История любви. Гл.28

Глава 28

ФРАНСУА

Дантон стоял в стороне, вполголоса беседуя о чём-то с Лакруа. Камилл огляделся, ища глазами генерала Вестермана. Он увидел Вестермана сидящего за столом и чрезвычайно спокойно читающего какую-то книгу. Очевидно, она была извлечёна из книжного шкафа, находившегося в зале.
Эро приблизился к Дантону с Лакруа, и они стали говорить о чём-то уже втроём. Оставшись без собеседника, Камилл подошёл к окну. За ним уже ярко светило весеннее солнце, обещавшее хороший ясный день. Из окна просматривался тюремный двор, по которому прохаживалась охрана из вооружённых гвардейцев. Вдали, чуть правее, виднелся кусочек Люксембургского сада. Сразу же нахлынули воспоминания, как в этом саду, восемь лет назад, впервые произошла встреча с Люсиль.  Камилл прижался лбом к холодной решётке и незаметно вытер слёзы, опять появившиеся на глазах.
"Робеспьер был прав в одном", - промелькнуло у него в голове, - "наверное, я слишком люблю жизнь. Во мне нет мужества Дантона и самообладания Эро.
Надо держаться. Но как... как, когда внутри всё трещит от боли?"

Его невесёлые мысли были прерваны оживлёнными голосами. Народу в зале становилось всё больше. Некоторые из арестованных узнавали Дантона и его, Демулена.
Они подходили, жали им руки, выражали сочувствие. Дантон пытался шутить и держаться бодро, но Камилл прекрасно видел, что внутри он растерян.

Через некоторое время в зале появились и женщины. Сначала вошли, по всей вероятности, мать и дочь. Мать - высокая статная дама в пышном платье и с высокой причёской держалась величественно и надменно. Как-будто она была, по крайней мере, на приеме у королевы Марии-Антуанетты, а не в тюрьме.
Камилл невольно улыбнулся, глядя на неё. За ней следовала молодая женщина, державшаяся более скромно, видимо дочь. Они обе сели за стол, и старшая дама, достав лорнет, стала внимательно изучать вновь прибывших. Женское любопытство ещё никто не отменял.
За ними в залу вошла ещё одна женщина лет тридцати - стройная, изящно одетая, с собранными наверх, в причёску, волнистыми каштановыми волосами.
Она была красивой, но лицо её было бледным и усталым. За руку она держала худенького мальчика лет шести, с волнистыми каштановыми волосами и живыми карими газами, одетого в бархатный камзол. Судя по манере держаться и по дорогой, хотя и потрепанной уже одежде, они принадлежали к аристократическим кругам.

- Этот мальчик и есть твой новый знакомый? - спросил Камилл, подходя к Эро и кивая на ребёнка.
Эро посмотрел на вошедших.
- Да, - ответил он, - это Франсуа. А это его мать, Катрин Готье. Хорошая, но очень несчастная женщина.

Тем временем ребёнок настойчиво освободил руку из ладони матери и побежал к ним через всю залу.

- Доброе утро, Эро! - воскликнул он, дотронувшись до рукава де Сешеля.
Эро улыбнулся и присел перед ним на корточки.
- Здравствуй, Франсуа, - ответил он, - как твои дела, мой юный друг?
- Хорошо. Я уже покушал, - ответил мальчик, - Эро, мы пойдем сегодня играть? Смотри! - он потянул его за руку в сторону окна, - на улице такое солнышко!
Эро засмеялся и потрепал его по голове.
- Пойдем. Разве тебе можно отказать...

- Он Вам ещё не очень надоел, Эро? - Катрин Готье подошла к ним и слегка нахмурила брови, глядя на сына. - Франсуа, ты отвлекаешь взрослых людей от разговора.
- Нет, что Вы, - отозвался Эро, целуя ей руку, - общение с вашим сыном мне только в радость.
- Да и мы как раз уже закончили говорить, - ответил Демулен.

