. Иди, иди, может, тебе повезет, и он тебя не сразу грохнет из-за куста, а даст возможность высказать все твои красивые слова о том,  что человек человеку друг! - это он почти прокричал ей в лицо, подняв его за подбородок. Потом, внезапно успокоившись, тихо продолжил: - А ведь ты из-за меня, как Светка за Кольку, никого и никогда пинать бы не стала. Ты же гуманная, клятву Гиппократа давала, почти по библии, людей любить надо, даже если они не люди.

       Зло ощерившись, Михаил вышел, громко хлопнув дверью. Лариса медленно прокручивала в голове бабий визг Светки, Николая, завернутого в брезент, кусок шевелящегося мяса, в который с помощью ее мужа превратили пойманного беглеца, и кружку, уютно спрятавшуюся в руках Шишкина. С трудом заставив себя встать, она оделась и пошла в свою санчасть. У вахты она встретила врача, дальше они пошли вместе. Надев халат,  Лариса молча ждала распоряжений.

       - Что-нибудь из обезболивающего возьми, ампулу промедола у начмеда, он должен был дежурной оставить, нашатырь, сердечное.

       - Перевязку? - коротко спросила она.

       - Не надо, перевязывать там уже нечего. Ладно, если с «кумом» поговорить успеет, а то, может, он уже и того... Все, пошли.

       У входа в ШИЗО (штрафной изолятор) их уже ждали офицеры, они все быстро прошли в «одиночку», где на отстегнутых от стены нарах  грудой переломанных костей лежал пойманный беглец. Не глядя на него, Лариса быстро набрала в шприц наркотик и взглянула на врача, та, в свою очередь, посмотрела на «кума», тот кивнул:

      - Коли.

     После укола Лариса, смочив ватку нашатырем, поднесла ее к самому носу парня. Он протяжно застонал и пробормотал что-то. Подойдя к нарам, режимник начал задавать вопросы, парень хрипел, его изуродованные губы еле шевелились. Капитан, наклонившись, громко передавал ответы стоящему в стороне начальству. Лариса смотрела, сколько  офицеров незаметно вошло в камеру, она не ожидала, что здесь будут присутствовать представители района и даже области. Ее взгляд вдруг зацепился за лицо мужчины в штатском, после секундного раздумья она вспомнила. Он же, мельком бросив на нее взгляд, чуть заметно отрицательно качнул головой. «Это же Север! Как он здесь?» Но ее внимание уже отвлекло другое. На вопрос «Кто зачинщик?»  парень,  как передал «режим», ответил:

       - Шишкин.

       Вопрос задал еще какой-то из незнакомых офицеров, парень снова что-то зашептал, капитан не выдержал и заорал:

        - Ну а вам-то это зачем надо было?! На хера бежать? У тебя и сроку-то осталось всего ничего, на одной ноге простоять можно!

        - Должники мы, как ни крути, все равно,  абзац нам.

       Он снова начал терять сознание, Лариса опять быстро сделала укол. Через несколько минут над пришедшим в сознание зэком склонился Север. Говорил он быстро и шепотом, видно было,  что парень из последних сил пытается ему отвечать. До Ларисы долетало: «Общак… Шишкин… за бугор… сука… смертники...» Вдруг  посреди фразы зэк вздрогнул, в груди у него что-то хлюпнуло, он слабо дернулся и замолчал.

      - Готов? - спросил областной начальник.

      Лидия подошла, попыталась нащупать пульс, но тут же отпустила руку, и так всем было ясно, что парень уже мертв. Мужчины потянулись к выходу. Накинув на лицо трупа грязное одеяло, Лидия кивнула, и они с Ларисой пошли следом. Лариса еще услышала обрывок разговора Севера с «режимом»:

      - Хитрая тварь, все рассчитал. Ничего, мы его достанем, не бзди, военный...

     Вернувшись в санчасть, Лидия стала заполнять свидетельство о смерти.

      - Инфаркт, вот ведь, - горько ухмыльнулась она, - всегда инфаркт, слабенькие они на сердечко. Привыкай к суровой действительности, девочка. А дождь-то как уже надоел, - взглянула врач в окно.

      - А я люблю, когда дождь, - упрямо тряхнула гривой волос Лариса, - только у нас, в Белоруссии, он не такой. Здесь как сетка висит, паутина, а там каждая капелька отдельно, видно, как дождинки в дорожную пыль шмякаются.

      Этот разговор ни о чем вроде бы увел их от суровой реальности.

     - Ну что, пошли по домам? Пока последнего не поймают, у нас и работы-то нет, никого принимать не будем, правило такое, все по отрядам сидят.

Глава 4

ЧЕТЫРЕ

     Пройдя проходную, женщины, не сговариваясь, повернули к штабу, хотелось узнать, есть ли новости о Николае. На плацу стоял «УАЗик» из района. У водителя они узнали, что Николаю сделали операцию. Подошедший к ним начальник штаба сообщил о состоянии соседа:

     - Пока тяжелое, но надежда есть.

     Лидия ответила тоном профессионала:

      - Ну, Бог даст, оклемается. А заключение о смерти я сразу в            спецчасть отнесу, ему и так, и так вышка, но их-то, пожалуй, пострашнее будет. Вот и получается, что тот зэк правду сказал: деньги шнырь из штаба прибрал, а остальное…

       В это время на площадку вырулил тяжелый, блестящий черный джип. Из машины вышел Север, и начштаба тут же отошел к нему. Почему он здесь? Как проезжает в их в поселок, если на въезде шлагбаум и дежурный? Почему разрешили присутствовать на допросе? Кто он вообще? Эти вопросы Лариса и задала Лидии, когда женщины шли обратно в поселок.

      - Да как сказать? Сейчас таких крутыми называют. Они нашу и несколько соседних зон «держат» - это у них так называется. Передают вещи, деньги,  продукты. А что делать? Авторитетны тут - авторитеты там. Организовывают передачи, с водкой даже. Запретить не получается. А то устроят нам бунт - небо с овчинку покажется. А так все тихо, спокойно. Свои проблемы они сами решают. Это и раньше-то было, в «застойные» времена, только не так нагло и открыто все делалось, - как о само собой разумеющемся говорила Лидия. Вздохнула все же: - А и  имеют наши командиры с этого! А этот побег теперь и по «авторитетным» ударил. Теперь его не только наши искать будут, но и эти. Скорее всего, им повезет быстрее: у них все везде схвачено. Хотя, дело техники. Значит, все же Шишкин. Они, выходит, все его должники. Не пошли бы с ним, он по их понятиям с ними все, что угодно, сделать бы мог. Вот поймают его, сама убедишься. И вообще, не мы эти законы придумывали, вот пусть мужики над этим головы теперь и ломают. Иди домой уже.

     День неторопливо заканчивался. Лариса ясно, как неизбежное, понимала - она ждет, когда же наступит ночь. Но когда чего-то ждешь, как бы  медленно ни тянулось это время, конец ожиданию наступает всегда неожиданно.      Прижимая к груди приготовленную заранее сумку с едой и с банкой воды, она подошла к гаражу, прислушалась - тихо. Приоткрыв едва скрипнувшую дверь, задержалась на пороге. На какое-то мгновенье ей показалось, что тут никого нет. Темнота окутала ее со всех сторон. Вдруг, как будто прямо над ухом, раздался шепот:

       - Лариса, я здесь… не бойся…

       - Уже не боюсь, - облегченно вздохнула она, - помоги закрыть дверь.
       Сталкиваясь в темноте руками, плечами, они плотно закрыли дверь на внутренний засов. В руках Андрея загорелся маленький фонарик. Он направил его тонкий, но яркий луч сбоку на Ларису, осветил ее мокрые волосы, тонкую ветровку.

     - Ты совсем промокла и замерзла. Пошли наверх, там есть сено и две телогрейки, надо согреться.

     Поднявшись наверх и втащив за собой лестницу, Андрей усадил Ларису на телогрейку, лежащую на охапке старого сухого сена. Она зябко повела плечами. Андрей на всякий случай погасил фонарик и на ощупь накинул на нее второй бушлат. Его руки на мгновение задержались на ее плечах, пробежали по мокрым волосам… Внезапно он отшатнулся, но руку не убрал.
      - Извини, мне всегда этого хотелось, дотронуться до тебя, но я боюсь.
     - Чего? - так же шепотом спросила она. - Чего ты боишься?
     - Обидеть тебя боюсь, потерять тебя боюсь, понимаю, что все это нереально. Никакого будущего уже не будет… «Вышка» впереди. Как ни крути, кордоны мне по-любому не пройти. Ты прости меня за то, что создал тебе эти проблемы. Спасение утопающих - дело рук самих утопающих - это правильно.

     Он глубоко вздохнул и хотел убрать свою руку. В каком-то порыве Лариса схватила эту ускользающую ладонь и прижалась к ней щекой. Она была большой, теплой и казалась такой беззащитной,  и пахла сеном. Откуда такой дурман у старого сена? Все крепче и крепче прижимая его ладонь к своему лицу, уже задыхаясь, она шептала:

     - Нет, нет, нельзя, чтобы тебя поймали… Они нелюди… Ты не видел, что они сделали с тем зэком, которого привезли сегодня утром. Они забили его, затоптали, замучили, - слова слетали с ее губ, не давая сделать вдоха, она говорила взахлеб, бил озноб, перед глазами - страшные картины сегодняшнего утра, только на месте выброшенного из машины незнакомого зэка было растоптанное и растерзанное тело Андрея.

     Он, почувствовав все, сильнее прижал Ларису к своей груди, она закинула голову. Не видел, но почувствовал это. Впился в ее губы горячим, обжигающим до самого низа живота поцелуем. Задохнувшись, она уже жадно ловила своим языком его губы, язык… В голове шумело… пульс… в каждой клеточке… И озноб уже от жара… Обессиленно охнула… Ноги стали такими слабыми… Покачнулась... Андрей, не дав ей опуститься на пол, подхватил, как перышко, и бережно уложил на то, что оказалось теперь их ложем. Его руки торопливо и вместе с тем бережно ласкали, исследовали ее тело. Оно уже кричало... Футболку через голову Лариса стянула сама, торопливо помогая его рукам… Грудь уже побаливала, соски напряглись… Почувствовав их желание, Андрей коснулся их языком… Лаская, внезапно слегка прикусил... Она громко застонала от остроты ощущений. Он машинально накрыл ей ладонью рот… Опять этот запах… жаркого июля… А Андрей, не останавливаясь, двигался все дальше… И опять обе руки… И опять этого мало… Лариса слегка приподняла бедра, чтобы он смог снять с нее ставшие вдруг совершенно влажными трусики. Движение вверх так не хотелось прерывать…Еще раз вверх… Еще раз…. И встреча с его рукой… Она коснулась ее ТАМ… Пальцы, не встречая никакого сопротивления, глубоко погрузились в мокрое и горячее… Теперь хотелось рычать, а может, она рычала… Не желая отпускать это, она стала еще более глубоко насаживаться на эти крепкие пальцы… все быстрее… быстрее… В голове взорвалось… И не только в ней… Продолжая прижимать его к себе, она до боли свела ноги вместе… Затихла… и только судорога по телу… одна… вторая… и все тише… Через минуту, уже спокойно, даже как-то замедленно, она устроилась поудобнее… И снова позволила себя целовать, отвечая и лаская его рот. Вот уже Андрей  торопливо срывал с себя рубаху… Она гладила его грудь, плечи. Глаза… как ей хотелось видеть его глаза! Как он хотел видеть ее лицо!

     - Иди сюда… - ее шепот из полной темноты, совсем рядом у его уха…

     Ее руки звали настойчиво. И он поддался зову…  Он вошел в нее, и потом он все входил и входил… Вот же, вроде некуда, но движение вперед продолжалось, и теперь совершенно новое ощущение затопило ее. Ей хотелось помочь достигнуть той глубины… но… отодвигая ее… Ноги ее захватили его кольцом… Бедра уже не опускались, стремясь навстречу… Андрей вошел полностью… Ей было слегка больно, но с каждым его толчком это уходило, уступая место восторгу и наслаждению... и, наверное,  уже животному чувству… Мотая головой, кусая губы, Лариса летела, летела и не могла, не хотела останавливаться… Сколько это продолжалось, она не могла сказать. Ей казалось,  прошла вечность,  и в то же время - один миг. Андрей, чуть отдышавшись, снова брал ее. Уже не было никаких запретов, стеснений, была только это никогда не испытываемая ею ранее, острая, жгучая до боли страсть. Наконец, полностью обессилев, но  продолжая поглаживать ее везде, Андрей буквально упал, тяжело дыша. Долго они лежали рядышком, обнаженные и усталые… Тело Ларисы постепенно остывало. Андрей сел, закурил. Она потянулась к нему:

     - Нельзя, чтобы тебя поймали. Я помогу тебе. Подожди, не перебивай, слушай.

     Но он уже подхватил Ларису, усадил к себе на колени, стал нежно покачивать, как ребенка.

     - Это ты послушай меня, любимая. Ты и так помогла мне, очень помогла. Я не могу взять больше, чем ты уже дала. Дальше я должен все сделать сам.

      - Ну почему ты не хочешь? Мы что-нибудь придумаем вместе.
Почему?  

     Ее лицо было так близко, указательным пальцем он обвел ее губы, погладил по щеке:

     - Неужели ты так и не поняла, что я люблю тебя? Никогда и никого я так не любил. Ты сейчас и так многим рискуешь, поэтому дальше - я сам. Единственное, чего я хочу, это чтобы ты верила мне. Я не сделал ничего плохого. Меня опять подставили, точно так же, как и на суде. Судьба,  что ли, такая? И если мне повезет, то на свободе я, может, и смогу доказать, что не виновен.

     Он замолчал. Тяжелые капли дождя стучали по крыше. Прижавшись к его груди, Лариса слышала, как гулко бьется его сердце, чувствовала, как тяжело ему сейчас, хотелось обнять, прижать к себе, спрятать от этого грязного и страшного мира.      

     - Я верю тебе,  - тихо сказала она.

     Потом они снова занялись любовью. Но уже не спеша. Все было так, как она даже представить себе не могла. Андрей умел и знал все, даже то, о чем она и думать боялась. Потом она опять кормила его, и глядя при свете фонарика, как быстро, но в то же время опрятно ест ЕЕ мужчина, Лариса твердым голосом сказала:

     - Нет, я все равно не оставлю тебя, не отдам тебя никому! Я что-нибудь придумаю,  и мы будем вместе всегда.

     В ответном взгляде Андрея она прочитала нежность и грусть. Ей очень хотелось, чтобы он ей поверил. Поверил так же,  как она верит ему.

     Следующего вечера Лариса ждала с еще большим нетерпением. В ее голове уже практически сложился план, и ей не терпелось рассказать о нем. Дождавшись ночи и прибежав в гараж, она закинула руки за шею Андрея и уткнулась лбом в его грудь. Он попытался торопливо утопить ее в объятиях. Лариса остановила его:

     - Подожди, я выполнила обещание, я придумала! - и она сама потащила его к лестнице.

     Наверху Андрей взял ее лицо в свои руки и сказал:
     - Ну, что ты там придумала еще, радость моя синеглазая? Говори скорее, а то я тебя… так ждал! - фраза была недвусмысленна.

     - Нет, ты поешь пока, - Лариса уже раскладывала  на салфетке продукты  и рассказывала.

     Он начал молча есть, только изредка бросая на нее удивленные взгляды. Иногда кивал головой. Закончив говорить, Лариса замерла в ожидании ответа.

     - Ну что? - все же не выдержала паузы  женщина. - Это, конечно, только набросок, но я думаю, что может получиться.              

      Голос Андрея прозвучал, как голос судьи:

     - Ты понимаешь, на что ты идешь? Что на что ты меняешь? У тебя муж, работа, хоть какое-то будущее… А что я? Беглый зэк… Зачем тебе это надо? - он говорил так, как будто не ему, а ей нужна была помощь.

      - Я люблю тебя, - так же твердо постаралась ответить ему Лариса, - мне не нужно «какое-то»  будущее. Я хочу в будущем быть с тобой. И я помогу тебе… - она поднялась с телогрейки, встала напротив Андрея, затем опустилась на колени. - Все будет хорошо. Вот сам увидишь. Надо только еще разок обдумать и не тянуть время. Его у нас и так нет.

      Он задумчиво смотрел на нее. Сказал тихо:
      - Так вот ты у меня, оказывается, какая. Я совсем тебя еще не знаю. Иди  ко мне, девочка…

      До самого рассвета они занимались любовью и попутно обговаривали детали плана. Лариса убедила Андрея, что у него ничего не получится без нее, что она будет надежным прикрытием. В конце ночи  Андрей согласился со всеми ее доводами. Сил спорить просто уже не было.

     Когда Лариса уходила, у нее подгибались и мелко дрожали ноги, ныла измятая грудь, болела поясница, но все это было так сладко и незнакомо. Она чувствовала себя опустошенной полностью, до звона в ушах.

      Прокралась домой, как вор. Утром на работу можно было не идти, и она упала на кровать. Проспала до обеда. Поднявшись, заставила себя принять душ. Ей было жалко, что вместе со струями воды уходили запахи и, кажется, сами прикосновения Андрея. Все-таки после водных процедур Лариса вышла посвежевшая и полная новых сил. Позвонила в режимную часть узнать о муже.
      - Шишкина так пока и не взяли, но к вечеру ваш супруг заедет. Ждите! - ответил дежурный.

      - Господи,  да что же это такое? - наигранно возмутилась она. - Он ведь на износ работает! Сколько же можно? Отдохнуть-то ему надо? - напустилась она на ни в чем не повинного перед ней человека.

      - Еще пару дней, и все, -  ответил тот.

      - Что все? - не поняла Лариса.

      - Смысла больше в нашем районе искать нет, значит, просочился этот Шишкин, придется всесоюзный розыск объявлять, плохо это для нас, но, очевидно, упустили.

      Беспокойное состояние Ларисы  заметила и врач, пыталась успокоить, но та все возмущалась:

      - Думала, мужа хоть на пару дней отпустят, хотела у вас отпроситься, чтобы с ним в райцентр съездить, Светку проведать.

      - Это ты правильно решила, съездить надо, тут недалеко, да и сейчас под каждым кустом солдатик сидит, так  что, думаю, Миша тебя и одну отпустит. Ну и я отпущу, конечно, когда скажешь, - заключила Лидия.

      В конце рабочего дня в санчасти появился Михаил, сказал, что отпустили до обеда.

      - Да идите вы уже домой, - не выдержала Лидия.

     Все пока шло так, как было задумано Ларисой. Во время обеда муж спросил:

      - А что это у вас там с Лидией за секреты?

      - Да какие секреты, - рассмеялась она, - просто я думала, что ты уже приедешь совсем, хотела вот к Свете с Колей с тобой съездить, проведать. Теперь-то что, ты уезжаешь снова, хотя Лидия говорила, там везде посты.  

     Михаил помолчал, потом ответил:

      - Посты, действительно, везде, но ты-то когда последний раз за рулем сидела?  Дорога - не асфальт. А в общем, ты права, надо бы ребят навестить.

     Тут, очень кстати, позвонили из дежурки и сказали, что Михаил может ночевать дома, утром выезд, в одиннадцать часов.

      - Вот, тогда я с утра заскочу в гараж, проверю, как там наша «ласточка», а потом можно на время и разъехаться, ты в район,  а я на поиски. Там, если что, переночуешь, и утром обратно. Так нормально будет? - весело подмигнул он. - Пойду-ка я прилягу, устал. Ты приходи поскорее, ладно?

      Лариса еще долго возилась на кухне, но все же пришлось уступить мужу. Странно,  но теперь и руки его казались влажными и неласковыми, так ведь не было раньше, но она выдержала эти, не доставившие ей никакого удовольствия, несколько минут. Пока она принимала душ, Михаил, утомленный еще и напряжением последних дней, уснул. Немного постояв возле спящего мужа, женщина достала из встроенного шкафа сумку и начала укладывать в нее вещи. Потом, все так же  прислушиваясь к звукам в квартире, вышла из дома.

     Уже не скрываясь, пошла к гаражу, быстро пересказала все Андрею, еще раз напомнила, как надо действовать, и, отдав ему запасной ключ от гаража, почти бегом направилась к дому, в котором жила Света. Там она собрала вещи, которые, по ее мнению, могли пригодиться подруге в больнице. Дома  уложила эти вещи в сумку, поверх своих, и не стала прятать ее в шкаф, а оставила  прямо около входной двери. Пристроившись на краешке дивана, уснула  почти сразу, успев только подумать, что это ее последняя ночь в этом доме.

    Утром Ларисе было немножко стыдно перед Михаилом, обманывать - не в ее характере. С каким облегчением рассказала бы всю правду, но она не могла себе этого позволить. Именно от сегодняшнего ее обмана зависела жизнь другого человека, и Лариса продолжала улыбаться мужу, заботливо подкладывая ему на тарелку еду. Из квартиры они вышли вместе, муж пошел в штаб, а она, отпросившись у Лидии на два-три дня, ждала его у проходной. Он подошел быстро.

     - Мы едем через два часа, так что, если ты готова, пошли смотреть машину.

     По дороге к гаражу им встретился начальник штаба, который сказал, что выезд группы откладывается еще на час,  ждут кого-то из начальства.

     - Ну, раз еще целый час добавился, я,  пожалуй, провожу жену до второго поста. Она в райцентр едет, Светлану проведать хочет,  - объяснил Михаил  офицеру.

     - Езжай, и ребятам там скажи, что завтра к обеду, наверное, снимем посты, -  кивнул штабник.

     Глядя на копавшегося в моторе мужа, Лариса  спросила:

     - Ты правда хочешь проводить меня через посты?  

     Он захлопнул капот и, вытирая руки, кивнул головой:

     - Так будет быстрее, да и я посмотрю, как ты с этой «ракетой» управляться будешь.

      Михаил широко распахнул двери гаража. Лариса выехала, подождав, пока он поставит тяжелую сумку на заднее сиденье - она сказала, что из багажника ей труднее будет ее доставать, и он сам сядет рядом с ней. Лариса плавно отпустила сцепление.

     Посты проехали быстро, солдаты и прапорщики, действительно, были почти за каждым поворотом. Михаил недолго разговаривал со старшими наряда, и они ехали дальше. За одним из мостов стоял «УАЗик». Поговорив с дежурящими там людьми, мужчина вернулся и сказал:

      - Ну, вот и все, мне пора возвращаться, там еще один пост впереди, но они уже знают, что ты едешь. До самого поселка  не останавливайся, ладно?  Мало ли что,  -  он погладил ее волосы и сказал: - Вперед!

      Помахав ему рукой,  Лариса проехала пост, вскоре миновала и второй. Впереди показались первые дома поселка, и она остановила машину.

     Все напряжение последних дней и особенно часов нахлынуло на нее. Ларису трясло так, как будто в руках работал отбойный молоток, она кусала губы и сжимала кулаки, пыталась сделать глубокий вдох, но горло было перехвачено невидимой петлей. Расслабиться не получалось. Тогда она подумала об Андрее, как же ему сейчас плохо и неудобно. Мысли о любимом помогли ей взять себя в руки. Осталось потерпеть совсем немного, подсознательно она знала, что вести себя надо естественно и так, как будто за ней всегда наблюдают. Выйдя из машины и подойдя к багажнику, сделала вид,  что поправляет кроссовки, тихо спросила:

      - Андрей, как ты?

      - Нормально, - прохрипел он в ответ,  - где мы?

      - Почти в райцентре, потерпишь? Я сразу в больничку, постараюсь быстро.

       - Сколько надо, столько и буду терпеть, только очень не задерживайся, дышать здесь тяжело, да и тело все затекло, -  раздалось в ответ.

       Лариса села в машину и быстро тронулась с места. Уже подъезжая к районной больнице, она заметила милицейский «УАЗик», по всей видимости, направляющийся к ней. Вздрогнуло и сжалось сердце. Машина остановилась рядом, и Лариса буквально вытолкнула себя из кабины навстречу молодому невысокому сержанту. Отдав ей честь и улыбнувшись,  он спросил:

      - Лариса Евгеньевна? - Заметив ее напряженный взгляд, рассмеялся. - Мне Михаил по рации передал, попросил приглядеть за вами, у нас тут ведь тоже о побеге предупреждены. Мы тоже все пока на посту, так что, если что… - он снова лихо козырнул.

     - Вот, помогите мне сумку до двери донести, тяжелая  очень.

      Сержант с готовностью выполнил ее просьбу.

     - Меня Сергей зовут, если что, обращайтесь, - сказал он на прощание.

     Быстро рассказав все последние новости Светлане, Лариса сказала, что ей еще надо устроиться на ночлег, а завтра придет просто поболтать. Она выложила ее вещи и попрощалась, поцеловав подругу. Снова села в машину.    Проезжая по улицам поселка на маленькой скорости, женщина успокоилась.      

    Тут жили своей размеренной жизнью, никто не обращал внимания на ее машину. Пристроившись к двум автомобилям, выезжающим из поселка, она миновала пост ДПС и,  не доезжая моста, свернула на незаметную боковую дорогу. Высокие кусты надежно скрывали машину. Проехав еще немного, Лариса поняла, что не ошиблась. Именно здесь находилась старая грунтовая дорога, по которой когда-то вывозили лес. Колея была уже еле видна из-за выросшего на ней кустарника.

     Года полтора назад Лариса и Михаил гостили в этом поселке у знакомых и ездили по этой дороге на небольшую речку отдыхать. Знакомый рассказывал, какая раньше здесь была тайга, как заготавливали шишки и облепиху, целые бригады приезжали. Он же и сказал, что по этой дороге можно до сих пор, с трудом, но проехать до городка. Название его она забыла, но там уже есть железная дорога.

     Осмотревшись и точно узнав местность, Лариса быстро подбежала к багажнику, открыла - и громко вскрикнула. Свернувшись в три погибели, запорошенный дорожной пылью, Андрей лежал с закрытыми глазами. Дотронувшись до его лица, женщина поняла, что он потерял сознание. Рядом, на берегу ручейка, она увидела старую, уже вымытую дождями банку из-под консервов, набрав в нее воды, побрызгала на лицо парня. Андрей открыл глаза и посмотрел на Ларису, попытался что-то сказать, но из пересохшего горла раздался только сип. Она поднесла к его губам банку с остатками воды. Сделав несколько судорожных глотков, он закашлялся,  даже попытался улыбнуться. С огромным трудом, с помощью Ларисы, он выбрался из спасительного багажника, неуклюже сел на землю. Она сидела рядом, растирая его затекшие ноги и руки, гладила спину, голову, шептала какие-то утешительные слова.

      Андрей отошел довольно быстро, несмотря на раненый бок, все-таки сказалась его хорошая физическая форма. Узнав, что они уже за пределами оцепления, парень схватил свою подругу в охапку и, кружа по поляне, покрывал ее лицо поцелуями. Потом снова была близость, уже не в темноте чердака, и Лариса с нежностью наблюдала, как напрягаются и искажаются милые ей черты в эти мгновения, что доставляло ей огромное удовольствие.    

     Они искупались в прозрачной речке. Лариса впервые купалась обнаженной, и ее это совершенно не беспокоило. Холодная вода так приятно остужала разгоряченные места, и рядом мощно взрывал брассом водную гладь ее любимый! Потом Андрей надел старую форму Михаила. Лариса почувствовала неловкость, но лишь из-за того, что она была слегка маловата Андрею, впрочем, при расстегнутом кителе это не бросалось в глаза. Они ели приготовленные ею в дорогу бутерброды, разговаривали мало, просто сидели рядышком и слушали тишину темневшего леса. А затем откинули сиденья в машине, Андрей пытался снова овладеть Ларисой, но та, уставшая и счастливая, незаметно уснула.

     Утро выдалось солнечным. Быстро позавтракав и умывшись, они решили быстрей ехать дальше. Прежде чем тронуться, Андрей достал из багажника сумку и поставил ее себе под ноги. Лариса с удивлением спросила:

     - Что это? Вчера ничего не было…

     Андрей спокойно ответил:

     - Где же тебе было вчера что-то замечать, если на меня столько сил потратила. Спасибо тебе, спасительница ты моя! - Он обнял ее за плечи.

     Осторожно освободившись от его рук, Лариса завела машину и тряхнула головой.

     - Просто, когда ты ко мне пришел, у тебя ведь ничего не было, и в гараже тоже.

    Андрей усмехнулся:

     - Ну не мог же я на зоне свои вещи оставить, письма, фотографии. 

     Лариса перебила:

     - Ты же сказал - ушел случайно, в порыве. А оказывается?.. - она внезапно посмотрела ему в лицо.

     Взгляд Андрея обдал ее холодом, но голос его оставался спокойным:

     - Ты зря кипятишься, я просто стараюсь не грузить тебя своими проблемами, и так втянул в историю. А в сумке, действительно, вещи. Сядем в поезд,  покажу и расскажу,  как они у меня оказались. Поехали, мы еще в опасности.

     По дороге он болтал о каких-то пустяках, рассказывал, как их встретят его родители, как все образуется, и они будут жить вместе долго и счастливо. Постепенно тревога Ларисы улеглась, спряталась где-то глубоко внутри. Дорога была ровная, и он умудрялся часто целовать ее, держать за руку, трогать коленки.

     До Спасска они доехали через сутки, в общем-то без приключений. После выезда на более оживленную дорогу пару раз попадались посты ГАИ. Увидев на переднем сиденье Андрея в форме, милиционер отдал им честь, и они поехали дальше. Но сердце Ларисы каждый раз болезненно сжималось.  Видя, что Андрей тоже находится в постоянном напряжении, она старалась скрыть свой страх.

     Городок был весь покрыт цементной пылью. Как сказал Андрей,  тут было много заводов по его изготовлению. На тихой улочке из частных домов  Лариса увидела колонку.

     - Интересно, работает? - повернулась она к Андрею.

     Тот пожал плечами, вышел из машины, два раза качнул ручку, и из-под крана плеснула чистая широкая струя. Умывшись и приведя в порядок одежду, они спросили у играющего с собакой мальчишки, как проехать к вокзалу. Оказалось, прямо по этой улице они и выедут к нему.

     Андрей остался в машине, а Лариса пошла искать кассу. Людей в зале почти не было, лишь уборщица, что-то бормоча себе под нос, собирала с пола обрывки газет и мятые бумажные стаканчики, да несколько небритых мужиков бережно разливали по таким же стаканам мутную жидкость. В кассе она узнала, что поезд до Хабаровска будет через два часа, купила, как учил Андрей, четыре билета в одно купе и, выйдя на привокзальную площадь, направилась к двум старушкам, которые шустро выставляли на ящики какие-то кастрюльки и баночки.

     - Подходи, подходи, красавица, подходи, милая, - ласково позвала Ларису одна из них. - Приезжая будешь или отъезжаешь куда?

     - На Хабаровск отъезжаю, - улыбнулась Лариса.

     - Далеконько-то как, далеконько, -  вступила в разговор другая бабулька, - мы вот тоже стоим, поезда ждем, сейчас пассажиры набегут, а у нас вот и картошечка, и огурчики малосольные, рыбка вот есть. В поездах особо сейчас не укупишь, а у нас все свеженькое, домашнее, купи, красавица.

        Купив у словоохотливых старушек немного горячей отварной картошки, несколько крепеньких соленых огурчиков и стаканчик сметаны, Лариса пошла к машине.

       - Где тебя черти носят? - рявкнул Андрей. - Ушла и пропала, сижу тут, как дурак, да еще мент местный пялится.

       - Ну что ты злишься? - Она виновато улыбнулась, хотя резкий выкрик полоснул по ней. - Со старушками поболтала, кушать купила, успокойся, ты просто издергался весь, поезд уже скоро.

       Через минуту они уже хрустели молодыми огурчиками, заедая их еще теплой картошкой. Андрей кивнул головой в сторону стоящего у входа в здание вокзала молоденького милиционера:

      - Достал ментенок, пялится и пялится. Нам надо еще с машиной придумать, тут сразу найдут, поймут.

     - А давай на той улочке,  где умывались,  оставим? И до вокзала недалеко, - предложила Лариса.

     Так они и сделали.

     Посадка в поезд прошла спокойно. Пожилая проводница спросила:

     - Где еще двое?

     - Молодожены мы, - улыбнулся ей Андрей.

     - Ясно, - ничуть не удивившись, буркнула та. - И поаккуратнее там, не расходитесь.

      Лариса смотрела в окно на вокзальную кутерьму. Пассажиры сновали туда-сюда, смели все с ящиков у бабуль и теперь торопливо курили на свежем воздухе. «Скорее уже, поехали, ну хватит тут стоять», - шептала молодая женщина про себя. Андрей сказал:

      - Ну вот, расслабиться совсем пока нельзя, но чуть-чуть успокоиться  можно. 

      Он снял китель и повесил его на крючок у двери. «Да, поздно ночью мы приедем в Хабаровск, его отец нам поможет обязательно, придумает способ, которым можно оправдать Андрея, все наладится, кошмар кончится», - с этими мыслями, откинувшись на мягкую спинку нижней полки, уставшая Лариса задремала, чувствуя во сне, как Андрей укрывает ее тонким одеялом…

      Проснулась она от вопля, который должен был изображать песню.

      - Мла-а-адший лейтенант, па-а-аринь маладо-о-ой… - визгливо орала какая-то распатланная девица, ввалившаяся в купе и размахивающая в такт бутылкой водки.

     Тушь была размазана у нее вокруг глаз и напоминала огромные синяки, одета была девица в мужскую рубашку, застегнутую лишь на две пуговицы на животе, юбки не было, черные колготки обтягивали длинные стройные ноги. Все это «сооружение», покачиваясь, стояло в лакированных лодочках на длиннющей шпильке. Лариса, еще толком не проснувшись, с ужасом смотрела на эту «красу», мысли ее разбегались, она запаниковала. «Где Андрей? Что с ним, что?» - стучало в висках. Она зажмурилась и потрясла головой, девица не исчезла, наоборот, снова стала голосить про лейтенанта. Как будто на  зов за ее спиной в двери появился Андрей. Лариса хотела уже броситься к нему - сейчас все будет в порядке! Но наткнулась на мутный незнакомый взгляд.

     - Ша! - заплетающимся языком проговорил ее любимый.

      Лариса отшатнулась и беспомощным жестом прижала руки к груди, прошептала:

       - Зачем же ты?

       - Ша! И вообще, вали отсюда, не видишь, гуляем, а ты мешаешь, -  сказал он.