Катрин повернулась к нему, и её глаза слегка расширились. Она его узнала.
- Камилл Демулен? - тихо сказал она,  - и Вы здесь...
- Как видите, - ответил Камилл.
- Мы всё время читали Вашу газету, - быстро сказала Катрин, - как жаль, что и Вас тоже сюда... Боже мой...

Она смолкла, отвернувшись к зарешеченному окну.
Камилл понимал, что нужно ответить что-то бодрое и по-возможности жизнеутверждающее. Но ничего похожего в голову не приходило, и он просто молчал.

- Катрин, мы с Франсуа пойдем поиграем в мяч, как обычно, - нарушил возникшее молчание Эро, - Вы не будете против?
- Нет, я буду только рада, - улыбнулась Катрин.

Камилл почему-то подумал, что республиканское обращение "на ты" с неизменным добавлением "гражданин" или "гражданка" между заключенными здесь почти не употребляется. Он уже сам, как-то незаметно для себя, при общении стал говорить "Вы".
"Как-будто действительно попадаешь в прошлое", - мелькнуло у него в голове, - "в прежнюю спокойную жизнь, когда над всеми ними ещё не была занесена страшная тень ножа гильотины..."

- Ну что, пойдем, Франсуа, - весело сказал де Сешель, и мальчик ухватился за его руку. - Кстати, а где мяч? Ты не принёс его?
- Он остался во дворе, со вчерашнего дня, - ответил Франсуа. Глаза его сияли.
- Ну, пошли! - улыбнулся Эро и обернулся к Катрин и Демулену, - покидаем вас с вашего позволения.

Он и мальчик направились к выходу из залы. У двери Эро сказал что-то сидящим за столом гвардейцам, один из них встал и пошёл вслед за ними.
- Конвоируют, - тихо сказала Катрин.
Демулен грустно кивнул.

- Франсуа очень привязался к Эро, - стала рассказывать женщина, - ходит за ним всюду, как хвостик.
Камилл улыбнулся.
- Эро добрый человек, - ответил он, - и ребёнок это чувствует. Дети вообще гораздо чувствительнее нас, взрослых. И ещё не испорчены тем злом, которым заполнен мир.
- Да, - Катрин кивнула, соглашаясь, - знаете... - она подняла на него большие зеленые глаза, - его отец, мой муж... его казнили два месяца назад... - последние слова она произнесла с видимым усилием, - Франсуа очень любил отца. И... даже не знаю, как сказать, но Эро чем-то на него похож.
Возможно, и в этом причина.
- Да, вполне может быть, - согласился Демулен.

***

Люсиль чувствовала, что сходит с ума. В какой-то мере так оно и было. Единственное, что не давало ей окончательно это сделать - ребёнок и отчаянное желание спасти мужа. Во что бы то ни стало. Смерти вопреки.
В тот же день, когда Камилла арестовали, Люсиль оставила Горация у матушки, мадам Дюплесси, а сама побежала в Люксембургскую тюрьму. Чуть раньше её маман, мадам Дюплесси удалось выяснить, что Камилла направили именно туда. Но все попытки Люсиль пробиться сквозь охрану, увенчались неудачей.
- К арестованным никого не пускаем, - железным тоном бросил ей один из гвардейцев у входа непосредственно в тюрьму.
- Но... почему? - воскликнула Люсиль, - только на пять минут!
- Гражданка, тебе же всё объяснили, - процедил сквозь зубы гвардеец, - будешь упорствовать - тоже арестуем, за нарушение общественного порядка.

Убитая горем Люсиль повернулась и побрела обратно. Её сознание лихорадочно прокручивало варианты возможного спасения Камилла. И на одном из этих вариантов её мысли остановились...
- Да, - прошептала Люсиль, сама остановившись посреди улицы и вытирая кружевным платочком заплаканные глаза, - надо пойти к Робеспьеру.

/Продолжение следует/