       - Да,  мы гуляем, -  проверещала девица, ухватив Андрея за плечо.

        Лариса попыталась оторвать ее от него. Но та капризным тоном, растягивая слова, замяукала:

       - Лейтена-а-ант, че за дела-а-а, че она пихается, смотри-и-и, я могу и обратно в кабак уйти!

Не замахиваясь, Андрей хлестко ударил Ларису по щеке, так, что ее голова стукнулась о стенку купе. Она заплакала, от боли, обиды и непонимания.

       - Пошла вон!

       Отвернувшись от Ларисы, он обхватил за плечи девицу и потянулся к ее губам. Хохоча, та вывернулась из его рук, от движения ее грудь выглянула в вырез расстегнутой рубахи, округлая, крепкая, с большими темными сосками. Одной рукой  схватив девушку за талию, Андрей второй принялся теребить один из них. Откинув голову назад, та хрипло застонала и полностью расстегнула рубаху. Андрей посмотрел на Ларису:

      - Вот, видишь, это баба! Бабища! А ты? Коза романтичная, чистюля… - он презрительно сплюнул в сторону и с рычанием впился губами в этот набрякший сосок.

     Зажав ладонями рот, чтобы задушить там свой крик, Лариса выскочила из купе. Перед глазами все плыло, голова кружилась, женщина лишь усилием воли держала себя в сознании. Шатаясь, дошла до туалета. Ей надо было хоть где-то побыть в одиночестве. Заперла за собой дверь, как засов на воротах задвинула. Уперлась обеими руками в края грязной раковины. Не было сил поднять голову и посмотреть себе самой в глаза. Нестерпимо хотелось кричать. Но вырывался только хриплый стон из горла, слезы капали в раковину. И в такт поезда - мысль, молоточек в голове: «Все кончено…  Все кончено… Куда? Куда же я теперь?!»

      Сколько так простояла в тесном футляре туалета, она не знала. Душа оцепенела в невесомом теле. Из комы вывел лишь резкий стук в дверь и чей-то недовольный голос:

     - Вы что там, уснули?!

    С трудом открыла задвижку. С остановившимся взглядом прошла мимо какого-то человека, мимо своего закрытого купе и в конце вагона наткнулась на дверь, ведущую в тамбур. Открыть ее не было сил. Резко развернувшись, пошла назад. Вагон качнуло, кинуло Ларису к холодному стеклу. Прижавшись к окну лбом, она так и осталась стоять, слепо глядя в темное окно. Спустя лишь какое-то время появилась единственно четкая мысль: «За окном ночь. Скоро поезд остановится на хабаровском вокзале. Зачем я еду туда?» Мысль билась, не вызывая никаких чувств. В этом приближающемся с каждой минутой городе Лариса не знала никого. Ей некуда и не к кому было идти, но, удивляясь самой себе, она поняла, что это ее не волнует. «Приткнусь куда-нибудь», - равнодушно решила она и снова уткнулась в окно. В вагоне было тихо. Где-то негромко играла музыка, кто-то вполголоса разговаривал, но все эти звуки проплывали мимо.

     Вдруг дверь ее купе распахнулась и прозвучал хриплый, знакомый мужской голос:

     - Вали! Вали, я сказал, покувыркались и будет. Мне в себя приходить надо.

     Капризный женский фальцет в ответ:

     - Ну, лейтенант, ну давай я останусь! Тебе же понравилось… В натуре, я еще кой-чего покажу...

     Андрей, а это все-таки был он, ответил что-то резкое, и девица, полностью выйдя в проход, прошипела:

      - Козел!

      - А лейтенанты и есть все козлы, и майоры тоже, и даже капитаны, - с издевкой договорил Андрей, появляясь в коридоре.                             

     Девица возмущенно дернула плечами и, размахивая рукой, в которой держала свои длиннющие шпильки, с совершенно бессовестным видом прошлепала мимо Ларисы.

    Увидев Ларису, Андрей застыл. Все же подошел, молча взял ее за руку и повел в купе. Она не сопротивлялась. Как ни странно, но в тесном помещении не было никакого беспорядка. Усадив Ларису, Андрей встал перед ней на колени и прижался лицом к ее рукам. Она сидела молча, по-прежнему не думая ни о чем.

      - Ну, Лариса… Лариса!

     Она вдруг будто вынырнула из вакуума и услышала стук колес, голоса людей и приглушенный крик Андрея, трясущего ее за плечи. Вздрогнув, посмотрела на него -  помятое лицо, мешки под глазами, припухшие губы. На щеках уже заметно выступила щетина. Встретив ее изучающий взгляд, Андрей провел рукой по шершавой щеке и прошептал:

     - Я сейчас…

     Взяв что-то в сумке и перекинув через плечо полотенце, он почти выбежал из купе. Вернулся быстро, выбритый, посвежевший, с ясными глазами. Перед Ларисой стоял прежний ее любимый Андрей. Но на это дорогое ей лицо накатывала вторая маска, с мутным взглядом, с пеной, застывшей у губ...

     Непроизвольно Лариса сжалась в комок и вскрикнула. Андрей тут же обхватил ее руками, прижал к себе.

      - Господи! До чего же я тебя довел, дурак, скотина, сволочь, реально козел! Прости меня! Кроме тебя мне не нужен никто. Любимая, родная моя, ну прости же меня. Это все нервы, я и расслабился, сил не рассчитал, думал, выпью немного, это поможет напряг снять. А тут еще эта кобыла откуда-то подвернулась, - голос его срывался, в глазах блеснуло. - Скоро мы уже приедем, сразу пойдем ко мне домой. Я никогда больше тебя не обижу, поверь мне, любимая, ну пожалуйста, поверь!

      Лариса вдруг почувствовала страшную усталость. Она не могла с ней больше бороться. Ей хотелось, чтобы Андрей замолчал. Не знала, чему верить. Тому, что увидела вечером, или этому, что происходило сейчас. Хотелось лечь, закрыть глаза и ничего не знать и не слышать. Кивнув головой на его очередное «прости», она все же закрыла глаза. Когда Лариса очнулась, то снова увидела Андрея. Он смотрел с робкой улыбкой. Заговорил шепотом:

       - Приехали. Это уже город. Хорошо, что еще темно, до отца доедем без приключений, если Бог поможет. Вставай, родная, нам все же надо выйти с толпой, не стоит рисковать.

       Лариса встала, расчесалась и, заколов волосы, вышла из купе вслед за ним. Вокзальная площадь была ярко освещена, повсюду сновал народ, на них никто не обращал внимания. Во всяком случае, Лариса не ощущала на себе заинтересованных взглядов, разве что молчаливо одобряющих, мужских. Андрей быстро провел ее к стоянке такси, и один из водителей согласился отвезти их по адресу.

     В ночи, ярко переливаясь разноцветными огнями, вспыхивала реклама, быстро мелькали дома, машины, и снова реклама. Все это сливалось в одну ослепительную ленту. Рука Андрея крепко сжимала ладонь Ларисы, и она настойчиво пыталась убедить себя, что эта дорога ведет их все же к счастью. Вместе с тем чувствовала, что еще какие-то неприятности ожидают ее именно на этой дороге.

     Дом, к которому подвезло их такси, был высоким и новым. Чистый подъезд, широкая лестница, дверь, обитая красивой, дорогой красной кожей, и звонок, исполнивший в тишине трель соловья. Отец открыл дверь почти сразу. Лариса увидела высокого пожилого человека с совершенно седой, густой шевелюрой волос. Лицо у него было уставшим.

     Отец молча смотрел на Андрея, потом, так же молча, перевел взгляд на Ларису и отступил в сторону, пропуская их в прихожую. Андрей шагнул  было дальше, в комнату, но отец стоял в проеме двери и не давал ему пройти. Лариса с удивлением смотрела на эту встречу. Андрей ведь рассказывал, как его отец ходил по всем инстанциям и доказывал, что сын его ни в чем не виновен. И вот эта встреча. Так не похожая на встречу родных и любящих людей.

      Отец гулко откашлялся и тихо сказал:

       - Значит, это правда, с побегом? Милиция уже сюда дорожку протоптала. Мать с постели не встает, приступ за приступом. Мало тебе прежних приключений было, с убийствами и ограблениями, еще в одно влез. Тебя в зону закрыли, так мы вздохнули свободнее: перед людьми за все твои фокусы до сих пор стыдно. Мы гулять только поздно вечером выходили, чтобы людей не видеть. Я на работе не знал, куда свои глаза прятать. Только мы с мамой распрямились чуть-чуть, ты опять сюрприз преподнес. Да еще и девицу с собой приволок! Она кто, заложница? От тебя и такого ожидать можно.

     Отец опять перевел взгляд на Ларису, наверное, он хотел добавить что-то еще, но выражение ужаса на ее лице остановило его. Он уже с удивлением посмотрел на молодую женщину. Обратился теперь к ней:

      - Он рассказывал вам о своей тяжелой жизни среди не понимающих его людей? Или правду, как он этих людей избивал, грабил и насиловал? - глядя в упор на побелевшее лицо Ларисы, негромко продолжал: - Бегите от него! Он поломает вас и бросит. Вокруг него одни разрушения и слезы. Никому и никогда этот человек не сделал ничего хорошего. Он любит только себя, любуется только собой, а все остальные - это только грязь под его ногами. Да, он - мой сын. Но мне стыдно называть его сыном. Ты слышишь? - развернулся он к  Андрею: - Стыдно! Стыдно потому, что даже родную мать ты не жалеешь, не бережешь и ее любовь к тебе бессовестно используешь.

     Андрей стоял и спокойненько слушал, покачиваясь с пятки на носок. С усмешкой смотрел на отца, глаза его были прищурены, взгляд был тяжелым и холодным. Лариса уже видела этот взгляд, испугавшись, она непроизвольно схватила его за руку, но тут Андрей процедил  сквозь зубы:

       - Значит, не хочешь такого сына, стыдно тебе за меня… Ну, значит, живи честно, ходи, заглядывай всякому быдлу в зенки. Я больше не появлюсь, не буду тревожить вашу спокойную мирную старость. Тьфу! Не стыдно будет перед собой-то, что родного сына в ментовские лапы бросаешь? Мне-то теперь по-любому «вышка»…

     Побелевшими губами отец прошептал, перебив злобную речь отпрыска:

      - Нет у меня больше сына.

      Повернулся спиной к гостям и ушел в комнату, закрыв за собой дверь. Оглушенная этой сценой, Лариса не могла двинуться с места. Андрей дернул ее за руку:

       - Чего ты скисла? Козлу этому старому поверила? Да он за работу свою держится! Боится, что из-за меня погонят его с теплого местечка. Начальничек хренов! Ладно, пошли, есть у меня хавирка одна с кентами. Не люкс, конечно, но нам выбирать сейчас не приходится. Там на крайняк и гульнуть можно, развеять эти тошнотные впечатления. Благо есть на что! – и Шишкарь звонко щелкнул по сумке.

Глава 5

ПЯТЬ

     Выйдя на улицу, Андрей остановил проезжавшее мимо такси  и,  впихнув Ларису на заднее сиденье, сам сел рядом с водителем.

     Квартира, в которую они вошли, действительно ничем не напоминала «люкс». Во всех комнатах батареями стояли пустые бутылки, cтол на кухне  завален грязной посудой. В одной из комнат,  на засаленном матраце,  храпел мужик в растянутых спортивных штанах. Андрей попинал его в бок, тот со стоном перевернулся  и открыл глаза, несколько секунд с удивлением смотрел на незваных гостей. А потом, заорав: «Андрюха, кентяра!», начал подниматься со своего ложа. Утвердившись на ногах, он начал хлопать Андрея по плечам.

      - Не забыл старого кореша! Пришел, бродяга! А трепались, что тебя на всю катушку за те делишки размотали. Во народ! Во трепачи нефильтрованные! А это что за деваха? - он посмотрел на Ларису.

      Андрей, улыбаясь, глядел на прыгающего перед ним мужичонку.

      - А кто у тебя еще здесь зависает? – наконец спросил он. - Нам бы ночку перекантоваться втихую, пустишь?

      - Андрюха! Да ты че, в натуре? Обижаешь! Хоть сколько живи! - взвыл мужичок и вдруг, схватив Андрея за руку, потащил за собой.

      Лариса неуверенно пошла следом. Почти втолкнув Андрея в следующую комнату, мужичок заорал:

       -  Братушки! А кого я к вам привел!

     Послышался женский визг, несколько мужских голосов, вразнобой здоровающихся с ним. Войдя в комнату, Лариса увидела нескольких девушек, окруживших Андрея. Одна из них, поджав ноги и обняв за шею, повисла на нем, отпихивая подруг:

        - Мой Андрюшка, цыц, кобылы, никому не отдам сладкого, я первая! -  взвизгивала она.

       Сняв девушку со своей шеи и аккуратно поставив ее на пол, Андрей хлопнул по плечу хозяина квартиры и сказал:

       - Ну все, мужички, я за взносом пошел.

       Народ в комнате радостно загомонил. Повернувшись, Андрей взял Ларису за плечо и легонько подтолкнул в комнату:

       - Вы бабу мою тут не обижайте, приеду, все растолкую, - и быстро вышел, оставив ее одну, с этими незнакомыми людьми.      

       Все молча разглядывали Ларису. По какому-то наитию или по выражению глаз Лариса поняла, что эти парни и мужики уже отбывали сроки. Девицы были накрашены, по моде распатланы, все в коротких платьицах, обтягивающих грудь. К Ларисе они отнеслись доброжелательно, узнав ее имя, представились сами. Надюха, Катюха и Таньча -  назвали они себя и весело расхохотались. Мужики затеяли какой-то свой разговор, а девицы, усадив Ларису в продавленное кресло, устроились рядом, прямо на полу. Пытались разговорить ее. Лариса старалась отвечать на все их вопросы в общем, когда  вдруг одна из них, кажется, Таньча, сказала:

      - А ты ведь не из наших, девонька. Сразу видно, что не по своей воле к нам в шалман зарулила. Так,  да?

      - Я же с Андреем, - как бы оправдываясь, ответила Лариса.

      - Вот это то и странно, на него и не похоже совсем, таких,  как ты, за собой таскать. - Девицы переглянулись между собой и замолчали,  потом Танюха продолжила: - Ну, надо думать, в наших развлекухах ты участвовать не будешь. Надо, девки, ей на ночь дальнюю комнатку отдать, перекантуется там, -  обратилась она к подружкам. Те согласно закивали.

       - Конечно, раз не хочет, че  напрягать, захочет - сама придет. Дверь то все   равно  не закрывается толком, - хихикнула Надюха.

     Таня, встав с пола, кивнула Ларисе - «Пойдем», и провела ее в третью комнатушку, в которой было сравнительно чисто. Старая продавленная тахта была покрыта розовым, прожженным в некоторых местах сигаретой, покрывалом.

       - Вот твои апартаменты, - сказала девица, - живи. Правда, не знаю, получится ли у тебя выспаться, но что не тронет никто - рассчитывать можно.

        При этих словах дверь в комнату распахнулась, и, окинув Ларису цепким взглядом, к ней подошел  невысокий парень, от которого так несло какой-то кислятиной и перегаром, что Лариса, не сумев скрыть своего отвращения, поморщилась. Тот, увидев гримасу, подошел еще ближе, вплотную, и вдруг,  вскинув руку, схватил ее за грудь. Это было так неожиданно и неприятно, что Лариса на секунду окаменела.

       - Че, не нравится? Сейчас попробуешь, и все ништяк будет. Киса, а сиськи - класс! - второй рукой он обхватил ее за спину, не давая отстраниться.

      - Ты что, Валет? Рамсы попутал? Снова дури накурился? - Между ними втиснулась Танюха.

      - А у тебя  что,  очко заиграло, что я с ней, а не с тобой кувыркаться хочу? Не боись, я как раздухарюсь,  меня на весь ваш бл…ский батальон хватит, - заржал парень.

      Танька толкнула его в грудь:

      - Она с Андреем, забыл, что ли? А если вдруг что, кому предъявят?

      - С Андрюхой-то я договорюсь, ты че, не в теме, зачем он к нам «домашних» таскает? Вот  я с ней первым и буду, - закончил он.

      Не выдержав,  Танюха уже заорала:

      - Вали отсюда, тебе сказали! Жеребец нашелся, сопли утри сначала, и там тоже… Производитель, бля!

      На ее крик в комнату заглянул хозяин. Поняв, что произошло, он  взял парня за волосы  и,  повернув его голову к себе,  негромко сказал:

      - Нехорошо так, Валек, не по-бродяжьи. Баба-то пока Андрейкина. Делов его мы не знаем. Он ее нам на сохранение оставил, а ты все испоганить решил? Ты не ее оскорбляешь, мальчонка, ты Андрюху ща опускаешь. Въехал, дружок?

      С этими словами он вывел уже не сопротивлявшегося парня из комнаты. 

      Ларису трясло, как в лихорадке.

      - Зачем ты пришла сюда, девонька? - участливо спросила ее Танюха.

      - Мне некуда больше идти. Мы с Андреем издалека приехали, - и уже открыто заревев, продолжила: - Я ему убежать помогла.     

       Таня, тихо охнув, присела рядом и неподвижно смотрела на Ларису.

       - Ну ты нашла, с кем связаться, да еще в побег с ним уйти. Дура ты, дура! Он же  все равно тебя бросит потом.

       - Как бросит? Ты что! Он любит меня, Танечка, очень любит! А я… Я люблю его.

       Девушка ошалело затрясла головой:

       - Ну ты, мать,  даешь! Ты что, ненормальная? Не видела,  с кем связалась?

       - А с кем? Ну, с кем я связалась? - Лариса смотрела на Таню в упор.

       - Ладно, замнем для ясности, ни к чему этот разговор не приведет, меньше знаешь, крепче спишь. Поесть я тебе позже принесу, а на ночь - вон стул в углу,  в дверь засунешь. Ну, ножку стула - в ручку дверную, - пояснила она,  – может, до утра и дотянем.

      Потянувшись, Таня встала и вышла из комнаты. Лариса, сжавшись в комочек, так и сидела на краешке тахты, она очень устала, и мысли ее путались, очень хотелось спать. Все-таки она решила дождаться приезда Андрея. Лучик надежды на его поддержку и любовь еще трепетал в ней. Они все увидят и поймут, что он любит ее и бережет, и никто больше не посмеет к ней прикоснуться! Она даже представила удивленные лица этих девиц, и слабая улыбка промелькнула на ее губах. Лариса так увлеклась этими мыслями, что прослушала приезд Андрея. В соседней комнате снова грянул хор голосов, раздалось звяканье бутылок, шуршание пакетов. Дурниной заорал магнитофон. Лариса притихла. Дверь широко распахнулась, и вошла Танюха с разносом, полным еды. Поставив его на стол, сказала:

      - Ешь давай, пока картошка горячая. Тут колбаса, сыр. Андрюха жратвы натащил на роту.

      - Позови его, Тань, - попросила Лариса, - скажи, что я зову.

      - Да не придет он, - махнула та рукой, - его девки  там сейчас развлекают… - она хотела еще что-то сказать, но запнулась и, как-то виновато посмотрев на Ларису,  продолжила: - Да нет, он там типа ничего такого, ну, с мужиками же давно не виделся, бухают.    

      Лариса ответила спокойно:

      - Неправда! Он меня любит, он не будет с такими, зачем ты врешь?

      Татьяна покраснела, взгляд ее вдруг стал злым и холодным, она подошла ближе и свистящим шепотом произнесла:

       - Тебя, значит, красаву такую, он любит, а с такими,  как мы,  ему в падлу, да? - Ядовитая усмешка искривила ее губы, она рассматривала Ларису со злым удивлением. -  Мы-то ладно. А вот ты, «правильная» вся такая,  как же в это во все вляпалась-то? Теперь посмотрим, как ты из нашей «ямы» выползать будешь. А может, и понравится, да и останешься. После того, как твой любимый тебя «по кругу» пустит, глядишь, и по-другому запоешь. Не переживай, ты не первая такая у нас тут. Уж кто-кто, а я-то знаю, как он любит таких честных и чистых опускать и ломать. Отработаешь пару ночей, и все притрется.

     Тяжело дыша, распаленная Татьяна стояла перед Ларисой. Та по-прежнему сидела на тахте. Казалось, она не слышала ничего из того, что сейчас так яростно выплескивала на нее Татьяна. Комната наполнилась тишиной. Лишь издалека доносилась музыка, звон стаканов, заливистый хохот. А две женщины, глаза в глаза, молча смотрели друг на друга. Лицо одной по-прежнему светилось спокойной улыбкой, на лице второй - злость сменялась удивлением. Тишину нарушил голос Ларисы:

      - Это ты со злости все про моего Андрея выдумываешь. Даже и не знаю, зачем тебе это? Может, чтобы мне больнее сделать. Только не знаешь ты его, Таня, совсем не знаешь. Он добрый, Тань, ласковый и сильный. Из-за дружков вот таких в зону попал, да еще и девчонка любимая его предала. А он не сломался и не озлобился. Понимаешь, Танечка? В зоне он никогда бы правды не добился. Так и сидел бы весь срок. Но за что? А он на побег решился, до Москвы хочет дойти! Чтобы дело его пересмотрели, по-честному. Ему поддержка нужна, чтобы ДРУГ был  рядом. Он мне доверился, Тань. И я помогу ему, рядом буду, защищать буду.

      Танюха, недоуменно тараща глаза, слушала Ларису. Наконец ей удалось выдавить из себя:

      - Ты это серьезно, мать, про Андрюху?

      Лариса молча кивнула головой.  Что еще она могла сказать этой девице, да и стоило ли? Выворачивать наизнанку свои чувства, только им с Андреем и принадлежащие? Да и зачем, перед кем? Таня, почему-то на цыпочках, вышла из комнаты. Остановившись в дверях, сказала:

       - Ты  все-таки закройся, если что, я три раза стукну.

      Лариса рассмеялась:

      - Да Андрей же здесь, кто меня тронет? Зачем закрываться? Не буду я, заходи, когда хочешь.

      Танюха про себя прошептала: «Дура ты, дура», - и,  пожав плечами, закрыла за собой двери.

     Проснулось Лариса от дикого хохота и режущего глаза света. Перед диванчиком, на котором она, не раздеваясь, уснула, галдела толпа пьяных мужиков, из-за их плеч выглядывали растрепанные головы их подруг. Возглавлял эту компанию Андрей. Господи! Лариса в ужасе зажмурилась, такого она не могла представить себе даже после дикой сцены в поезде. Андрей, пьяный до изумления, показывал на нее пальцем и говорил, обращаясь к толпе:

      - Вот она, пай-девочка, крошечка-хаврошечка, или  как там еще? - он грязно выругался.

      К нему подскочил Валет и, брызгая слюной, глядя на Ларису обезумевшими глазами,  провизжал:

      - Золушка…

      - Во-во, Золушка, - захохотал Андрей, - искательница «настоящей» любви и прочего человеческого счастья. - Мутным взглядом он обвел прыгающую вокруг него толпу. - Ну, кто из вас хочет дать ей эту любовь, вместе со счастьем? Кто первый? Да не ломитесь вы так, у нее этой любви каждому по пять раз хватит. Я-то знаю, поэтому с вами и делюсь. Пэрсик! А то, представляете, вдруг она весь этот свой запас любви на меня выльет? Затр…ет ведь, кобыла дальстроевская.

     Парни гоготали, обшаривая тело Ларисы жадными взглядами. Тоненько взвизгивали девицы. К тахте подскочил Валет. Он повернул свое пьяное  потное лицо к Андрюхе и прохрипел:

     - Андрюха! Брателло! Я на нее первый глаз положил, ну дай я первый и оприходую, а?

     Андрей посмотрел на трясущуюся бледную женщину и подмигнул ей:

      - Ну как, подруга моя боевая, угодил я тебе? Смотри, какие мужики вокруг! После твоего занюханного ментенка за счастье считать должна, что тя по-взрослому любить будут. А я что? Я добрый. Ты ж говорила - друзья, а с ними делиться надо, верно? Вот я и делюсь. Для друзей ничего ведь не жалко! - Он подтолкнул пьяного парня к Ларисе. - Давай, первый так первый. Только здорово не гони, другим тоже охота, ведь почти девочка еще, кое-где…

      Еще раз подмигнув Ларисе и облапив Надюху за зад, Андрей вышел из комнаты. За ним потянулись остальные, весело желая ошалевшему Валету «не подкачать, а накачать». Все это время Лариса полулежала, поджав ноги к груди и прижав к лицу сжатые в кулачок руки. Она не могла еще очнуться от этого ужаса, не могла стряхнуть с себя оцепенение, охватившее все ее тело и мозг. В голове крутилась одна только глупая мысль: «Я как кролик перед удавом… Как кролик…»

     Валек протянул к ней свои грязные подрагивающие руки. И прохрипел, одновременно пискляво:

      - Ну иди же сюда, цыпочка, иди к дяде на ручки.

      Он дернул Ларису за воротник тонкого свитерка. Плюхнувшись рядом на диванчик, попробовал отвести от ее груди судорожно сжатые руки. Но ему это не удавалось. Шепча что-то себе под нос, он  сунул руку в карман куртки и достал нож. Щелкнула кнопка, и Лариса увидела, как из рукояти выскочило блестящее, безжалостно острое лезвие. Это лезвие медленно приблизилось к ее шее, укололо холодом и поползло вниз. Она почувствовала,  как под его напором расползается  ее свитерок.

      - Ну вот, теперь порядок, - прошелестел рядом голос, - без шума и пыли. Юбку и трусы сама снимешь, или?.. А то ведь я могу  помочь, видишь, как у меня ловко получается? Только ты быстрее давай, а то у меня уже яйца пухнут, весь вечер себя для тебя берег, - жарко выдохнул он.

     Стянув разрезанные края свитера и глядя на Валета пустым взглядом, Лариса медленно опустила ноги на пол и встала.

      - Вот и молодца! Шевелись, только побыстрее, сама же уже хочешь, я вижу.

     Валет повернулся к ней спиной и принялся расстегивать и стаскивать с себя джинсы. Сделав медленный, неслышный шаг к нему за спину, Лариса взяла в руки маленький металлический стульчик, которым Таня советовала ей закрыть комнату. Последнее, что запомнила Лариса, были удивленные глаза парня. В тот момент, когда он поворачивался к ней, женщина уже размахнулась, и опущенный резко стульчик своим углом угодил прямо тому в висок.

     Когда Лариса очнулась, рядом с тахтой неподвижно лежал Валет, брюки расстегнуты и полуспущены. Из-под полуприкрытых век на нее смотрели тусклые мертвые глаза. Лариса присела рядом и, повернув его  голову,  увидела на левом виске совсем вроде и небольшой синяк.

      «Я его убила…» - эта мысль почему-то нисколько не тронула ее, в душе было пусто, и самое странное - совершенно спокойно. Тихо подойдя к двери, она прислушалась, в той комнате так же орал магнитофон и слышалась громкая беседа. Подняв стул, машинально протерла его краем разорванного свитера и вставила ножку в дверную ручку, как и советовала Таня. Затем  вернулась к тахте, взяла валяющийся на ней нож, нажала кнопку, лезвие спряталось, нажала снова - оно со щелчком выскочило обратно. Положив нож на подушку, Лариса принялась заталкивать тело своего неудачного кавалера под тахту. Это было нелегко, и она поймала себя на мысли: хорошо, что он такой худой и мелковатый. Накрыв тахту развернутым покрывалом, так, чтобы оно свешивалось до самого пола, и взяв в руки нож, Лариса присела на краешек тахты и прислушалась к звукам. Неожиданно кто-то с той стороны подошел к двери и подергал ее за ручку. Раздался удивленный голос:

      - Во бля, Валет забаррикадировался! Наверное,  дает бабец ему классно, не по-мелочи. Ты что это, падла, дверь-то  закрыл? Делиться не хочешь? Слышь,  Андрюха, нам после этого мелкого хоть что-нибудь там останется?

      Лариса, затаив дыхание, ждала продолжения разговора.

      - Да достанется всем! Ты  че,  не видел? Там же хоть ложкой хлебай…

      Голос Андрея нес про нее такую похабщину, что из глаз Ларисы  катились слезы.

      - Завтра я, может, свалю, а может, поторчу еще, так что она вся ваша, не кипешуйте. Деваться-то этой клухе некуда. - Андрей сплюнул, потом,  видимо, сам подергал дверь. - Да он спит уже, скорее всего, наркоша конченный, хорошо, если хоть всунуть успел. Целый вечер, придурок, гоношился, готовился, чтобы не подкачать. Как он там орал: «Чтоб не упало!», - передразнил он Валета, - а оно взяло, и не встало!

     За дверью все  уже громко ржали.

     - Да хрен с ними, - сказал другой голос, - мне уже и не до бабы, что-то спать хочется. Наше от нас и завтра не уйдет. Кстати, а куда Танька слиняла? Целый вечер ее не вижу, а, Андрюх?

     - Я ее на вокзал послал, с билетами сейчас напряженка, мне-то в очереди маячить нельзя. Пусть там поляну пробьет, приедет, расскажет, что к чему.

      - А не боишься бабе-то доверять? - удивился парень. - Ведь не дай боже чего, сдаст с потрохами, по дешевке.

      - Это ты меня скорее сдашь не по мелочи, понял? А Танюха мне по гроб жизни обязана, так что я на ее счет спокоен. Хоть на куски режь, слова лишнего не скажет. Да и вообще, - продолжал он, -  в таких делах некоторые бабы надежнее самого крутого мужика. Учись, боец. Лан, всем спать, завтра день еще будет.

      Голоса за дверью стихли. Лариса с трудом перевела дыхание. Состояние,  в котором она находилась, не поддавалось объяснению. Внутри по-прежнему  было пусто и отстраненно спокойно. Она не думала о том, что сделают с ней,  когда обнаружат тело Валета. В Ларисе пробуждался незнакомый ей хладнокровный человек, и она присматривалась и прислушивалась к нему, не думая о дне завтрашнем и не вспоминая свое прошлое. Этого прошлого теперь просто не было, как, впрочем, не было теперь и будущего.

     Хлопок входной двери в затихшей квартире прогремел для нее взрывом. В  дверь  комнаты тихонько стукнули три раза. Лариса на цыпочках прокралась к двери и услышала шепот.

      - Лара, это я, Танюха, открой, все спят, тихо у нас.

      Лариса осторожно вытащила стул, и Таня проскользнула в комнату. Стул тут же был снова вставлен в дверную ручку. Танюха оглядела комнату, перевела взгляд на Ларису и охнула:

      - Все-таки, они тебя все… да? Как же… Боже… А твой Андрюша?

      Лариса смотрела ей прямо в глаза:

      - А знаешь, ведь ты была права. И его отец тоже, да и в зоне не зря, видать, его сторонились все. Одна только я «самая умная» оказалась, придумала любовь какую-то. На самый краешек жизни с ним убежать собралась. Вот и оказалась, как и хотела, на самом, что ни на есть, краю  жизни,  Тань. Да нет, и не на краю уже даже, а лечу в пропасть, и до дна уже чуть осталось. Пока эти, там, - она кивнула на двери, - не проснутся. 

      Татьяна схватила ее за руку:

      - Давай я тебя уведу отсюда, пока спят. До вокзала доедешь и уезжай. Кто тебя искать-то будет? Ну кому ты такая, бедолага, нужна-то?

     - Теперь нужна, - ответила Лариса и,  приподняв покрывало, показала Танюхе под тахту.

     Та взвизгнула и отскочила в сторону:

      - Ты его как?.. Ты его чем?.. Зачем? - выдавила она из себя.     

      Лариса показала ей на стульчик.

      - Вот. Прямо в висок угодила, и сразу наповал, и крови, видишь, ни капли. Вот так как-то, - она удивленно развела руками.

      - Господи, что же будет теперь, что будет? - шепотом причитала Татьяна. - Они ж тебя живьем теперь растерзают, на кусочки порежут за говнюка этого проколотого. Что же нам придумать-то?  Что ты молчишь, как деревянная?! - шепотом, но заорала она на Ларису.

     Та пожала плечами.

     - Идти мне здесь некуда, денег ни копейки, одеть тоже, - она провела рукой по разрезанному свитеру. - Может, сказать, что он под утро ушел куда-то? За дозой вот… - Она вопросительно посмотрела на Танюху. - А за день, может, что-то и изменится, если, конечно, ты меня им прямо сейчас не продашь.

      - Дура! Блин, как тебе такое в голову пришло? Думала еще небось... Я бы этого Валета… Да и не Валет он, Валек позорный, сама бы давно с удовольствием завалила или траванула бы чем, жаба он позорная!  Что же делать-то? Что дальше?

     - А дальше он пованивать начнет, - зло ощерилась Лариса.

     - Ладно, выбора пока нет, будем ждать утра. Да, Лор, если что, он к Толяну за дозами бегает, бегал, - осеклась она.

     - Спасибо, Тань, - ответила Лариса, и они неожиданно улыбнулись друг другу.

     До утра Лариса не смыкала глаз, была в какой-то полудреме.  Мыслей  не было. То, что она сидит,  привалившись к стенке, практически на трупе, ее не трогало совершенно. Она была далеко. В воспаленном мозгу сменялись  картинки, чередовалось детство, лес, тайга… Это было похоже на бред. Рассвело, когда  раздался громкий требовательный стук в дверь.

     - Это я, Ларис, Таня.  Выходи, не бойся.

     Женщина открыла дверь, ей было уже все равно. Танюха  приглашающе махнула Ларисе  рукой и потащила  в комнату.

     Вся компания собралась здесь. Затаив дыхание, все смотрели на  выступающего по телевизору какого-то мужика. Сквозь шум в ушах Лариса не могла сразу понять, о чем тот говорит и кто это  вообще такой. Вдруг по всему экрану расплылись буквы, складываясь в слова, - «Внимание! Розыск!». На экране стали появляться фотографии разыскиваемых преступников. Передавались их приметы, назывались места, где они предположительно могут находиться. На экране крупно появилась фотография Андрея. Под ней была надпись - «Всесоюзный розыск». Мужчина в форме зачитал сведения  об  Андрее,  о побеге,  о том, что были жертвы среди сотрудников внутренних органов. О его старых преступлениях. Предупреждали о том, что он может быть «вооружен и очень опасен при задержании». И наконец, Лариса услышала: «С ним может находиться молодая женщина, работник медицинской части учреждения, которую он, по некоторым предположениям, удерживает при себе в качестве заложницы. При малейшей опасности может использовать ее в качестве живого щита». Следом показали фотографию Ларисы, передали ее приметы. И по экрану поползли уже другие фотографии.

      Лариса так и стояла неподвижно, опустив руки, пока Андрей не тряхнул ее за плечо.

     - Ты что стоишь-то, как столб, продолжим наши игры, малышка? Слышала,  что дяденька сказал?  Заложница ты у меня и живой щит. Значит, никак ты пока от меня не избавишься… Танюха! - заорал он, и когда та подбежала, сказал: - Быстро прикид даме сообрази. Чтобы в глаза не бросалась. Линять нам по-быстрому надо,  менты уже на хвосте  болтаются, скорее всего. Быстро они, падлы, сориентировались.

     Андрей подошел к хозяину квартиры и быстрым шепотом что-то ему сказал. Тот, кивнув головой, отправил на кухню Катю и Надю. Зашел к двум оставшимся парням. Внимательно выслушав слова хозяина, парни тоже ушли из квартиры. Вошла Танюха, забрав с собой Ларису, повела ее одеваться. Пока та надевала ее брюки, свитер и куртку,  Танюха шептала:

      - Ой, да что же это у тебя. Так и сыплется, и сыплется, то одна пакость, то другая. Ты уже смотри сама, может, все-таки убежишь как-нибудь снова, - всхлипнув, она вдруг сказала без всяких подвываний и очень серьезным голосом: - Ты поаккуратнее с ним, Лариса, ему ведь человека убить ничего не стоит. Уж я-то точно знаю,  -  закончила она.

      - Теперь и я все знаю, - ответила ей Лариса, - я буду осторожнее, не беспокойся.  Спасибо тебе за все.

      Уже одетая, Лариса зашла в комнату. Андрей на корточках сидел перед рюкзаком и перекладывал в нем какие-то пакеты. Около него на полу лежал собранный автомат. Мельком взглянув на Ларису и продолжая копаться в рюкзаке, он сказал:

      - От ментов иногда тоже польза бывает. Взяли и записали  тебя в заложницы, значит, поживем еще. - Он грубо усмехнулся и продолжил: - Для тебя ведь лучше под пулями умереть, чем под каким-нибудь Вальком, правда? Кстати, а где Валек? Я что-то не понял, чего он не вылазит-то  на свет божий? Ты его там не до смерти затрахала? Смотри, за кента мне ответишь, Снегурочка.

      Лариса посмотрела на него:

       - Он под утро уже ушел, проснулся весь в поту, рожа аж серая, сказал, что ему срочно надо к Толяну какому-то, или Коляну,  я не расслышала.

      Андрей нахмурился и покачал головой:

      - Да, плотно кентуха на иглу присел, каши с ним уже не сваришь. Ну да ладно,  спасение утопающих… А нам о себе подумать надо.

      В комнату быстро вошел хозяин.

      - Слышь, Андрей, братва говорит, что наш район менты плотно обложили. Валить тебе сейчас надо, а то поздно будет. Они недалеко отсюда хату накрыли, теперь там всех трясут.

      Андрей затянул лямку рюкзака и перекинул его через плечо. Потом приказным тоном сказал Ларисе:

      - Выйди к девкам и Танюхе скажи,  пусть зайдет, дело есть.     

      Лариса вышла на кухню. Девчата сидели  молча и курили. Иногда перебрасывались короткими фразами. Лариса, посмотрев на Таню,  кивнула ей головой - «Зовет». Та встала и быстро вышла из комнаты. Надюха потихоньку спросила:

       - Чаю хочешь? 

      Лариса покачала головой.

       - Спасибо, не надо.

       Взгляд Надюхи был жалостливым. С опаской поглядывая в сторону комнаты, где находился Андрей, она прошептала:

       - Куда же вы теперь? Зачем он тебя с собой  тянет?

       - Да не знаю я ничего. Он ведь мне не докладывает - куда и зачем,  - вздохнула Лариса.

       Они  переглянулись и опустили глаза. В небольшой  кухоньке повисла тяжелая тишина, которую прервало появление Танюхи.

        - Теперь ты иди, - коротко бросила она Ларисе, - он ждет,  вы сейчас уходите.

        В каком-то необъяснимом порыве Лариса шагнула к Тане, и девушки крепко обнялись. Пересохшими губами Танюха прошептала:

        - Все будет хорошо.

       Лариса ответила так же тихо:

        - Будет.

        Войдя в комнату, она сказала, не глядя на Андрея:

        - Я готова.

       Он с удивлением посмотрел на нее. Глаза его зло прищурились:

       - Готова? К чему же ты готова? Ты еще не знаешь, что ждет тебя,  а уже готова? 

      Лариса устало посмотрела на него:

      - Чего ты хочешь? Ведь это тебе надо, чтобы я была рядом. Так вот, я готова.

      - Заткнись! - с бешенством в голосе рявкнул Андрей и,  схватив ее за плечо,  подтолкнул к двери: - И попробуй вякнуть что-нибудь,  я тебя голыми руками успею задавить.

     В прихожую выглянула Танюха. Проходя мимо нее, Андрей быстро проговорил:

      - Через полчаса, самое большее - через час, и смотри у меня, не вздумай слинять.

      Небрежно хлопнув по щеке испуганно сжавшуюся Татьяну, он открыл дверь и вытолкнул Ларису на лестничную площадку.

     Они долго шли какими-то проходными дворами, быстро и молча. Затем на автобусе проехали несколько остановок. Когда вышли, Лариса увидела улицу, состоящую из частных домиков. Некоторые из них были ухожены, чисто выбелены. Под окнами разбиты клумбы. Проведя ее мимо этой красоты с ровненькими заборчиками, Андрей подошел к неказистому домику со сдвинутой набок крышей. Заборчик был тоже перекошен. Калитка висела на одной петле. Пропустив Ларису вперед и быстро пробежав взглядом по улице, Андрей, не постучав,  распахнул дверь.

     Хозяин, мужичок лет тридцати пяти, в  старом застиранном  спортивном  костюме, что-то помешивал в кастрюле, стоящей на плите. Не поворачиваясь к вошедшим,  он пробурчал:

      - Двери закрывай, кого там хер принес с утра пораньше.

      Плотно прикрыв дверь, Андрей прислонился к косяку и ответил:

      - Меня принес. Я-то думал, ты обрадуешься, а ты лаяться начал. Нехорошо, Шплинт, так гостей встречать, ох, нехорошо, - голос его становился все тише и ласковее.

     Лариса видела, как мужик  все глубже втягивал голову в плечи. Наконец он медленно повернулся. Глаза его испуганно бегали. Губы пытались выдавить улыбку:

     - Шишкарь,  ты же в бегах, тебя ведь ищут. Как же ты?..

    Выйдя на середину комнаты и встав напротив мужчины, Андрей продолжал улыбаться.

    - В бегах я, в бегах, милок… Все-то ты знаешь. Ну, в бегах, и как же я мог мимо моего лучшего кента пробежать? И не заглянуть к нему хоть на минутку, а, Шплинт? Как ты думаешь? Или ты уже и не рад, что встретились? -  Все так же улыбаясь, он сгреб на груди у Шплинта футболку. - Или ты, дружок, думал, слава богу, посадили Шишкаря? И должок канул, как в воду, а, Шплинтенок? - Он грубо тряхнул мужика. - Думал так, сволочь? Ну, что молчишь?

     Отпустив мужичка, Андрей брезгливо вытер руку о куртку. Шплинт, мотая головой и суетливо дергая руками, прохрипел:

     - Ты чего, Шишкарь? Ничего я не забыл, хорошо, что зашел, я для тебя что хочешь, ты же знаешь. И живи,  сколько надо, в тесноте, да не в обиде.  

     Лариса, так и стоявшая около двери, с брезгливостью смотрела на эту картину. «Боже мой, - мелькнуло у нее в голове, - там бичарня была, и здесь не лучше, и в этом обществе он король. Над такими-то что не королить?» Она даже не думала,  что будет с ней,  просто в душе у нее  постепенно рос комок ненависти к этому человеку, который позвал ее за собой. И ведь она поверила. В который уже раз она смотрела на себя как бы со стороны. И никак не могла понять до конца, что весь это кошмар происходит с ней наяву. Ее просто использовали. Так же просто и выкинут. «Да, да,  - сказала она себе, - навешали на уши рассказов о любви, а потом вытерли ноги, но пока еще не выбросили. Ты еще для чего-то нужна ему». Когда Лариса очнулась от своих невеселых мыслей, Андрей уже заканчивал разговор со Шплинтом. «Ты все понял? - услышала она. - И чтоб мухой мне, одна нога здесь, другая там, тебе же лучше будет, если я быстрее свалю».

     Шплинт почти выбежал на улицу и быстрым шагом направился в сторону автобусной остановки. Подняв с пола рюкзак,  Шишкин посмотрел на Ларису:

     - Ну, что задумалась? Не о таком мечтала? Ничего, дальше еще круче будет, я тебе гарантирую. Только не вбивай себе в голову, киска, что ты от меня сбежать можешь. Взялась помогать - так помогай.

     Он издевательски хохотнул прямо ей в лицо. Непроизвольно сжав кулаки, Лариса шагнула к нему. Лицо ее окаменело и не выражало никаких чувств.

     - Ого, ну и рожа, - присвистнул Шишкин, вдруг увидев перед собой новую для себя женщину. - Что, правда тебе не нравится? Прошу извинения, мадам, что нарушил ваши моральные устои и не сдержал свои обещания. - Он шутовски поклонился Ларисе и тут же хлестко ударил ее по лицу.

    На мгновение Лариса оглохла. Ей казалось, что она теряет сознание. Подтолкнув ее к ветхой самодельной табуретке,  Андрей прошептал:

    - Ты на кого хвост топорщишь, сучка? Не поняла еще, что ли, в чьи руки попала? Сиди и не шелести мне тут. Поняла? - Он дернул ее за волосы. - Поняла, я спрашиваю?

     Лариса слабо кивнула головой:

     - Да.

     - Вот так-то, коза пушистая.

     Оставив Ларису, Андрей шагнул в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь. Сидя на неудобной табуретке, закрыв глаза, Лариса думала только об одном: «Надо как-то бежать отсюда. Он же убьет меня, не сейчас, так потом». Все мысли ее крутились вокруг этого «убежать». У нее не было денег, и города она совершенно не знала. Внезапно ее пронзила еще одна мысль: «А куда теперь бежать? Нет дома, нет семьи». Она и представить себе не могла, как вернется к мужу. Что будет говорить, как себя вести. «Действительно, может, кому-то можно выдать себя за заложницу. Рассказать, сколько страха натерпелась в этом путешествии. Михаил, может, и не поверит сначала, но ведь пожалеет. Простит, наверное, и поверит потом. Соседки будут ахать, и жизнь постепенно наладится».

     Лариса сидела и тихо плакала. Потом тихонько встала и подошла к окну. По пыльной улице на трехколесном велосипеде ездил мальчишка. К нему подошла молодая женщина, застегнула на нем курточку и что-то сказала. Пацан, закинув голову, весело засмеялся и, нажимая на педали, быстро поехал дальше. Глядя на это, Ларисе хотелось разбить пыльное окно, выскочить и бежать, бежать как можно дальше. Все равно - куда. Только бы не видеть больше Андрея, не идти за ним следом в неизвестное и страшное будущее.

     Лариса прислушалась. В доме было неестественно тихо. Из комнаты, в которую ушел Андрей, не доносилось ни звука. «Может, он спит, - подумала она, - тогда можно будет просто уйти, искать он меня не будет, его самого ищут. Он уже сейчас мечется, как загнанный волк». И вдруг  Лариса поняла:  да она ведь не знает, ЧТО задумал Шишкин. Все их разговоры сходились на том, как Андрей восстановит справедливость. И найдет друзей, которые его подставили. Теперь-то она понимала - это все были только разговоры, и она совсем не знает его дальнейших планов, настоящих планов, так же, как не знает, долго ли он будет таскать ее за собой и чем все это закончится.      

     Осторожно подойдя к двери в комнату, Лариса прислушалась - тихо. Очень медленно она приоткрыла дверь и сразу наткнулась на холодный взгляд Андрея. Не отводя от Ларисы глаз, он подошел и рывком затащил ее в комнату.

     - Следишь, тварюга позорная? Я же сказал тебе – сидеть, бояться. Ментовка ты все же.

     Эти слова были последними, услышанными ею. Тяжелый кулак обрушился на голову, Лариса потеряла сознание…

     Свет лампочки был тусклым, но все равно резал глаза, когда Лариса попыталась приподнять голову. В ушах зашумело, пульс отчетливо  забарабанил в висках. Но все равно сквозь этот шум можно было разобрать тихий разговор людей, сидящих за столом. Сквозь приоткрытые веки Лариса узнала одного. Это был Шплинт. Второй, молодой парень, был ей незнаком. Говорил молодой:

     - Да, натворил нам делов тут твой Шишкарь. Парился бы, козел, на зоне, и нам бы спокойнее было, так нет же, в бега ударился. Теперь нам за тачку отвечать. Да и трупешник этот куда-то девать надо будет. На кой он ее за собой таскает?

     Две головы повернулись в сторону Ларисы, она крепко зажмурила глаза. Шплинт подскочил к ней и,  коснувшись щеки, сказал:

     - Живая пока, не добил. Не бзди, Петруха, нет трупа, а уж за тачку ответим. - Он взял Ларису за руку, пытаясь нащупать пульс. - Нет, ты посмотри, - опять повернулся он к молодому, - я бы точно  сдох, если бы он мне так врезал. А она ничего, оклемалась.

     Петруха тоже  вышел из-за стола и, подойдя к Ларисе,  хмуро спросил Шплинта:

     - Ты чему радуешься, кретин? Умный мужичок сказал: «Нет человека - нет проблемы», а у нас теперь что? Проблема появилась. С дохлой бабой мы бы нашли, что делать, а вот что мы будем делать с живой?

     Выслушав эту тираду, Шплинт, набычившись, ответил:

     - А мы ее быстренько оклемаем и  отправим домой. Правда, девонька? Поедешь домой,  и голова заживет.

     - «Отправим», - передразнил Петруха, - она очухается и сдаст нас ментам. И потопаем мы по тракту, как сообщники и пособники.      

     Лариса шевельнула онемевшими губами:

     - Не сдам, не сдам. Мне самой к ментам нельзя.

     Шплинт и Петруха уставились на нее, ничего не говоря. Она попыталась сесть, но страшная боль опять ударила в голову, отдаваясь в позвоночнике. И тогда Петруха, подхватив ее на руки и подняв с пола, уложил на хозяйскую кровать. Повыше подняв подушку, переждав, пока боль успокоится, Лариса спросила:

     -  А где Андрей, куда он ушел?

     Мужики переглянулись.

     - Куда ушел - нам не докладывал. Тачку мы ему пригнали, он свалил, и ни слуху ни духу. Хотел тебя с собой тащить, потом решил, что ты все равно не жилец, нам оставил, для захоронения, так сказать. Он ведь по-светлому уходил. Так что ты уже часов пять тут валяешься.

     Лариса закрыла глаза. Мыслей не было. Она поняла только одно - Шишкин оставил ее, а сам поехал дальше. «Почему же он так взбесился, когда я просто заглянула в комнату?» - пыталась вспомнить Лариса. И вдруг перед ней словно ожило то, что произошло. Вот она приоткрыла дверь, вот к ней подходит Шишкин, рывок - и она в комнате. На полу аккуратными кирпичиками лежат пачки денег, их много, этих кирпичиков. И еще они как-то не так выглядят… Доллары... «Откуда у него столько долларов, ведь это очень много?..» Мысли опять начали путаться. И Лариса с усилием открыла глаза. Перед ней стоял Шплинт:

    - Тебе хоть есть куда идти? Долго тебе у нас нельзя.

    Лариса отрицательно покачала головой и в который уже раз попыталась подняться. Тело было непослушным, голова  тяжелой, но шум постепенно утихал, глаза уже не болели. Губы пересохли. Она тихо  ответила:

    - Некуда мне уходить, я от самой зоны с ним, никого здесь не знаю.

    - Че с самой зоны-то? – обалдело  спросил Шплинт. - Ты чего,  тоже беглая, что ли?

     Лариса посмотрела на него:

     - Теперь тоже, наверное, в бегах, если ему помогала.

     Шплинт пробормотал:

     - Ну ты, девка, даешь. И что мне теперь с тобой делать?..

Глава 6

Я иду тебя искать…

      Договорить он не успел. Входная дверь с грохотом открылась. На пороге появился Петруха. Лицо его было белым. Он пытался что-то сказать, но из горла вырывались только нечленораздельные звуки, и парень бестолково махал руками. Шплинт обернулся к нему. Лариса видела, что в дверь заходят еще двое парней, занося что-то, завернутое в темный брезент. Еле протолкнувшись в дверях, они положили сверток на пол. На куске старого брезента с открытыми глазами лежал молодой пацан. Окровавленная грудь его мелко вздрагивала. Изо рта стекала тонкая струйка крови. Один из парней хрипло сказал:

      - Шишкарь, сука. Мы ему тачку с пацаном, а он, тварь, следы заметает, мочит всех без разбора.

      Петруха, стоя на коленях перед раненым, бестолково повторял:

      - Как это так, как же...

      Лариса подошла и тоже опустилась перед парнем. Петруха вскрикнул:

      - Не тронь! 

      Она, спокойно посмотрев на него, сказала:

      - Я медик, может, тут можно еще помочь.

     Петруха молча махнул рукой и, отвернувшись, заплакал. Лариса наклонилась к раненому, попыталась расстегнуть пуговицу на рубашке. Окровавленные губы парня вдруг вздрогнули, и он прошептал:

      - Во Владик он… там коробка… за бугор... он общак взял…  

      Это были его последние слова. Лариса провела рукой по лицу парня, закрывая ему глаза. Рядом молча трясся в рыданиях Петруха, пацан был его младшим братом. Бурчал что-то Шплинт. Лариса, все так же, с застывшим лицом, смотрела на убитого. «Деньги… Общак… Доллары… Общак… - мелькало в голове. - Около зоны джип… День побега… У Светки… Пропал общак… Так значит, точно, Шишкарь взял общак. Теперь он едет во Владивосток, чтобы потом уйти за границу». Мысли теперь работали четко. Лариса поняла все. Больше не было растерянности и страха. И даже неуверенности не было. Она с удивлением прислушалась к себе и вдруг тихо рассмеялась. Это было так дико -   смех над трупом,  что все, находившиеся в комнате, уставились на нее, а она улыбнулась и сказала:

      - Я достану его, мальчики, я его достану. Мне бы только до Владика как-то добраться.

      - С такой рожей тебе только до Владика,  ты на себя посмотри, – сказал Шплинт. - Забыла,  как он тебе врезал? На, вспомни, - и он протянул Ларисе небольшое зеркало.

     Посмотревшись в него, Лариса ахнула - вся правая половина ее лица была багровая от удара. Она растерянно посмотрела на парней и сказала:

     - Мне правда надо как-то во Владивосток, нельзя, чтоб он так ушел… Мне нельзя... Я ему за все…

      По ее лицу потекли слезы, она по-детски вытирала их ладошками, но они все текли и текли, и  она не могла их сдерживать. Наконец один из парней  не выдержал и сказал:

      - Не хлюпай, можно попробовать, до поезда еще где-то час. Ты хоть рожу умой да расчешись, народный мститель.

     Отвернувшись от Ларисы, он о чем-то быстро заговорил с остальными.     Не прислушиваясь к разговору, Лариса подошла к умывальнику. Тщательно умылась, расчесала волосы. Парни уже закончили разговор и критически разглядывали ее.

      - Не, братва, вы как хотите, а я с ней на вокзал не пойду. Первый же мент заметет. Вы посмотрите на нее, видок-то  совсем не товарный. Она-то, может, как-то и отмажется, а мне в ментуру никак нельзя, - поежился один из парней.

      Наступила тишина. Лариса, поглаживая отекшую щеку, растерянно смотрела на окружающих. Вдруг в тишине раздался ликующий голос Шплинта:

      - Вспомнил! - Он бросился к тумбочке и начал вытряхивать оттуда всякий хлам. - Нашел! - Протянул Ларисе тюбик с какой-то мазью. - Троксевазин, - объяснил он парням, - синяки влет снимает. Это от Верки осталось. Когда со мной жила - частенько огребала. Так этой хренью синяк помажет, он у нее почти сразу и сходит.  -  Шплинт посмотрел на Ларису. - Мажь давай. Да погуще, чтоб сразу действовать начало. На вокзал я тебя сам провожу. Пацанам там светиться и правда нечего. Только вот, как с деньгами-то быть?  Мы здесь все не Рокфеллеры. От дела до дела живем. А сейчас дела совсем херовые будут. Петрухе надо с похоронами помочь.

    Все посмотрели в сторону друга, который продолжал неподвижно сидеть у трупа младшего брата. Лариса намазала щеку, мазь приятно холодила. Казалось, что отек действительно очень быстро рассасывается.

     - Мне бы только до вокзала, а там я придумаю что-нибудь, - ответила она.

      - Ну, тогда тянуть нечего, ноги в руки и дергаем, - решил Шплинт. - Ну, а вы тут все, как обговаривали, тоже пошевеливайтесь, - кивнул он парням.

     Проходя мимо Петрухи,  Лариса остановилась. Он тщательно поправлял рубаху на груди брата. Лариса посмотрела на молодое застывшее лицо, руки сами собой потянулись к ушам, в которых маленькими капельками светились бриллиантовые сережки. Вынув и зажав их в руке, Лариса вспомнила, как задохнулась от восторга, когда Михаил подарил ей эти аккуратные сережки и колечко  на годовщину их свадьбы. Она сама себе казалась королевой, надев эти украшения. Слабая улыбка пробежала по губам Ларисы и угасла.  С легким вздохом она положила эти сережки на грудь Петрухиного брата. Обведя взглядом парней, проговорила:

    - Вот… Денег у меня нет, но вы продадите, пусть будет и от меня.

     В комнате наступила тишина. Ее нарушил хриплый голос Петрухи:

     - Ты… это… слышишь. Если что… Ну, в общем… Где хата, знаешь… Поможем всегда, если что…

     Парни тоже наперебой заговорили:

     - Какой базар, поможем, приходи.

     Лариса кивнула головой и вышла на улицу. Сразу резко закружилась голова. Она оперлась о сломанную калитку и старалась реже дышать, чтобы остановить подступившую к горлу тошноту. Подошедший Шплинт участливо посмотрел на нее и сказал:

      - А может, ну его на хер, этот вокзал? Давай я тебя к своей телке на хату отведу, вдруг тебя по дороге «завернет», что мне с тобой делать? Да и вообще, пока мы до вокзала дотопаем, поезд уже уйдет.

      Лариса покачала головой:

      - Полегче уже стало. А до Владивостока я все равно доберусь, хоть как…

      - Ну и упертая же ты, деваха, – пробурчал Шплинт, и вдруг, перегнувшись через калитку, негромко закричал: - Варвара, привет! Как дела на железных путях? Что-то ты поздновато с работы ходить стала!

      Проходившая мимо женщина, вздрогнув от неожиданности, ответила:

      - Ты опять,  Васька,  нажратый, что ли?

      - Никак нет, - со смешком ответил Шплинт, - я вот интересуюсь, Варвара,  когда поезд на Владик уходит, или уже, может, ту-ту?

       - Никак уезжать надумал? Так поезд в четыре утра будет ту-ту. График уже неделю как поменяли. И когда ты только остепенишься...

      Женщина пошла дальше. А Шплинт, глядя ей вслед, пробурчал:

      - Как только, так сразу и остепенюсь, Варвара… Ну, отдышалась? - спросил он у Ларисы.  -  Слыхала? В четыре утра поезд. Так что можно не спешить.

     Они не торопясь вышли на улицу и пошли к автобусной остановке.

      - Несколько остановок пешком протопаем, - пояснил Шплинт,  - чтобы здесь не светиться.

     Дальше шли молча. Голова у Ларисы постепенно успокаивалась, и она первая прервала молчание.

      - Так вас, значит, Василием зовут? А по отчеству как?

      Шплинт-Василий повернулся к ней и удивленно протянул:

      - По отчеству-у-у? Что, так хреново выгляжу, что уже и по отчеству надо? Да мне только двадцать девять исполнилось, а видок у меня такой, потому что полжизни я уже по этим зонам оттарабанил. Три года назад на разборке  подрезали меня по ошибке. Вот тогда я  к Андрюхе в должники и попал. Он меня перед братвой отмазал. Доказал, что не при делах я. С тех пор и чахну, ни пожрать ничего толком, ни выпить. А ты говоришь,  по отчеству, - ухмыльнулся он.

       Лариса посмотрела на него и сказала:

       - Какие-то не настоящие бандиты вы. Вот в книгах сейчас пишут, да и фильмы тоже, там все крутые, при оружии, чуть что -  море  крови, карате, шестерки, паханы. А вы… - она запнулась, не зная, что продолжить.

       Шплинт, прищурясь, смотрел на нее, а потом медленно проговорил:

       - Мы не в книге, и не в кине, и у нас хватает всего – и паханов, и шестерок. И хаты есть, и машины крутые, до поры до времени. И волыны припрятаны, какой дурак при себе засвеченный не раз ствол таскать будет? Ты что, думаешь, тебя до вокзала никто везти не хотел? Да за каждого из этих, если хоть одного взять, любому менту звание повысят. И премию выпишут, а ты говоришь - не настоящие...

    Молча пройдя несколько шагов,  Шплинт взял Ларису за руку.

    - Просто не отморозки мы. Живем по понятиям. Ты вот сережки свои не пожалела, теперь в любое время приходи. Любой из нас костьми ляжет - тебе поможет. Поняла?

     Лариса кивнула головой.

      - Ты извини, я ведь обидеть не хотела. 

      Шплинт промолчал. А через секунду швырнул Ларису под  куст. Сам упал рядом, успев прошептать:

       - Менты!..

      Свет фар резанул по кустам. Оба вжались в землю. Патрульная машина медленно проехала мимо, освещая уже далекие домишки.

      - Во бля, быстро они расчухали, если мужики не подсуетились, хана хате. Нас-то там нет, а если остальных накроют, да еще со жмуриком… - Шплинт схватился за голову. Мгновение посидев, он решительно сказал: - Лариса, сиди здесь, я мухой, туда и обратно. Посмотреть надо, что там.

      Лариса вцепилась в рукав его куртки:

      - Я с тобой. 

      Шплинт махнул рукой:

      - Погнали.

     Они бежали по каким-то закоулкам, не показываясь на главные улицы. У Ларисы опять начала болеть голова, но она старалась не отставать.  К домику Шплинта подошли тихо. Машина стояла около калитки. Шофер курил, приоткрыв окно. Дверь домика отворилась, и во двор вышли двое в форме. Следом появился один из парней. Лариса сильно сжала руку Шплинта. Они стали прислушиваться к обрывкам разговора, долетающего до них. Парень спокойно говорил:

      - Да все точно, командир, врать-то зачем…  Да и отмазывать его никто не будет… До обеда еще… На машине… Братва слыхала… Владик, наверное… А она уже к вечеру ушла… Отлежалась… Шплинт сказал, здорово он ей приложил… Все лицо вроде, и голова… Нет, просто ушла… Не знаю… Но он же не отец ей родной.

     Милиционеры, кивнув парню, пошли к машине. Машина, развернувшись, уехала. Шплинт тихонько свистнул. Парень, так и стоявший во дворе, встрепенулся и подошел к ним.

      - Ну что там,  Никита? -  быстро спросил Шплинт.

      - Нормально, мы все успели, - ответил парень. - Они Шишкаря ищут и ее. Там зона до сих пор на ушах стоит. Я им в общих чертах обстановку набросал: был - ушел… Про Владик спрашивали, я подтвердил, что разговор такой шел. Про тебя не знал, что и сказать, куда ты делась, - повернулся он к Ларисе, - надо будет, сама на них выйдешь. Тебе проще. Да, - вспомнил он, - я  по разговору понял, что какая-то группа ментов ваших зоновских тоже по следу его идет. Не Шишкарь, а Рембо прям какой-то, - ухмыльнулся он, - он там то ли трех, то ли четырех человек убил.

    - Солдата, прапорщика и еще двух зэков, кажется, - ответила ему Лариса.

     Парень громко свистнул и испуганно прикрыл ладонью рот.

     - Ну и дела. Видать, мочилово для него обычным делом становится, - обратился он к Шплинту.

     Тот нахмурился и ответил:

     - Ну, даст Бог, больше не пересечемся, - вздохнул и сказал: - Ладно, Никита, пойдем мы, время еще есть, нам топать и топать. Да и на вокзале, наверное, мусоров  хватает, тоже побегать придется.

     Обратно шли опять по кустам, срезая дорогу. По пути Шплинт бурчал под нос, искоса поглядывая на Ларису:

      - На кой хер тебе это надо, не пойму. Ты что, правда на него выйти думаешь? Ну, найдешь, и что скажешь? Ай-яй-яй, Андрюша, как же тебе не стыдно, иди с повинной?  Он тебя и слушать-то не будет. Шлепнет и все.  В этот раз не добил, ну и радуйся. Его как волка бешеного все обходят, а ты сама к нему в пасть.

      Лариса хмурилась и молча шла со Шплинтом. Наконец ей надоело его бухтение, и она становилась.

     - Слышь, Василий, этот человек нарисовал мне красивую сказку о своей невиновности. Я ему сочувствовала, он рассказывал, как любит меня, как не может без меня жить. Я ему поверила. Мало того, когда он бежал, убивая людей, я, как дура, прятала его в собственном гараже. Пока мой муж мотался по тайге, я носила жрать этому подонку. Я любила его, я спала с ним. Это я вывезла его и прикрывала всю дорогу.  Я оказалась «умнее всех». Когда мне говорили, что он безжалостный зверь, убийца - я не верила. Я верила ему и себе. И получила мордой об забор. Об меня вытирали ноги, он издевался надо  мной. Облил грязью все чистое, что у меня было в жизни. Посмотри на меня, Шплинт, я вся в грязи, в его грязи и крови.  Если бы не я, был бы жив и этот мальчишка, брат Петра. Теперь у меня для себя нет прощения. Нет и прошлого. Нет ничего. Я не могу посмотреть в глаза своему мужу, потому что я и его искупала в этой грязи. У меня нет даже злости. Просто я должна догнать этого человека. Не менты должны достать его, и не братва, а я его достану. Понимаешь ты? - Лариса перевела дыхание и устало махнула рукой, а после, с какой-то горечью, она продолжила: - Да, Вася, у меня не стало  прошлого,  и пока я не найду эту тварь - у меня не будет будущего.

      На вокзале они оказались за полчаса до отправления. Людей было не много, и в здание вокзала Шплинт пошел один, оставив Ларису в тени киоска. Долго он там не задержался и буквально через несколько  минут  подозвал ее к себе взмахом руки.

      - Давай быстрее! Он на третьем пути стоит, - проговорил Шплинт, и, взявшись за руки, они побежали к поезду.

       Это был, в общем-то, везучий день. Подходя к поезду, Шплинт буквально налетел на проводницу, которую собирался разыскивать долго и нудно и так же долго уговаривать. Подхватив толстую тетку в фирменном кителе, едва не расшаркиваясь перед ней, Шплинт поволок ее за собой, Лариса осталась одна. Внимания на нее никто не обращал. Поэтому она спокойно оглядывала здание вокзала. Потом невнятно пробормотал динамик: «С первого пути отправляется…», и почти сразу раздался стук колес. «Кто-то уже поехал», - подумала Лариса, запрокидывая голову. Ей казалось, что звезды на небе рассматривают ее.

     Лариса перевела взгляд на проводницу и говорящего с ней Шплинта. Тетка тоже с интересом поглядывала на Ларису, но головой качала отрицательно. Лариса не выдержала,  решительно подошла к ним и сказала:

     - Вы не подумайте, что я за так, у меня действительно нет денег, но я отдам вам это, - она судорожно стащила с пальца колечко с маленьким бриллиантом и протянула его проводнице. Та внимательно смотрела на Ларису, а она  прошептала: - Мне обязательно надо во Владивосток. Это очень серьезно.

      В подтверждение  ее слов Шплинт тоже кивал головой.

      - Ну, ладно, что с вами делать. Пятый вагон. Поторопитесь. Поезд трогается.

       Колечко исчезло в глубоком кармане кителя. Лариса облегченно вздохнула. Они пошли к пятому вагону. Шплинт сбивчиво говорил:

       - Ты смотри, поаккуратнее во Владивостоке-то, там и братва покруче, и менты тоже. Не дай Бог тебе между двух огней оказаться. А наколку на Шишкаря я тебе дам. У него кент на Второй речке живет, Серегой зовут, в порту работает, то ли штурманом, то ли боцманом. Я в это дело не очень  въезжал,  но  в загранку он ходит точно. Так что, если он за бугор, то к этому кенту рванет. Но ты туда сама не суйся. Мало ли чего. Да и вообще, если непруха  какая, давай обратно  к нам, мы тебя не бросим.

    Лариса улыбнулась и невпопад сказала:

     - А знаешь, Вася, я стихи вспомнила  - «Есть странная радость, не зная куда, со станций родных провожать поезда…». Вот, и уезжать не знаю куда, но знаю - зачем. Тоже радость, оказывается. Ты не думай о плохом, все путем будет, и встретимся мы еще… - Она подмигнула Шплинту и улыбнулась. - Видишь,  я уже и на «фене» разговариваю.  То ли еще будет.

      В  это время они поравнялись с пятым вагоном, и состав вздрогнул. Толстая проводница махнула рукой. Лариса решительно шагнула в вагон. Она махнула рукой Шплинту и пошла за проводницей в  купе.

     Как это ни странно, но всю дорогу Лариса проспала. Когда она открыла глаза, то увидела перед собой  проводницу, которая наклонилась над ней, чтобы разбудить. Увидев, что Лариса проснулась, тетка пробурчала:

     - Ну ты,  девка, и  спать. Месяц, что ли, недосыпала?

     Лариса улыбнулась:

      - За всю жизнь отсыпалась. А что, уже приехали?

      - Полчаса уже, как стоим, - ответила проводница, - давай уже, уматывай. Чаем  тебя напою и  иди. Надеюсь, есть куда.

       - Есть, - ответила Лариса. «Во всяком случае, я на это надеюсь», - подумала она про себя.

       Умывшись и причесавшись, Лариса посмотрела на себя в мутное зеркало в туалете. «Мазь Шплинта, действительно, помогла, отек спал, синяк так и не появился. Просто одна щека была румяной, а вторая бледной.  Все равно, легко отделалась, могло быть намного хуже», - подумала она. Попив чаю с печеньем и поблагодарив проводницу, Лариса вышла из вагона.

     Этого города она абсолютно не знала. Но с уверенностью пошла в сторону привокзальной площади. Площадь выглядела огромной и «шевелилась» от постоянно движущейся толпы людей. Как ни готовила себя Лариса к такому,  все равно растерялась. «Деревня ты, деревня, - укоряла она себя, - вместо того, чтобы за хахалем по блатхатам шляться, лучше бы по стране проехалась».   

     Она точно знала, чего хочет, но не знала, как это желаемое найти. Поэтому разглядывала площадь, разбивая ее на одни видимые только ей квадраты, отбрасывая те, которые ей не подходили. Стоянка такси - нет, еще одна стоянка - толпа людей, ловящих эти машины с шашечками - нет, это не подходит ей. Она начала вглядываться уже с отчаяньем: «Господи, за что же я взялась, на что надеюсь? Да и почему я так была уверена, что найду именно то, что мне надо?» Лариса тихо шла по площади, уставшая и голодная. Решила присесть на скамеечку. «Что же мне делать?.. Что делать?» Сдерживая слезы, в который уже раз, она обежала глазами площадь: «Может, я ошиблась и чего-то не поняла?» Да нет, она четко помнила разговор со Светкой, когда та звала Ларису в гости. Застав у подруги незнакомых молодых людей, Лариса спросила: «Кто они?» И получила  ответ: «Это Колькины кенты из Владика, они иногда приезжают. Крутые ребята. У них свои дела, мы с Колькой не лезем. У них главный полгорода держит, и вокзал тоже. Они там тусуются, кого-то встречают, кого-то провожают, у них свои дела».

     Тогда же  она познакомилась  с Севером и слушала его  рассказы о прекрасном городе Владивостоке. Север ведь приглашал Ларису в гости, но, получив отказ, немного подумал и сказал: «Но все равно, может, когда-нибудь надумаете. Тогда просто найдите любой джип, за рулем которого сидит вот такой молодец». И он показал Ларисе на парня, который стоял в коридоре. Парень был крепкого телосложения, черная кожаная куртка обтягивала  плечи. В бритый загривок - золотая цепь. Она улыбнулась, глядя на парня, и услышала тихий смех Севера: «Да вы не на лицо смотрите, а на его  прикид.  Как увидите джип, а при нем кожаную  куртку, остроносые туфли, белую сорочку с галстуком и, обязательно, мобильник, то можете смело подходить, называть себя и говорить, что вам нужен я». Он улыбался. Глаза его смеялись…

      Сейчас, сидя на скамейке, Лариса вспоминала эту улыбку. Оглянувшись по сторонам, она загрустила. «Зачем все это мне? -  в который раз спрашивала она себя. - Что я смогу сделать? Зачем занесло меня в этот совершенно незнакомый город? Наверное, действительно, надо было радоваться, что осталась жива, и бежать назад, к привычной жизни, к работе, к мужу. Ради чего мне все это терпеть? Чтобы вот так, как бомжихе, сидеть на этой скамейке и вглядываться в проносящиеся мимо машины?»

    Ей просто хотелось есть, но еще больше хотелось встать под горячий душ и драить себя мыльной мочалкой так, чтобы  потом от чистоты скрипела кожа. А потом… Потом можно было бы и проснуться, в своей уютной квартире, услышать «вкусное» посапывание спящего Михаила и знать, что все это ей просто приснилось. Лариса потрясла головой. «Размечталась, нет, милочка моя, это не во сне. Тебя обманули и предали. Это ты сама под всю эту грязь подставилась, и никакой душ тебя от этого не спасет». Брезгливо передернув плечами, Лариса решительно встала. Оглянувшись по сторонам, сказала сама себе шепотом: «Вперед. Ничего ты здесь не высидишь, так что шевелись».

     Увидев вдалеке несколько кооперативных киосков, она пошла к ним. И вдруг, как в кино, почти одновременно с ней,  около  киоска притормозил черный джип. Вышедший из него совсем молодой парень купил пачку сигарет и, стоя рядом с машиной, в упор разглядывал Ларису.

     - Гля, какая телка, Миша, - сказал он второму и приоткрыл дверь, - с поезда, наверное. Может,  подвезти? - он захихикал.

      Не обращая внимания на этот гаденький смешок, Лариса разглядывала джип. Неожиданно даже для себя, она шагнула к пацанам.

      - Я из Славянки, мне надо…Севера! Мне Север нужен..  - договорить она не успела, ее слова прервал гогот двух парней.

     Глядя на нее, первый завопил:

     - Да нам ты, хоть из Пскова! Садись, телка, и не строй из себя скромницу! Будет тебе и Север, будет и Юг, - схватив Ларису за руку, он повернулся ко второму парню: - Подвинься малек, девочка так хочет, что аж покраснела, - и опять заржал, довольный своей остротой.

     Ларисе действительно стало жарко и страшно. Она попыталась выдернуть руку, но парень, заливаясь смехом, тянул ее к машине. Ларису охватила паника. Из последних сил, упираясь ногами в асфальт, она уже собралась закричать, когда услышала за спиной насмешливый голос:

      - Опять ты на нашей территории шкодишь, поганец? Придется профилактику проводить, непослушный ты наш. Но на этот раз легко не отделаешься, учти.

     При этих словах парень, державший Ларису, резко выпустил ее руку. Он метнулся к машине. А чуть не упавшую Ларису подхватила рука стоявшего за ее спиной человека. Взвизгнув по-поросячьи колесами, джип рванул с места. Ларису немного трясло, кружилась голова. Ей казалось, что сейчас она упадет. Крепкая рука встряхнула ее, и она опять услышала голос, так перепугавший парней:

     - Ну, а ты как сюда залетела, курочка?

     Та же рука развернула  ее, и перед собой она увидела кожаную куртку, черный галстук на белоснежной сорочке, крепкую шею. «Еще один», - забилась перепуганная мысль. А голос продолжал:

      - Ну, правильно, залетная. Ведь сказано было вам, блядям,  чтобы вы по чужим территориям не шарахались. Да ты, похоже, вообще здесь без разрешения. Ты что, с голодухи пухнешь, что сюда на заработки подрулила? Что молчишь-то?

      Слушая этот выговор, Лариса постепенно, незаметно даже для себя, приходила в ярость. «Да сколько же можно считать меня проституткой?» - билось в голове. Ее охватывало бешенство. Больше она не могла контролировать себя, страха не было, было желание взять и убить их всех, начиная с Шишкина и заканчивая этим рассудительным мордоворотом, важно стоявшим перед ней. 

     Крепкого удара в грудь от этой слегка заторможенной и сильно перепуганной девицы парень не ожидал. Поэтому посыпавшиеся на него удары ошеломили его, и он, уклоняясь, просто пытался перехватить эти мелькающие руки обезумевшей женщины. Сквозь ее стиснутые зубы вырывались несвязные слова:

      - Да провались он, пропади, этот ваш город! И зачем я сюда приехала?.. 

      У нее пресекся голос, дыхание перехватило. Лариса не успела ни дошипеть, ни добить. Ее ноги оторвались от земли, и она, брыкаясь,  повисла в воздухе.

      - Во, мельница, попала ты. Вовчик, твоя  бывшая, что ли?

      - Какая, к чертям, бывшая, - пробурчал Вовчик, вытирая кровь с разбитой губы, - чокнутая  какая-то, я  ее первый  раз  вижу.    

      Лариса попробовала вырваться из державших ее рук.

      - А ну-ка, стоять! - рявкнул ей голос прямо  в ухо. От неожиданности Лариса зажмурилась и прикрыла уши руками. -  Испуганную из себя строишь, кошка бешеная? - опять повторил Вовчик. - Дать бы тебе по шее и гнать с точки, зря я тебя у мальца отбил. Пусть бы ребятня потешилась.

     Лариса, открыв глаза, посмотрела на двух парней – крепкие шеи, бритые затылки, кожаные куртки, ухоженные руки.  Лица людей, которые привыкли, что им подчиняются. Вовчик прижимал к разбитой губе платок, бывший когда-то белоснежным. Второй, который подоспел к нему на помощь, внимательно смотрел на Ларису.

     - Чего ты взбеленилась? Как я понял - приезжая, - обратился к ней второй.

      - Да на кой она тебе сдалась, Жека? Марамойка какая-то залетная. У нас еще дел по горло. Пусть радуется, что все так обошлось, хотя я бы ей врезал, - вмешался Вовчик.

      - Погоди-ка, - остановил его Жека, - ты ничего не заметил,  пока она на тебе удары отрабатывала?

      - Что же тут заметить можно было, если я даже отклониться не успел,  вон, губа-то какая. Ну, если у меня ее по всей морде разнесет, я тебя со дна залива достану! И снова утоплю, но уже медленно. Ферштейн? -  и он поднес к Ларисиному лицу свой пудовый кулак.

     Внимательно оглядев этот кулачище, Лариса перевела взгляд на Вовчика и  послушно кивнула:

     -  Ферштейн.

     Вовчик чуть не взвыл:

     - Жека, да она издевается! Или  спецом тут раскручивается, или...

     - Слава Богу, хоть это ты заметил. - Плечом отодвинув Вовчика от Ларисы, Жека взглянул той прямо в глаза и быстро спросил: - Откуда Севера знаешь? Отвечай сразу.

      Вздохнув, Лариса сказала:

      - Он приезжал к нам на зону в Славянку. Мне очень его увидеть надо. И как можно быстрее.

      - Быстро только кошки… Знаешь, что делают? - пробурчал Вовчик.

      Но Жека остановил его взглядом. Достав из кармана телефон, он нажал несколько кнопок и стал ждать.

      - Боб? Привет, - проговорил он, - Север на месте? Да знаю я, все знаю. У нас тут вроде зацепочка небольшая, килограмм на семьдесят, - хихикнул он, глядя на Ларису.

      - Шестьдесят, - огрызнулась та.

      - Да нет, Боб, он тут вроде как сам нужен… - Слушая, что ему говорят, Жека кивал головой, потом ответил: - Мы с Вовчиком ща по ходу  туда подскочим, а ты Северу передай - тут его девица одна разыскивает. Да говорит, из Славянки она. Да, мы ее с собой берем, она, похоже, город вообще не знает. Да хрен знает, что ей надо, на Вовчика с кулаками набросилась, прикинь, губень ему расквасила, а теперь говорит, что ей Север срочно нужен. Ладно, Боб, если что, сам звони мне на трубу, поехали мы. - Убрав телефон, Жека повернулся к Ларисе: - Слышала? Занят Север, так что покатаешься пока с нами, а там решим, куда тебя определить. Нам еще с делами разделаться. Давай, шевели колготками  в темпе, мы и так с тобой много времени потратили, -  кивнул он Ларисе в сторону черного джипа, стоящего за киосками.

       Подходя вслед за парнями к машине, Лариса упрямо проговорила:

       - Вы еще раз позвоните, мне ведь срочно…

       Не дав ей договорить, Вовчик впихнул ее на заднее сиденье.

       - Слышь, не травмируй ты мою хрупкую нервную организму. Я и так от тебя уже натерпелся выше крыши. - Захлопнув дверцу, он, зло прищурившись, спросил ее: - Ты ваще знаешь, кто он? Сказано ждать, значит, будешь сидеть и ждать. А срочно тебе или не очень, это уж Север сам решит. Вкурила? Ниндзя Славянская. Дать бы тебе в у-у-ухо, - протянул он мечтательно.

     Устроившись удобнее на мягком, покачивающемся кожаном сиденье, Лариса бездумно смотрела на проплывающие за окном улицы. В кармане Жеки запиликал телефон. Выслушав то, что ему сказали, и мельком недоуменно взглянув на попутчицу, он неожиданно спросил:

     - Тебя как зовут-то? -  и, назвав в трубку ее имя, ответил: - Понял, сейчас будем.

     Вовчик хотел что-то спросить, но, опережая незаданный вопрос, Жека ответил:

     - Север сказал, срочно ехать к нему. Боб не при делах, он только сказал, девицу эту - с собой.

     Услышав этот диалог, Лариса расслабленно закрыла глаза: «Все, мучения почти закончились. Север поможет мне завершить начатое». Она так задумалась, что не сразу поняла, что Вовчик уже несколько раз спрашивает у нее что-то.

     - Да? Ты Севера-то хорошо знаешь? Может, просто слышала о нем и теперь лезешь с какой-то мелочевкой личной? Тогда мой совет, не суйся. Это тебе не тут, там кулачками не помашешь.

     Молча пожав плечами, Лариса снова закрыла глаза.

     - Да  не трогай ты ее. Мелочевка, не мелочевка, сами разберутся, оно нам надо? Вот сдадим ее по описи, пусть там и разбираются.

    Машина остановилась перед не очень большим двухэтажным домом. Ничем особо выдающимся он не бросался в глаза. Аккуратненький, чистый и ухоженный - вот, пожалуй, и вся характеристика. Лариса в сопровождении парней поднялась на второй этаж, по пути машинально отметив, что ступени блестят свежей полировкой, а перила резные. Жека оглянулся на них и потянул ручку высокой, тоже красиво оформленной двери. Вовчик придержал Ларису за рукав:

      - Не суетись, стоим и ждем.

     Жека не задержался надолго. Вместе с ним вышел, прихрамывая, здоровенный, как шкаф,  мужчина. С наголо бритой головой.

      - Вот она, Боб, -  кивнув в  сторону Ларисы, сказал Женька.

     Боб ничего не выражающим взглядом окинул Ларису с ног до головы, повернулся к парням и кивнул головой. Те быстро спустились по лестнице,  внизу гулко хлопнула дверь. Потом он так же молча открыл дверь и, отступив на шаг, приглашающе взмахнул рукой.

     Что сразу бросилось в глаза вошедшей в комнату Ларисе, так это камин. В нем, весело потрескивая, горели ровным огнем аккуратно наколотые небольшие чурбачки. Возле камина стояли несколько больших и, даже на взгляд, мягких удобных кресел. Взглянув на них, Лариса сразу почувствовала, как она  сильно  устала.

     Войдя следом за ней в комнату и стоя у нее за спиной, Боб негромко сказал:

      - Мы пришли, Олег.

      Из кресла поднялся человек, посмотрев на которого, Лариса сразу узнала -  Север, тот самый Север, с которым она познакомилась у Светки. А Север внимательно вглядывался ей в лицо, потом негромко проговорил:

      - Лариса. Ну, конечно же, это вы. А я тут все время гадал и не мог вспомнить, кто же это - Лариса из  Славянки. Не совсем удобное время  вы выбрали для приезда в гости, но мы сейчас придумаем что-нибудь. - Он повернулся к Бобу и сказал: - Девушке надо отдохнуть, привести себя в порядок. Отведи ее в комнату для гостей.

     Кивнув Ларисе, он опять направился к креслу у камина. Боб осторожно тронул Ларису за плечо, но она вырвалась и с пылающим лицом шагнула к Олегу:

      - Слышите, вы! Я не приехала к вам в гости! Зачем мне это надо, если ты даже не помнишь, кто я такая?!

     Уже знакомая бесконтрольная ярость снова стала накатывать на Ларису. Олег удивленно посмотрел на нее:

      - Значит, у тебя есть проблемы,  о которых ты решила рассказать мне? Ты рассчитываешь на мою помощь? Я выслушаю, но ничего не буду обещать, это не в моих правилах. А самое главное, Лариса, успокойся, здесь у тебя, пока, нет врагов.

      Лариса, заметно успокоившись, ответила:

      - Когда я расскажу все, думаю, больше половины этой проблемы станет вашей.

      - Ну что ж, придется выслушать, но, может, все-таки сначала отдохнешь хоть немного?.. Что ты на нее так уставился? - обратился он вдруг к Бобу.

       Мужчина, до этого молча стоявший у нее за спиной, вдруг быстро направился к двери, на ходу объясняя Олегу:

       - Я вспомнил, где я ее видел. Сейчас покажу, сейчас.

     Лариса и Север переглянулись.

      - Чем ты его так взволновала? -  спросил он у нее.

     Ответить она не успела, в комнату, хромая еще заметнее, быстро ворвался Боб.

       - Вот, смотри, Олег, это ориентировка на розыск. Вот где я ее видел! -проговорил он, протягивая Северу два каких-то листка.

       Посмотрев листки, Север молча протянул их Ларисе. На одном, под фотографией Шишкина, были перечислены ее приметы. На втором листке было ее фото.

       - И как же тебе,  голуба,  удалось от него сбежать? - тихо спросил Олег. - Это не тот человек, который может отпустить заложницу. Что случилось, ты знаешь, где он сейчас?

       - Я не была его заложницей, - тряхнув головой и глядя прямо в глаза Северу, перебила она, -  я была с ним с самого начала, я помогала ему.

      В комнате вдруг повисла нехорошая тишина. Лариса решительно подошла к креслу, усевшись в него, продолжила:

       - Я расскажу вам все, только можно, я немного посижу, я очень устала. И еще, я очень, очень боялась, что не смогу вас найти, - немного виновато улыбнулась она.

        Рассказ затянулся почти до утра. Начав, Лариса уже просто не могла остановиться. Она заново переживала всю свою грустную историю. К Бобу и Северу присоединились еще два парня, срочно вызванные им по телефону. За все время рассказа ее ни разу никто не перебил, и когда она, закончив, перевела дух, в кабинете стояла тишина. Ее прервал голос Боба:

        - Все это, конечно, интересно, но с чего ты взяла, что мы имеем какое-то отношение к вашим заморочкам? Да, съездил туда Север разок, у друга погостил и все. Какие-то дела с ментами прокручивать нам не по чину, да и ни к чему. Откуда такие странные выводы, девочка?

        Наткнувшись на такое открытое недоверие и ложь, Лариса растерялась. Она-то думала, что выслушав ее историю, все зашевелятся и начнут разыскивать Шишкина. А все эти суровые с виду люди спокойно сидели и рассматривали ее, как букашку под микроскопом. От этих острых взглядов тяжелая волна нечеловеческой усталости накатилась внезапно. И под ее тяжестью Лариса сгорбилась и закрыла глаза. На душе было тихо и пусто. Почти сразу раздался спокойный, тихий голос Севера:

      - Ты не думай, что мы не верим, просто все это очень неожиданно и чуть нереально. Как, ты сказала, его местного друга зовут?

      - Сергей, - ответила Лариса, - мне Шплинт сказал,  он то ли штурман, то ли боцман. На Второй речке живет.

      Север посмотрел на парней:

      - Шплинта на связь, Вторую речку пробить, сами знаете, что делать.     

      Парни встали и, сопровождаемые Бобом, быстро вышли из комнаты. Олег перевел взгляд на Ларису:

       - Тебе отдохнуть все же надо. Комнату сейчас покажут. Спи и ни о чем пока не думай. Поесть тебе принесут.

       Лариса, наконец, открыла глаза и спросила почему-то шепотом:

        - Вы мне совсем не верите, да?

        Легкая улыбка тронула губы Олега:

         - Верю, не верю - это детская игра такая, помнишь? Я верю. Но делать надо все наверняка. Но об этом позже, сейчас спать. Считай, что это мой тебе отеческий приказ.

     В отведенном ей помещении Лариса первым делом приняла душ. Боб оставил тяжелый махровый халат, он был большим. «Наверное, Олега», -  подумала она. Завернувшись в него почти с головой, она выпила чай, и не успев даже толком устроиться на широкой кровати, сразу  провалилась в сон.     

       Проснулась она внезапно, по уже укоренившейся привычке прислушалась. В соседней комнате негромко разговаривали, слышались чьи- то шаги. Вставать ей совсем не хотелось. Впервые за эти дни она выспалась и чувствовала себя спокойной и отдохнувшей. Дверь в комнату неслышно приоткрылась, и заглянувший Боб тихонько спросил:

      - Проснулась уже, выспалась хоть немного?

      - Да, да, встаю уже, спасибо, - тоже шепотом ответила она.

      -  Ну, тогда пошли, покажу, где у нас тут что, - сказал Боб и вышел.

      Лариса, усевшись на кровать, со вздохом сняла халат, натянула свою уже не свежую одежду. «Тот еще видок, наверное», - подумала она, и снова вздохнув, вышла следом. Боб ждал ее за дверью.

     - Пошли. - Он повел ее вглубь коридора, подойдя к одной из дверей и показав на нее,  сказал: - Здесь не душ, здесь ванная. Мойся, сколько хочешь, полотенца все чистые. Что надо, сама там найдешь, в пакетах белье, ребята привезли, вроде с размером ошибиться не должны, те еще ухари, - подмигнул он ей. Но не обидно, а как-то по-свойски это получилось.

     Посвежевшая и отдохнувшая, Лариса, выйдя в коридор, немного растерялась. Она не знала, что ей делать - вернуться в комнату, где спала, или искать Боба. Подумав немного, медленно пошла по коридору в сторону своей комнаты. В холле раздавались мужские голоса. За столом, стоящим посередине, сидели несколько парней, они  рассматривали лежащий на нем лист ватмана. Боб чертил на ватмане стрелки красным фломастером и что-то быстро говорил. Лариса потихоньку подошла ближе и услышала несколько отрывистых фраз:

      - Скоро все узнаем… точно… ребята нашли этого корешка со Второй речки... Север сейчас приедет… нам пока надо ждать…

      - Ждать будем, - повторил  Боб и в упор посмотрел на Ларису.

      Она поежилась под этим взглядом, он был злым и холодным. Лариса внезапно поняла, что все эти спокойные, доброжелательные парни, и Боб,  и Север, все они действительно банда. Им ничего  не стоит убить, уничтожить, сломать. Лариса тряхнула головой, отгоняя от себя видение, посмотрела на Боба,  их глаза встретились. Удивительно, но Боб первым отвел свой взгляд. Лариса едва заметно усмехнулась  и подумала: «С волками жить, по-волчьи выть».  Присела в кресло. «Ждать так ждать», - решила она.

Где-то в доме громко хлопнула дверь, через несколько минут раздались шаги, и в комнату быстро вошел Север в сопровождении нескольких человек. Кивком головы он подозвал к себе Боба и что-то ему сказал. Тот вышел из комнаты. Север, посмотрев на Ларису, обратился к ней:

- Все срослось, девочка, все срослось, нашли его. Вот утречком съездим на стрелку и привезем мальчонку, а пока отдыхай. Свари-ка нам кофейку, Серега, - обратился он к одному из парней, - да с бутербродиками. Пожуем, глядишь,  время быстрее пролетит.

     Вскоре стол был накрыт, все с аппетитом уплетали бутерброды с красной икрой, запивая их горячим крепким кофе. Ларисе совсем не хотелось есть. После слов Севера, что Шишкина нашли, внутри нее стала сжиматься пружина. Она даже побледнела. Север понял ее состояние, присев рядом, сказал:

 - Тебе надо успокоиться, выпей хотя бы кофе и приляг. - Слегка улыбнувшись, добавил: - Ты же у нас главный свидетель против него. При тебе он не отвертится.

          - Скорее бы уже, - прошептала Лариса. - Сколько нам еще ждать?

         - Часа через четыре рассветать начнет, тогда и двинемся за ним. Дружок его ничего не знает толком, он считает, что Андрюха ни за что под раздачу попал. Но ребята у меня способные, из него все, что знал, вытрясли. До корабля этот гад на моторке добираться будет, значит, ближе к рассвету мы его и возьмем со всеми делами, чтобы предъява была чистая.

       - Так сейчас ночь? - удивленно спросила Лариса.  - Сколько же я спала? Окна закрыты, мне показалось, что еще день.

       Север весело рассмеялся:

       - Боб весь день к тебе в комнату заглядывал и на пацанов шикал, чтоб не шумели, а ты как упала, так даже не перевернулась ни разу. Так что, пей, ешь и укладывайся дальше спать. Козла этого привезем - не до сна будет.

       - А спать совсем и не хочется, - ответила Лариса, - я здесь, с вами посижу, можно?  А то одной жутко.

       - Ну а чего, сиди, - ответил Север, - а я отдохну немного, - и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

       Лариса бездумно сидела и смотрела, как по комнате передвигаются люди. Они о чем-то вполголоса разговаривали, улыбались, выходили из комнаты и возвращались обратно. Мыслей в голове не было. Пружина, сжимавшаяся внутри, распрямилась. Лариса вдруг поняла, что она готова к встрече с Шишкиным. Готова посмотреть ему в глаза, и даже видеть, как его потом убьют, тоже готова…

- Твою мать!!! Где Север, Север где?! - Растрепанный парень с грохотом ворвался в комнату. От быстрого бега он задыхался, лоб блестел от пота. Размахивая руками,  подбежал к вставшему с кресла Северу и прокричал: - Он уходит, Север! Этот козел уходит, понимаешь! Пацаны его потеряли!

      Почти не размахиваясь, Север резко ударил парня в грудь. Тот, обхватив руками живот, упал перед ним на колени.

      - Говори, падла, быстро и четко,  где он?! Исчез?! Вы что, спали, суки?!

      Лариса не заметила, откуда в его руке появился пистолет. Он поднес его к лицу парня и в  бешенстве заорал:

        - Говори!

       - Никто не спал, Север, ты же нас знаешь, - корчась от боли, стонал парень, - он появился раньше чем мы его ждали. Как тень, сука, шел, шел, и все - нет его… Нет его, нет его… - он начал всхлипывать и раскачиваться. - Мы честно пасли его, Север, поверь.

       - Если он уйдет, убью всех, - спокойно сказал Север, - всех вас, паскуд слепошарых, сам лично убивать буду. - Он оттолкнул съежившегося парня  и  скомандовал: - Все по машинам! На причале встретимся.

       Все стали быстро выходить  из комнаты. Лариса подошла к Северу и попросила:

         - Возьми меня с собой.

        Тот процедил на ходу сквозь зубы:

        - Ложись спать и жди. Город перекрыт, а я найду эту суку.

        Схватив его за рукав  куртки, Лариса твердо сказала:

        - Я поеду с тобой. Я помогла вам его найти, и он мне нужен даже больше, чем тебе.

Север удивленно посмотрел на нее и кивнул головой.

Они вышли во двор дома, большинство машин уже разъехались. Лариса села в «Мерседес» впереди рядом с Севером. Двое парней  устроились сзади. Один из них хотел поменяться с ней местами, но она отказалась. А Север лишь молча кивнул головой. Все молчали. Через какое-то время в машине раздался треск - заработала рация. Из разговоров Лариса поняла, что Шишкина пока не обнаружили. Голос Севера иногда срывался на крик. Его руки так крепко сжимали баранку, что кулаки побелели. Машина остановилась, и Север попросил Ларису:

        - Посмотри, там, в бардачке, должны быть сигареты.

        Лариса открыла бардачок - пачка сигарет лежала там, придавленная тяжелым пистолетом. Передав сигареты Северу, Лариса взяла пистолет в руки:

         - Настоящий?

        Север хмуро посмотрел на нее:

         - Убери, это не игрушка, он заряжен.

       - Я знаю, - сказала Лариса, - у мужа такой же. Он научил меня стрелять и даже называл ворошиловским стрелком.

      Она погладила пистолет и улыбнулась. Перед глазами появилась лицо Михаила. Она услышала его тихий голос: «…Руку прямо и твердо, плавненько на курок, чуть-чуть пониже цели, отдача поднимет ствол, и ты попадешь…»

     От треска рации Лариса вздрогнула. В машине ясно раздался голос Боба:          

       - Север, он выйдет в эту точку, должен выйти, моторка там одна. Пока не ясно, откуда он появится, но деваться ему некуда. Это единственный шанс попасть на корабль. Он же сам понимает, что ему кранты, значит, будет рисковать. Да, еще одна неприятная новость - его как-то выпасли менты. С зоновских, что ли, так что вполне возможна «встреча на Эльбе». Там, правда, есть парочка наших знакомых. Но лучше бы нам взять его первыми. До встречи,  Олег.

       - Как ты думаешь, что эта тварь еще придумала? Может эта сука переиграть нас или нет? - спросил Север у Ларисы.

       Она пожала плечами:

       - Не знаю.

       Когда  они подъехали к причалу, небо посветлело. Тихо-тихо начинался рассвет. Море еще сливалось с небом и землей, но уже было ясно,  что совсем  скоро появится солнце. Их машина встала в тени портового крана. Из разговоров по рации Лариса поняла, что почти все парни из бригады тоже здесь, но никого не было видно. Все ждали. Напряжение росло. Парни за спиной у Ларисы сопели. Север курил одну сигарету за другой.  Из рации снова послышался голос Боба:

      - Север, мы его не видим, он за контейнерами прячется, уйдет ведь, сука.

      И вдруг его перебил один из пацанов. Сквозь треск и шелест рации пробился его голос:

      - Север, Север, слушай сюда. Он два… два дня прожил у Якута. Повторение - у Якута. Он с камнями уходит. Мне только что Шплинт сказал, по своим каналам узнали, он бабки на камни скинул.

      - Вот тварь! – и крепко сжатым кулаком Север грохнул по рулю. - Как же его из тени вытащить? Не дай Бог, уйдет!

       Он страшно выматерился и закрыл глаза. Парни сзади, казалось, перестали  дышать.

       - Я пойду и найду, - спокойно сказала Лариса и посмотрела на Севера.

       - Сидеть, дура, он со стволом, и глазом не моргнет - тебя грохнет.

       Не слушая его, Лариса выскочила из машины.

       - Ко мне он выйдет. Он должен выйти ко мне. И я теперь тоже со стволом.      

       Злая усмешка пробежала по губам Ларисы, и Север увидел в ее руке крепко сжатый пистолет.

        - Отдай, дура! - прокричал он.

       Лариса резко развернулась и побежала вперед. Она уже не видела, как Север схватил рацию и что-то быстро говорил в нее. Руку, сжимающую пистолет, Лариса спрятала за спину. Она шла открыто, не прячась и не сбиваясь с шага. Контейнеры тянулись и тянулись один за другим. Они были похожи на огромные черные глыбы. Небо еще немного посветлело. В голове отчетливо билась та простая  детская считалка: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…»

      Вдруг за одним из контейнеров Лариса заметила едва мелькнувшую тень.

      - Андрей, - позвала она негромко.

      Голос ее звучал нерешительно. Тень шевельнулась.

      - Это я, Андрей, - повторила  она  чуть громче.

    Но Шишкину в тишине ее голос  показался очень громким. Как будто эхо запрыгало по плечам –  «…это я… это я… это я…». «И что же я тебя раньше-то не грохнул, сука. Навязалась на мою голову. Как же ты вычислила меня. Кто с тобой?» - этот вопрос заставил его застыть на месте. «Правда, кто же с ней – менты или братва?»  Мысли метались в голове… «Бежать - возьмут. Тихо уйти - она видела меня, все равно же пойдет следом. Стрелять нельзя, услышат - самого грохнут. Но и свалить по-тихой не получится». И Шишкин решительно шагнул из тени навстречу Ларисе.

       - Иди ко мне, девочка. Как хорошо, что ты нашлась. Я думал, что уже никогда тебя не увижу. Я так рад, ты даже представить себе не можешь, как я рад. - В своем воображении он уже сжимал ей горло своими ладонями, и с наслаждением сворачивал ей голову, и бросал  обмякшее тело.

       - Я знаю, как ты рад,  ты не знаешь,  как я рада, - услышал он знакомый голос.

       И Шишкин увидел вытянутую вперед руку, держащую пистолет. Он нерешительно остановился. Выстрелит или нет та Лариса, которую  он знал? Та, которая безоглядно пошла за ним, просто не смогла бы этого сделать. Но  это  какая-то другая. Она смотрела на него безжалостно, с брезгливой и злой усмешкой.

       - Лариса, ты что? - прошептал Шишкин и сделал еще один шаг вперед.   

     Лариса видела, как шевелятся его губы, как щурятся глаза, но слова не доходили до нее. Да и не нужны ей были  эти слова. Слепая ярость, обида и ненависть захлестнули Ларису. В этот момент она ненавидела не только Шишкина, но и себя, позволив ему влезть в ее жизнь и так подло и грязно изломать все. В бешенстве она нажала на курок. Шишкин удивленно посмотрел на нее, поднес руку к груди и, как в замедленном кино, опустился сначала на колени, а потом упал на бок.

       От звука выстрела Лариса очнулась. «Вот и все, - мелькнуло в голове, - все просто». «Вот и все», - прошептала она уже вслух, бросая рядом с трупом ставший ненужным пистолет и глядя на подбегающих к ней парней в кожаных куртках.  Они сгрудились около нее и ждали подходивших Севера и Боба. Подойдя, Боб посмотрел на  скрючившееся тело,  ногой перевернул его на спину. Потом наклонился и резко сорвал ремешок с его шеи. Вместе с ремешком в руке Боба оказался небольшой замшевый мешочек. Протянув его Северу,  Боб сказал:

         - Ну, вот они, якутские алмазы, - и повернувшись к Ларисе, продолжил: - Если б не ты, девонька, уплыл бы наш общак в дальние страны. - Он  дружески подмигнул ей.

         Лариса безразлично пожала плечами. Ей уже не было дела ни до этих парней, ни до алмазных общаков.

         - Менты, менты… -  парни зашептались и сбились плотнее вокруг Ларисы и вожаков.

         Север решительным шагом направился в сторону подъехавших машин, из которых вышли люди в форме. Они стояли группками и слушали  Севера, который им что-то объяснял. Взгляд Ларисы сразу остановился на высоком молодом офицере внутренних войск. «Ведь это Миша», - подумала она. Но эта мысль была отстраненной, не относящейся к ней.

     Солнце наконец-то вырвалось из-за сопки и ярким светом залило все вокруг. Лариса вышла из толпы парней и, повернувшись навстречу ярким лучам, пошла вперед, оставляя за собой удивленных, замолчавших людей. Никто не пытался ее окликнуть, остановить, и она была рада этому. Позади оставалась ее прошлая жизнь. Что ждало ее впереди - Лариса не знала. Она все ускоряла и ускоряла шаг. Страшное напряжение последних дней уходило, сменяясь  спокойствием. По ее лицу текли слезы. Она вытирала их ладошкой. Но они текли снова и снова. 

     Подставив залитое слезами лицо солнцу, Лариса пыталась улыбнуться. Почему-то теперь она знала, что вместе со слезами ее покидает прошлое…